"Имперогалия", LiaBatman&Шифт

[twreverse]

Название: Имперогалия
Артер: LiaBatman
Автор: Шифт
Бета: sablefluffy, C@reless Whisper
Жанр: ромком, АУ
Пейринг/Персонажи: Дерек Хейл/Стайлз Стилински
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 19500
Предупреждения: тупые шутки, дурацкие ошибки
Саммари:
- Почему тебя так любят?
«Ты же уебище», - хотел еще добавить Дерек, но сдержался.
По заявке: Кулинарная битва. Огонь, брызги масла, напряжение. Большой приз в финале. Кто на что готов ради победы?

Ссылка на скачивание фика: doc, txt. В режиме предварительного просмотра файл txt показывает кракозябры, но скачивается и открывается нормально, не пугайтесь.
Ссылка на иллюстрации: 1, 2

— Нет.
— Да. Тако.
— И рамен. Внутри?
— Ну, да. Ну, нет. Тако, но только из рамена. И зажарить. Вся эта текстура, а? Я увидел эту идею в мультфильме, по-моему, будет весело.
— Очень. Нет, это отвратительно, даже отвратительнее, чем просто холодная вчерашняя лапша быстрого приготовления.
— Тогда свинина в кляре. Как KFC, но только свинина, уникальные 11 специй. И имбиря немножко туда еще… Нет, стоп, мы же так отпугнем половину покупателей. А другую половину привлечем. Нет, я не хочу привлекать белых супремасистов. Доннеры, шаверма, шаурма, шаварма, и все это – сладкое. Знаешь, мексиканцы делают такие трубочки из тортильи с кремом внутри, сверху сахарной пудрой, как они там называются… забыл. Сосиски с ягодной начинкой. Ягоды с мясом, и можжевельник туда, и еще получить лицензию на алкоголь, — Стайлза уже было не остановить. – Круапончики.
— Это уже точно было, как раз недавно опять натыкался в ИГ. Вчерашний день... Кстати, вполне может статься, что круапончики запатентованы.
— Разве можно запатентовать еду?
— В этой стране? Я не удивлюсь, если здесь можно получить авторское право даже на слово. Помнишь, как я получил страйк на моем канале за десять чертовых секунд из песни Тейлор Свифт?
— Она змеюка, согласен.
— Та еще.
— Окей. Ладно. Тогда блинафли. Мяконькие пышные вафли, но с хрустящими краями. В углублениях в шахматном порядке масло и сироп. Погоди, не смотри так, конечно же не вручную, можно приделать какую-нибудь автоматический диспенсер.
— А это не так уж плохо, кстати.
— Серьезно?
— Нет, — безжалостно сказал Айзек и принялся снова натирать плиту. Несколько секунд он смотрел на Айзека с укоризной, но Айзек не реагировал, в ответ не смотрел, и Стайлз со вздохом принялся мыть покрытый масляными брызгами шкафчик.
Стайлзу хотелось обсуждать. Творить. Брейнстормить. Проводить планерки. Смотреть бесконечные видосы на ютубе, от мейнстримного Джейми до каких-то русских кондитеров с тридцатью просмотрами, а потом заполировать китайским стритфудом. Стайлз считал приготовление пищи актом творчества. Ему было все равно, что рецептов миллионы, а миллионов баксов так не заработать (тем не менее, он был уверен, что впереди сияет империя пирогаликов, кнедликов и польского фастфуда, стоит только уловить момент). Перемен требуют наши сердца, считал он. Вернее, конкретно одно сердце: пылающее, требовательное, не находящее себе места сердце Стайлза. И сердца покупателей тоже, просто они еще сами не знали об этом.
Сердце Айзека вместе с самим Айзеком хотело отмыть плиту, нормальных рабочих условий, уверенности в завтрашнем дне и, как он неоднократно повторял, чтобы Стайлз заткнулся. Планерки состояли из него, Айзека и иногда Эллисон, если кредитные обязательства требовали не перемен, а стабильного дохода и постоянных клиентов, довольных качеством и готовых приходить еще и еще. Генерировать идеи Стайлз был готов бесконечно. И даже реализовывать их — потому что процесс организации ему тоже нравился. Нравилась ему и суета, нравилось спасать все в последний момент, предлагать неожиданные идеи и оказываться под вечер героем дня.
