Название: Беглецы
Артер: IINuktaII
Автор: Шифт
Бета: билли крэш
Пейринг: Дерек/Стайлз
Жанр: слэш, драма, романс
Рейтинг: NC-17
Размер: 8000 слов
Саммари: "Единственный, кто тебя преследует - это ты сам". Пост-третий сезон.
Предупреждение: спойлеры
ещё тут любят, очень сильно. ну вот вы и предупреждены.
Примечание: многоцитаты и отсылки к зарубежной масскультуре в количестве, фильмы, книги, всё, что душеньке угодно, постмодерн в худшем виде. без знания об источниках читается точно так же. дереконцентрик. части следуют не в хронологическом порядке
Благодарности: тысячи сердец IINuktaII за арт, за всю визуальную составляющую, за обсуждения - это было потрясающе. Я очень надеюсь, что ты испытываешь от фика такое же удовольствие, как я - от твоего творчества. билли крэш, буду краток - без тебя я вообще ничего бы не написала.
«Я просто хочу быть кому-то нужным.
Нужным и необходимым. Мне нужен кто-то, кому я мог бы отдать всего себя — всё свое свободное время, всё свое внимание и заботу. Кто-то, зависимый от меня.
Обоюдная зависимость.»
- Паланик
Нужным и необходимым. Мне нужен кто-то, кому я мог бы отдать всего себя — всё свое свободное время, всё свое внимание и заботу. Кто-то, зависимый от меня.
Обоюдная зависимость.»
- Паланик
сплэттер
Резкие, ничем не заглушенные трели телефона уже начинали действовать ему на нервы. Звук сочно рассыпался по пустому помещению, отражался от каменных стен и возвращался обратно. Дереку начинало казаться, что трезвонил он прямо в его черепе, и каждый звонок будто иглой вонзался в уязвимую мякоть мозга.
Но, наконец, он затих, и с облегчением вздохнули не только Дерек и застывший на месте Стайлз, но и все люди вокруг.
Стайлз рядом с ним кашлянул, прочищая горло, и Дерек почувствовал тепло от пистолета, коснувшегося его челюсти. Всего на мгновение, Стайлз опомнился и отвёл руку почти сразу.
– Говорит офицер Стэнли Чейз, – загремел усиленный мегафоном голос. Дерек ясно видел говорившего, но понять хоть что-то по его виду было невозможно. Тёмные очки закрывали верхнюю часть лица, рупор – нижнюю, а сам офицер стоял за ограждением. Дерек прищурился, пытаясь понять, достал ли он пистолет или оставил пока в кобуре.
– Мы слышали выстрел! Если пострадавшему необходима госпитализация…
– Ну здравствуй, офицер Стэнли Чейз, – согласился Стайлз негромко, не обращая внимания на последующие слова. – Будем дружить?
Но, конечно, офицер Чейз его не слышал. Что бы он сказал в ответ на предложение Стайлза? Наверняка он мог бы припомнить инструктаж и выдать что-нибудь вроде:
«Само собой. Мы ведь сможем договориться? Всё будет хорошо, я гарантирую. Мы просто поговорим. Просто ответь на звонок, окей?»
Или – помявшись, потому нельзя поддаваться на провокации террористов и преступников – он сообщил бы:
«нам необходимо знать ваши условия»
Или:
«выходите с поднятыми руками и без глупостей; вы окружены, сдавайтесь»
Нет, это только в том случае, если офицер Чейз был не очень хорошим офицером и хреновым полицейским… а Дерек всё еще надеялся, что они имеют дело с профессионалами своего дела, хорошими, не рискующими чужими жизнями копами. С теми, в чьё личное дело не впишется труп-другой. С такими ребятами, которых профессионализм связывает по рукам и ногам, не оставляя им никакого выбора.
На их счастье, Стэнли оказался именно таким полицейским. Он настойчиво предлагал не делать глупостей, ответить на звонок, не торопиться, он слышал выстрел, ему нужно знать, есть ли пострадавшие,
мы возьмём измором, мы это умеем, мы воспользуемся любым шансом и на любой случай у нас есть инструкции; лучше сразу выйти и скостить себе срок.
Дереку обдало ухо горячим дыханием:
– Дерек, послушай меня. Слушаешь? Я передумал. Не кусай меня. Пообещай мне, – настойчиво попросил Стайлз, заглянув ему в глаза. Зрачки у Стайлза были расширены, взгляд – сухой и жаркий. В последние дни он снова спал мало, ложился на два-три часа, а потом вскакивал.
– Ты слышишь? Не вздумай даже… пастью своей.
Дерек молча кивнул, сцепив зубы и пристально рассматривая сквозь стекло противоположную сторону улицы. Перед ними стоял новенький дом, а прямо у парадной двери на стене красовалась криво накорябанная надпись:
ZONe
– Дай догадаюсь, ты ведь и так не укусил бы, – проговорил Стайлз медленно. – Ты, засранец, взял бы и поступил по-своему, да? Потому что ты до сих пор знаешь всё лучше всех?
– Нет, – криво ухмыльнулся Дерек. – Лучше тебя.
– Ничего ты не знаешь, – тут же ответил Стайлз, но выглядел он теперь странно удовлетворённым. Смотрел он, правда, по-прежнему куда угодно, но только не вниз.
Дерек снова промолчал, медленно поднимая руку и глядя на надпись уже сквозь дыру в центре ладони. Ничего не изменилось, разве что речь офицера Чейза прервалась на полуслове, а боль куснула сильнее. В зале кто-то сдавленно взвизгнул, коротко, словно собаку пнули.
Хуже собачьих шуточек и сравнений может быть только их точность, вымученно подумал Дерек, надо же – даже его они достали.
