Название: Город спит
Артер: Slowbro
Автор: Восьмая дочь
Бета: bfcure
Пейринги и персонажи: Джордан Пэрриш/Лидия Мартин, второстепенноеупоминаются Скотт Маккол/Стайлз Стилински и некоторые канонные пейринги, можно увидеть намеки на неканонные; в тексте присутствуют или упоминаются почти все основные персонажи четырех сезонов, некоторое число второстепенных и эпизодических.
Категория: гет, второстепенные и эпизодические: слэш и фемслэш
Жанр: AU, кейс
Рейтинг: PG-13
Размер: ~17 000 слов
Саммари: В городе творится что-то неладное. Все, кто связан со сверхъестественным миром, чувствуют это. Еще и детектива Пэрриша убивают, стоит ему только взяться за расследование, а Лидия просто не может оставаться в стороне.
Предупреждения: Авторская интерпретация магических способностей. Феникс!Пэрриш. Хронология событий не всегда соответствует сериальной, как и соотношение возраста персонажей. Возможен ООС.
Примечания: Этот фик — AU, в котором Бикон Хиллс имеет многие черты типичного нуарного города. Почти все канонные события в той или иной форме произошли и во Вселенной данного фика, но имели немного другие последствия.
Если вам кажется, что персонажи этого текста напоминает вам каких-то других, то, может быть, вам не кажется.
К фику имеется фанмикс.
Ссылка: .doc, .pdf, .fb2, .txt, арт 1, арт 2, фанмикс.
Город приглушенно гудел тысячью звуков. Детектив Джордан Пэрриш вдохнул воздух, и в первый миг он показался ему холодным и влажным, словно он пытался дышать под водой. Раскаленные угольки на бугристом, покрытом трещинами асфальте вокруг него шипели и стремительно чернели под моросящим дождем.
Кожа еще сохраняла тепло от огня, что пылал здесь лишь секунду назад, но Джордан знал, что это ненадолго. Он поднялся, цепляясь за кирпичную стену, и выдохнул облачко пара.
Небо над головой уже начинало светлеть, что означало одно: он слишком долго шел назад в мир живых. Впервые за пару лет это заняло больше, чем несколько часов.
Джордан поежился. В основном из-за холода, а не из-за страха перед смертью. Костлявая наверняка давно махнула на него рукой и даже не отвлекалась из-за его хождений туда и обратно.
Самым приятным в способностях Джордана было то, что он никогда не умирал до конца, но оставались и мелкие неудобства, например, воскреснув в пламени, он лишался одежды.
«Я успел только взяться за это дело, — подумал Джордан, — и вот, меня уже застрелили в переулке. Новый рекорд».
Он не видел тех, кто ударил его по голове, а потом, когда он болтался в пропахшем моющими средствами, кровью и бензином багажнике машины, на его голове был мешок. Люди, что вытащили его и застрелили, не сказали ничего, что помогло бы их опознать. Они вовсе старались не говорить, обмениваясь только короткими отрывистыми репликами, по голосам можно было судить только о том, что их было трое и все — мужчины.
Джордан был отчасти благодарен им за то, какое место выбрали для его убийства: он воскресал не сразу, и если бы труп обнаружили раньше момента, когда он вспыхнул огнем, или во время процесса, могло получиться крайне неловко.
Тянуло затхлостью и речным илом, Джордан примерно знал, где его бросили — недалеко от старых фабричных цехов «Хейл-Инкорпорейтэд». Нынешний владелец компании никак не мог решить, хочет он избавиться от них или провести модернизацию.
Отличное и тихое местечко, если вы хотите, чтобы труп обнаружили не сразу, но вам лень уезжать слишком далеко от города.
Джордан радовался тому, что его тело не сбросили в реку: это не помешало бы ему возродиться, но сделало бы процесс труднее и неприятнее. Это и сейчас было не слишком весело: мерзнуть, приплясывая на месте и надеяться, что ждать придется не так долго. Когда-то давно, когда Джордан воскрес в первый раз, его с ног до головы покрывала копоть, но сейчас тело восстанавливалось чистым, словно он только что принял душ.
— Пэрриш?! Ты здесь? — раздался женский голос с другой стороны переулка, и Джордан расслабился
Он ответил:
— Здесь. Уже замерз и промок, ты, что, по дороге кофе пить заходила?
Конечно, он говорил не всерьез: между теми, кто знает друг друга достаточно долго, рано или поздно появляются свои собственные шутки. Джордан заметил приближающуюся девушку в легкой темной куртке и короткой черной юбке и услышал ее смешок.
— Держи, — она кинула в него стопкой одежды, — неблагодарный. Здесь же настоящий лабиринт.
— В следующий раз попрошу убивать меня поближе к центральным улицам, — ответил Джордан, а потом добавил, уже серьезно: — Спасибо.
Девушка пожала плечами и достала из кармана куртки сигареты. Зажигалка высветила ее лицо, обрамленное рыжими прядями, огонек отразился в больших, покрасневших глазах.
— Надеюсь, я тебя не разбудил, — сказал Джордан, натягивая брюки.
Лидия Мартин, а именно так звали его спасительницу, пожала плечами и отвернулась.
— В Бикон Хиллс живет почти два миллиона человек, — произнесла она, — каждый день умирает около десяти… Как ты думаешь, крепко ли я сплю по ночам?
Джордан покачал головой и подумал, что Лидия назвала не совсем верную цифру, но кто он такой, чтобы спорить о смертях с банши? Он уже успел натянуть майку и накинуть рубашку, но пока не застегивал: ботинки были важнее, хотя ноги и без того промокли, но стоять босиком больше не хотелось.
— Сегодня, по пути к тебе, я случайно завернула к больнице, — продолжила Лидия, — потом к Дому Эха, а потом поднялась в квартиру, где женщина порезала себе вены.
— Мне непонятно лишь одно, — сказал Джордан, — отчего ты до сих пор живешь здесь? В этом городе?
— Мазохизм, по всей вероятности, — ответила Лидия, улыбаясь уголком губ.
Они познакомились около пяти лет назад, когда Джордан только переехал в Бикон Хиллс. Этот город разительно отличался от всего, к чему он привык на Юге, где прошли его детство и юность. Постоянный дождь, свинцовое небо над головой, давящее чувство угрозы… поговаривали, что когда-то здесь жили те немногие друиды, что сумели сохранить знания до эпохи Великих географических открытий и сбежать в Новый Свет. Они не смогли жить в гармонии с местными племенами, и оттого возник конфликт. Как гласили здешние легенды, их противостояние привело к тому, что на этой земле осталась печать проклятья. Оно призывало всю нечисть в Бикон Хиллс и истачивало силы людей, что осмелились жить в городе и его окрестностях.
Джордан подозревал, что в этой легенде слишком много правды, а, может быть, кое-что особенно страшное еще и забыто. Потому что, как он смог убедиться, количество созданий, имена которых можно отыскать разве что в мифах и сказках, в Бикон Хиллс превышало все разумные пределы.