Умирать все начинало где-то на следующий день, когда время геройства заканчивалось, и начиналась рутинная работа — с периодическими авралами, куда без них – по поддержке и планомерному развитию.
(Айзек пытался утверждать, что они с Эллисон могли бы перехватывать руководство, не давая Стайлзу потопить все, что они таки сумели каким-то непостижимым образом спустить на воду. Стайлз, во-первых, знал, что Айзек чувствует себя плохо, если сгружать на него всю ответственность, что Эллисон не готова уделять столько времени их бизнесу... а, во-вторых, он хотел принимать решения. Влиять, а не маячить на заднем плане. Вполне возможно, у Стайлза остались какие-то иерархические комплексы еще из далеких времен школы, где ему редко удавалось поруководить, разве что, однажды он побывал главным спикером в дискуссионном клубе. После единственного раза его и выгнали, потому что воспроизводить знаменитые исторические события и кидаться кедами, оказывается, было нельзя. И юмор учителя и школьный психолог понимали плохо… ну и Стайлзу тогда еще не подобрали как следует дозу лекарств).
Поэтому да, когда их фургон простаивал без дела дольше недели, они решали устроить перезапуск. Ну, как в Марвеле, объяснял Стайлз Айзеку, натыкаясь на глухую и холодную стену непонимания. Айзек был демонический, страшный человек, одинаково равнодушный как к комиксам, так и к попыткам его ими увлечь, занимался ли этим Стайлз один или вместе с многомиллиардными компаниями, выпускающими фильм за фильмом и горстями разбрасывающими фансервис, фейерверки, сердечки, разрушенные здания и кишки.
Неважно. Стайлз объяснил, они втроем пришли к соглашению, и ситуация дошла до того, что перезапуск они теперь устраивали каждый месяц. Заодно мотались по городу, меняя точки продаж, потому что так было куда проще скрываться от кредиторов.
Фургончик успел покрасоваться самыми разными названиями на округлых боках, старательно выправленных изнутри молотком. Металлический лист же, на котором Айзек (у него был хороший почерк) вырисовывал названия, Стайлзу еще в самом начале их славного пути пришлось спиздить с какой-то стройки, идущей уже лет десять. Да, антисоциально, но мораль у Стайлза всегда была качеством несколько опциональным. Тем более, что сторожившая там что-то (что?! Там даже мусора уже не было, один лист и остался!) тетка чуть не выдрала Стайлзу его зачесанный по тогдашней моде вихор на лбу и наорала на него по-болгарски. Лист он, впрочем, все равно унес – перекинул за забор на Айзека, чуть не отрезав тому голову.
Итак, они уже успели побывать самыми разными заведениями. «Хавчик-Виллс», «Пирогалики» ( Стайлзу пришлось долго трясти славянскими корнями и объяснять, что вообще такое эти чертовы рогалики), «Ты/Еда», «Дикий углевод», «Поедальня», «Кудрявая картошка» (продержалась всего полторы недели: в картошке кто-то обнаружил кудрявый волос Айзека, отправил твит, понесся флешмоб с волосами и едой, все быстро стало довольно уродливо).
«Это наша фишка» — говорил Стайлз с гордостью.
«У нас скоро отберут фургон» — беспокоился Айзек. И не без оснований — хотя половину бумажных писем от кредиторов Стайлз прятал и сжигал потом на плите.
В этом месяце они встали рядом с кампусом общественного колледжа и начали подавать похмельную еду – английский завтрак, мега-бургеры, здоровенные лотки с картошкой фри, сыром и чили… Стайлз понятия не имел, что студенты действительно перестали бухать настолько мощно, как во времена его обучения! Кто бы мог подумать? Студенческие долги уже не так сильно давили, или наоборот, выросли на 118%, и теперь каждый доллар шел на оплату? Еще Стайлз собирался устраивать дни «два по цене одного» около аптек с медицинской марихуаной и таки протолкнуть проект с чем-нибудь сладеньким, но там девочки-герлскауты ему быстро объяснили, кто в районе главный, и чье печенье за бешеные деньги на самом деле хотят покупать добрые, дождавшиеся частичного лигалайза и немножко замедленные люди.
В лучшем случае они работали не в убыток. Чертовы герлскауты. Стайлз всерьез подумывал раздобыть где-нибудь вшей и десяток кепок с надписью «phandom». Или «Джастин Бибер». Нет, какой Джастин Бибер… Зейн? Ему нужно будет глубже погрузиться в культуру герлскаутов, понять герлскаутов, думать, как герлскаут… Да. План требовал доработки. А Стайлзу надо было выспаться и придумать, где взять денег, не вовлекая в этот процесс несовершеннолетних.