Ладонь была вся в крови, свежей и яркой; рукав пальто пропитался ею насквозь и густеющие на воздухе капли падали с локтя на пол. Но сама рана оказалась чистой, с ровными, аккуратными краями. Зарастёт быстро и просто, подумал Дерек как раз в тот момент, когда нестерпимый зуд вспыхнул по краям дыры в его руке, прокатился волной до плеча, заставив окровавленные пальцы дёрнуться, и стих. Это ведь не органы, которые болят до последнего; от жжения в порванных лёгких ему хотелось вытряхнуть себя из собственной кожи или хотя бы прекратить дышать. Ненадолго, пока всё не кончится.
– Эй, – сжал его плечо Стайлз, напоминая, приводя в себя.
Дерек поморщился и здоровой рукой взялся за галстук, чтобы перевязать им уже зарастающую рану, спрятать её от посторонних глаз.
По крайней мере, решил Дерек, зажав в зубах шёлковую ткань, теперь у него был достойный повод избавиться от самого уродливого рождественского подарка на свете.
Все приличия были соблюдены: Стайлз сделал подарок, Дерек сказал «спасибо». И он ведь его честно надевал, целых два раза, надевал и ненавидел, и не признался бы в своей ненависти даже под дулом пистолета, как вот сейчас, например.
– Новый подарю потом, – виноватым шёпотом пообещал сбоку Стайлз, чертыхнувшись, когда телефон зазвонил снова.
– Мы готовы начать переговоры, – одновременно с этим раздался голос Офицера-Надоедливого-Ублюдка.
ковбой-членосос
Дерек молчаливо переходил от одного человека к другому, собирая телефоны. Кто-то ронял телефон в подставленный им кожаный портфель быстро, кто-то опускал осторожно, медленно убирая руку и пытаясь заглянуть Дереку в глаза.
Ничего удивительного в этом, конечно, не было. Дерек на их месте тоже был бы заинтересован.
– Сигаретки ни у кого нет? – бодро поинтересовался Стайлз. – Ладно, здоровый образ жизни. Я тоже брошу, правда. Дерек, не делай эти свои глаза.
Дерек только раздражённо дёрнул плечом – Стайлз не курил и просто выделывался. Так и не получив ни от кого сигареты, Стайлз глубоко вздохнул.
– Почему у заключенных раньше были полосатые робы? – спросил он в пустоту. – Откуда это пошло? Понятное дело, что заключенных всегда нужно было отличать от добропорядочных граждан. И от тюремщиков, само собой. И ещё их должно было быть хорошо видно, днём и ночью. Но знаете, что самое важное? Смыть их индивидуальность, заставить забыть, чем именно они отличаются друг от друга.
Стайлз остановился, задумчиво посмотрел в стену и зачем-то поскрёб ногтём рукоятку пистолета.
– Поэтому я не буду спрашивать ваших имён, договорились? – резюмировал он вдруг, развернувшись на сто восемьдесят градусов и уставившись на ближайшего из «заключённых».
Голова-Ластик (Дерек решил его звать так, уж очень он напоминал Джека Нэнса; те же печальные дергающиеся брови, обмякшее лицо и наэлектризованное облако волос) не был похож на того, кто мог бы доставить им какие-то проблемы:
– Ты похож на моего дядю, – дружелюбно сообщил ему Стайлз, и Голова-Ластик встрепенулся, – на моего дядю Юрека.
У Ластика дрогнули губы, он осторожно кивнул в ответ. Дерек готов был поспорить, что для этого ему понадобилось собрать в кулак всё своё мужество.
– Пугающий был мужик, – задумчиво пробормотал Стайлз. – Ужасный даже… наверное, у каждого есть свой стрёмный родственник. Я его видел раза три и запомнил на всю жизнь. Он щипал меня за щеку и говорил, что родинки – это те места, где меня трогали черти.
– Он спился, – помолчав, подытожил Стайлз.
И даже после этого Ластик всего лишь нервно улыбнулся и съёжился у стены, словно пытаясь казаться поменьше. Дереку это не понравилось – кто знает, что может быть на уме у труса.
Куда меньше опасений вызывал у Дерека лысеющий мужчина в костюме. Его багровое лицо лоснилось и… чёрт, да он в жизни не видел парней такого размера. Настоящая гора потного мяса.
Да, Гора мог бы участвовать в боях без правил, но сейчас он сидел, тяжело дыша, на полу и прожигал Дерека ненавидящим взглядом. Одно было хорошо в этой ситуации – внезапность и скорость нечасто становились коньком настолько массивных людей.
– Сто пятьдесят один способ умереть, – отчётливо сказал Стайлз, повернувшись к симпатичной девушке, чем-то похожей на модель и на насекомое с длинными суставчатыми конечностями одновременно.
– Простите? – мило, почти не испуганно растерялась девушка, торопливо снимая очки в синей оправе. Нет, в зелёной, моргнул Дерек. Как назывался этот цвет?
– Это коктейль, – пояснил тем временем Стайлз светским тоном. – Вы любите коктейли? Я вот очень люблю.
– Люблю, – согласилась с ним та дрожащим голосом. Дерек сомневался, что она могла бы хоть в чём-нибудь возразить. Бирюзовый, вспомнил Дерек слово. Цвет морской волны. В его детстве они с семьёй выезжали к океану каждое лето и проводили там по две-три недели, а иногда и дольше, если в городе становилось совсем невыносимо от жары.
У него была своя доска для сёрфинга.
(эй, эй, Дерек, да ты вообще плавать умеешь?)
Как-то раз Лора засунула ему в шорты краба.
(там ему сааааамое место, не догонишь, не догонишь, не догонишь)
Калифорнийский Сёрфер, подумал Дерек. Такой коктейль тоже существует. Кажется, он его даже пробовал.