И они с Лидией в данный миг отлично отражали суть этого города: возродившийся из пепла феникс и банши, что услышала его смерть и своим криком привела его назад, в мир живых, а после отыскала прямо посреди промышленной зоны.
Джордан закончил одеваться, а последним надел темно-серый плащ, в кармане которого обнаружилась пачка сигарет и зажигалка.
— Спасибо за заботу, — отметил Джордан, — но я пытаюсь бросить.
— Не с твоей работой, — сказала Лидия и махнула рукой, — пойдем, не знаю как ты, но я этим утром уже нагулялась.
Джордан поднял воротник и последовал за ней к выходу из переулка. Он заметил, что Лидия выбрала для сегодняшней прогулки туфли на низких устойчивых каблуках.
— Тебе не кажется, что может быть опасно гулять по ночному Бикон Хиллс одной? — спросил он, не совсем уверенный в том, как Лидия ответит.
— Сказал парень, которого только что застрелили.
— Справедливо.
Джордан проверял, насколько Лидия раздражена. Выходило, что немного больше обычного: будь она зла, то промолчала бы, а окажись в хорошем настроении — отшутилась или сказала, что она взрослый человек и имеет право делать то, что ей хочется.
Когда они вышли к парадному входу одного из цехов, уже почти рассвело. Пасмурное небо слегка прояснилось, давая передышку от мороси.
— Такси, — сказал Джордан, кивая на припаркованную блекло-желтую машину, — помню времена, когда ты приходила к месту преступления в одной ночной рубашке.
— Все мы эволюционируем, — пожала плечами Лидия, — раньше и ты не очень жаждал идти на мой зов.
Она говорила правду. Когда они только познакомились, Джордан еще не привык к своей природе феникса и отказывался принимать смерть, когда она приходила. Это-то и мешало ему возрождаться, и он мог пролежать трупом целые сутки. Не в последнюю очередь, научиться возвращаться ему помогла Лидия. Как банши, она была связана со всем, что имело отношение к миру мертвых. Она предсказывала смерть, чувствовала ее и могла привести назад. А в крайнем случае могла и убить.
— Я скорее о том, что ты все-таки не одна.
Лидия покачала головой.
— Я научилась заботиться о себе еще тогда, когда была школьницей…, и я никогда никуда не отправлялась без подкрепления. И ты это знаешь.
Лидия открыла переднюю дверцу, не дожидаясь ответа, и Джордану ничего не оставалось, как занять место на заднем сидении.
— Доброе утро, Скотт, — сказал он, узнавая водителя.
Бывший одноклассник Лидии и по совместительству обращенный оборотень блеснул алыми глазами в зеркало заднего вида.
— Кто это был? — спросил он с некоторым беспокойством. — Кто убил вас, детектив Пэрриш?
— Понятия не имею, — пожал плечами Джордан, — но хотелось бы выяснить.
— Жаль, что дождь смыл все запахи, — ровно сказала Лидия, пристегивая ремень безопасности, — иначе бы я попросила тебя разнюхать.
— Правда, жаль, — вздохнул Скотт Маккол, — но все что я могу сделать — это развезти вас по домам.
— Ну и отлично, — кивнула Лидия.
Джордан не был уверен, какая именно кошка пробежала между этими двумя. Он подозревал, что дело не в чем-то одном, а в целой веренице бед, что неизбежно происходят в этом городе с теми, кто не хочет сидеть на месте и пытается сдвинуть баланс сил или сделать хоть что-то хорошее.
Деталей Джордан не знал, но слышал слухи, слишком много слухов, как среди обычных людей, так и среди подпольного общества существ нечеловеческой природы. Говорили многое, и правдой могло быть все что угодно, но Джордан знал точно одно: пусть сейчас Лидия не слишком ладила со многими из своих друзей, но в случае нужды они вставали друг за друга горой.
Скотт выбрал дорогу так, чтобы первым высадить Джордана в одном из спальных районов Бикон Хиллс. Одинаковые новостройки стояли ровными рядами и напоминали не то солдат, которым никак не могут дать команду «вольно», не то ряды надгробий. Джордан никак не мог решить, какое из сравнений ему нравится больше.
— Постарайся не умирать в ближайшую пару часов, — сказала Лидия, опустив стекло, — и загляни в гости вечером.
— Постараюсь, — ответил Джордан сразу на обе ее просьбы.
Лидия чувствовала неодобрение Скотта.
— В чем дело? — спросила она резко.
Ночь выдалась непростой, смерть Пэрриша была клубничкой на торте неприятностей. Казалось, что город не просто едет крышей, что было для него нормально, а готовится сотворить какую-то подлость вселенских масштабов.
Скотт немного раздражал. Не чем-то конкретным, а самим своим присутствием. Он всегда, с самой школы утверждал, что во всем есть светлые стороны и можно справиться с любой бедой, если верить, не сдаваться и поддерживать друг друга. Допустим, ему удавалось выйти невредимым из тех передряг, в которые он попадал, что до остальных… они были немного менее везучими.
— Я за тебя волнуюсь, — сказал Скотт. — Ты же не хотела во все это ввязываться, так почему же ты и он вместе? В смысле, я понимаю, что это логично, но…
— То, что я когда-то поцеловала тебя, Скотт Маккол,— ровно ответила Лидия, — еще не дает тебе права как-то вмешиваться в мою личную жизнь.
— Да не в личной жизни дело, — буркнул Скотт. — Просто … ну…
Он замолчал, глянув на Лидию, и тяжело вздохнул. Скотт явно собирался сказать что-то еще, но пролетевшее мимо черное камаро нарушало все правила дорожного движения, и он резко вильнул к обочине, отвлекаясь.
— Чертов придурок! — только и выдал Скотт.
Лидия пожала плечами: она давно перестала дергаться из-за таких мелочей, как опасность угодить под колеса или попасть в аварию. Если в этом городе и при ее образе жизни случится такая глупая смерть, то это можно считать даже хорошей судьбой. Тем более что Скотт ехал не быстро, а рефлексы оборотня за рулем чаще всего спасали от многих неприятностей.
— Я делаю то, что должна, — сказала Лидия спокойно, словно ничего не произошло, — и делаю так, как умею.
— Но, когда мы вместе, то у нас выше шансы. В смысле, все мы… вся наша команда!
Лидия знала, что бьет ниже пояса, но не могла промолчать:
— Выше шансы на что? — спросила она. — На смерть? Потому что, вспоминая Эллисон, Эйдена, Бойда и Эрику, мне кажется, что ты говоришь именно об этом.
Скотт выдохнул и затормозил, Лидия заметила, что он слегка выпустил когти, а потом, закрыв глаза, заставил себя успокоиться.
— Эллисон и Эйден на моей совести, — сказал Скотт, упираясь лбом в руль, — но Бойд и Эрика… ты и сама знаешь, из-за кого они мертвы.