Поэтому, когда Стайлз стащил газету (нужно было срочно сделать модель их фургона, чтобы понять, пора ли приделывать спойлер для крутости, и если да, то куда. Никакой бумаги дома не оказалось, и сдирать обои было нельзя (больше нельзя, точнее, нельзя было и в первый раз, но только после визита лендлорда Стайлз понял, насколько нельзя), впервые с детства прочитал бумажный экземпляр и увидел там рекламу, пиар и награду – он не сомневался ни секунды. Призрак империи кнедликов замаячил перед ним, как Башня перед Роландом. Стайлз так и не прочитал последнюю книгу, потому что каждому разумному человеку было очевидно, что старина Кинг скатился.

Лора смотрела на него с непередаваемой простыми словами мрачностью. Ничего удивительного – в детстве Дерек выучился этому суровому взгляду именно у нее. Так они и стояли вдвоем на фото, пока не родилась Кора: одинаково хмурые, насупленные и с торчащими ушами (с рождением Коры ничего не изменилось, но кто-то из хмурых детей Хейлов начал держать в руках сверток).
— Нет.
— Да ты даже не думал!… И не закатывай глаза, – быстро сказала она еще до того, как Дерек действительно решил закатить глаза. В результате он пережил короткую, но неприятную секунду: глаза еще пытались закатиться, а он им уже не позволял. Сила духа (и Дерек вместе с ней) победила, и он всего лишь проморгался.
— Давай подумаем, — сказал он, сдерживая раздражение. Было всего восемь утра, слишком рано для того, чтобы цапаться. Вот в восемь ноль пять, в восемь десять, скорее всего, уже будет можно.
Лора набрала воздуха во внушительную грудь и начала заново:
— Дерек! У меня будет ребенок.
— Это я помню, — согласился Дерек.
— И мне нужно, чтобы ты заменил меня на съемках, обдумай, пожалуйста, это предложение. И скажи «да», когда обдумаешь. Желательно, чтобы ты обдумал прямо сейчас.
— Я обдумаю, — согласился Дерек. — Уже обдумал. Нет.
— Дерек сволочь такая Хейл!
«Это не мое второе имя», — подумал Дерек и постарался отразить мысль лицом.
— Слушаю тебя, Лора Хейл, носящая под сердцем моего племянника,
— Племянницу.
— Этого мы еще не знаем.
— Но мы надеемся.
— Мы тоже надеемся, — угрюмо сказал Дерек. Даже хищный, сожравший всех других рыб в аквариуме у стойки администратора, грязно-пятнистый сом в руку длиной был женщиной. Дереку иногда казалось, что сомиха взяла самое лучшее от всех женщин Хейлов и готова войти в семью. Ему хотелось иметь союзника (а вот сомиху давным-давно хотелось запечь с травами, особенно после того, как она цапнула его за палец).
— Подумай до вечера, — разрешила Лора. Что значило: «к вечеру ты смиришься».
— Подумаю, — пообещал Дерек и немедленно забыл. Не потому что он был плохим братом – просто в ресторане всегда найдется одно-второе-десятое дело, которые неизменно будут более актуальным, чем внезапная просьба когда-то там подменить сестру на съемках кулинарной передачи.
Передача и передача, обычное дело. Люди любят смотреть, как другие люди готовят, даже если ничего не понимают в том, что видят. Дерек учился готовить не по телевизору.
Готовить учишься не так, не повторяя интересные рецепты. Ты моешь посуду, и мыть посуду в ресторане – это не тереть мягкой губкой трижды в день три тарелки, как дома, это бесконечная череда скользкой посуды, с раннего утра и до позднего вечера, посуда с остатками еды, посуда с плевками и грязными салфетками. Ты скребешь столы, залезая под них и вляпываясь волосами в жвачки. Повзрослев и накачавшись, аккуратно, без скандала выводишь напившихся посетителей, потому что даже в семейном ресторане такое случается. Важно не только уберечь пол от блевотины, но и гостя не обидеть.
