"Имперогалия", LiaBatman&Шифт

[Шифт]

Название: Имперогалия
Артер: LiaBatman
Автор: Шифт
Бета: sablefluffy, C@reless Whisper
Жанр: ромком, АУ
Пейринг/Персонажи: Дерек Хейл/Стайлз Стилински
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 19500
Предупреждения: тупые шутки, дурацкие ошибки
Саммари:
- Почему тебя так любят?
«Ты же уебище», - хотел еще добавить Дерек, но сдержался.
По заявке: Кулинарная битва. Огонь, брызги масла, напряжение. Большой приз в финале. Кто на что готов ради победы?

Ссылка на скачивание фика: doc, txt. В режиме предварительного просмотра файл txt показывает кракозябры, но скачивается и открывается нормально, не пугайтесь.
Ссылка на иллюстрации: 1, 2

— Нет.
— Да. Тако.
— И рамен. Внутри?
— Ну, да. Ну, нет. Тако, но только из рамена. И зажарить. Вся эта текстура, а? Я увидел эту идею в мультфильме, по-моему, будет весело.
— Очень. Нет, это отвратительно, даже отвратительнее, чем просто холодная вчерашняя лапша быстрого приготовления.
— Тогда свинина в кляре. Как KFC, но только свинина, уникальные 11 специй. И имбиря немножко туда еще… Нет, стоп, мы же так отпугнем половину покупателей. А другую половину привлечем. Нет, я не хочу привлекать белых супремасистов. Доннеры, шаверма, шаурма, шаварма, и все это – сладкое. Знаешь, мексиканцы делают такие трубочки из тортильи с кремом внутри, сверху сахарной пудрой, как они там называются… забыл. Сосиски с ягодной начинкой. Ягоды с мясом, и можжевельник туда, и еще получить лицензию на алкоголь, — Стайлза уже было не остановить. – Круапончики.
— Это уже точно было, как раз недавно опять натыкался в ИГ. Вчерашний день... Кстати, вполне может статься, что круапончики запатентованы.
— Разве можно запатентовать еду?
— В этой стране? Я не удивлюсь, если здесь можно получить авторское право даже на слово. Помнишь, как я получил страйк на моем канале за десять чертовых секунд из песни Тейлор Свифт?
— Она змеюка, согласен.
— Та еще.
— Окей. Ладно. Тогда блинафли. Мяконькие пышные вафли, но с хрустящими краями. В углублениях в шахматном порядке масло и сироп. Погоди, не смотри так, конечно же не вручную, можно приделать какую-нибудь автоматический диспенсер.
— А это не так уж плохо, кстати.
— Серьезно?
— Нет, — безжалостно сказал Айзек и принялся снова натирать плиту. Несколько секунд он смотрел на Айзека с укоризной, но Айзек не реагировал, в ответ не смотрел, и Стайлз со вздохом принялся мыть покрытый масляными брызгами шкафчик.
Стайлзу хотелось обсуждать. Творить. Брейнстормить. Проводить планерки. Смотреть бесконечные видосы на ютубе, от мейнстримного Джейми до каких-то русских кондитеров с тридцатью просмотрами, а потом заполировать китайским стритфудом. Стайлз считал приготовление пищи актом творчества. Ему было все равно, что рецептов миллионы, а миллионов баксов так не заработать (тем не менее, он был уверен, что впереди сияет империя пирогаликов, кнедликов и польского фастфуда, стоит только уловить момент). Перемен требуют наши сердца, считал он. Вернее, конкретно одно сердце: пылающее, требовательное, не находящее себе места сердце Стайлза. И сердца покупателей тоже, просто они еще сами не знали об этом.
Сердце Айзека вместе с самим Айзеком хотело отмыть плиту, нормальных рабочих условий, уверенности в завтрашнем дне и, как он неоднократно повторял, чтобы Стайлз заткнулся. Планерки состояли из него, Айзека и иногда Эллисон, если кредитные обязательства требовали не перемен, а стабильного дохода и постоянных клиентов, довольных качеством и готовых приходить еще и еще. Генерировать идеи Стайлз был готов бесконечно. И даже реализовывать их — потому что процесс организации ему тоже нравился. Нравилась ему и суета, нравилось спасать все в последний момент, предлагать неожиданные идеи и оказываться под вечер героем дня.