Лидия кивнула. Так или иначе, но их разговоры в последнее время всегда возвращались к Дереку Хейлу, словно его тень незримо ложилась на них. Можно было поставить месячный заработок на то, что именно от его машины они едва увернулись. В Бикон Хиллс было не так много любителей гонять на рассвете. И не так много тех, кто делал это на камаро черного цвета.
— По-моему, вы оба хороши, — холодно произнесла Лидия, — и вместо того, чтобы искать виноватых, могли бы найти способ, как сделать так, чтобы наши друзья не умирали.
— Почему «оба»? — обиделся Скотт, поднимая голову. — Я не имею никакого отношения к Дереку.
Лидия фыркнула.
— Конечно, — сказала она, — а то, что двое альф решили, что город достаточно велик, чтобы они могли собирать каждый свою стаю — это ничего. И вообще никого не касается.
Глаза Скотта при ее словах вновь зажглись алым, но Лидия давным-давно перестала бояться оборотней. Когда-то страх накатывал тошнотворными волнами, особенно после того, как Питер почти убил ее и бросил на стадионе…, но слишком много воды утекло с тех пор. И к тому же Лидия поняла, что оборотни — это не самое худшее, что может поджидать в темных переулках Бикон Хиллс.
— Я не хочу об этом говорить, — выдал наконец Скотт.
— В этом-то и есть твоя проблема, — ответила Лидия, — ты не хочешь говорить. В принципе. Произносить речи — вперед, кидаться на кого-то с клыками — пожалуйста, рисковать своей и чужой шкурой — в первых рядах. А говорить у тебя не получается.
Она мило улыбнулась, и свечение глаз Скотта потухло.
— Нам нужно быть всем заодно, — сказал он упрямо, — это поможет.
— Ох, если бы все было так просто.
Они со Скоттом встретились взглядами, и первой глаза отвела вовсе не Лидия.
— Ладно. Молчу, — Скотт опять тронулся с места, — но скажу так: я в курсе, что ты общаешься со Стайлзом.
Лидия закатила глаза, но ничего на это не сказала. Разговаривать со Скоттом о его лучшем друге было чревато неприятностями, а она и так зацепила болезненные темы, и нарываться дальше было попросту глупо. Даже если это «хороший парень Скотт», волонтер центрального госпиталя Бикон Хиллс, спаситель бездомных собак и просто благородный герой на полставки.
У любого хорошего парня хватает скелетов в шкафу, и самые свежие из них лучше не трогать.
Слишком много в их жизнях произошло глупых и неприятных событий, которые принесли слишком много страшных и опасных последствий.
Дальше они ехали в тишине. Скотт остановил машину рядом с домом, архитектура которого безуспешно подражала эпохе Возрождения, но вызывала только смутное раздражение. Фигуры девушек, поддерживающих балконы, давно посерели, а лица обсыпались. Сейчас они походили на восставших мертвецов, а вовсе не на античных красавиц, которых призваны были изображать.
Иронично, что весь этот квартал строился, как своеобразный архитектурный эксперимент, он должен был сделать район вокруг Дома Эйкена (психиатрической лечебницы, более известной, как «Дом Эха») более приветливым и просто приятным, чтобы он не навевал дурных мыслей и не вызывал пугающих ассоциаций. Как это случалось в Бикон Хиллс, ожидания и действительность здорово разошлись между собой.
— Я могу чем-то помочь? — спросил Скотт, когда Лидия открыла дверцу машины.
— Ты и так мне помог, — ответила она. — Передавай привет Кире.
— Мы с ней уже расстались, — задумчиво ответил Скотт.
— О? — удивилась Лидия.
— Все еще дружим и работаем вместе, не подумай… но на этом все. Пока, что ли.
— Ага, пока.
Лидия закурила, наблюдая за тем, как он разворачивает машину и уезжает. Всегда самым лучшим способом отвлечь Скотта от желания принести всем вокруг добро и причинить справедливость было напомнить ему о ком-то, кто занимал в его сердце место романтической влюбленности.
Раньше этим «кем-то» была Эллисон, потом — Кира. Но вещи меняются, и привязанности принимают другие формы.
Воспоминание об Эллисон заставили сердце Лидии сжаться. Это была привычная боль. Глубоко похороненная в ней, вместе со всеми прочими шрамами, что оставляла каждая потеря, каждый человек, что коснулся ее жизни и ушел прочь.
Путь банши связан со смертью — это нужно или принять, или сойти с ума. Третьего не дано, как бы ни хотелось обратного.
Лидия вздохнула и направилась вниз по улице. Она не собиралась домой, что бы ни говорила Пэрришу или Скотту. Не сейчас, когда чувствовала смерть в просыпающемся городе. Не сейчас, когда тот же город собирался окончательно тронуться умом. Ей нужна была консультация, и единственной, кто мог понять Лидию, была другая банши. А единственная, кого она знала и кто был еще жив, прописалась в Доме Эха на ближайшее «всегда».
Еще одним побочным эффектом возвращения в мир живых было то, что энергии становилось слишком много. Джордану хотелось бегать по городу, ловить воришек за руки, устраивать облавы на наркопритоны и первым вламываться в дома мафиози.
И, конечно, он знал, что запал быстро пройдет, наступит период апатии и все выровняется уже к вечеру. Если не раньше. Но каждый раз от того, как раскачивались его эмоции, становилось не по себе.
Он пришел в участок с утра, а до этого дома навел такую чистоту, что даже готовить завтрак было жалко: нарушит же порядок. Джордан не хотел появляться сразу после своего воскрешения, по опыту знал, что значительно интереснее и полезнее выждать хотя бы несколько часов и посмотреть, какие вещи всплывут. Люди, как правило, не возвращались из мертвых, так что кое-кто мог начать действовать, полагая Джордана трупом, который уже не будет болтать. Так уже бывало, когда по городу началась охота за сверхъестественными существами и его подставили, чтобы выдать смерть за несчастный случай и еще удачно повесить на него парочку собственных промахов.
С тех пор прошло достаточно времени, произошло немало смертей, но все еще находились те, кто не понимал, что детектив Пэрриш всегда возвращается.
К сожалению или счастью это ожидание ничего не дало, сегодняшнее утро в участке выглядело вполне обычным: задержанные уличные хулиганы доказывали на повышенных тонах, что они тут не причем, молодая женщина требовала немедленно отыскать вора, стащившего ее сумку. Кто-то пил кофе, кто-то курил прямо в помещении, наплевав на то, что шеф Стилински может это заметить.
Джордана несколько раз остановили по дороге, но никто не говорил: «Эй, как это так сложилось, что ты ожил?» и даже не вел себя подозрительно. Утро и все. Как и множество других, подобных ему.
Билли, новенький, с калифорнийским загаром, который еще не успел сойти в непрекращающихся дождях Бикон Хиллс, сказал, что Джордана вызвал к себе шеф.
— Как он сегодня? — поинтересовался Джордан, не успевший даже опуститься за свой стол.
— Как обычно, — пожал плечами Билли, — мрачный, недовольный, ворчит.