Потом ты начинаешь подготавливать продукты, когда тебя к ним допускают, мыть овощи и фрукты, потом учишься их резать, и ох, сколько получаешь шрамов на пальцах, прежде чем привыкаешь правильно загибать кончики пальцев внутрь! Картофельные поля и грузовики лука, леса зелени и помидоры, общим количеством которых можно закидать всех президентов США. Дерек был уверен, что за эти годы он порезал именно такое количество, Ганнибал Лектер мира овощей. Базовые соусы, бульоны, супы — все не литрами или бассейнами, а целыми озерами, и каждый вид нужно изучить. Самое главное, как постоянно повторял отец, не тупо заучить и вызубрить, не «белое вино к рыбе», не «жарить тридцать минут», важно по-настоящему понять, _почему_. Взять пару классов химии, биологии и математики, пока ты еще в школе. Знать, где какая мышца у коровы находилась и как работала еще при ее коровьей жизни. Понимать, что «местное» — не всегда хорошее, особенно если увидел в газете объявление о найме на новенький завод рядом с озером, где раньше жила ах, такая вкусная белоперека. Когда Дерек смотрел мультфильм «Рататуй» с еще маленькой тогда Корой, они его одобрили знаком качества Хейлов. Совершенно точно у сценаристов в друзьях водились настоящие правильные повара. И все-таки кое-чего в мультике про талантливого крысенка не сказали. Может быть, это не влезло в хронометраж или показалось скучным, кто знает, но все же: готовить может каждый.
А вот управлять рестораном – нет. Ресторан – это бизнес, и относиться к нему надо как к бизнесу, с глубоким пониманием почему, как и зачем. Одного только желания «делать вкусно и интересно» хватит до первого долга.
Когда научишься всему этому… Вот только тогда ты можешь доверить кому-нибудь эту работу. Ты знаешь, что проверять, куда смотреть, сколько времени будет потрачено, и как избежать проблем, расходов, убытков. И можно начать экспериментировать с чем-то, выдумать и добавить новый рецепт к миллионам уже существующих — ну, если вдруг останутся силы, желание и твои эксперименты можно будет подогнать под статью расходов. Но не раньше.
Вот так учатся готовить. А не приготовив пару раз рецепт по ютубу. Поэтому кулинарные шоу Дерек если не презирал, то уж точно избегал.
Но Лора считала, что публичность пойдет им на пользу, привлечет новых посетителей, и если все пойдет хорошо, то за время короткого бума они заработают достаточно, чтобы иметь возможность ненадолго закрыться, сделать ремонт и пересмотреть, мягко говоря, устаревшее меню. Их ресторан стоял здесь безумные двадцать четыре (в этом году юбилей) года, закрывался всего раз ровно на месяц, и это был срок, совершенно точно невообразимый для очень многих в их бизнесе. Некоторые деятели не могли продержаться и года.
Не все умеют обращаться с деньгами разумно. Хейлы учитывали каждый бизнес-ланч, каждую щербатую тарелку, каждый рулон туалетной бумаги и каждый помидор.
Иной раз, пересчитывая и учитывая, ругаясь, что снова они заказали чуть больше, чем нужно, Дерек думал, что это – не самый лучший способ экономии. Но другого у них не было, возможности остановиться и выдохнуть – тоже. Они не могли позволить себе влезать в кредиты, с двумя иждивенцами на руках, как это некрасиво, но точно называлось в налоговых отчетах.
Формально, Лора была права. И, формально, Дерек был с ней согласен – их посетителями год из года были одни и те же люди, стареющие в одном темпе с растрескиванием потолка и выцветанием обоев. И они, как ни печально было это признавать, имели тенденцию умирать. Нет, Хейлы неплохо выручали на кейтеринге и похоронах, но Дереку все-таки не хотелось окончательно переквалифицировывать их уютное заведение в поминочную.
И все же, Дерек был последним человеком, подходящим на эту роль. То ли дело Лора: каким-то образом (как именно – он не заметил) где-то посреди пубертата Лора неожиданно отрастила себе бюст пятого размера, громкий голос и энергичную порой до яростности экстравертность.

Бюст, конечно, был от природы, все остальное… Черт его знает, он не анализировал свою сестру. Но иной раз думал, какой бы она стала, если бы не пришлось за какой-то месяц полностью перехватить управление семейным рестораном. Какими бы стали они все, если бы трое из троих взрослых людей их семьи не сели в ту машину.
