"Город для потерянных душ", shoutbee & Mystery_fire

[twreverse]

Команда.

Название: Город для потерянных душ
Артер:  shoutbee
Автор:  Mystery_fire
Пейринг: Лидия/Крис
Жанр: драма, романтика, херт/комфорт
Рейтинг: PG-13
Размер: миди, 7462 слова
Саммари: Лидия не любит громкие слова, но ей кажется, что во Франции она находит себя. Ей хорошо и уютно, спокойно. Не хочется никуда бежать, что-то искать, кому-то доказывать. Она такая как есть. Не хватает звезд с неба, занимается чем пожелает и никуда не спешит. В кои-то веки она ощущает себя нормальной и считает, что это целиком и полностью заслуга Криса.
Предупреждения: AU, возможен ООС
Дисклеймер: Моя только фантазия.
Примечание: таймлайн: после третьего сезона.
Огромное спасибо  shoutbee за неиссякаемое вдохновение и эмоции
 Кислое Яблоко и  ~Waleri-Jilua~ за поддержку и выслушивание моего нытья
Скачать с Яндекс.Диск: Текст без артов, Текст с артами, Арт №1, Арт №2, Арт №3, Арт №4, Арт №5, Арт №6

Голоса ей многое говорят. Их крики не пугают, а вот еле слышный шепот пробирает до дрожи в коленях. Стенания проносятся по трубам, от чего дыхание перехватывает, но от одного имени руки опускаются и хочется сбивать костяшки о каменные стены. Эллисон. Лидия отказывается верить, что это реальность. Убеждает себя, что опасность угрожает всем, поэтому голоса предрекают смерть каждому. Пытается так думать, но она не слышит имя Скотта или Айзека, или Дерека, или Киры, а Эллисон повторяется с завидным постоянством. Лидия не зря оставляет послание на стекле своей машины. Знает, что Эллисон догадается дохнуть на него и найдет. Лидия отчаянно желает, чтобы она послушала и не пошла за ней. Не хочет винить себя еще в смерти Эллисон. Она и так слишком многих не уберегла, но смерть Эллисон простить себе не сможет. Сама мысль причиняет невыносимую боль. Лидия не может потерять и ее тоже. От предчувствия опускаются руки. Она сидит в подвале Айкена и не в состоянии повлиять на то, что происходит наверху. Все, что она может: сидеть и ждать, дыша одним воздухом с ногицунэ, который жаждет гибели тех, кто ей дорог, и упивается ее беспомощностью. Лидия заложница своих способностей, сторонний наблюдатель кошмара, в котором снова виноваты они. Чтобы стая не делала, одну опасность сменяет другая. Они всего лишь подростки, но цена их провалов — человеческие жизни.
— Эллисон, — снова слышит она и вздрагивает всем телом.
Когда это закончится? Лидия не просила этот дар, который стал проклятием. В конце концов, принимает, потому что бежать некуда. Закрываться от части личности нерационально, она все равно догонит в самый неожиданный и неподходящий момент. Лидия хватается за решетки и прикрывает глаза.
— Все будет хорошо, — беззвучно шевелит губами. — Все будет хорошо, — прикусывает щеку изнутри. — Она будет жить, — уговаривает то ли голоса, то ли себя. — Эллисон должна жить.
Следом приходит мысль о Крисе. Как-то так сложилось, что он не папа Эллисон, не мистер Арджент, а просто Крис. Он всегда где-то поблизости: оберегает, наставляет, прикрывает. Он не смотрит на Лидию, как на восьмое чудо света. Когда Крис узнает о ее способностях, она читает в его взгляде сочувствие и сожаление. Он словно знает, каково быть банши: чувствовать прикосновение смерти, ощущать агонию безысходности, слышать сотни голосов в голове и изо всех сил пытаться не потеряться в них.
Мысли немного отвлекают. Лидия не шарахается от каждого шороха, прислоняется к стене и закрывает глаза, сосредотачиваясь на собственном дыхании. Вдох, выдох. С труб капает вода. Вдох, выдох. В углу скребутся крысы. Вдох, выдох. Наступившая тишина режет по ушам. Вдох, выдох. Лидия напрягается в ожидании. Предчувствие холодит кровь, и она не может определить наверняка: это ее страх или предзнаменование банши.
— Бойся, девочка, бойся, — шепчет на ухо ногицунэ. Она вздрагивает от его дыхания. — Твои эмоции такие сладкие на вкус.
— Не подкрадывайся ко мне со спины, — твердо, она и сама удивляется, отвечает Лидия.
Плевать, что тушь размазана по щекам, а глаза опухли от слез.
— Какой смысл играть в героиню, если я питаюсь ужасом и отчаянием? — вроде бы и скучающе, но с нотками интереса в голосе спрашивает он.
— Тебе не понять, — пожимает плечами Лидия. — Борьба с собственными демонами и делает человека человеком.
Ногицунэ хрипло смеется, звуки отдаются эхом от стен. Лидии становится по-настоящему жутко. Она заперта в клетке с тысячелетним духом, жаждущим разрушения и смерти всем, кого она любит, и ведет с ним почти светские беседы.
Что дальше, Лидия?
— Вы так наивны, люди, — наконец выдыхает. — Думаете, что держите все под контролем, но не замечаете, как подкрадывается опасность. Жалкие и глупые. Вы недостойны жизни.
— Не тебе решать, — чеканит она.
— Ошибаешься, милая, — приближается к ней, прищуриваясь. Лидия готова поклясться, что на дне взгляда видит светлячков. — Пока мы мило беседовали, Ношико привела Они прямо ко мне, — посылает зловещую ухмылку, — и я наконец могу подчинить их себе. — Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем все закончится. Ногицунэ ликует, его сценарий разыгран по нотам, а Лидия ничего не может изменить. Апатия придавливает к земле, она словно наблюдает со стороны за происходящим, будто ее и не касается вовсе. Голоса затихают, чтобы буквально через секунду взорвать черепную коробку, когда ногицунэ ломает хвост Ношико. Смерть, много смертей и совсем скоро. Лидии кажется, что она сама умирает от пронизывающего тело крика. Кажется, он пропитывает каждую клетку, дробит кости, прежде чем вырваться наружу, прежде чем Лидия осознает. Она опирается о стену, хватаясь за трубы, и дрожит. — Здесь было много плохого, — довольно ухмыляется ногицунэ. — Наслаждайся, а мне пора, — выдерживает эффектную паузу, наблюдая, как Лидия едва ли не корчится от боли: — Убивать, если вдруг не поняла.
Она моргает, а его уже нет, будто испарился. А может и впрямь в воздухе растворился, она уже ничему не удивится. В Бэйкон Хиллз возможно что угодно, Лидия находит этому подтверждение каждые несколько месяцев. То, что она еще жива, удивительное совпадение, а еще Стайлз, Скотт...
— Эллисон!
Лидия воет раненым зверем. Падает на колени, заламывает руки и закусывает губу до крови. Ей нужно успокоиться, нужно взять себя в руки. Ногицунэ гуляет по Бэйкон Хиллз с непобедимыми духами и развлекается. Ради Эллисон они должны... Они... Лидия хочет думать, что ей мерещится, страх перемешивается с предчувствием, из последних сил пытается себя в этом убедить, хоть и знает правду. Не может не знать. Нить, связывающая ее с Эллисон рвется. И Лидия понятия не имеет, куда податься. Ощущает себя бестелесной оболочкой: все знают, что она есть, но никто не ждет появления. Лидия-банши нужна, чтобы находить трупы и предугадывать смерть, сломленная и растоптанная Лидия-человек вызывает недоумение и шепот за спиной. Только Эллисон могла найти к ней подход, крепко обнять, сказать правильные слова. Только Эллисон. А что делать без нее? Лидия закрывает глаза и глубоко вдыхает, а потом еще и еще, и еще. Абсолютно не помогает.
Лидия чувствует ее последний вдох, слышит последнее слово, видит в глазах угасающую жизнь. Эллисон не больно, она даже... умиротворена? Словно сделала все, что должна была, выполнила свое предназначение и умирать совсем не страшно. А как же чувства Лидии? А Крис? У него больше никого не осталось. А остальные... Они переживут. У Стайлза есть Малия, у Скотта — Кира, а у Лидии... Эллисон. Была. У Лидии. Крик стихает, но она не замечает. Лидия не обращает внимания на катящиеся по щекам слезы, в горле застревает ком, а легкие горят от недостатка кислорода. Она пытается вздохнуть и захлебывается то ли воздухом, то ли отчаянием. Темнота подвала Айкена прячет ее от вида неживой Эллисон, но она должна встать и пойти, потому что нужна. Поддержать, пережить, увидеть воочию. Только так она сможет осознать, только так поверит, только так... смирится?
— Эллисон, — одними губами.
Она надеется и одновременно боится ответа. Выбор небольшой: либо надежды нет, либо Лидия сошла с ума. Ее не устраивают оба варианта, но она не в состоянии что-либо исправить. Пока она сидела в подвале вдалеке от мечей и когтей, Эллисон отдала свою жизнь. За веру в лучшее, за друзей, за отца. Она герой, а Лидия отсиделась за ее спиной. Пусть и не по своей воле, пусть ей и сражаться-то нечем, но она была не рядом. Она была...
— Лидия, — она слышит тихий шепот над ухом, но не двигается. Это не голос Эллисон, так зачем... — Лидия, — звучит настойчивее. Она по-прежнему сидит на каменном полу, уткнувшись лицом в колени. А последнее, что помнит, как стояла, опираясь на стену. — Посмотри на меня, — почти приказывает голос, и Лидия поднимает глаза.
— Крис, — тут же выдыхает и буквально падает в его объятиях.
— Тише, девочка, тише, — он гладит ее по спине, крепко прижимая к себе. — Все будет хорошо, — запускает пальцы в волосы, — обязательно будет.
Лидия отстраняется и ловит его взгляд, в котором столько боли и отчаяния, сколько она не видела никогда и ни у кого.
— Как ты держишься?
— Я привык, — Крис запинается и сглатывает: — Я умею с таким справляться.
Лидия качает головой и обхватывает его лицо руками.
— К этому нельзя привыкнуть, — убежденно произносит, не отпуская взгляд Криса. — Ты можешь со мной поделиться. Вряд ли смогу утешить или помочь смириться, но я всегда готова выслушать.
Крис горько улыбается уголками губ.
— Ты в курсе, что взрослый здесь я?
Она кивает и тут же обрубает все пути к отступлению.
— Это правда?
Крис хмурится и разом старится лет на десять. Ему не нужно ничего говорить, Лидия видит. Реальность обрушивается на голову, вызывая новые рыдания. Теперь это наверняка. Неопределенность сменяется знанием. Лидия цепляется за плечи Криса и не сдерживается. Какой смысл, когда потеря одна на двоих. Лидия чувствует, как внутри что-то умирает, с хрустом отваливается и падает к ногам. Нечто, что уже никогда не оживет, а каждый день будет напоминать об этих секундах, растягивающихся в вечность. Она даже не пытается подобрать определение к эмоциям, которые испытывает, проще все равно не станет, но Лидии легче от того, что Крис рядом. Тяжело дышит и ничего не говорит. Они словно переживают свое горе по отдельности, но все-таки вместе. Лидия утыкается носом ему в шею, закрывает глаза и затихает. Она не в состоянии думать, только чувствовать, вдыхая терпкий аромат Криса и слушая его сердцебиение. Пусть немного, но это успокаивает, совсем чуть-чуть, а еще тепло шершавых ладоней. Лидия не одна. С тем, кто не боится подойти и знает, как ее утешить.