Джордан пожал плечами и не стал ничего говорить новенькому. Шеф Стилински был плох последнее время, он почти не улыбался и словно бы утратил веру в то, что в Бикон Хиллс можно навести порядок силами полиции. Почти все в участке знали, с чем это связано, все шептались по углам, но никто бы не решился говорить при нем или обсуждать громко и открыто. Это была запретная тема.
— Все понял, — кивнул Джордан. — Спасибо, Билли.
Бывает, что не стоит разговаривать с начальством о его личной жизни, бывает — о предпочтениях в кадровой политике, а бывает, что вспоминать имя его сына опасно для жизни.
Но, несмотря на все испытания, через которые ему пришлось пройти, шеф отказывался отправляться на покой и не позволял результатам работы ухудшаться. А все причастные сделали вид, что не видели Стайлза Стилински на месте преступления, во время массовой резни в центральном госпитале. А позже сделали вид, что не помнят, есть ли вообще у шефа сын.
В Бикон Хиллс много кто умел хорошо делать вид. Сверхъестественные создания изображали людей, люди изображали, что мир вокруг тверд и незыблем. Кто-то, чья совесть мешала спать по ночам, пытался доказать самому себе, что он может все исправить, в то время, как другие были уверены, что этот город не спасти. Различалась только обертка, но самообман оставался самообманом.
На входе в кабинет шефа Джордан столкнулся с женщиной в черном брючном костюме. Они замерли друг напротив друга на несколько секунд: не получилось отвести взгляд от шрамов, белеющих на ее темной коже и пересекающих шею и цепляющих часть скулы. Было в них нечто слишком хорошо знакомое. Джордан знал, какие именно раны могли оставить после себя такой след, знал, кто мог их нанести, а еще знал, что обычно после такого не выживали.
Женщина нахмурилась и прошла мимо него стремительно, теми экономными движениями, что выдавали в ней бойца экстра-класса. Она или не хотела этого скрывать, или была достаточно раздосадована. Джордан успел уловить смутно-знакомый запах от нее и ее темно-каштановых волос, прежде чем женщина отошла достаточно далеко. После воскрешения, кроме общего душевного и физического подъема, усиливались чувства. Ненадолго и непредсказуемо, но в обычном состоянии Джордан бы не учуял запаха… и, уже входя в кабинет шефа, он осознал, почему тот показался ему знакомым. Странно, что он не понял сразу.
Аконит. Женщина, что вышла из кабинета шефа Стилински, пахла аконитом.
— Я не думал, что мы имеем дело с наемниками, — отметил Джордан, запирая за собой дверь. — Из тех, что охотятся на горных львов.
Шеф Стилински поморщился, как от зубной боли, стоило вспомнить официальную причину, которую записывали для всех погибших от лап оборотней. Любые неприятности списывали на животных и, как ни странно, чаще всего в дело шли пумы из городского зоопарка. По какой-то причине, тамошняя дирекция не пыталась ничего отрицать. Джордан подозревал, что они считали это рекламой, ведь поглазеть на львов-убийц в зоопарк приходят многие.
В отчетах так часто фигурировали их хищники, что это было почти смешно.
Шеф сидел за столом, на котором высились пачки документов и стояла фигурка робота, подаренная ему сыном в прошлом году. В стороне сиротливо примостился монитор: Стилински не слишком жаловал компьютеры, но признавал их необходимость.
Билли был прав, когда говорил, что шеф выглядит как обычно. К несчастью, новичок не знал настоящего «обычно», он застал только нынешнее «обычно», ставшее таким после всего, что случилось со Стайлзом Стилински. Тени слишком глубоко залегли под глазами шефа, его рубашка и галстук казались не совсем свежими, а угрюмое лицо застыло, словно маска.
— Об этом я и хотел поговорить с тобой, садись, — сказал шеф.
Джордан знал это выражение его лица и знал, что оно означает. Проблемы. Для него, для полиции, для города, для всех. Он постарался напустить на себя беззаботный вид и опустился на стул напротив стола Стилински.
— В чем дело, шеф? — спросил Джордан. — Обнаружились улики по делу мексиканцев?
— Она, — шеф кивнул в сторону двери, подразумевая женщину, что ушла минуту назад, — утверждает, что из ФБР и сама работает над делом Калаверес.
Джордан присвистнул.
— Документы липовые? — спросил он. — Или она действительно из федералов?
— Понятия не имею, — шеф передвинул потертую блекло-серую папку из одного конца стола в другой и тяжело вздохнул, — но не думаю, что она не знает о тайных делишках Калаверес.
— А может она и вовсе работает на них, — добавил Джордан.
Шеф кивнул, а потом сложил руки на столе и вперил в него тяжелый взгляд.
— Ты меня знаешь, Пэрриш, — сказал Стилински, — я не люблю ходить вокруг да около, потому будет тебе простой совет: не лезь во все это.
Джордан хмыкнул.
— Поздно, я уже…
— По уши в дерьме, — кивнул шеф, — это я тоже знаю, потому и советую не добавлять себе еще проблем к тем, что у тебя уже есть. Брось дело Калаверес, не лезь в то, что творится в сумерках, живи своей жизнью, распутывай дела, в которых замешаны только люди. Поверь, скучать тебе с этим не придется. В Бикон Хиллс происходит куча простых и понятных преступлений.
У них с Джорданом уже был похожий разговор. Тогда, когда новый детектив только приступил к работе и познакомился с Лидией, что пришла на место преступления в дом вендиго, где в подвале они отыскали морозилку с человеческими телами. Тогда шеф сказал, что у Джордана есть выбор: считать ту семью просто каннибалами или понять, что не все жители их города относятся к виду Homo Sapiens. Сам Стилински узнал об изнанке мира достаточно давно: с тех самых пор, как лучший друг его сына начал в полнолуние обращаться волком.
— Я не могу иначе, — ответил Джордан тогда и повторил свои слова сейчас, — я должен делать то, что должен.
Шеф кивнул и пробормотал что-то вроде: «Как знаешь, парень».
— Я был на твоем месте, много лет назад, но был, — сказал шеф, когда Джордан уже взялся за ручку двери. — Думал, что этот город можно починить. Но, боюсь, не нами и не при наших жизнях. И даже не при жизнях наших детей.
Сейчас был сложный момент, когда была возможность или найти, что сказать, или промолчать, или ограничиться чем-то неопределенным.
— Можно сделать так, чтобы внукам не пришлось делать всю грязную работу, — ответил Джордан осторожно.
Он понял, что выбрал верный вариант, когда услышал довольные нотки в голосе шефа:
— Именно поэтому улики по делу Калаверес «потеряли» в верхнем ящике твоего стола.
— Спасибо, — произнес Джордан, выходя из кабинета шефа Стилински.
У Мередит бывали хорошие дни и плохие дни. Когда-то она понимала все вокруг, могла объяснить происходящее, вспомнить прошлое, дать совет, пусть и услышанный в гудках и помехах на телефонной линии. А когда-то только и повторяла непонятные предупреждения, пряталась или кричала.