Брекеты, качалка и пара лет сделали из тощего, прыщавого и с кроличьими зубами Дерека человека, которым он, в принципе, был вполне доволен, когда глядел в зеркало. Но каких-то перемен в себе он не ощущал. Именно тогда Дерек ушел из баскетбольного клуба и вообще забросил командные виды спорта. У него появилась команда покруче, игра со ставками повыше – одновременно учиться и помогать с рестораном оказалось не так-то просто.
У Дерека не было аккаунтов в социальных сетях (только фейсбук для деловых контактов), он не писал в твиттер по каждому поводу; ни по какому поводу. Дерек был вымирающим видом, и вид этот совершенно точно вымрет еще быстрее, если засунуть его под свет софитов. Поэтому Лора могла бы забыть об этой идее.
Конечно же, Лора не забыла. Вечером она вновь подошла к нему:
— Итак?
— Там тучи, рано темнеет. Прикрути верхний свет и вынеси свечные домики, — распорядился Дерек, поймав Кору, пробегающую мимо, заметив, что администратор в зале даже не чешется. Она работала у них не очень давно… стоп, шесть месяцев – это не очень давно?
Кора глубоко, как перед прыжком в холодную воду, вздохнула и направилась к шкафу. Шкаф был старым, темным, из деревянного массива, агрессивно немодным. Он стоял здесь с первого дня и одновременно являлся местом для хранения свечных домиков и кладбищем для здравого смысла.
— Какие же они страшные, — произнесла Кора вполголоса, предварительно оглянувшись – не маячит ли мрачная темная фигура Малии где-нибудь за плечом. Исполненный мудрости Дерек предпочел промолчать.
Малия была творческой личностью. Малия каким-то неожиданным для всех образом сама написала куда нужно, сама выбрала колледж в их же городе...
И лепила.
И украшала.
В этом году Малия делала домики для свечей. До этого были домики для салфеток, еще раньше – для чая. Дерек, как и все, старался домики хвалить.
Окей. Он старался хотя бы молчать.
Потому что был бы Дерек рад сказать, что хобби было милым, безобидным и в чем-то даже творчески удачным… Ну, до того, как Малия вошла в фазу гота (и страшно оскорбилась, когда Дерек назвал ее готом, это, мол, такие двухтысячные, фу, позор, какой ты олдстер, Дерек, и Дерек тогда практически сбежал с поля боя, поджав хвост между лап). Правда была в том, что и раньше все, выходившее из рук Малии, несло в себе отпечаток зла. Там и сям торчали зубы. Иногда – глаза, прямо из стены или дымохода. Выползали щупальца. Из кустов возле домика торчала маленькая глиняная ручонка (которую Дереку до чесотки хотелось оторвать, вместо чего приходилось насаживать на нее чеки)…
Дерек страдал. Но даже Питер защищал чертовы ночнички, поэтому Дерек страдал сильно, но молчаливо.
Ночнички шли вразрез с пониманием бизнеса Дереком. Впрочем, не только они.
В чем-то удалось настоять: никакого телевизора, картины Малии не впишутся в интерьер по цветовому решению (ну, еще и потому что анимешные девушки с лавкрафтовскими зверями у ног), аквариум стоит там, где стоял, и новых жильцов они туда не запускают, пока сомиха не издохнет, …
Настаивать на том, чтобы Малия не болталась в зале, он не мог, но очень старался ее чем-нибудь по возможности занять. Ей, например, понравилось помогать с десертами – Дерек однажды видел, как она с мрачно-настороженным видом подъедала из миски оставшуюся черную глазурь для зеркальных пирожных.
Он посмотрел на телефон. До закрытия было еще три часа, но важно было не это, а новое смс:
«Дерек, извини, но Майк просил передать, что мы будем вынуждены пересмотреть условия контрактов на птицу в этом месяце. Эпидемия никого не щадит»
— Что это за рожа? – с искренним удивлением спросил клиент. Впервые зашел в это время суток, бедняга.
— Это ночничок, — торопливо ответила Кора, а потом случилось страшное. Возможно, у кого-то дрогнула рука. Кто-то неловко повернулся. Или у кого-то оказался слишком хороший вкус. Может, кто-то принес с собой зеркало, ночничок просто заглянул туда и немедленно решил покончить свое мучительное и мерзкое существование. Эта версия казалась Дереку вполне вероятной.
— Замени меня, замени меня, замени меня, — зазудела в ухо Лора, заметив, что защита Дерека ослаблена бесконечными айсбергами безумия.
— Он разбил мой домик, потребуй возместить ущерб. И моральные страдания, — замогильно протянула Малия, незаметно подойдя к Дереку сзади.