Ей кажется, что страшнее смерти ничего нет. Как же Лидия ошибается. Смотреть на совершенно точно мертвое, но такое умиротворенное лицо Эллисон больно. Слышать чужие рыдания невыносимо. Глотать слезы и держаться из последних сил ради Криса глупо, если все равно не выходит. В какой-то момент перед глазами темнеет, и Лидия цепляется за его руки: колени подкашиваются, и Крис подхватывает ее. Наверное, она себя переоценила. Пожалуй, была не готова увидеть Эллисон вот такой: ощущение, что она спит, еще немного, откроет глаза, улыбнется и удивится, чего так много людей собралось вокруг. Лидия судорожно сглатывает и зажмуривается.
— Дыши, — шепчет ей на ухо Крис, — глубоко дыши.
— Не помогает, — выдыхает она.
— Не все сразу, — горько усмехается он, — далеко не сразу.
— Тогда зачем? — Лидия выкручивается из его объятий и поворачивается так, чтобы посмотреть на него. — Если я настолько никчемная, так и скажи, но жалеть не нужно. — Она отстраняется и вскидывает голову. — Сама справлюсь.
— Я и не сомневаюсь, — Крис устало прикрывает глаза, — с кем-то будет легче, а мне нужно о ком-то заботиться, — запинается и сглатывает ком в горле, — хотя бы поначалу.
Лидия прикусывает язык. Эмоции берут верх, и она прежде говорит, а уже потом думает. Крис не заслуживает такого отношения. Ему тяжелее любого из здесь присутствующих, намного тяжелее.
— Если ты не против, я бы хотела переночевать в ее комнате. Будет очень больно, наверное, но мне кажется, что я должна с ней попрощаться.
Крис смотрит на нее нечитаемым взглядом и кивает.
— Можешь даже пожить, — выдерживает паузу, хотя скорее собирается с мыслями. — Я уезжаю во Францию и не уверен, что вообще вернусь. Это Эллисон сюда тянуло, — надломленным голосом заканчивает.
Лидия смаргивает подступающие слезы и с неожиданной даже для себя силой сжимает ладони Криса в своих. Она не взвешивает «за» и «против», чувствует, что должна поступить именно так. Для Эллисон, для себя, для Криса. Ей кажется, что она принимает правильное, хоть и поспешное решение.
— А давайте я составлю компанию? — вдыхает поглубже, как перед прыжком в воду и продолжает: — Сменить обстановку было бы кстати, отвлечься...
— Присмотреть за мной, — невесело усмехается Крис. — Ты истинная подруга Эллисон. Временами мне даже казалось, что вы разделенные при рождении двойняшки, настолько понимали друг друга.
Лидия чуть морщится, она не любит таких сравнений, даже если они и приятны. Она самостоятельная личность, как и Эллисон.
— Она просто хотела бы, чтобы ты не был один.
— А ты значит доброволец?
На самом дне взгляда тлеют искры, значение которых Лидия не может разгадать. Он не лукавит и не играет, и не пытается казаться кем-то совершенно другим. Лидия не понимает, но, возможно, ей и не нужно. Скорбящий человек может быть абсолютно непредсказуемым, а Лидия не так уж и хорошо знает Криса. Она знает его, как отца подруги, но не более. Только сейчас она понимает, что понятия не имеет, какой человек Крис Арджент без приставки охотник, муж и отец, но в то же время очень хочет узнать.
— У меня нет планов на лето, и я давно подумывала выучить французский, — она пожимает плечами и чуть улыбается. Лидия напоминает себя прежнюю, и от этого почему-то становится грустно. Она бросает все силы, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей Криса, и заслоняет тем самым собственные эмоции. Боль притупляется, отодвигается на задний план, пока она старается изменить выражение пронзительных голубых глаз. Она справится, Крис выдержит, Эллисон может быть спокойна. Возможно, это и странно, но в Бэйкон Хиллз не бывает обычного. — Мама не будет возражать, — добавляет, прежде чем Крис начнет спорить.
— И все равно мне не кажется это хорошей идеей... — начинает он.
— Ты же не прямо сейчас уезжаешь, подумать время есть, — легко соглашается Лидия. Давить на Арджентов — плохая затея, Крис сам должен принять решение. — А сейчас я, пожалуй, пойду. Не представляю, каких сил тебе стоит просто стоять и смотреть на всех со стороны, понимая, что хоронят твою дочь, — она обессиленно вздыхает, словно у нее разом кончается запас выдержки и слов. Наверное, это звучит жестоко, но и промолчать она не может. Облегчение приходит после самой сильной боли, это она знает наверняка.
Крис поджимает губы и чуть сильнее сжимает ее ладони. Он словно каменеет на несколько мгновений, а потом еле заметно кивает. Ему это дается чертовски тяжело, Лидия видит, но по-прежнему убеждена, что так лучше. Она глубоко вздыхает, отпускает его руки и разворачивается, чтобы уйти, когда Крис останавливает.
— Эллисон доверяла тебе свою жизнь. Возможно, теперь моя очередь?
— Не знаю, — честно отвечает она, — но я приму любой твой выбор.
Лидии кажется, что звучит слишком жестко и прямолинейно, но сейчас не время и не место юлить и выкручиваться. Когда намеки бессильны, нужно идти ва-банк. Она верит, что Крис не отвергнет ее помощь, не решит страдать наедине с собой, потому что это будет, по меньшей мере, нечестно. Он заслуживает поддержки и понимания, а она... Лидии хочется быть просто девушкой, от которой больше ничего не ждут: ни поиска трупов, ни предсказаний смерти, ни ответов на бесконечные вопросы. Она устала быть банши, а Крис скорбеть в одиночестве.