Лидию всегда пускали в Дом Эха. Без вопросов и уточнений, без напоминаний о том, что у них есть часы посещения. Никто не говорил ей: «Не беспокойте пациентов» или «Вам сюда нельзя». Лидии Мартин можно было приходить тогда, когда ей было нужно, и заглядывать во все комнаты и палаты. Или в большинство из них.
Может, особенное отношение к ней было благодаря Моррелл, которая работала здесь с самыми опасными пациентами и кому их компания (тогда еще они были вместе: друзья, товарищи и одноклассники) спасли жизнь. Может потому, что Лидию в этой клинике раз или два пытались убить, руководство чувствовало свою вину. А, может, потому, что она порой помогала их пациентам найти дорогу к себе в буквальном смысле: банши связаны со смертью, но изредка они могут восстановить связь между духом и телом, как было с незадачливыми жертвами одного телепата… А, может быть, все причины складывались вместе, и к ним прибавлялось что-то ей неизвестное.
В этом месте, в отличие от многих других в Бикон Хиллс, никто не пытался сделать вид, что ничего не происходит. Дом Эха признавал, что сверхъестественный мир существует и, более того, они были согласны держать некоторых его представителей под замком так глубоко и так долго, как только могли.
Лидия находила своеобразную иронию в том, что Мередит, ее неудачливая сестра по дару, делит одну крышу с убийцей-психопатом, чье безумие и привело ее сюда. Питер Хейл, дядя Дерека Хейла, виновник многих преступлений и тот, кто уже оживал однажды, тоже был заперт здесь, в Доме Эха.
Если верить Марин Моррелл, то как раз сегодня у Мередит был плохой день.
— Не думаю, что ты чего-то от нее добьешься, — сказала она, когда Лидия попросила провести ее к Мередит.
Чуть раскосые глаза психиатра Дома Эйкен, лихорадочно поблескивали в неярком свете, а смуглая кожа казалась серой. Бледно-розовая помада на полных губах делала Моррелл еще больше похожей не то на восставшую из могилы, не то на призрака в белоснежном халате, не то на кого-то из необычной нечисти города. Лидия подозревала, что в Доме Эха, где, казалось, экономили на электричестве, и она сама выглядит не лучшим образом. Особенно после бессонной ночи, но, к счастью для ее самооценки, зеркал тут нигде не было.
— Вы уверены, что с Мередит бесполезно разговаривать? — уточнила на всякий случай Лидия.
— Можешь попробовать, — пожала плечами Моррелл. — Только она под седативными.
Лидия вопросительно подняла брови и Моррелл объяснила:
— Ночь выдалась бурная.
— Меня поражает ваша забота о пациентах и их благополучии, — покачала головой Лидия.
Ее собеседницу это не проняло. Сложно добиться эмоций и сопереживания от той, что в свое время поддерживала советом группу маньяков-убийц, а теперь работает с монстрами, далеко не все из которых сверхъестественные существа.
В один очень плохой год для Бикон Хиллс, как раз после того, как Скотт решил, что он достаточно взрослый для собственной стаи, в городе решили прописаться другие оборотни. Целая стая альф. Их эмиссаром, человеческим советником и личным друидом была именно Марин Моррелл. Конечно, она работала против стаи и, в том числе благодаря ее помощи, Дереку, Скотту и остальным удалось справиться… но Лидия понимала, что подобные вещи не проходят бесследно. И всегда относилась к Моррелл с некоторой осторожностью.
— В таком случае, я пойду, — заметила Лидия. — Все-таки попробую пообщаться с Мередит.
Она понимала, что спящая банши вряд ли может что-то услышать, но уходить просто так ей не хотелось. Лидии нужны были ответы, и она надеялась получить их тем или иным способом.
— Но тебя хотел видеть кое-кто другой, — сказала Моррелл. — Питер Хейл заинтересовался, услышав, что ночью ты приходила. Просил позвать тебя, если придешь.
— И вы всегда слушаетесь Питера, — проворчала Лидия, — и бежите выполнять его приказы.
— Порой мне кажется, что это он заправляет здесь всем, — сказала Моррелл задумчиво. — А врачи и санитары — лишь ширма.
Лидию передернуло даже не от смысла ее слов, а от того, как именно она их сказала. С уважением и даже чем-то похожим на восхищение. Питер умел влиять на людей: он мог очаровывать других даже тогда, когда лежал в коме, разукрашенный шрамами с ног до головы; даже когда был сожжен и погребен; даже когда сидел в клетке у охотников; и это не было связано с его способностями оборотня. Питер был… Питером. Лидия слишком хорошо это знала. Ей случалось попадать под его влияние, а еще случалось спрашивать совета, и оба варианта казались ей спортом, сродни альпинизму без страховки.
— Думаю, мне стоит с ним поговорить, — сказала она, а потом добавила, убеждая, в первую очередь, саму себя: — раньше его предупреждения оказывались очень кстати.
Моррелл понимающе улыбнулась.
В прошлый раз, когда Лидия его видела, Питер сидел под замком. Его палата больше напоминала камеру, и добраться до нее можно было только спустившись на лифте вниз, на этаж неотмеченный ни на одном плане, этаж, где в Доме Эха держали тех монстров, договориться с которыми было невозможно.
Тем больше удивилась Лидия, когда Моррелл повела ее в небольшой двор, а вовсе не вниз.
— Только не говорите, что выпускаете его подышать свежим воздухом, — сказала Лидия, стоило им выйти наружу.
Дождя не было, но свинцовые тучи все еще не пропускали ни единого лучика солнца, казалось, что день просто не наступит, а угрюмое утро перейдет в сумерки, а потом и глухую ночь.
— Он лишен сил, — ответила Моррелл, — Кроме того, в состав его лекарств входит аконит. Не так много, чтобы это ему повредило, но достаточно, чтобы ослабить.
— Как заботливо вы травите своих пациентов, — заметила Лидия, поглядывая в небо.
Моррелл ничего не ответила, но наградила ее холодным взглядом.
Двор Дома Эха был крошечным: в центре города не имелось места для того, чтобы устраивать длинные аллеи или разбивать огромные клумбы. Тем более что в Бикон Хиллс любая прогулка скорее была способна вогнать в пучины беспробудной тоски, а не вытащить оттуда.
Питер, одетый в посеревшую больничную пижаму и тапочки, стоял посреди дорожки, вымощенной серым гравием. За его спиной маячило несколько недовольных и явно мерзнущих санитаров. Сам Питер не подавал виду, что чувствует холод. Он не смотрел на своих сопровождающих, его интересовала только Лидия. Сам по себе один из главных маньяков Бикон Хиллс выглядел… обычным. Спокойное лицо человека, которому некуда торопиться, отросшие с их последней встречи волосы, внимательные глаза. Но Лидия чувствовала исходящую от него угрозу, ей казалось, что она видит вокруг Питера черное облако. И дело было не только в ее воспоминаниях о том, что он натворил, нет. Лидия почти слышала потрескивание, какое бывает от электрических разрядов.