— По-моему, у нас толком не работает вытяжка. Шумит, но не тянет. И в ней кто-то гремит. Это может быть енот? – предположила Кора, выглянув из кухни.
— Это моя душа. Она пытается покинуть здание, — ответил Дерек, прежде чем отправиться разбираться с вытяжкой и моральными страданиями. И начать делать вид, что всерьез думает над предложением своей безнадежно беременной и невероятно настойчивой старшей сестры. Ему начинало казаться, что спрятаться от всех них на глазах у миллиона человек (хотя будем честны, кулинарное шоу получит миллион зрителей, только если они все там обольются маслом и подожгут себя) – не самая плохая идея. Вполне возможно, что без него здесь все распадется, и его возвращения будет ждать только стоящая на двух ногах, разжиревшая и эволюционировавшая сомиха, сожравшая всех родственниц, клиентов и поставщиков, но у всего есть своя цена.


Съемки были в Лос-Анджелесе – ну конечно в ЛА, где еще. Все съемки всего на свете происходят в ЛА, даже если фильм об Арктике или древнем Китае. Казалось бы, не так уж и далеко, но Дерек провел за рулем всю ночь. Он выехал в последний момент – во-первых, не хотел тратить деньги на гостиницу, во-вторых, упорно не хотел оставлять ресторан. Полчаса подремал на водительском сиденье, притормозив у обочины, и ему приснился тревожный сон: он уезжал, а ресторан кричал ему в спину «нет!», постепенно затихая, пожираемый сомом и домиками. Дерек вздрогнул, проснулся, выпил «Ред Булл» и поехал дальше.
Поэтому ранним утром – он приехал чуть раньше, чем открылась студия – Дерек стоял на парковке и ежился на прохладном еще воздухе. Это потом все здесь превратится в раскаленное пекло и по асфальту нельзя будет пройти, не прилипая подошвами. А сейчас у него даже волосы на руках стояли дыбом, пускай солнце уже и встало. Вчера вечером Дерек неубедительно поговорил по скайпу с постоянно прерывающимся на звонки продюсером (ассистентом продюсера, если точнее), его имя внесли в списки, причем раза два ассистент пыталась назвать его Диланом, но все-таки они пришли к консенсусу и решили, что звать его будут все-таки так, как решили родители, Дереком; ему выслали все когда-куда-как и даже добавили его имя в список для охраны… Инструкции и переговоры его не раздражали, только тот факт, что в них было маловато профессионализма большого города. Куда бОльшие сомнения и даже тоска одолевали Дерека сейчас, когда он приехал слишком рано, застряв на почти пустой парковке и не зная, куда податься.
Он как раз подумывал, не попробовать ли поспать прямо тут, откинув сиденье (главное – поставить будильник и не пустить слюну на шею), как его размышления прервал (а заодно и заставил подпрыгнуть на месте) Звук.
Звуки. Звуки, которые издавал раскрашенный в кислотном трипе – желтые, красные и зеленые пятна — фургон; мотор орал на всю парковку. То, что Дерек не заметил его раньше, во-первых, свидетельствовало о том, насколько он устал, а во-вторых, фургон был стратегически припаркован в тени большого и единственного дерева, невесть как выросшего среди пальм и уцелевшего рядом с парковкой, а, в-третьих – притаился он у Дерека за спиной.
Мотор звучал дико. Он задыхался и кашлял так, словно его насиловали под капотом (Дерек подумал об этом и сам поразился тому, какие сравнения приходят в голову, а ведь он провел в этом городе минут тридцать, не больше) и одновременно с этим убивали. Дерек не хотел знать, что именно с ним не так, но не мог не гадать.
Наконец, прочихавшись, мотор затих. Сбоку фургона с жестяным лязганьем поднялся навес, обнажая нутро, в котором происходила самая жуть, и внутри показался владелец – заспанный и лохматый молодой парень. На его футболке красовался реактор Тони Старка, на бледной (удивительно бледной для ЛА) коже – куча родинок, а темные глаза из заспанных быстро стали очень внимательными.
— Кофейку? – вдруг предложил пришелец, заметив, очевидно, взгляд Дерека. Впрочем, с учетом того, что он уже был здесь (возможно, жил здесь), его можно было считать аборигеном. А Дерек как раз был первым человеком на сумасшедшей, привычной к кислотным фургонам, Луне. Он покачал головой. Дерек предпочитал пить кофе около полудня, а не начинать с него день. И уж тем более, не покупать его в передвижных трейлерах.