– Коктейли можно любить за одни только названия, – рассуждал Стайлз тем временем, – “Доктор Гей”? “Лягушка в Блендере”, “Воскресный Утренний Съём”, “Мёртвый Смурф”, “Между Ягодицами” и “Ковбой-Членосос”.
Во время перечисления девушка смотрела на него, широко распахнув глаза.
– Иногда мне интересно, что в голове у тех людей, кто придумывает такое, – подмигнул ей Стайлз.
Не знай Дерек, что Стайлз просто общительный и ебанутый настолько, чтобы трепаться даже сейчас, он бы приревновал.
– Тихо, тихо, мама с тобой, пожалуйста, только не плачь, – услышал он торопливые уговоры. Худощавая, подтянутая дама сидела на полу и утешала рослую молодую женщину, прижимая её голову к своей груди. Какие-то детали взгляд выхватывал не сразу, но тут особенно присматриваться и не потребовалось.
Девушка сотрясалась от рыданий, вжимаясь в мать. Толстая, просто огромная, она неловко возила ногами по холодному мрамору. Одета она была по-детски, в жёлтые шорты и футболку со Скуби-Ду. Вокруг лба – аккуратно, видно что с любовью заплетённые косы. И распухшее, гладкое, полуосмысленное лицо.
Дерек медленно направился к ним и так же медленно присел на корточки, чтобы не возвышаться над девушкой. Та продолжала тихонько, на одной ноте, ныть.
Дерек, подумав, чистой рукой залез в карман и достал оттуда силиконовый браслет, который им всучили вместе с бургерами в Макдональдсе
(Стайлз распинался добрых полчаса на тему того, что он не хочет есть в Макдональдсе в такой важный день, и притих только тогда, когда Дерек рассказал, где именно этот бургер может оказаться у Стайлза вместо рта).
– Смотри, – мягко сказал он. – Розовый, да?
Девушка замолчала, щуря раскосые, и без того узкие глаза, прикрывая тяжёлые мясистые веки. Подумала и вытянула толстые руки, на которых болтались браслеты – узкие, широкие, металлические, плетёные... была даже парочка точно таких же силиконовых, белый и голубой.
– Как у тебя, – согласился Дерек, слушая одновременно, как прохаживается за его спиной туда-сюда Стайлз. – А как тебя зовут?
– Киса, – опасливо посмотрела она в ответ, но руку не убрала.
Дерек, приподняв брови, посмотрел на женщину.
– Кэтрин, – объяснила та, сорвавшись на первом слоге. У неё дрожали чётко обрисованные губы. – Её зовут Кэтрин, но она просто не очень любит… то есть, не выговаривает…
– Киса, – настойчиво повторила Киса-Кэтрин, прерывая мать.
– Киса, – согласился Дерек, надевая браслет на всё ещё протянутую руку. – Не будешь больше плакать? Договорились, Киса?
– Да, – шмыгнула носом та, ухватилась за его пальцы и потрясла их. – А ты? Ты-ы кто?
Мельком посмотрев в искажённое ужасом лицо её матери, Дерек всё-таки решил ответить:
– Я…
Стайлз остановился и еле слышно пробормотал: «Мигель?»
– Дерек, – продолжил он.
– Девек, – повторила девушка и заулыбалась, а потом протянула руку и коснулась его выбритой щеки. Дерек терпел и не двигался: пальцы у неё были тёплые и чуть липкие. Мать Кэтрин тяжело, с клёкотом в горле, дышала, и, выждав несколько мгновений, он мягко отстранил пухлую ладонь.
Потом Дерек отошёл в сторону, говоря себе, что он делает это для того, чтобы не нервничали остальные – её вой бил по ушам и раздражал не его одного.
Или ему просто стало её жалко. Она даже не понимала, что происходит и почему они не могут пойти домой.
Интересно, мельком подумал Дерек, глядя, как Стайлз сгоняет всех к стене, укус помог бы ей? Вылечил бы её тело и душу? Или всё-таки убил бы, как не поддающуюся исправлению выбраковку... кто она для других людей, генетический мусор? Оскорбление природы вроде канимы?
Или просто проверка на прочность?
Иногда Дерек гадал, как повели бы себя люди, узнай они о существовании возможности – небольшой, но все же – вылечить свою смертельную болезнь. Они все были бы как Джерард, решил он как-то, но иногда сомнение всё-таки ворочалось в его душе. Только одно он знал точно: то, что о людях ничего определённого сказать было нельзя.
И, очнулся Дерек, если кто и даст ей укус, то явно не он. Он вообще зарёкся кусать кого бы то ни было.
Краем глаза он уловил какое-то движение, тень за своей спиной, и обернулся для того, чтобы увидеть чёрный провал на месте рта и широко раскрытые глаза побежавшего к дверям мужчины. И вздрогнуть от прогремевшего выстрела, глядя на то, как он валится на пол, так, словно кто-то невидимый ухватил и дёрнул его за ноги.
Дерек оглянулся на Стайлза, вопросительно приподнимая брови – тот поджал губы, кривя их в горестной гримасе. Ничто, знал Дерек, не расстраивало Стайлза так сильно, как нежелание других людей думать.
А этот парень… всё то время, что они были здесь, он трясся, стоял за его спиной, и, должно быть, решил, что Дерек не обращает на него внимания, что Стайлз просто болтливый и безопасный псих?
Может быть он просто не знал, что никто ни от чего не застрахован и что то, что ты выбрался с утра из постели, ещё не гарант того, что вечером ты ляжешь в неё живым и здоровым.
Теперь он оказался на каменном полу и под ним расплывалась лужа крови, в ней он и лежал, весь, испачкав себя,
(синего цвета рубашка, синие цветы на ней – Дерек ведь точно знал, как они называются, только забыл. Он даже цвет этот уже видел, такой густой, яркий).