— Здравствуй, Лидия, — сказал Питер, когда они с Моррелл подошли ближе, — я слышал, что ты заходила. Почему не заглянула к старому другу?
— Потому что я не хочу тебя видеть, — ответила Лидия, — в чем дело, Питер? Я тороплюсь, и мне некогда выслушивать все твои излияния.
Он улыбнулся, но не тепло, не весело и не злобно, а с издевкой. Или этой ей уже чудилось? Лидия не знала.
— Ох, а я ведь даже не успел с тобой поболтать, — сказал Питер, — поинтересоваться здоровьем, например. Все так же куришь? Это вредная привычка, знаешь ли.
— Я пошла, — вздохнула Лидия, поворачиваясь к нему спиной.
— Стой! — мгновенно отреагировал Питер.
Она кивнула своим мыслям: если он отказывается от привычной тактики, не пытается навязать ей роль в игре, а начинает разговор первым — значит, дело серьезное и Питер опасается, что заденет и его тоже. Значит, все еще хуже, чем она боялась.
Лидия повернулась к нему, стараясь удержать на лице усталое выражение.
— Ты ведь слышишь, что происходит в городе, — сказал Питер, — конечно, слышишь, ведь у тебя есть такой поразительный дар… Наверное, ты — одно из лучших моих творений.
— Я не твое творение, — ответила Лидия. Год назад от подобных слов Питера ее спокойствие рассыпалось бы как карточный домик, но теперь даже голос не дрогнул. — Я сама по себе.
Питер улыбнулся ей так, словно она была маленькой девочкой, утверждающей, что она на самом деле русалка.
— Конечно, — сказал Питер, — но речь не об этом, милая моя Лидия. Вчера весь Дом Эха не спал, и я, признаться, думал, что, явившись ночью, ты пришла составить нам компанию. Но нет, ты побежала дальше…
Он жестикулировал, когда говорил, и Лидия поймала себя на том, что рассматривает руки Питера и вспоминает, какими грязными они были в тот день, когда он выбрался из собственной могилы. Выбрался, благодаря ее помощи и ритуалу, который она, не ведая того, провела над ним, одурманенная иллюзиями.
— Так ты будешь говорить или нет? — спросила Лидия чуть резче, чем ей хотелось.
— Я и говорю, — ответил Питер, картинно вздохнув, — но ты ведь не слушаешь. Мертвые уже возвращались, этим тут никого не удивишь, тому, что люди… и не только люди хотят получить власть, тоже не стоит поражаться. Но как насчет власти над смертью? Или нет, даже не над смертью, над ходом событий? Над самой судьбой? Власть над всем, абсолютно над всем, что было и что будет.
Лидия скрипнула зубами.
— Ты бредишь, — уверенно сказала она, — чтобы кто-то получил абсолютную власть? Так бывает только в фантастике.
Лидия мысленно добавила: «Которую так любит Стайлз». Второй раз за сегодняшний день привычная боль сжала сердце. Но, в отличие от Эллисон, Стайлз был жив. И это единственное, что мешало ей развернуться и уйти прямо сейчас, не слушая Питера.
— А что, если нет? — спросил он спокойно. — Представь, наши воспоминания будут стерты, и их заменит что-то другое. Каждый твой выбор будет решаться кем-то еще, и тебе не удастся сбежать от этого. По мне, так разница невелика с тем, что есть сейчас… но…
Питер пожал плечами.
— Всем нравится иллюзия свободы выбора, — сказал он.
Лидия хмыкнула и ответила:
— Спасибо, что потратил мое время.
Она опять повернулась и приготовилась сделать шаг прочь, но Питер опять заговорил:
— Еще два слова, и все. Послушаешь?
— Ну? — спросила Лидия, не оборачиваясь.
— Город просыпается.
Она хотела спросить, как понимать то, о чем он сказал. Хотела отшутиться, заявив, что Питер все же сошел с ума. Хотела сказать, что он может поберечь свои трюки для кого-то еще, но не смогла.
Неожиданно Лидия вспомнила старый сон, от которого с криком вскакивала на кровати еще в детстве, и ни родители, ни бабушка не могли ее успокоить. Она видела, что под Бикон Хиллс живет монстр, что он питается чувствами людей наверху, крепнет день ото дня, но дремлет. И однажды откроет глаза и вырвется на свободу.
Но самым ужасным для Лидии было не это: она часто видела сны о чудовищах даже тогда, когда считала, что их не существует.
Пугало другое, то, из-за чего она каждый раз просыпалась с колотящимся сердцем.
Лидия знала, что монстр не просто живет под городом. Он и есть город.
В деле Калаверес было слишком много странностей, и самая важная заключалась в том, что Калаверес так не работали. Джордан неплохо разбирался в тех, кто охотился за нелюдьми, и уж тем более он понимал, как именно ведут себя те или иные семьи.
У каждого из них был свой стиль. Ардженты не вели дела так же, как их вели их немецкие коллеги, Вергеры, а Калаверес не вели себя, как Ардженты. Другие же наемники и группы, вроде Сирот, поступали немного по-другому, и у каждого связанного с ними дела был абсолютно иной вид.
Охотников от прочих убийц нелюдей отличало то, что в их понимании «семья» означало не только и не столько кровные узы. Они собирались вокруг лидеров из одного рода, это верно, но их связывало не родство, а именно стиль жизни и поведения. А еще кодекс, одинаковый для всех. Охотники жили по собственным правилам. Как показывал опыт, в любом семействе легко заводилась своя «паршивая овца», но они были исключением, и собственные товарищи наказывали их без промедления. Не считая совсем уж выдающихся случаев.
Обычно легко удавалось понять, кто перед ним, во всяком случае, из какой семьи. Кому служит, кого поддерживает и с кем сотрудничает. По крайней мере, Джордан надеялся, что смог разобраться за последние пять лет в том, как именно все устроено или хотя бы приблизился к этому пониманию.
Он знал, что Калаверес действовали напрямик, если хотели убить — убивали и, в случае самого Джордана, сделали бы это открыто, чтобы видел каждый. Но при этом они не стали бы охотиться на омег, которые только проезжали через Бикон Хиллс. Кроме того, что мексиканцы сами здесь были заезжими, они не уничтожали оборотней просто ради убийства. Такое больше походило на истории о старых Арджентах, которые были до того, как управлять ими начала Виктория. По поводу этого в некоторых кругах шептались, что именно из-за таких послаблений американскую ветвь рода Арджент почти уничтожили. Что до Джордана, то ему картина виделась иначе: Бикон Хиллс был темным и опасным городом, но, кроме этого, в нем был свой баланс. Сначала почти извели семью Хейлов, а спустя годы маятник качнулся в обратную сторону, и начали гибнуть Ардженты. Тем более что связь между этими семьями всегда была слишком крепкой, чтобы это прошло просто так.