Умирать все начинало где-то на следующий день, когда время геройства заканчивалось, и начиналась рутинная работа — с периодическими авралами, куда без них – по поддержке и планомерному развитию.
(Айзек пытался утверждать, что они с Эллисон могли бы перехватывать руководство, не давая Стайлзу потопить все, что они таки сумели каким-то непостижимым образом спустить на воду. Стайлз, во-первых, знал, что Айзек чувствует себя плохо, если сгружать на него всю ответственность, что Эллисон не готова уделять столько времени их бизнесу... а, во-вторых, он хотел принимать решения. Влиять, а не маячить на заднем плане. Вполне возможно, у Стайлза остались какие-то иерархические комплексы еще из далеких времен школы, где ему редко удавалось поруководить, разве что, однажды он побывал главным спикером в дискуссионном клубе. После единственного раза его и выгнали, потому что воспроизводить знаменитые исторические события и кидаться кедами, оказывается, было нельзя. И юмор учителя и школьный психолог понимали плохо… ну и Стайлзу тогда еще не подобрали как следует дозу лекарств).
Поэтому да, когда их фургон простаивал без дела дольше недели, они решали устроить перезапуск. Ну, как в Марвеле, объяснял Стайлз Айзеку, натыкаясь на глухую и холодную стену непонимания. Айзек был демонический, страшный человек, одинаково равнодушный как к комиксам, так и к попыткам его ими увлечь, занимался ли этим Стайлз один или вместе с многомиллиардными компаниями, выпускающими фильм за фильмом и горстями разбрасывающими фансервис, фейерверки, сердечки, разрушенные здания и кишки.
Неважно. Стайлз объяснил, они втроем пришли к соглашению, и ситуация дошла до того, что перезапуск они теперь устраивали каждый месяц. Заодно мотались по городу, меняя точки продаж, потому что так было куда проще скрываться от кредиторов.
Фургончик успел покрасоваться самыми разными названиями на округлых боках, старательно выправленных изнутри молотком. Металлический лист же, на котором Айзек (у него был хороший почерк) вырисовывал названия, Стайлзу еще в самом начале их славного пути пришлось спиздить с какой-то стройки, идущей уже лет десять. Да, антисоциально, но мораль у Стайлза всегда была качеством несколько опциональным. Тем более, что сторожившая там что-то (что?! Там даже мусора уже не было, один лист и остался!) тетка чуть не выдрала Стайлзу его зачесанный по тогдашней моде вихор на лбу и наорала на него по-болгарски. Лист он, впрочем, все равно унес – перекинул за забор на Айзека, чуть не отрезав тому голову.
Итак, они уже успели побывать самыми разными заведениями. «Хавчик-Виллс», «Пирогалики» ( Стайлзу пришлось долго трясти славянскими корнями и объяснять, что вообще такое эти чертовы рогалики), «Ты/Еда», «Дикий углевод», «Поедальня», «Кудрявая картошка» (продержалась всего полторы недели: в картошке кто-то обнаружил кудрявый волос Айзека, отправил твит, понесся флешмоб с волосами и едой, все быстро стало довольно уродливо).
«Это наша фишка» — говорил Стайлз с гордостью.
«У нас скоро отберут фургон» — беспокоился Айзек. И не без оснований — хотя половину бумажных писем от кредиторов Стайлз прятал и сжигал потом на плите.
В этом месяце они встали рядом с кампусом общественного колледжа и начали подавать похмельную еду – английский завтрак, мега-бургеры, здоровенные лотки с картошкой фри, сыром и чили… Стайлз понятия не имел, что студенты действительно перестали бухать настолько мощно, как во времена его обучения! Кто бы мог подумать? Студенческие долги уже не так сильно давили, или наоборот, выросли на 118%, и теперь каждый доллар шел на оплату? Еще Стайлз собирался устраивать дни «два по цене одного» около аптек с медицинской марихуаной и таки протолкнуть проект с чем-нибудь сладеньким, но там девочки-герлскауты ему быстро объяснили, кто в районе главный, и чье печенье за бешеные деньги на самом деле хотят покупать добрые, дождавшиеся частичного лигалайза и немножко замедленные люди.