Лидия щурится на солнце, но это не мешает ей кутаться в кофту. Франция встречает их отчужденным безразличием и пробирающим до костей ветром. Может, ей только так кажется, но она постоянно мерзнет. Кожа покрывается мурашками, и Лидия поспешно сжимает в ладонях кружку чая. Незаметно для себя она пристрастилась к нему: универсальное средство и согреться, и упорядочить мысли. Лидия наблюдает, как закручивается спиралями пар, обводит кончиками пальцев ручку и просто смотрит вдаль: не думает, не чувствует, будто в анабиоз впадает, и ей хорошо. Впервые ее заполняет пустота, которая не утягивает в бездну безнадежности. Оказывается, и с ней может быть легко и спокойно. Лидия вполне искренне, хоть и рассеянно улыбается по утрам, готовит завтрак и тащит Криса в парк, как бы он не сопротивлялся.
— Нужно гулять, чтобы был здоровый цвет лица, — в который раз говорит она, а Крис закатывает глаза.
— Моему уже ничего не поможет.
— Зануда, — отмахивается Лидия и высовывает язык, кривляясь. — Хочешь ты того или нет, но мы пойдет кормить уток, даже если мне придется пустить в ход тяжелую артиллерию. — Она делает страшные глаза, но не выдерживает и прыскает. — Достаточно убедительно?
— А чем мне это грозит? — Крис таки откликается на предложенную игру.
— Я еще не придумала, — тут же серьезнеет она, — могу обещать одно: мало не покажется. — Лидия сама оттаивает, когда видит в его взгляде проблески света, словно отогревается. Она все реже задумывается, как именно воспринимает Криса. Она не отвечает на звонки Скотта или Стайлза, но отчаянно цепляется за Криса, словно только ему под силу вытащить ее из депрессии. И это глупо, потому что его нужно спасать. Это Крис потерял дочь, это Крис похоронил практически всю свою семью за год, это Крис каждый день пытается заново найти ради чего жить. Он не признается, но Лидия видит, с каким трудом дается ему каждый вдох. Он словно наказывает себя за то, что не уследил, не уберег, не остановил. — Ты не виноват, — тихо говорит она и хочет уйти, но Крис не позволяет.
Лидия ежится под его пронизывающим взглядом. В нем читается слишком много, чтобы она могла вычленить что-то одно. Буря эмоций, которая накрывает и несет дальше. Это прогресс, думает Лидия. Еще пару дней назад она вздрагивала от обволакивающей тьмы, интуиция кричала: «Беги», а Лидия закусывала губу и уговаривала себя, еще один день, перетерпеть немного, и Крис посмотрит другими глазами, а вслед за ним и ей станет легче дышать. Она не знает, откуда взялась зависимость от Криса: его тяжелых вздохов, поджатых губ, скрещенных на груди рук, но и не против ее. Лидия почти не чувствует себя одинокой, лишь когда на глаза попадается лук Эллисон или наконечники стрел или засматривается на пламя в камине. Теплый огонь и сдержанная сила — такой была Эллисон, такой будет всегда.
— Как тебе это удается?
— М? — она часто-часто моргает, возвращаясь из своих мыслей. — Что?
— Одновременно быть мудрой женщиной и наивной девочкой.
Лидия прищуривается и пожимает плечами.
— Ты же не пытаешься перевести тему, чтобы остаться сидеть дома? — она склоняет голову набок и выгибает бровь.
— Как будто ты оставишь меня в покое, — усмехается Крис, а Лидия застывает. Оказывается, она забыла, какой Крис привлекательный мужчина кроме всего прочего. Не помнит, насколько у него живая мимика. Теряется, когда добивается желаемого. Как все не испортить, удержать искры жизни, не позволить вернуться на его персональное кладбище? Лидия всматривается в лицо Криса до рези в глазах, изучает и так знакомые черты, но мир не рассыпается на части, никто не кричит: «Розыгрыш», Крис не мрачнеет. «Все начинает налаживаться?» — мелькает мысль. «И тебя уже не смущает, что Эллисон мертва? — ехидно тянет банши. — Достаточно ее отца?». Лидия вздрагивает, как от сильного порыва ветра, и отводит взгляд от Криса. — Все в порядке? — обеспокоенно спрашивает он.