– Мы ведь договорились, что вы полюбите меня, – упрекнул их Стайлз, глядя поверх пистолета на замершую толпу. – Ещё раз? Или мне придется стрелять.
Васильки, вспомнил Дерек. Оказывается, забыть те слова, которые ты не употребляешь, легче лёгкого.
мой стайлз
– Йо, Дерек?
Дерек дёрнул головой, показывая, что слушает. Он слушал и слышал всё – шёпот тех, кто застрял здесь с ними, шум с улицы, тиканье наручных часов на своей руке. Время шло, и мало-помалу Дерек переставал понимать, на чьей оно стороне.
– Заказать бы пиццу. Или китайской еды? Сомневаюсь, что нам сюда что-нибудь привезут, но, в принципе, можно сделать это одним из требований. Ладно, нет, конечно… но я бы съел смачный бургер. Из Биг Кахуна Бургер. Ананасик, сочный, лежит себе кольцом. Ещё там острый соус, сыр, салат… и, конечно, котлета из хорошего такого мяса, – мечтательно бормотал Стайлз, размахивая свободной рукой в такт своим словам, – вкуснятина. Я бы убил сейчас за кусочек… Эй-эй, не дергайтесь, я же фигурально выражаюсь. Компрене?
– Они тебе денег дали за рекламу? – прервал его излияния Дерек. Да и отвечать Стайлзу – ну надо же – никто не торопился.
– Я бы отказался, – с оскорблённым видом ответил Стайлз, – я рекламирую только то, что мне самому нравится. Знаешь, как блоггеры раньше, когда до них никому не было дела.
На этот раз Дерек промолчал, вспомнив, при каких обстоятельствах Стайлз восхвалял эту забегаловку раньше.
… Кора даже не пыталась скрыть своей радости от возвращения в Южную Америку, в пыльный городок неподалёку от Рио. И немудрено: приютившая её после пожара семья, крошечная стая Гонсалес, была ей роднее брата, которого она почти и не знала. Так и должно было случиться, и странным было только то, что она действительно ожидала, что Дерек останется вместе с ней. С ними.
Дерек же, приехав с ней, сидел за обеденным столом вместе с чужими ему людьми... и как никогда чётко осознавал, что Коре здесь хорошо, а сам он среди них лишний. Кора с её смуглой кожей и тёмными глазами выглядела дочерью Мартины, матери-альфы, и обнималась с ней, пылая щенячьей нежностью и счастьем. Они с этой рослой латиноамериканкой даже пахли одинаково: теплом, нагретыми на солнце камнями.
– Тут ты в будешь безопасности, – объяснял сестре в тот же день Дерек, – а я разберусь со всем и приеду, обещаю. Я тебя не оставлю.
Но как раз в этом Дерек уверен не был, зато он точно знал, что любит Кору и что сейчас спорить она не будет. Он отдал половину оставшихся у него денег за её содержание, поблагодарил Мартину и уехал, не оглядываясь. Как оказалось позже, это было одним из немногих принятых им верных решений.
Потому что ни за что на свете он не потащил бы Кору обратно в Бикон-Хиллс; туда, где у них ничего не осталось, к Питеру, забыть про которого он бы и хотел, да не мог.
Небольшая заметка в интернете, новостная колонка с фотографиями – и вот Дерек уже был застигнут навязчивым чувством дежавю. Люди снова пропадали в Бикон-Хиллс, жалкие остатки тех, кто работал в полиции, сбивались с ног, федералы не пропускали журналистов к местам преступлений. Только в одну статью какой-то независимой газетёнки чудом затесался кусок протокола. Написанный от руки, он больше всего походил на неофициальную записку:
“... все жертвы были раздеты… следов насилия не обнаружено”
“тело повёрнуто головой на запад”
“Смерть наступила... удушение. рот, нос, горло забиты жидкой землёй, она же под ногтями и в желудке”
“все погибшие на момент смерти находились в состоянии крайнего истощения”
“... тело… головой на юг”
“на север”
“мышечные ткани разлагаются с невероятной скоростью”
“восток”
Автор статьи обличал некомпетентность правоохранительных органов, а Дерек, дочитав до конца, вдруг ощутил внутри сосущую пустоту. Она звала, настаивая на том, что ему нужно вернуться и закончить начатое, и царапала где-то под солнечным сплетением, предупреждая о том, что это будет ещё не конец. Нет, шипело в голове, наоборот, Дерек, всё начнётся заново, ты можешь попробовать, но не думай, что это когда-нибудь закончится.
Они уехали чтобы зализать раны и встать на ноги, и, главное – оказаться как можно дальше, в безопасности. Но теперь Кора была в тысячах миль от этого проклятого места, и он вернулся туда сам, лишь смутно надеясь на то, что этот раз окажется последним и что она не попытается опередить его. Что она даже не узнает – если им всем в кои-то веки повезёт.
Питер набирал силу. По крупинке, выцеживая досуха каждого убитого, как киношный вампир из дряного ужастика. Ребёнок, заблудившийся в лесу, оказался первым, глухо рассказывал ему Скотт, и Дерек запрещал себе думать о том, что творилось в голове у Питера к этому моменту, потому что понять такое даже ему было страшно. Беременная женщина дала “душителю Бикон-Хиллс”, как его быстро прозвали в газетах, сразу две жизни, и дальше он уже не выбирал. Взрослый мужчина, сразу двое школьниц, снова женщина – молодая специалистка из ФБР… слабость к женскому полу, вот что нас убивает, сказал тогда Дерек с неожиданно прорезавшимся цинизмом. Скотта передёрнуло, а Стайлз, стоявший за его спиной, почему-то ухмыльнулся в ответ.