Насчет покупки он, впрочем, ошибся. Кофе тут не продавали: хозяин трейлера отвинтил крышку с термоса, налил в нее кофе — такой черный и густой, что Дереку показалось, будто он решил взбодрить себя патокой, залив мозг глюкозой до сахарной комы, — и с нескрываемым удовольствием приложился к объемной чашкокрышке. Со своей зависимостью он явно не боролся, он ее подкармливал и приветствовал.
Дерек отвернулся. Было слишком рано, чтобы играть в Шерлока Холмса, у него было о чем подумать и без странных соседей по очереди.
И четвертый сезон все равно был отстойным.
Подумать ему не дали — хозяин фургона хлопнул дверью, прихватил кофе и направился прямиком к Дереку. «Отстань от меня, не подходи» — мысленно взмолился Дерек, совсем не готовый к общению в это время суток, особенно после длинной и утомительной дороги. Ему надо было произвести хорошее впечатление… Или целенаправленно никому не понравиться, вернуться домой, пожать там плечами, не заработать денег, подвести Лору.
— Ты же на «Готовь или умри»? – как ни в чем ни бывало, поинтересовался парень, шумно прихлебывая кофе. – Точно не хочешь кофеечку? Не обижайся, но по тебе видно, что ты не против кофеечка.
Сон слетел с Дерека. Он вытаращился в ответ, силясь понять, как всплыл этот позорный факт. К сожалению, после недосыпа мозг отказывался соображать по-настоящему.
— У тебя из рюкзака торчит поварской колпак, — заметил, между тем, парень, а когда Дерек автоматически попытался посмотреть через плечо, махнул рукой:
— Шучу я. Просто фотки всех участников есть на сайте, я проверял. Ты, судя по всему, нет? Ну, или у тебя кошмарная память на лица.
— Но я не фотографировался, — перебил Дерек.
— Да ну? – парень достал смартфон и разве что не ткнул им помертвевшему Дереку в лицо.
Да, там была его фотография. Наверное, Лора послала фотографию, без его ведома, и не какую-то, а древнюю. Действительно древнюю. Одну из тех, что он сделал, потому что решил, что ему нужно портфолио (Дерек не был уверен, о чем он вообще думал тогда, ему просто показалось классным иметь портфолио). Дерек тогда только-только накачался, фотографировался в одних джинсах, яростно сушился… На фото он, покрытый каплями воды, стоял, опираясь на стенку и выгнувшись под таким углом, что у Дерека-нынешнего начинала болеть спина от одного взгляда. Само фото было черно-белым, сделанным в остро модной в тот момент стилистике и яростно гомоэротичным. Нет, какая-то польза от фотографии была: Дерек довольно долго себя рассматривал, потом рассматривал чужие фото в таком же стиле, гадая, хорошо ли получилось, потом обнаружил, что на парней у него тоже встает… Очень хорошее фото, в смысле полезное, само-то фото было пиздец.
А теперь оно висело на сайте, где его могли увидеть все странные люди, которые зачем-то решили зайти на сайт, посвященный кулинарному шоу.
— Я тоже хочу так не фотографироваться, Дерек Хейл, — заметил его мучитель. Потом, спохватившись, добавил:
— Стайлз Стилински, к твоим услугам. Мое фото не такое крутое, но я блистал на кастинге. Даже пел. У меня нет ни слуха, ни голоса, если что. А ты что делал? Что значит ты «не был на кастинге»? Офигеть. По-моему, это несправедливо, даже при таких фотках… о чем я? Отличные фотки.
Дерек от ужаса не знал, куда деваться.
— Слушай, у тебя уже начинает собираться неплохая такая фан-база, — веселился тем временем этот Стайлз, — Посмотри в камменты. Ну, в смысле, речь, в основном, идет о домохозяйках за сорок, но уж они-то за тебя порвут, если что, я знаю эту демографию. Они вообще кого хочешь порвут, опыт не пропьешь даже полуденным шардоне. Пара удачных фраз, и…
— Я здесь только для того, чтобы готовить, и делать это хорошо. Клоунада меня не интересует, — отрезал Дерек, потихоньку приходя в себя. Он обязательно напишет Лоре все, что она заслуживает услышать, надо будет только придумать. Интересно, беременную можно называть волосатой крысой, или придется подождать несколько месяцев?