— Да, — Лидия кивает, словно слов недостаточно. — Сейчас возьму сумку и можно идти, — натянуто улыбается и поспешно уходит.
Она понимает, что Крис видит подвох, но он молчит. Не скажет, пока не рассмотрит ситуацию со всех сторон, не разложит по полочкам и не придет к логичному умозаключению. Лидия тоже любит анализировать, но вместо этого учится прислушиваться к чувствам. Как бы странно не было, но это вернее. Если она что и поняла после укуса Питера, так это то, что чем внимательнее смотришь, тем меньше видишь, чем больше думаешь, тем меньше замечаешь важного. Нужно всего лишь открыться. Как бы больно не было, оно того стоит. Как правило. Лидия хмурится, прикрывает глаза и тут же распахивает. Она не будет ни о чем жалеть, а просто возьмет Криса под руку, зайдет в первое попавшееся кафе у реки и сядет на террасе. Они будут пить кофе с круассанами и смотреть на набережную, глубоко вдыхая запах свободы. Уехать во Францию не лучшая идея, но сбежать из Бэйкон Хиллз единственно правильная.

Тени окружают ее, зажимают в углу и наступают. Уродливые маски закрывают лица, пустые глазницы наводят ужас, безобразные рты кривятся в подобии гримасы. Лидия хочет кричать, но не произносит и звука: язык словно примерзает к небу, в горле пересыхает, а воздуха катастрофически не хватает. Она хватается за шею, открывая и закрывая рот, но вместо слов вырываются только не то стоны, не то хрипы. Тени наступают и заслоняют собой свет, Лидия видит только их. Они тянет к ней руки, покрытые струпьями, нос забивает запах разложения: из Лидии словно высасывают душу, забирают ее в безвозмездное пользование...
— Она тебе больше не нужна, — шипит тень, которая прямо перед ней. — Отдай, — касается холодными склизкими пальцами ее плеча. — Ты же сама этого хочешь.
Она мотает головой, волосы бьют по лицу, но теням все равно, она стоят уже вплотную и скалятся, глядя на нее.
— Нет, — одними губами шепчет Лидия. — Нет, — будто завороженная наблюдает, как рука проходит сквозь нее. — Нет, — чувствует, как холод касается сердца и сжимается вокруг. Ее настолько переполняет ужас, что перед глазами темнеет. Лидия успевает только вдохнуть, когда крик разрывает легкие: — Не-е-е-ет!
Ее словно выбивают из собственного тела, и она видит себя со стороны. На месте Лидии не она, а банши. От ее визга тени разлетаются и просачиваются сквозь каменные стены. Они кривятся и морщатся, кажется, это причиняет им боль. Лидия безразлично наблюдает. Она рассматривает банши, краем сознания понимая, что в здравом уме испугалась бы безобразной старухи с дырой вместо рта и червями, выползающими из глазных орбит.
— Лидия, — ее кто-то пытается выдернуть в реальность, но она не хочет уходить. — Лидия, — чувствует сильные руки, которые тянут ее, а она уворачивается. — Лидия! — крик режет барабанные перепонки.
Она резко просыпается и садится на кровати. Глаза не сразу привыкает к кромешной тьме, только обеспокоенный взгляд прожигает ее насквозь. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять: перед ней Крис.
— Что случилось? — спрашивает она хриплым ото сна голосом.
— Ты кричала, — откликается тот. — Даже подумал, что кто-то в дом пробрался и напал.
— Извини, — говорит без особого раскаяния, — я не хотела тебя будить.
Крис удивленно вскидывает брови, но молчит. Лидия не знает, что еще сказать. Она чувствует себя пустой: все эмоции выдернули из груди, и она не ощущает ничего. Разве что исходящее от Криса тепло. Она инстинктивно тянется к нему, Лидии сейчас нужно, чтобы кто-то был рядом, кто-то, кому она могла бы доверять, кто-то, кто в полной мере понимает ее переживания.
— Мне тоже снятся кошмары, — вздыхает он и слегка сжимает ее руку. — Это нормально после... — запинается и гулко сглатывает.
— Не уходи, — одними губами шепчет Лидия, но он слышит. — Так спокойнее. — Она не думает, что ее не так поймут или еще что-то, Лидия просто хочет поспать без снов: кошмаров или воспоминаний, бесконечно мелькающих под веками. А Крис сможет заслонить собой страх, запечатать боль на время, потому что и ему нужно чем-то себя заполнить. Они не заменяют Эллисон, лишь пытаются жизнь дальше, цепляясь за одну и ту же, но такую разную боль. Лидия судорожно вздыхает, когда Крис осторожно обнимает ее за плечи, а в следующую секунду доверчиво прижимается к груди и зажмуривается, вдыхая его запах. — Спасибо, — сжимает в пальцах края футболке. — Я так по ней скучаю.
— И я, — звучит так горько и обреченно, что у нее перехватывает дыхание.
Лидия так хочет помочь, но она сама мертва внутри. Она может только разделить скорбь, а не забрать. Им больше нечего сказать, не сейчас, только слушать вздохи друг друга и пытаться хотя бы на время отключить мысли. Лидия не замечает, как засыпает. В эту ночь ей больше ничего не снится, только мерещится, как ее гладят по голове и целуют в макушку. Она списывает это на игру воспаленного воображения.