Он помог им выследить Питера, и, ведомый желанием закончить начатое и заполнить хотя бы один пробел в своей жизни, помог и убить. Скотт мог быть альфой, то же относилось и к близнецам, но никому из них не хватало того понимания, что было у Дерека: они охотятся не на человека и не на оборотня, а на чистое зло. И убить его надо так, как убивают зло – начисто, без компромиссов, не давая ему никаких шансов.
Хоронили молча, вчетвером – он, Скотт, Стайлз и, как ни странно, Лидия. Выкопали глубокую яму далеко в лесу, свалили в неё обмякшее безвольное тело и накидали сучьев потолще. Стайлз принёс канистру с бензином и долго поливал им труп, невнятно бормоча что-то под нос – Дерек так и не смог разобрать ни единого слова, как ни пытался.
Когда огонь взметнулся над краем ямы, Дерек отошёл подальше, стараясь не дышать носом, не вдыхать вонь от палёной плоти. Ему этого запаха уже хватило в жизни, и последнее, чего ему хотелось, так это вспоминать его опять.
Говорить тоже было не о чем, никакого облегчения Дерек уже не испытывал, только тупую усталость. Судя по гробовому молчанию остальных – не он один.
Скотту вскоре пришлось уехать – он мрачно сказал что-то про отца и про то, что хорошо бы он занырнул в ту же задницу, из которой вынырнул, чтобы портить ему жизнь.
Лидия не ответила, когда он предложил подвезти её до дома, и так и осталась с ними – чёрный силуэт на фоне огня, только это Дерек и видел. Стайлз было попробовал подойти к ней, но отшатнулся, словно наткнувшись на невидимую стену, стоило ему только приблизиться к ней на несколько футов. Он прошёлся вокруг ямы, беспокойно оглядываясь по сторонам, а потом вдруг привалился к сидевшему на земле Дереку, вжавшись ему в спину плечом. Дерек оглянулся на него, недоумевая, но потом замер.
Огонь гудел ровно и монотонно.
Лидия всё не двигалась с места, долго смотрела на обугливающиеся кости, и Дерек хорошо запомнил безжизненное выражение на её лице. Жалости к ней он не испытывал, но, слушая, как потрескивает остывающее дерево, Дерек подумал – останутся ли эти мертвецы вместе с Лидией до конца? Будет ли она думать о том, сколько людей умерло лишь из-за того, что когда-то она, неопытная и слабая (уже нет) девочка поддалась адской твари, пришедшей по её душу?
Чувствует ли она то же, что и он сам?
Когда небо посветлело, а последние угли потухли, скрывшись под слоем золы, она выдохнула, еле слышно, но с несомненным облегчением. Оставалось только догадываться, какое мучение причиняло ей то, что Питер выжил за её счёт.
– Пора, – негромко позвал её Дерек, и Лидия наконец-то услышала его, кивнув в ответ.
Уже на выезде из города Дерек мельком глянул в салонное зеркало, проверяя едущую позади фуру, и чуть было не угодил в аварию, резко вдарив по тормозам. Только в последний моменте ему каким-то чудом удалось съехать на обочину, резко вильнув в сторону.
Водитель фуры просигналил ему несколько раз, но Дерек даже не повернулся в его сторону, так и сидел, деревянно выпрямившись, оглушённый стуком своего сердца. Наконец он протянул подрагивающую руку к зеркалу и, задержав дыхание, повернул его на себя.
В отражении ему ухмылялся невидимый, мёртвый Питер, смотрел на него из переданных по наследству красных глаз и хохотал над идиотом-племянником.
После этого Дерек решил осесть в Пасадене, избегая больших городов. Говорят, затеряться в большом городе проще, но ему не хотелось начинать новую жизнь или продолжать старую. Ему хотелось остаться в тишине, понять, что делать дальше и, может быть, начать уже дышать.
Главная ирония заключалась в том, что, получив такую возможность, Дерек наконец-то вспомнил, что попросту разучился жить нормально. Может быть, он никогда этого и не умел.
Но он пытался, даже если не слишком удачно. Его механическая жизнь не была так уж плоха: он готовил, ел, упражнялся, платил по счетам. Читал книги, не запоминая сюжеты и имена персонажей. Смотрел фильмы, заполняя пустую квартиру звуками перестрелок, музыки и чужих разговоров. Всё реже садился за руль и чаще бездумно ходил по улицам. По сравнению со всем тем, что было и что могло бы быть, это… это было не самым худшим вариантом, изредка напоминал себе Дерек. Иной раз ему даже удавалось ничего не вспоминать днём, и тогда бесконечные крики, безгубое лицо в отражениях и душащий ужас приходили к нему только по ночам.
Соседи по дому считали его кем-то вроде психически ненормального затворника, сторонясь при редких встречах, но Дерека это устраивало. До тех пор, пока они не пытались сжечь его квартиру, его вообще всё устраивало.
Но почему-то он почти не удивился, когда поздно вечером в его квартире раздался звонок в дверь, хотя и знал, что навещать его просто некому. Может быть, в глубине души Дерек отлично понимал, что вечно так продолжаться не может и всё кончится именно так, без предупреждения.
– Как просто найти кого-то, если знаешь его привычки, верно? – сказал ему вместо приветствия стоявший на пороге Стайлз.
В кухне Стайлз сел на единственный стул – мебели в этой квартире было немного, и вся она, не новая и обшарпанная, принадлежала арендодателю… но Дерек всегда довольствовался малым.
Щёлкнув выключателем, он наконец-то посмотрел на Стайлза повнимательней. То ли дело было в тусклом свете единственной лампочки, то ли ещё в чём, но Стайлз выглядел точь-в-точь так же, как и раньше. Как в последний раз, когда Дерек его видел – нервным, бледным и усталым.
– Скотт… – начал было Стайлз, но договорить не успел.