Джордан в свое время решил вмешаться в очередной конфликт между ними и понял, что пытаться помочь им невозможно, пока они сами не захотят разобраться. Ему казалось, что никогда не удастся понять логику отдельных членов этих семей. Например, то, что Кейт Арджент и Дерек Хейл способны работать вместе (и далеко не только работать), хотя одна сожгла особняк со всей семьей второго, а он в свою очередь был виновником самоубийства ее невестки. Как говорили те из нелюдей, кто был постарше: «Хейлы и Ардженты накрепко связаны кровью, и одни уйдут только тогда, когда исчезнут вторые».
Как бы там ни было, глядя в бумаги по делу Калаверес, Джордан все больше убеждался, что ничего не сходилось. Да, гильзы с узнаваемой гравировкой в виде черепов говорили сами за себя, но тела трех убитых омег, которые потом перевезли в старый цех «Хейл-Инкорпорейтэд», подсказывали, что вряд ли тут вмешались охотники-мексиканцы. Особенно, если вспомнить, что об их приезде в город знала бы самая последняя крыса среди сверхъестественных существ, и кто-то бы обязательно сообщил Джордану. Но теневое сообщество города тоже было удивлено.
Если, конечно, его информаторы не сговорились врать ему вместе.
Еще одной частью мозаики была смерть самого Джордана. Калаверес не стали бы надевать мешок на голову тому, кто уже скоро будет мертв, не знай они, что он феникс, или сделали бы все, чтобы он воскресал долго и мучительно, если бы знали. А, скорее всего, попытались бы договориться с властями.
Приехавшая в участок «агент ФБР» значительно больше походила на человека Калаверес и на весь способ их действий: давить через официальные источники, а, если уж идти на улицы, то для того, чтобы уничтожать виновников, а не случайных жертв. Плюс, насколько Джордан помнил, эти охотники предпочитали не связываться с магией лишний раз. А на телах омег были явные следы ритуала. Их пытались скрыть: нанесенные при жизни символы исказили, порезав кожу поверх них, но выколотые глаза и обрезанные уши тоже говорили в пользу магии. За последние пять лет Джордан научился ее чуять.
Он сидел за своим столом и рассеянно выстукивал ритм навязчивой песни кончиками пальцев. Джордан не мог вспомнить, где слышал ее: по содержанию какая-то чушь о любви и сексе, которые вылетела из головы слишком быстро, а вот ритм… о, он существовал внутри него, жил собственным суверенным государством.
Кто-то пытался подставить Калаверес, но зачем? Это семейство не наживало себе друзей, как и большинство других охотничьих родов, но Джордан не знал ничего конкретного об их врагах. Все же, до сих пор оставалось много вещей, в которых он не разбирался.
Было два варианта: первый — взять гильзы с гравировкой из хранилища и отнести улику Лидии. Как банши она могла «услышать» историю вещи и определить, кто именно стрелял. Это не было точной наукой, но таким образом они уже несколько раз находили нужных им людей. Второй вариант был другим: Джордан мог поехать к тому, кто разбирается в охотничьих семьях лучше него и знает больше. Крис Арджент обязан ему не чем-нибудь, а жизнью, так что пары ответов можно было бы добиться.
Джордан задумался про обе идеи и решил, что имеет смысл попытаться воплотить и одну, и вторую. Поэтому он надел свой плащ и, прихватив папку с документами, выбрался из галдящего полицейского участка в пасмурный осенний день Бикон Хиллс.
Единственное, за что Джордан был благодарен вчерашнему дню, так это за то, что его машина осталась возле полицейского участка. Свой Нисан Альтима он купил недавно и еще не успел выплатить кредит. Не хотелось терять машину просто из-за того, что кому-то опять взбрело в голову убить Джордана.
Он хмыкнул, поймав себя на таких мыслях. Со стороны любого другого человека жизнь была важнее автомобиля, но ему уже пришлось убедиться, что когда смерть не значит конца всей бренной жизни, обнаруживается масса проблем, которые мертвеца бы уже не волновали, а так приходится как-то с ними разбираться.
Если бы особняк Арджентов продавался, то выстроилась бы очередь желающих: несколько парков, излучина реки и на удивление тихий район делали это место одним из самых приятных в Бикон Хиллс. Здесь можно было развернуться. Но, к несчастью для всех, кто планировал устроить тут фешенебельный ресторан, отель или даже построить дорогой жилой комплекс, этот особняк считался исторической ценностью города и, к тому же, не продавался. Даже в тот год, когда Крис и Эллисон Ардженты уехали из него: он стоял закрытым и тихим, но никто не торопился от него избавляться.
Джордан остановился у кованых ворот, в переплетении узоров которых можно было увидеть что угодно, даже охоту на оборотней, и опустил стекло, глядя в камеру, направленную на любого подъезжающего.
Ворота открылись еще до того, как Джордан успел представиться. Он усмехнулся и подумал, что все-таки удобно, когда спасаешь хозяину жизнь. Никто не спрашивает, а точно ли тебя приглашали.
Особняк Арджентов знавал лучшие времена, на пути не встретилось никого: ни младших охотников, примкнувших к семье, ни домашней обслуги. Кусты, украшавшие подъездную аллею, давно никто не подрезал, а почти все окна второго этажа наглухо закрывали ставни.
Хозяин дома встретил Джордана в дверях. Он стоял, привалившись к дверному косяку, и смотрел на гостя с легкой насмешкой.
Крис Арджент выглядел чуть лучше, чем в первый раз, когда они встретились лицом к лицу. Даже если не учитывать, что тогда он был пришпилен металлически штырем в недрах канализации города. В то время Крис казался человеком, прожившим месяц на безлюдном острове, а в его глазах плескалась звериная ярость пополам с безумием.
Теперь же он был чисто выбрит, короткие русые с проседью волосы не топорщились, а одет Крис оказался в светлые брюки и свитер. Из-под штанин выглядывали носки коричневых ботинок. Кожа Криса до сих пор казалась нездорово-зеленоватой, под глазами темнели синяки, но отвезти его ни в центральный госпиталь, ни в Дом Эха не хотелось. Разве что немного.
— Могли бы позвонить и предупредить о приезде… детектив, — сказал Крис, криво усмехаясь.
— Решил, что вы не будете слишком возражать, — пожал плечами Джордан, — а то в прошлый раз после моего звонка оказалось, что вы уехали из города именно в этот день, а мне сообщили только тогда, когда я уже добрался сюда.
Крис не прокомментировал это высказывание, только посторонился, пропуская Джордана внутрь дома.
— Надеюсь, вы заехали сюда по важному делу, — сказал он, закрывая дверь, — потому что я сегодня не собирался никого звать в гости.
У Джордана и Криса сложились странные отношения после того случая в канализации. Когда детектив сначала помог вытащить штырь, вогнанный Питером Хейлом так, чтобы охотник умирал медленно и мучительно, а потом помог добраться до поверхности, он не ждал, что Крис Арджент вскочит на ноги, едва только ему наложат швы, и побежит со всех ног на подмогу Калаверес, прихватив свое ружье.