Она сидит на подоконнике, кутаясь в плед, и смотрит на улицу. Лидия не хочет никуда идти. Погода словно чувствует ее состояние: дождь льет, как из ведра. Она хмурится. Сегодня день рождения Эллисон, ее нет и уже никогда не будет, а Лидия продолжает ждать. Знает, но где-то в глубине души надеется. Вдруг случится чудо? Она слышит отдаленный хриплый смех банши, но почти не реагирует: так привычно, что почти незаметно. Банши, видимо, совсем скучно, она только и делает, что издевается. Лидии все равно. Она считает дни и гадает, когда же станет легче и станет ли. Дышит на стекло и быстро пишет пальцем «Я здесь», наблюдает, как буквы исчезают одна за другой. Больно. Она не дождется ответного послания.

— Лидия. — Она вздрагивает от голоса. Оказывается, она почти забывает про Криса, слишком много эмоций, а теперь они обрушиваются на нее с удвоенной силой, и Лидия не понимает почему.
— Мы были совершенно разными, — безжизненно говорит она, — даже удивительно, что подружились.
— Вы дополняли друг друга, — Крис облегченно вздыхает, подходит и садится где-то рядом. Лидия не оборачивается. — А потом...
— Питер меня покусал, — горько усмехается она, — и я стала первой в списке на роль канимы. Иногда я думаю, что было бы намного проще, если бы так и случилось.
— Тогда сейчас Эллисон сидела бы у окна, а не ты. Это у вас общее: когда ей было плохо, она вглядывалась в чужие жизни, подмечала детали.
— Отвлекалась, — кивает Лидия. — Помогает, когда не знаешь, что происходит в твоей. — Крис молчит, а ей больше нечего добавить. Она понимает, что ему тяжелее, но не в состоянии чувствовать что-то еще. Может быть чуть позже. — Хотя уже давно не помогает.
— Когда Эллисон была маленькой, она ненавидела свои дни рождения, потому что я всегда был занят, а Виктория не видела особого смысла в праздниках. Она поздравляла, но никогда не устраивала званых ужинов или что-то вроде того. Мы и семьей-то редко собирались. — На его переносице пролегает морщина. Лидия не видит, но знает по шороху одежды и изменившейся позе, она улавливает движение боковым зрением. — Казалось, что времени полно, еще все успеется.
— Не успелось. — Лидия резко поворачивается к нему и спрашивает то, что мелькает в голове не один день, но лишь сейчас оформляется в связную мысль. — А если можно было бы все изменить, ты бы поступил по-другому?
Крис удивленно вскидывает брови. Ответ кажется очевидным, но в то же время ставит в ступор. Столькие мертвы, столькие потеряны, а началось все с переезда — возвращения — в Бэйкон Хиллз. Если бы Ардженты не приехали, все было бы иначе, они были бы другими. Лидия не знала бы Эллисон, вряд ли бы стала частью стаи, скорее всего, не узнала бы, кто она такая, если бы вообще встретилась с Питером. Слишком длинная череда вероятностей — странная и невероятная.
А что бы сделала сама Лидия, если бы могла что-то изменить?
— Я бы хотел, чтобы Эллисон была настолько далека от сверхъестественного, насколько возможно, — Крис хмыкает, — но, если честно, сомневаюсь, что хоть в одной вселенной удалось бы ее уберечь от этого мира. Эллисон слишком любопытна, а историю семьи в мешке не спрячешь.
— Ты говоришь о ней в настоящем времени, — усмехается Лидия и берет его за руку, крепко сжимая. — Иногда мне кажется, что смирилась с ее потерей, а в следующий момент, что никогда не смогу.
— А мне она снится, — вздыхает он. — Смеется и говорит, чтобы я не винил себя, желает счастья.
— Оглянись и увидишь, — округлив глаза, шепчет Лидия. — Она будто знает все, что происходит вокруг, и дает совет, но я не думала, что и у тебя так же.
— И ведь даже не удивляет, — криво ухмыляется Крис. — После сверхъестественной жизни сверхъестественна смерть, а ты проводник между мирами.
Лидия пристально смотрит на него, взвешивая «за» и «против». Ей не нужно оглядываться, чтобы понять, чего она хочет. Желает так давно, но осознает только несколько дней назад. Она чувствует вину перед Эллисон. Не слишком ли быстро Лидия переключается на ее отца? Ей стыдно перед Крисом. Вряд ли он рискнет перейти черту. Прошло несколько месяцев, а она всего лишь подруга умершей дочери. Подруга. Умершей. Дочери. Как же дико звучит.
— Через пару недель мне нужно возвращаться в Бэйкон Хиллз.
Лидия резко меняет тему, потому что думать о невозможном в присутствии Криса, как минимум, неудобно. Глупо даже надеяться, ни к чему травить душу. Она почти забыла, пока он не сказал о своем сне. Почти убедила себя в том, что забыла.
— Учиться можно и здесь. — Лидия вздрагивает. Такого поворота она не ожидала. — Ты же не хочешь туда ехать, — словно оправдывается он, — а я не хочу тебя туда отпускать. — Она выгибает брови. — С Натали могу сам поговорить, скажу, что тебе нужно больше времени, слишком свежи раны. Не думаю, что она будет возражать.
— Что ты недоговариваешь? — Лидия склоняет голову набок, пытается прочитать его. — Я пойму, если не хочешь говорить, но это касается меня. Я имею право знать.
Крис морщится, как от боли. Обычно он так делает, когда разговор касается чувств. Он не любит о них рассуждать, считает, что поступки куда важнее. Возможно, в этом секрет успеха их брака с Викторией. Она тоже не бросала слов на ветер, а действовала.
— Боюсь, что без тебя сломаюсь, — он опускает взгляд, — только говоря об этом вслух, уже переламываю себя, но ты права, замалчивать и дальше бессмысленно. Первое время вставал с постели только ради тебя, от понимания, что я нужен, было легче дышать. А позже... я привык, что рядом есть ты: мне есть, о ком заботиться, кого защищать и любить. Мне бы не хотелось этого лишиться.