– Я знаю, – поднял ладонь Дерек. С ними он не связывался, зато с Корой созванивался регулярно. Он помнил, как дрожал её голос, когда она рассказывала ему новости, полученные от Стайлза. О том, что Скотт всё-таки угодил в федеральную тюрьму, в последний момент отказавшись от всех других вариантов.
– Не продолжай.
– Ты знаешь, отлично. И если ты знаешь, то…
– Это человеческие проблемы, Стайлз. Я ничего не могу с этим сделать, – проговорил Дерек. От этих слов во рту стоял кислый привкус. Ему самому было тошно говорить такое, но это было чистой, лишенной любой шелухи правдой. – Я действительно хотел бы…
– Ты сказал, что он тебе как брат, – перебил его Стайлз, не поднимая глаз.
– Я до сих пор так считаю.
– Ты всегда сбегаешь. Ты побежал один раз и с тех пор не останавливаешься, и будешь бегать, пока не сдохнешь. Потому что от себя убежать нельзя, – угрюмо сказал Стайлз, словно и не слышав его.
– И чего ты от меня хочешь? – рассердился Дерек. – Самое лучшее, что я могу сделать – это держаться подальше.
– Или, для разнообразия, – огрызнулся Стайлз, – ты мог бы хоть раз сделать что-то. Знаешь, реально, а не на словах.
– Пошёл вон, – поразмыслив, ответил ему Дерек, ожидая – надеясь, – что Стайлза это взбесит наконец-то, и он уберётся из его квартиры и из его жизни.
Отчасти он даже угадал с этим.
– Да вырасти ты уже наконец! – рявкнул вдруг Стайлз, вскакивая на ноги, и Дерек не мог не удивиться. Как он не почувствовал, не увидел, что Стайлз был не просто раздражён. Нет, он буквально вибрировал от гнева, злость расходилась от него почти ощутимыми волнами.
– Хватит. Как же ты меня… знаешь, что? Прекрати сидеть в этом поганом болоте, в которое ты сам себя загнал, вынь голову из задницы и пойми уже, что есть те, кому ты нужен. Кому ты можешь помочь. Хватит упиваться тем, как ты виноват по жизни, хватит отсиживаться в углу. Ты знаешь, что делают взрослые люди, Дерек? Они не сваливают, поджав хвост, они идут до конца.
Напряжение, чувство вины, злость на себя, на всех – никуда оно всё не исчезло, с необыкновенной ясностью осознал вдруг Дерек, даже за несколько лет. Разве что ушло куда-то на дно, как он сам. Но одним только появлением Стайлз уже всколыхнул в нём всю эту бурлящую, тёмную дрянь, и каждым своим словом он попадал прямо в яблочко.
Раньше Дерек его ненавидел, по-настоящему, до желания придушить, и всё потому, что Стайлз из раза в раз оказывался прав, тыча его носом в его же собственные ошибки, как большую, но тупую собаку.
– Наше настоящее – это наше прошлое, – произнёс он медленно, пытаясь успокоиться. – Хочешь ты того или нет, но его не сотрёшь и не вычеркнешь. Ты поймёшь. Когда-нибудь.
– Да мне всё равно, что ты делал в прошлом. Нет никакого прошлого, есть сейчас, – выплюнул Стайлз и хватанул ртом воздух, словно задыхаясь. Дерек привстал, намереваясь встать, сделать с этим что-то, но Стайлз тут же махнул на него рукой. – Ты… ты должен нам. Ты мне должен. Слышишь меня?
Дерек молчал.
– Я ненавижу тебя, я ненавижу Скотта. Я ненавижу моего отца. Я ненавижу вас всех сейчас так сильно, – страстно сказал Стайлз, – что сдохнуть можно. А, нет, подожди, подожди-ка. Знаешь что, говнюк? Мой отец уже мёртв. Для нас, людей, достаточно ебучего крохотного комочка из крови. Знаешь, как его называют? Тромб. Раз – и всё! Я ничего не могу сделать, ты ничего не можешь сделать, врачи не могут… и никто. Ничего. Не может сделать. Потому что человек умер. Вот, вот когда уже поздно... а ты сейчас сидишь и рассказываешь мне всякую хуйню.
– Стайлз, – он хотел бы сказать что-то, но осёкся. О смерти шерифа Дерек узнал только через два месяца после того, как тот скончался. И, как и тогда, ему вдруг показалось, что его внутренности сгребли, дёргая, чьи-то холодные пальцы.
– Не делай такое лицо, – почти попросил Стайлз. Его по-прежнему трясло, у него подрагивали плечи и пальцы, но теперь уже словно от холода, волнами крупной дрожи.
– Не надо мне сочувствовать. Я не за этим сюда приехал. Знаешь, чего я хочу?
– Чего? – тихо спросил Дерек.
– Хоть раз перестать чувствовать себя одним против всего этого грёбаного мира, один паршивый раз, – с чувством выговорил Стайлз. – Знать, что за моей спиной стоит не очередная тварь, не псих с ножом, а тот, кто за меня. Я даже никому ничего не могу рассказать, и оно жрёт, жрёт, жрёт меня изнутри, каждый день и каждую ночь… да ты сам всё это знаешь. Вообще-то я даже уверен, что ты знаешь это лучше меня. Да, Дерек?
Взглянув на него, Дерек заставил себя шевельнуться, сделать шаг навстречу. После этого всё стало легче, будто покатилось само собой.
– Не бойся, – почему-то шёпотом сказал Стайлз, поднимаясь. – Я ведь уже не боюсь.
Он ещё не успел толком выпрямиться, когда Дерек дёрнул его на себя за руку, впившись пальцами в уязвимую человеческую кожу, и поцеловал. Его топило этой горячей и тёмной волной. Захлёстывало до дрожи в руках и мутной, бесцветной пелены перед глазами, вынуждало цепляться, чтобы не утонуть.