Стайлз посмотрел на него как-то… странно.
— А ты вообще видел, в каком шоу мы участвуем? Погуглил? Изучил предмет? У тебя лицо человека, который любит готовиться к жизненным невзгодам. Рыть бункеры, запасаться консервами.
— Ты всегда такой бодрый с утра? Нет, я… не успел, — нехотя отозвался Дерек. Это было только полуправдой. Действительно всегда находились дела поважнее, чем взять планшет и потратить полчаса-час на изучение того, в чем предстояло поучаствовать, но Дерек предпочитал готовиться ко всему заранее. Имей он такое желание, он бы подготовился и изучил все имеющиеся выпуски… Да только вот желания такого не было. Ему хотелось как можно меньше прикасаться к этому ужасу до тех пор, пока не придется в него нырнуть. И даже тогда Дерек планировал не смотреть по сторонам и просто хорошо делать свое дело.
— О, — сказал Стайлз. – Кстати, я никогда не бодрый с утра, привыкай. Что? Нет, ничего.
— О, — снова произнес он, отдав Дереку кружкочашку и достав планшет. Дерек в растерянности автоматически сделал глоток. – О, Дерек. Детка. Тут нужен экран побольше. Приготовься.
От Стайлза пахло кофе и, почему-то, маринованным имбирем, и секунду-другую Дерек отвлекался, пытаясь понять, почему это, как и склонившаяся встрепанная башка человека со странным именем Стайлз, его не раздражает. Потом опомнился и уставился в планшет.
И вовремя, надо сказать. Надпись «ГОТОВЬ ИЛИ УМРИ!» выплыла на экран. Потом ее поджарили языки нарисованного пламени, пронзили ножи, невидимые зубы откусили кусочек, все очень стандартно. Анимированное мельтешение, которое Дерек не ценил, но необходимость которого понимал из-за особенностей клипового мышления, активно формирующегося не только у новых поколений, но и у всех, кто поглощал информацию новыми способами (спасибо, Малия). От Стайлза все еще пахло имбирем, и Дереку немилосердно захотелось отвратительных неаутентичных роллов с тунцом.
И расхотелось: на шоу один из участников откусил от кактуса.
Руководил приготовлением ужина на день Благодарения для всего зала – Дерек выдохнул, ура, готовят…
Потом кто-то пробежался голым, и цензура была как в японском порно (что? Он не только голодные игры смотрел): обильна, но почти немилосердна.
Обрился налысо и украсил стол бантиками из волос, — Стайлз сбоку торопливо сказал, что зрители отреагировали негативно, и теперь такого там не делают, но пусть Дерек не переживает, будет еще много чего веселенького, главное – на что ты готов ради победы, это философия шоу, ага, да, есть философия… Дерек попросил его помолчать.
На экране повторялись самые острые моменты – по три раза и с приближением. Люди украшали стол живыми лебедями и чистили мексиканские забегаловки на выезде. Рубили салаты топорами, а потом отправлялись кормить детсадовцев. Ездили в Белый Дом, но готовили не для политиков, а (почему-то!) для приехавших с дипломатической миссией тибетских монахов, для чего им самостоятельно пришлось доить яков и сбивать из надоенного масло. Мужчина на спор выпил три литра «Мимозы» под улюлюканье женщин среднего возраста. Да, в перерывах между дойкой яка и членовредительством они умудрялись готовить, но к кулинарии и ресторанному бизнесу это все не имело никакого отношения.
Немного напоминало «Голодные игры», только под грибами. Дерек смотрел их с Корой, с Малией, да и Лора была не прочь заказать показ на Нетфликсе (и еще один разок сам. Что?), по крайней мере, первой части. Он точно мог сказать – где-то там, может быть, в зрительном зале, может, за кухонными стойками, мимо которых бегали повара и ведущий, но, так или иначе, там точно умирает маленькая черная девочка.
В душе Дерека, по крайней мере, маленькая черная девочка в этот момент умерла точно.
— Во что я вляпался? – прошептал Дерек, обычно не склонный к драматизму (так он, по крайней мере, считал, сестры утверждали прямо противоположное, но что они понимают, всего-то знают его всю жизнь). Стайлз, тем не менее, услышал:
— В лучшее приключение в твоей жизни. Нет? Не воодушевляет? Дерек? Погоди. Эй, ты куда?...