— Даже если я уеду, ты меня не потеряешь, — Лидия заставляет Криса посмотреть ей в глаза. — Пусть я не Эллисон и даже не Арджент, но слишком вросла в вашу семью. Банши все же ближе к охотникам, чем к оборотням. По крайней мере, одна конкретная банши, — она улыбается уголками губ и гладит его по щеке. — Где бы я ни была, для тебя всегда будет место.
Крис не верит ей, она чувствует. Он думает, что и Лидия уйдет. Она понимает его опасения, вряд ли сможет переубедить. Только оставаясь с ним день за днем, постепенно Лидия будет доказывать, что он ее не потеряет. Наверное, эгоистично думать только об одном человеке и совершенно игнорировать звонки Стайлза, Скотта и даже Малии, наверняка чтобы проверить, всех избегает Лидия или нет. Всех. Эллисон была нитью, соединяющей ее со стаей: не стало Эллисон, связь порвалась. Да и Крису она нужнее. Стая без нее не обеднеет, найдут кого-то еще, возможно, даже банши. Ей все равно, и уже это странно. Лидии неважно найдут ли ей замену те, кого она считала друзьями, но невыносимо представить Криса одного в этой квартире.
— Сварю кофе, пожалуй, — он ни на чем не настаивает. Как всегда. Оставляет выбор за Лидией, и для нее это слишком. Милый, милый Крис, который ставит ее эмоции выше своих.
— Я помогу, — она встает следом за ним, — ты всегда немного недовариваешь.
Крис выгибает брови.
— Впервые слышу.
— Не хотела обидеть, — Лидия слегка кокетливо накручивает локон на палец. — Но раз уж мы начали говорить о наболевшем...
Тень улыбки касается губ Криса, и она мысленно ставит себе галочку. Они уходят от болезненного для обоих разговора. Лидии кажется, что она уверена в своем решении, но она понятия не имеет, как отреагирует Крис. Почему-то мнение матери ее совершенно не интересует.

Она сидит на скамье, сжимая в ладони телефон. Дерек пропал. Стайлз убеждает, что кроме нее никто не справится. Лидия пытается нащупать внутри себя хоть что-то, отдаленно похожее на сочувствие, беспокойство или желание помочь. Ничего. Мысли то и дело возвращаются то к Крису, то к Эллисон. К Крису значительно чаще, и это прогресс.
Лидия не любит громкие слова, но ей кажется, что во Франции она находит себя. Ей хорошо и уютно, спокойно. Не хочется никуда бежать, что-то искать, кому-то доказывать. Она такая как есть. Не хватает звезд с неба, занимается чем пожелает и никуда не спешит. В кои-то веки она ощущает себя нормальной и считает, что это целиком и полностью заслуга Криса. Поначалу он ее уговаривает, что банши не в состоянии предсказать каждую смерть, и ей при любом раскладе не спасти всех, затем показывает огромную библиотеку, в которой спасается от одиночества и охоты, а после они вместе читают, иногда даже вслух друг другу. Крис приоткрывает завесу в его жизнь, и Лидия пускает в свою. Оказывается, что не так уж они и отличаются.
— Над чем задумалась?
Он появляется из неоткуда и опускается возле нее.
— Сколько еще тебя просить, чтобы не подкрадывался со спины? — Лидия вздрагивает от неожиданности и фыркает.
— Охотничьи повадки, — пожимает плечами Крис. — Привычка — вторая натура.
— Это ведь был не твой выбор, — она вглядывается в листву деревьев, слышит ее шелест.
— Не скажу, что горел желанием стать убийцей, но и не сопротивлялся особо. Я знал, что это семейное дело и рано или поздно оно меня догонит. Джерард бы нашел способ, проще было не спорить. — Крис выглядит отстраненным, но она знает, насколько обманчивым бывает это впечатление. — По крайней мере, мне так казалось.
— Но ты не хотел этого для Эллисон, — напоминает Лидия. Она не хочет давить, ей необходимо разобраться. Лидия чувствует, что сейчас подходящий момент: то время и то место.
— Охотники — скитальцы, без рода и племени большей частью, обреченные на одиночество и боль. До старости доживают единицы, детей завести успевают немногие. Я хотел, чтобы у моего ребенка была обычная жизнь, но, увы, семейная история не оставила Эллисон выбора также, как и мне. — Он тяжело вздыхает и откидывается на спинку скамьи.
— Она сама приняла решение, — возражает Лидия. — И ей было важно, чтобы именно ты ее учил. — Сглатывает ком в горле, вспоминая, как Эллисон буквально светилась, когда рассказывала об уроках. — Для нее ты во всем был образцом для подражания.
— Зачем? — только и выдавливает из себя Крис.
— Подумала, что ты должен знать, насколько был важен для нее. Раньше просто сил не хватало сказать, а сейчас... пора решать: все или ничего.
— Стайлз?
Одно слово, а неловкость вязнет на зубах. Крис напрягается, она ощущает кожей, как накаляется атмосфера. Была бы чуть глупее, подумала бы, что ревность. Ха!
— Дерек пропал. — Она вздыхает и закусывает губу. — А знаешь, что странно? Я не хочу бросаться в омут с головой, бежать, спасать, и понятия не имею, как к этому относиться. Возможно, я не хочу увидеть еще одну смерть, возможно, наоборот, смирилась с неизбежностью потери, но не ощущаю ни страха, ни боли, ни сожаления. Дерек, конечно, всегда был себе на уме, но все же, в конечном счете, даже с тобой нашел общий язык.
— О нем есть, кому позаботиться, — отрезает Крис.
Лидия улавливает мелькнувший в его глазах стальной огонек.
— А обо мне? — вкрадчиво спрашивает, касаясь его руки.
Крис бросает нечитаемый взгляд и едва заметно кривится.
— Тебе виднее, — чеканит и резко встает.
— Крис! — она хватает его за локоть, пытаясь удержать, но вместо этого вскакивает за ним. — Посмотри на меня! — не просит, а требует. — О чем ты молчишь?
— Я должен ненавидеть Хейлов. — В его взгляде столько огня, что Лидия почти ощущает исходящий от его тела жар. — Если бы не чертовы оборотни, мои жена и дочь были бы живы. — Лидия вздрагивает от порыва холодного ветра — или металлических нот в голосе Криса? — Но и тебя бы я тоже не знал.
Лидия открывает рот и тут же закрывает. Что она может сказать? Наверняка она выглядит как рыба, выброшенная на землю. Лидия и чувствует себя так же. Плевать на сокровенное и важное, утрату и скорбь. Каждый справляется по-своему и прочее, прочее, прочее. Она давно не слышит банальных слов и не думает об утешении. Эмоции притупятся, краски вернутся, жизнь перестанет восприниматься существованием. Она знает, но чего она не понимает, так это почему Крис ставит ее в один ряд с Викторией и Эллисон. Неужели она так же ему близка? Неужели?.. Нет! Лидия лишь соломинка, за которую он хватается, последняя нить, связывающая с прошлым. Дело в этом. Крис не может ощущать к ней что-то большее. Все пустое, обман зрения. Он лишь поддерживает ее и только.