Дерек даже не сразу осознал, что Стайлз отвечает, обхватив ладонями его лицо, нажимая пальцами на щеки и заставляя открыть рот, глубоко целуя.
– Нам надо остановиться. И ещё мы забудем об этом, – пообещал Дерек, отрываясь от него, с трудом выговаривая каждое слово, тяжело дыша у его уха, – ты слышал меня?
Для того, чтобы его слова прозвучали правдиво, стоило Стайлза отпустить и отойти от него хотя бы на фут, но Дерек не был уверен в том, что сможет сейчас это сделать. Он изголодался по прикосновениям, вот и всё, растерянно подумал Дерек, а Стайлз один из своих, в этом всё дело; просто в одиночестве Дерек начинал сходить с ума, не больше…
Стайлз вместо ответа потёрся об его шею сперва носом, а потом и губами, поцеловал щекотно под ухом раз, другой.
– Конечно. Я тут же забуду, и, знаешь, мне даже помогут, есть одна девушка – Триша, ничего серьёзного, но она милая, – выговорил он невнятно, не пытаясь оторваться от того, что делал – в том числе и когда Дерек ощерился и зарычал, впервые за несколько месяцев, в такое бешенство его вдруг привела мысль о том, что Стайлз действительно сейчас возьмёт и уйдёт.
– Нет? – немедленно отреагировал Стайлз, взял его за ладони и опустил их себе на талию.
– А как же девушка? – оскалился на него Дерек, надеясь, что это хотя бы отдалённо походит на улыбку – в первое мгновение надеясь, пока до него не дошло, что уже не нужно ничего изображать.
– Да нет никакой девушки, – выдохнул Стайлз ему в рот, умудрившись прикоснуться к одному из клыков Дерека кончиком языка, – давай, держи меня.
И запрыгнул на него, давая подхватить себя под задницу. Дерек вдохнул так глубоко, как только мог, до тупой боли за рёбрами, давая чужому запаху укутать себя, стать настолько сильным, чтобы других уже не осталось.
– Всегда хотел так попробовать, – восхитился Стайлз, двинул бёдрами, вжимаясь пахом Дереку в живот, и сцепил пальцы у него на шее. Дерек так и понёс его молча в спальню, не думая уже ни о чём.
Там Стайлз повалился на кровать, и так, лёжа, расстегнул ремень и стянул штаны с сухого, длинного тела. Дерек, сдирая с себя домашнюю одежду, остановился у края постели, не отрывая взгляда от того, как Стайлз поглаживает себя – по груди, по животу, пытается одной рукой торопливо расстегнуть рубашку.
Стоило ему устроиться сверху, подминая Стайлза под себя, как его захлестнуло вдруг интимностью происходившего. На простую похоть, желание спустить в симпатичное тело это не походило. От того, как Стайлз потянулся к его губам своими, лизнул вдруг нижнюю, улыбаясь ему в темноте, у Дерека будто заныло что-то внутри, больно, приятно, почти невыносимо.
Дерек обцеловал ему шею, вылизал, тяжело выдыхая, а ниже наткнулся на его пальцы – Стайлз всё пытался приласкать себя. Дереку от этого стало ещё жарче.
Он потёрся подбородком об нежную кожу, куснул за костяшки, намекая, чтобы Стайлз убрал руку, и прижал языком сосок. Втянул его в рот, стиснул зубами и щипнул за второй.
Стайлз под ним шумно дышал, упираясь пятками, норовил приподняться и податься к нему поближе. Толкался, дёргался, а потом вдруг ухватил его ладонями за задницу и нажал, чтобы Дерек тоже двигался.
– Ты вообще с парнями, – неразборчиво сказал Стайлз, прихватывая его губами за плечо, – спал?
– Тебя ждал, – хмыкнул Дерек и потянул его на себя, подхватив под колени, прежде чем положить ладонь на твёрдый, торчащий член.
– Подумайте только, – обратился Стайлз тут же к невидимой аудитории срывающимся голосом, – Дерек Хейл – тайный романтик!
И заткнулся, облизывая пальцы, чтобы потом завести руку вниз и задвигать ей, сперва медленно, а потом всё чаще, быстро выдыхая.
Дерек подумал о том, как он толкается скользкими пальцами в гладкую тесноту, представил её вокруг своего члена и не смог сдержаться, куснул Стайлза за шею. И ещё раз, и ещё, и так и царапал зубами, оставляя следы, медленно ему отдрачивая. Стайлз ёрзал, постанывая, сперва тихо, потом всё громче, а затем и вовсе Дерека отпихнул и вывернулся под ним, переворачиваясь на живот.
– Кончу сейчас, – неровно дыша, объяснил он и прогнул поясницу, недвусмысленно подставляясь, – дальше догадаешься?
Дерек в ответ от души его шлёпнул, прямо по выставленному заду, звонко, но не больно. Пока Стайлз ругался, жалуясь подушке на его сволочизм, Дерек сплюнул в ладонь, провёл медленно по твёрдому члену. В животе всё сводило желанием, от всего сразу – от того, что у него долго ничего не было, от того, как Стайлз стоял сейчас, как выглядел, как хотел его.
– Давай, ну же, – нетерпеливо позвал Стайлз, – ну? Мне не будет больно, правда.
Дерек приподнялся над ним, вставая на колени, мазнул пальцами по скользкому, и его вдруг продрало глухим раздражением – конечно, Стайлз занимался сексом, он уже был таким. С кем-то другим, потому что сам Дерек проебал такую возможность, что-то, что уже не получить и не вернуть. Ему пришлось остановиться, пережидая эту странную, беспричинную злость, потому что она приказывала сделать Стайлзу больно. Сжать его, укусить, наказать хоть как-то – даже за то, в чём он не был виноват. Просто за то, что Дереку хочется сразу и всего, не получить – так разрушить…
– Дерек? – удивился Стайлз, приподнимаясь на локтях и пытаясь посмотреть через плечо. На мгновение его лицо осветили фары проехавшего за окном автомобиля, придав чертам странную, заострившуюся форму, но потом комната снова погрузилась в полумрак. – Что?