В лучшем случае они работали не в убыток. Чертовы герлскауты. Стайлз всерьез подумывал раздобыть где-нибудь вшей и десяток кепок с надписью «phandom». Или «Джастин Бибер». Нет, какой Джастин Бибер… Зейн? Ему нужно будет глубже погрузиться в культуру герлскаутов, понять герлскаутов, думать, как герлскаут… Да. План требовал доработки. А Стайлзу надо было выспаться и придумать, где взять денег, не вовлекая в этот процесс несовершеннолетних.
Поэтому, когда Стайлз стащил газету (нужно было срочно сделать модель их фургона, чтобы понять, пора ли приделывать спойлер для крутости, и если да, то куда. Никакой бумаги дома не оказалось, и сдирать обои было нельзя (больше нельзя, точнее, нельзя было и в первый раз, но только после визита лендлорда Стайлз понял, насколько нельзя), впервые с детства прочитал бумажный экземпляр и увидел там рекламу, пиар и награду – он не сомневался ни секунды. Призрак империи кнедликов замаячил перед ним, как Башня перед Роландом. Стайлз так и не прочитал последнюю книгу, потому что каждому разумному человеку было очевидно, что старина Кинг скатился.

Лора смотрела на него с непередаваемой простыми словами мрачностью. Ничего удивительного – в детстве Дерек выучился этому суровому взгляду именно у нее. Так они и стояли вдвоем на фото, пока не родилась Кора: одинаково хмурые, насупленные и с торчащими ушами (с рождением Коры ничего не изменилось, но кто-то из хмурых детей Хейлов начал держать в руках сверток).
— Нет.
— Да ты даже не думал!… И не закатывай глаза, – быстро сказала она еще до того, как Дерек действительно решил закатить глаза. В результате он пережил короткую, но неприятную секунду: глаза еще пытались закатиться, а он им уже не позволял. Сила духа (и Дерек вместе с ней) победила, и он всего лишь проморгался.
— Давай подумаем, — сказал он, сдерживая раздражение. Было всего восемь утра, слишком рано для того, чтобы цапаться. Вот в восемь ноль пять, в восемь десять, скорее всего, уже будет можно.
Лора набрала воздуха во внушительную грудь и начала заново:
— Дерек! У меня будет ребенок.
— Это я помню, — согласился Дерек.
— И мне нужно, чтобы ты заменил меня на съемках, обдумай, пожалуйста, это предложение. И скажи «да», когда обдумаешь. Желательно, чтобы ты обдумал прямо сейчас.
— Я обдумаю, — согласился Дерек. — Уже обдумал. Нет.
— Дерек сволочь такая Хейл!
«Это не мое второе имя», — подумал Дерек и постарался отразить мысль лицом.
— Слушаю тебя, Лора Хейл, носящая под сердцем моего племянника,
— Племянницу.
— Этого мы еще не знаем.
— Но мы надеемся.
— Мы тоже надеемся, — угрюмо сказал Дерек. Даже хищный, сожравший всех других рыб в аквариуме у стойки администратора, грязно-пятнистый сом в руку длиной был женщиной. Дереку иногда казалось, что сомиха взяла самое лучшее от всех женщин Хейлов и готова войти в семью. Ему хотелось иметь союзника (а вот сомиху давным-давно хотелось запечь с травами, особенно после того, как она цапнула его за палец).
— Подумай до вечера, — разрешила Лора. Что значило: «к вечеру ты смиришься».
— Подумаю, — пообещал Дерек и немедленно забыл. Не потому что он был плохим братом – просто в ресторане всегда найдется одно-второе-десятое дело, которые неизменно будут более актуальным, чем внезапная просьба когда-то там подменить сестру на съемках кулинарной передачи.
Передача и передача, обычное дело. Люди любят смотреть, как другие люди готовят, даже если ничего не понимают в том, что видят. Дерек учился готовить не по телевизору.