Джордан не знал подробностей всей стычки, в которой участвовала умершая и ожившая оборотнем-ягуаром сестра Криса, большая часть друзей Лидии и, конечно, неизменные Дерек и Питер Хейлы, чья эпичная вражда скоро грозилась затмить собой вековые трения между семействами. Но, тем не менее, он знал достаточно, чтобы поражаться упорству Криса и тому, что после всего он вернулся в свой особняк живым и даже не разобранным на части. Что до самого Арджента, то он посчитал себя должником Джордана и успел дать несколько крайне полезных наводок.
Назвать Криса «другом» было нельзя, но «приятелем» — пожалуй, что да.
— Я расследую одно дело, — объяснил Джордан, — и хотел бы уточнить у вас детали.
Из машины он прихватил папку, где первыми лежали именно фотографии жертв, и теперь протянул ее Крису.
— Хорошо, — кивнул тот, — пройдемте в гостиную.
Джордан с некоторым удивлением отметил, что внутри особняк выглядел лучше, чем снаружи. Пыли было немного, ярко светили декорированные под газовые желтые светильники на стенах, деревянные панели и темный паркет делали все уютнее. Джордан оставил свой плащ на вешалке у дверей и прошел вслед за хозяином особняка. Тот провел его в гостиную, и они с Крисом опустились друг напротив друга в массивные кресла с темно-красной обивкой. Рассматривая тяжеловесную мебель, огромный камин и плотные занавеси на окнах, можно было ощутить себя героем псевдо-исторического фильма. Или сказки про «Красавицу и Чудовище», кому что ближе.
— Извините, что ничего не предлагаю, — отметил Крис, открывая папку, — но, честное слово, я сейчас не слишком жажду общения.
Недосказанное: «С вами — тем более», так и повисло в воздухе. Джордан не удивился, ведь его и пускать-то в особняк не должны были, но в словах о том, что поймать Криса можно лишь с помощью эффекта внезапности, было слишком много правды. А дело мертвых омег открыто, и дело надо раскрыть так быстро, как это только возможно.
— И что я должен здесь увидеть? — поинтересовался Крис, задумчиво рассматривая одну из фотографий.
— Это омеги, — объяснил Джордан, — на всех следы ритуалов, все убиты из огнестрельного оружия.
— Гильзы? — уточнил Крис.
— Судя по гравировке — Калаверес.
— Тогда я не понимаю, почему вы пришли ко мне, детектив, — Крис закрыл папку и протянул ее Джордану. — Ищите Калаверес. Я сотрудничал с ними некоторое время назад, но с тех пор — нет, и даже понятия не имею, как их отыскать в Бикон Хиллс, и остался ли тут кто-то из их представителей.
Сейчас Джордану не хватало каких-нибудь сверхъестественных способностей. Слуха оборотня, к примеру, который бы позволил слушать ритм сердца и определять ложь. Он понимал, что Крис Арджент знает больше, чем говорит, но обосновать собственные подозрения было нечем.
— Мы оба знаем, что Калаверес так себя не ведут, и они или спрятали бы тела, или бросили их на виду, а не так, чтобы их отыскали через пару дней после убийства, — ответил Джордан.
Он взял папку и внимательно посмотрел в глаза собеседнику, а потом продолжил:
— И, уж простите, Бикон Хиллс — не их территория, а Арджентов.
Крис откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.
— Детектив, вы меня в чем-то обвиняете? — спросил он.
— Нет, я просто пытаюсь разобраться, — ответил Джордан. — Мне кажется, что вы можете что-то знать, я не прав?
— К сожалению, никто не знает всех ответов. Особенно я. Иначе бы давно разобрался, почему все члены моей семьи умирают или калечатся.
Крис сидел спиной к дверям и не мог видеть, как они открылись, и в гостиную проскользнул Айзек Лэйхи. Еще один бывший соученик Лидии, друг Скотта Маккола, Стайлза Стилински и остальных из их компании, а также еще один обращенный оборотень города. Он смотрелся очень по-домашнему в разношенных джинсах и свободной черной футболке. Удивительно, но в отличие от большинства жителей Бикон Хиллс, Айзек разгуливал с ровным загаром. Кудрявые волосы растрепались и к тому же он шел босиком. Его рассеянно-улыбчивое лицо с заметно выделяющимися скулами всегда вызывало смутное чувство узнавания: Джордану он напоминал об одном друге детства, с которым они не общались много лет.
— Доброе утро детектив Пэрриш, — сказал Айзек, опираясь на спинку кресла Криса.
Того или не смутило его неожиданное появление, или он просто не подал вида.
— Доброе, — пожелал Джордан и добавил: — Не думал увидеть тебя здесь.
— Он уже уходит, — Крис Арджент обернулся и выразительно посмотрел на Айзека.
Тот оторвался от спинки кресла и фыркнул.
— Я передам привет Дереку, — сказал он, — если у меня получится найти свою обувь и куртку.
Он неспешно, то и дело с любопытством оглядываясь, вышел из комнаты. Крис подождал некоторое время после того, как тяжелые двери закрылись за ним, потом подошел и выглянул в коридор. Только после этого он опять закрыл их и вернулся к креслам.
Джордан не стал комментировать происходящеее, и Крис ничего не сказал, сделав вид, что не заметил ничего необычного.
— Итак… — начал Джордан. — О чем мы говорили?
— Мы говорили о том, что я понятия не имею, почему вы хотите свалить все на мою семью, детектив.
Джордан пожал плечами.
— Не на вашу семью, мистер Арджент, я прошу помощи, потому что не знаю, какие вещи тут творятся.
— Повторяю, в этом городе никто никогда ничего не знает, — ответил Крис. — Тем более я.
Назад в кресло он так и не сел, встав за его спинкой, как Айзек до этого.
— Но вы могли бы пролить свет, — предположил Джордан.
— Мне нечего вам рассказать, — произнес Крис холодно, — и только то, что вы однажды спасли мне жизнь, не дает мне выкинуть вас вон за одни только разговоры о моих родных. У меня не осталось никого. Жена и дочь мертвы, сестра… перестала быть тем же человеком. И человеком вообще, она теперь оборотень и, насколько я знаю, разделяет интересы Дерека Хейла. Что до отца, он так и не вышел из комы. Ни в главном госпитале, ни когда его перевезли в частную клинику.
Джордан молча кивнул и поднялся: он понял, что встречу на сегодня можно считать законченной. Крис не сказал ничего стоящего, но то, как упорно он отказывался говорить, подсказывало, что что-то здесь нечисто.
— Тогда спасибо за сотрудничество, — ответил Джордан с иронией.
Крис опять проводил его, теперь уже до дверей. Айзека нигде не было, и оставалось только гадать, ушел он или нет
— У вас есть знакомая банши, — сказал Крис на прощание, — может быть, она сможет что-то услышать.
Джордан кивнул и направился к машине. Первая часть плана не принесла особых результатов, оставалось надеяться на вторую. Ему нужно было забрать гильзы из хранилища улик и отвезти их Лидии. К счастью, в их городе на правила и их соблюдение смотрели сквозь пальцы, пока ты раскрывал дела. А Джордан был на хорошем счету.
Продолжение в комментариях...