Лидию пробирает озноб. На душе скребут кошки, вонзаясь острыми когтями в пищевод и желудок, выкручивают наизнанку внутренности. Она пугается до смерти. Снова. Вспоминает почти забытое чувство и хуже всего то, что от него не скрыться, не вытравить. Сколько себя помнит, Лидия идет на поводу у своих эмоций, но заявиться к Крису и признаться, что он больше, чем... А кто он ей, собственно? Отец подруги? Давно нет. Друг? Чересчур нелепо звучит применительно к их отношениям. Потенциальный люб... Нет, нет, нет и еще раз нет! Она обрывает себя на половине мысли, подхватывает сумочку и идет к ближайшему кафе. Ей нужно выпить кофе, а лучше что-нибудь покрепче. Алкоголь всегда срабатывает, когда нужно заглушить неуместные порывы, о которых позже она будет жалеть. Он ее никогда не подводит. По закону подлости в наличии только вишневый пунш. Дежавю бьет под дых, и на секунду она снова чувствует себя марионеткой. У жизни своеобразное чувство юмора: она напоминает о промахах, когда и так впору застрелиться. У Лидии два варианта: рискнуть или забиться в угол... Она посылает к черту логические цепочки, пытается запереть чувства туда, откуда бы они не вырвались. Так будет лучше для всех. Так будет лучше. Кажется, она и вправду убеждает себя в этом после третьего стакана.

Крис замыкается, и Лидия не находит себе места. Каждая встреча заполнена неловкостью, они едва ли говорят друг другу больше пары предложений, и он уходит. Она все чаще сбегает в город. Крис будто и не замечает, а то и вздыхает с облегчением. Ее тяготит молчать с тем, с кем так приятно и интересно было говорить. Лидия задумывается, а не пришло ли их время разойтись. Больно, горько, но она не знает, как вытащить его из раковины, да и не уверена, что стоит пытаться. Она понимает, в чем причина, но не может ничего исправить. Лидия вообще мало что может. Разве что уехать и не попадаться на глаза, чтобы не бередить старые раны. Возможно, так быстрее отпустит? Возможно, они уже дали друг другу все, что у них было? Возможно, они попросту мертвы внутри?
— Так больше не может продолжаться.
Лидия подпрыгивает на диване от неожиданности. Она настолько привыкает к тишине, что даже негромкий голос воспринимается чересчур остро.
— Я подала документы в колледж, — она заламывает пальцы и кусает губы. Звучит как оправдание, и Лидия костерит себя за это. — Со стипендией, думаю, проблем не будет.
— Это правильно, — Крис кивает, — но я все равно скажу то, что собирался.
Лидия пропускает пару вздохов. Она одновременно хочет и поговорить, и заткнуть уши, а еще лучше сбежать. Что бы не сказал Крис, она больше не сможет воображать разговор, наверняка узнает, что же он имеет в виду. Определенность расставит все по местам, но лишит надежды на другой исход. Лидия боится, что Криса придется отрывать с кожей, она к нему слишком привязывается, сколько бы не думала, что разучилась чувствовать.
— Не уверена, что хочу услышать, — все-таки говорит она, хоть и знает, что у нее нет выбора. Если Крис что-то решил, то только выстрел в голову из дробовика его остановит.
— Извини, но я и так слишком долго закрывал глаза на очевидное, — Крис вздыхает, опускаясь на стул. — Нужно расставить все точки над «и», пока ситуация не вышла из-под контроля.
Лидия хмыкает и складывает руки на груди.
— Значит так это называется? Я теперь безликая ситуация? Не ожидала. — Злость вскипает в венах так стремительно, что она сама почти пугается, но отметает сомнения подальше. Раз уж Крис хочет поставить точку, сдерживаться совершенно необязательно. — Не нужно никаких объяснений. Все и так понятно, — бросает ему в лицо Лидия.
Крис морщится и проводит рукой по лицу.
— Давай обойдемся без криков и упреков, я пытаюсь быть честным. — Она уже открывает рот, чтобы возмутиться, но глядя на сникшего и потерянного Криса, закрывает его. Он имеет право быть услышанным, а Лидия ведет себя как последняя истеричка. — Ты заслуживаешь правды, — добавляет он, и она едва не оседает на пол. Это все как-то слишком. Внезапно вспыхнувшая злость также внезапно улетучивается. — Мы были так разбиты смертью Эллисон, что переживать ее вместе казалось логичным, но совершенно не подумали, что это может сделать с нами и нашими чувствами. Я зол и на тебя, но на себя намного больше. Как я вообще допустил все это? — Он вцепляется себе в волосы. — Ты подруга моей дочери, я не должен был... — он замолкает на полуслове и прячет глаза.
Лидия понимает, она все прекрасно понимала и до того, как он начал говорить. Они слишком запутываются в паутине эмоций. Они должны скорбеть, но вдруг ощущают совершенно другие чувства и не знают, что с ними делать, потому что так просто не должно быть. Но это случилось.
— Ты не виноват, — Лидия осторожно касается его предплечья, ожидая любой реакции, потому что Крис борется, отчаянно сопротивляется тому, что происходит внутри него. Это читается в каждом движении, каждом вздохе. — Никто не мог предположить, что все сложится именно так, но время не вернуть назад, да и забыть не получится, как не пытайся. Ты это знаешь даже лучше, чем я.
Крис усмехается.
— Ты читаешь меня как открытую книгу и отвечаешь на невысказанные мысли. Настолько меня не знал никто.
— Не можешь перестать сравнивать, значит. — Лидию словно ледяной водой окатывают, а она-то напридумывала себе, а тут всего-то. — Со временем пройдет, я думаю, — сглатывая ком в горле, выдавливает из себя она. Лидия поняла все, как хотела, и только. — Ты справишься, — слова царапают горло, но она продолжает говорить, словно в наказание за собственные пустые фантазии.
— А ты?
Крис поднимает глаза и буквально прожигает взглядом, а она примерзает к полу, застывая в неестественной позе, и не знает, что сказать. Понятия не имеет, о чем именно он спрашивает. Десятки мыслей одновременно проносятся в голове, толкают друг друга, а Лидия только глупо хлопает ресницами, не понимая, чего от нее ждут.
— Я не могу прятаться вечно в твоем доме, — первое более-менее осмысленное, что приходит в голову. — И так затянула.
— Я рад, что у моей дочери была такая подруга, как ты.
Вот он и расставляет все акценты на их отношениях. Лидия и не предполагала, что это будет так больно. Плевать она хотела на все правильно и лучше, если к старым и без того кровоточащим ранам добавляются новые. Плевать! Она стискивает зубы и выжимает кривую усмешку сквозь слезы.
— Нам повезло друг с другом. — Она смотрит на Криса и понимает, что нужно рубить. Сейчас проще, пока в ней столько противоречивых эмоций бьются друг о друга. Если она остынет, будет сложнее. Придется прочувствовать все заново. Лидия собирается с силами и вздергивает подбородок. — Я буду по ней скучать. Я очень буду по ней скучать, но жизнь продолжается, как бы странно это не звучало. Пора идти дальше.
Лидия прощается. Они оба это чувствуют. Крис убежден, что поступает правильно, а она не желает цепляться за соломинку, которая вот-вот сломается. Видимо, действительно пришло время уходить. Она не будет говорить «прощай». Слишком пошло и банально. Лидия просто соберет вещи и выйдет за дверь не оглядываясь. Она чувствует, как в ней умирает еще одна часть души, а банши хлопает в ладоши. Чем меньше остается от человечности Лидии, тем больше пространства у банши. Видимо, это неизбежно. Когда предсказываешь смерть, перестаешь бояться собственной. Когда умираешь изнутри, перестаешь думать о смерти вообще. Даже в самом плохом есть что-то хорошее, ведь так?
Если Крис и хотел что-то сказать на прощание, она не позволила. Лидия уезжает на рассвете. Еще одного разговора она не выдержит, да и красные воспаленные от недосыпа и слез глаза Крису видеть ни к чему. Пожалуй, впервые в жизни она даже не пытается бороться, у нее нет сил. Лидия уверена, что они еще встретятся, но это уже будет не то, они станут другими. Ей хочется верить, что хотя бы немного мудрее. Очень хочется.