Готовить учишься не так, не повторяя интересные рецепты. Ты моешь посуду, и мыть посуду в ресторане – это не тереть мягкой губкой трижды в день три тарелки, как дома, это бесконечная череда скользкой посуды, с раннего утра и до позднего вечера, посуда с остатками еды, посуда с плевками и грязными салфетками. Ты скребешь столы, залезая под них и вляпываясь волосами в жвачки. Повзрослев и накачавшись, аккуратно, без скандала выводишь напившихся посетителей, потому что даже в семейном ресторане такое случается. Важно не только уберечь пол от блевотины, но и гостя не обидеть.
Потом ты начинаешь подготавливать продукты, когда тебя к ним допускают, мыть овощи и фрукты, потом учишься их резать, и ох, сколько получаешь шрамов на пальцах, прежде чем привыкаешь правильно загибать кончики пальцев внутрь! Картофельные поля и грузовики лука, леса зелени и помидоры, общим количеством которых можно закидать всех президентов США. Дерек был уверен, что за эти годы он порезал именно такое количество, Ганнибал Лектер мира овощей. Базовые соусы, бульоны, супы — все не литрами или бассейнами, а целыми озерами, и каждый вид нужно изучить. Самое главное, как постоянно повторял отец, не тупо заучить и вызубрить, не «белое вино к рыбе», не «жарить тридцать минут», важно по-настоящему понять, _почему_. Взять пару классов химии, биологии и математики, пока ты еще в школе. Знать, где какая мышца у коровы находилась и как работала еще при ее коровьей жизни. Понимать, что «местное» — не всегда хорошее, особенно если увидел в газете объявление о найме на новенький завод рядом с озером, где раньше жила ах, такая вкусная белоперека. Когда Дерек смотрел мультфильм «Рататуй» с еще маленькой тогда Корой, они его одобрили знаком качества Хейлов. Совершенно точно у сценаристов в друзьях водились настоящие правильные повара. И все-таки кое-чего в мультике про талантливого крысенка не сказали. Может быть, это не влезло в хронометраж или показалось скучным, кто знает, но все же: готовить может каждый.
А вот управлять рестораном – нет. Ресторан – это бизнес, и относиться к нему надо как к бизнесу, с глубоким пониманием почему, как и зачем. Одного только желания «делать вкусно и интересно» хватит до первого долга.
Когда научишься всему этому… Вот только тогда ты можешь доверить кому-нибудь эту работу. Ты знаешь, что проверять, куда смотреть, сколько времени будет потрачено, и как избежать проблем, расходов, убытков. И можно начать экспериментировать с чем-то, выдумать и добавить новый рецепт к миллионам уже существующих — ну, если вдруг останутся силы, желание и твои эксперименты можно будет подогнать под статью расходов. Но не раньше.
Вот так учатся готовить. А не приготовив пару раз рецепт по ютубу. Поэтому кулинарные шоу Дерек если не презирал, то уж точно избегал.
Но Лора считала, что публичность пойдет им на пользу, привлечет новых посетителей, и если все пойдет хорошо, то за время короткого бума они заработают достаточно, чтобы иметь возможность ненадолго закрыться, сделать ремонт и пересмотреть, мягко говоря, устаревшее меню. Их ресторан стоял здесь безумные двадцать четыре (в этом году юбилей) года, закрывался всего раз ровно на месяц, и это был срок, совершенно точно невообразимый для очень многих в их бизнесе. Некоторые деятели не могли продержаться и года.
Не все умеют обращаться с деньгами разумно. Хейлы учитывали каждый бизнес-ланч, каждую щербатую тарелку, каждый рулон туалетной бумаги и каждый помидор.
Иной раз, пересчитывая и учитывая, ругаясь, что снова они заказали чуть больше, чем нужно, Дерек думал, что это – не самый лучший способ экономии. Но другого у них не было, возможности остановиться и выдохнуть – тоже. Они не могли позволить себе влезать в кредиты, с двумя иждивенцами на руках, как это некрасиво, но точно называлось в налоговых отчетах.