– Нет… – Дерек потёр лоб ладонью, с трудом соображая, – нет, ничего. Погоди...
И сам, не дожидаясь, перевернул Стайлза на спину. Не церемонясь, подрагивающими руками – так, что кровать мучительно взвизгнула пружинами.
– Так и есть, романтик, – повторил тот и обнял его ногами за талию, ухватился руками за спину, вцепился, как в последнюю надежду.
– Ты даже понятия не имеешь, – сквозь зубы выговорил Дерек, медленно, осторожно проталкивая в него головку, придерживая пальцами, – насколько.
В висках у него стучало кровью, лицо и шея горели, а по спине к паху стекалось тяжёлое, давящее удовольствие. Дерек толкнулся на пробу, понятия не имея, как правильно, но не утерпел, когда Стайлз сам задвигался, подгоняя его, называя по имени. Дерек, загоняя в него член на всю длину, старался не думать о том, как ему нравится, когда Стайлз вскрикивал – не то от боли, не то от кайфа, шипел, крепко жмуря глаза.
Под конец Стайлза затрясло как в приступе, он насаживался сам, ухватившись за плечи Дерека, а потом вытянулся, стискивая его до боли коленями, и брызнул себе на живот и на грудь. Дерек кончил туда же, поверх белесых капель, рукой доведя себя до оргазма, а потом не пустил Стайлза в душ, прижав за плечи к кровати. Тот даже не стал спорить, впрочем.
– Это все оборотни извращенцы, или только ты такой? – только спросил Стайлз вяло, стирая с себя сперму углом одеяла. Сил спорить у него, кажется, просто не осталось.
– Мы вытащим Скотта, – вырвалось вдруг у Дерека, когда дыхание Стайлза стало ровным и глубоким, – не знаю как, но мы его вытащим, я в деле.
– Я знаю, – повернулся к нему Стайлз, широко улыбнувшись, уверенно и открыто. В нём не было и следа от того безграничного отчаяния, даже сердце у него билось ровно и спокойно, . – Я был в тебе уверен.
На мгновение Дереку почему-то стало жутко, но это ощущение быстро сошло на нет, его смыло сонное безразличное тепло.
Спать без снов было странно, просыпаться с кем-то в одной кровати – непривычно. Просыпаться днём – и вовсе странно.
Стайлз был довольный, но притихший, задумчивый какой-то. И выглядел так, словно что-то определённое занимало его голову. Дерек не допытывался, но надеялся, что он сам расскажет, а ещё где-то в глубине души ему хотелось, чтобы это не оказалось очередной порцией дурных новостей.
Устроить сеанс дрочки в душе Стайлзу его задумчивость всё же не помешала, и ходить по квартире, деловито чавкая единственным завалявшимся в холодильнике яблоком – тоже.
Под вечер, когда у них обоих начало бурчать в животах, Стайлз потащил его в “Биг Кахуна Бургер”, только-только открывшийся в городе, заявляя, что это будет его идеальный день.
– Идеальный, понимаешь, Дерек? – втолковывал ему Стайлз, когда они сидели на ровном склоне и рассматривали полупустую, залитую закатным солнцем парковку перед торговым центром. Несколько долгих секунд Дереку казалось, что это сцена из другой, чьей-то чужой жизни, не той, на которую он способен, и не той, которую он заслуживал.
– Такой день, который ты можешь даже перед смертью вспомнить, – продолжил Стайлз, – и у тебя не промелькнёт даже тени мысли о том, что “вот бы еще добавить чего-нибудь, и уж тогда-то”... ты смотрел «Гарри Поттера»? Читал?
– Смотрел, – зачем-то соврал Дерек.
– Патронус. Вот так вот, – подытожил Стайлз, прижимаясь к нему тёплым боком. – Такой, знаешь, целый день-патронус. Молчи только, ладно? Я хочу думать, что это так, и что я прав.
И Дерек промолчал, а потом загуглил этот «патронус», и ещё позже – понял.
Наверное, это до сих пор было самым нежным из всего, что говорил ему Стайлз, включая анатомически невозможное, но лестное «о господи Дерек мне кажется твой член меня до сердца продолбил» (у Стайлза был свой, особенный способ делать комплименты).
Это был хороший день, Дерек так его и запомнил. Замечательный. Один из тех дней, когда ты вдруг ловишь себя на мысли о том, что не хочешь, чтобы он кончался. Ты знаешь, что он закончится, знаешь, что скоро тебе снова придется справляться со своей жизнью, но всё-таки останавливаешься, чтобы подумать:
«пожалуйста, ещё немного».
Будь он хорошим человеком, он бы ушёл, исчез, чтобы не сделать хуже – но, как известно, Дерек не был ни хорошим, ни человеком.
К реальности его вернул хриплый голос. Старуха в джинсовом мини, кашляя, спрашивала у Стайлза, что будет с ними потом; начинала несколько раз и всё не могла договорить. Стайлз терпеливо ждал.
– Всё будет в порядке, – весело ответил он, – если никто не будет совершать необдуманных поступков.
– Как вы так, – неожиданно пробормотала она в ответ, еле уловимо, на грани слышимости, снова давясь надсадным кашлем. – Что вы такое делаете…
– Мы грабим банки, – любезно сказал Стайлз, кивая на Дерека. – Потому что деньги нужны на пластические операции вот этому красавчику, На самом деле ему пятьдесят лет, и он сочится ботоксом. Мы просто зарабатываем, как можем.