Колледж встречает ее толпой мечтательных девчонок и похотливых парней, на которых Лидии плевать. Лучше не становится, но она отвлекается. Будто даже дышать легче, хотя, возможно, это и галлюцинация, в которую ей отчаянно хочется верить. Поначалу люди мелькают перед ее глазами, как в калейдоскопе, а Лидия лишь фальшиво улыбается и сквозь зубы отвечает на вопросы, но постепенно она выдыхает, начинает сама о чем-то спрашивать и кое-что рассказывать о себе. Иногда ей даже кажется, что она не просто существует, а понемногу вспоминает, что значит жить. Поехать в колледж было верным решением, убеждает себя Лидия, но даже не пытается заглушить истеричный смех банши в голове. Лидия скучает по Крису, и это бесполезно отрицать. Она постоянно о нем думает, как бы ни старалась выкинуть из мыслей и из... «Сердца?» — издевается банши, а Лидия устало прикрывает глаза. Ну вот опять.
— Классная тачка, — восхищено тянет Кэти, ее соседка по комнате, считающая, будто они друзья, просто потому, что видятся друг с другом чаще, чем с остальными.
— А какой мужчина, — жеманно улыбается подруга Кэти, имени которой Лидия не помнит.

Они выходят на улицу, чтобы проветриться перед последней парой. Лидия устало вздыхает. Такие щебетания она слышит на каждой перемене и уже давно не обращает внимания. Эти девицы словно больше ничем не интересуются, кроме мужчин, их машин и квартир. Когда-то и ты была такой же, напоминает она себе, но тщетно. Это было так давно, что даже не в прошлой жизни, а намного раньше.
— Посмотри, Лидия, — толкает ее в бок Кэти, на что та только отмахивается. — Ну посмотри. Этот и тебе понравится.
Лидия закатывает глаза, но все-таки переводит взгляд в направлении, где должен быть этот сногсшибательный мужчина, и замирает. Крис. Он стоит у своего джипа, опирается на капот и смотрит прямо на нее. Лидия чувствует, как по телу бегут мурашки. Она резко останавливается и не знает, что делать. Какого черта он здесь делает?
— Вот и ледяная принцесса растаяла, — хихикает подружка Кэти.
— Тс-с, — шикает та на нее.
— Будто она не знает, что ее так называют, — обиженна дуется она.
— Извините, — говорит Лидия, еле разлепляя губы. — Мне нужно отойти.
Она идет прямиком к Крису, не обращая внимания на шепотки за спиной. Для Лидии сейчас существуют только пронзительные голубые глаза, которые то ли испепеляют, то ли раздевают ее. Она подходит к нему, прижимая к груди тетради, как последнюю баррикаду между ними, склоняет голову набок и прищуривается.

— И что дальше?
Лидия не собирается ходить кругами. Она проигрывала эту встречу в мыслях миллион раз, и так слишком долго ждала. Лидия хочет услышать все и сразу, как пластырь от еще незажившей раны оторвать.
— Ты права, пора двигаться дальше, вот только оказывается, что без тебя жизнь стоит на месте. — Лидия выгибает брови. — Я скучаю. — Она сдувает упавший на лицо локон, и Крис заправляет его за ухо. — Мне не хватает наших разговоров и молчания вдвоем, твоего упрямства и горячего шоколада, бликов света в твоих волосах, когда горит камин, и разноцветных пледов на диване. Не получается начать все сначала, когда тебя нет рядом.
Лидия чувствует ком в горле и подступающие слезы, но лишь морщится.
— Я не брошу колледж, — она должна быть твердой, но вместо этого голос дрожит.
— Я и не прошу, — Крис улыбается, и лучики морщинок расходятся по его лицу.
У нее подгибаются колени от накатывающей нежности. Еще немного, и Лидия кинется к нему на шею. Она только сейчас осознает, насколько же он ей нужен.
— Я все еще подруга твоей дочери, — напоминает она, а словно отговаривает. Нет, она просто не хочет потом жалеть. Снова.
— Намного больше, — Крис осторожно забирает из ее пальцев тетради и кладет на бампер машины. — С мыслью о тебе я засыпаю, — притягивает к себе, — с мыслью о тебе просыпаюсь, — обнимает за талию. — Пусть, это странно, неправильно, возможно, даже аморально, но ты мне слишком нужна, чтобы я смог отказаться.
Лидия изучает его черты лица, разглядывает, словно в первый раз, ищет подвох, но ведь это Крис. Он никогда не лжет и не притворяется, он всегда настоящий, а она слишком устала бегать от себя и уговаривать не поддаваться чувствам. Лидия слишком многих потеряла, чтобы отказываться от самого искреннего и правильного, что у нее сейчас есть в жизни. Она делает выбор: больше не думает, встает на мыски и целует его. Вот так просто, потому что самые важные решения принимаются сердцем, а не головой. В конечном счете, люди слишком любят все усложнять вместо того, чтобы позволить себе хотя бы попытаться быть счастливыми, несмотря на то, что было раньше. Прошлое ранит, но оно же и дает силы начать все сначала. Лидия не знает, что будет завтра, но рядом с Крисом она в нем уверена.