Формально, Лора была права. И, формально, Дерек был с ней согласен – их посетителями год из года были одни и те же люди, стареющие в одном темпе с растрескиванием потолка и выцветанием обоев. И они, как ни печально было это признавать, имели тенденцию умирать. Нет, Хейлы неплохо выручали на кейтеринге и похоронах, но Дереку все-таки не хотелось окончательно переквалифицировывать их уютное заведение в поминочную.
И все же, Дерек был последним человеком, подходящим на эту роль. То ли дело Лора: каким-то образом (как именно – он не заметил) где-то посреди пубертата Лора неожиданно отрастила себе бюст пятого размера, громкий голос и энергичную порой до яростности экстравертность.

Бюст, конечно, был от природы, все остальное… Черт его знает, он не анализировал свою сестру. Но иной раз думал, какой бы она стала, если бы не пришлось за какой-то месяц полностью перехватить управление семейным рестораном. Какими бы стали они все, если бы трое из троих взрослых людей их семьи не сели в ту машину.
Брекеты, качалка и пара лет сделали из тощего, прыщавого и с кроличьими зубами Дерека человека, которым он, в принципе, был вполне доволен, когда глядел в зеркало. Но каких-то перемен в себе он не ощущал. Именно тогда Дерек ушел из баскетбольного клуба и вообще забросил командные виды спорта. У него появилась команда покруче, игра со ставками повыше – одновременно учиться и помогать с рестораном оказалось не так-то просто.
У Дерека не было аккаунтов в социальных сетях (только фейсбук для деловых контактов), он не писал в твиттер по каждому поводу; ни по какому поводу. Дерек был вымирающим видом, и вид этот совершенно точно вымрет еще быстрее, если засунуть его под свет софитов. Поэтому Лора могла бы забыть об этой идее.
Конечно же, Лора не забыла. Вечером она вновь подошла к нему:
— Итак?
— Там тучи, рано темнеет. Прикрути верхний свет и вынеси свечные домики, — распорядился Дерек, поймав Кору, пробегающую мимо, заметив, что администратор в зале даже не чешется. Она работала у них не очень давно… стоп, шесть месяцев – это не очень давно?
Кора глубоко, как перед прыжком в холодную воду, вздохнула и направилась к шкафу. Шкаф был старым, темным, из деревянного массива, агрессивно немодным. Он стоял здесь с первого дня и одновременно являлся местом для хранения свечных домиков и кладбищем для здравого смысла.
— Какие же они страшные, — произнесла Кора вполголоса, предварительно оглянувшись – не маячит ли мрачная темная фигура Малии где-нибудь за плечом. Исполненный мудрости Дерек предпочел промолчать.
Малия была творческой личностью. Малия каким-то неожиданным для всех образом сама написала куда нужно, сама выбрала колледж в их же городе...
И лепила.
И украшала.
В этом году Малия делала домики для свечей. До этого были домики для салфеток, еще раньше – для чая. Дерек, как и все, старался домики хвалить.
Окей. Он старался хотя бы молчать.
Потому что был бы Дерек рад сказать, что хобби было милым, безобидным и в чем-то даже творчески удачным… Ну, до того, как Малия вошла в фазу гота (и страшно оскорбилась, когда Дерек назвал ее готом, это, мол, такие двухтысячные, фу, позор, какой ты олдстер, Дерек, и Дерек тогда практически сбежал с поля боя, поджав хвост между лап). Правда была в том, что и раньше все, выходившее из рук Малии, несло в себе отпечаток зла. Там и сям торчали зубы. Иногда – глаза, прямо из стены или дымохода. Выползали щупальца. Из кустов возле домика торчала маленькая глиняная ручонка (которую Дереку до чесотки хотелось оторвать, вместо чего приходилось насаживать на нее чеки)…
Дерек страдал. Но даже Питер защищал чертовы ночнички, поэтому Дерек страдал сильно, но молчаливо.
Ночнички шли вразрез с пониманием бизнеса Дереком. Впрочем, не только они.
В чем-то удалось настоять: никакого телевизора, картины Малии не впишутся в интерьер по цветовому решению (ну, еще и потому что анимешные девушки с лавкрафтовскими зверями у ног), аквариум стоит там, где стоял, и новых жильцов они туда не запускают, пока сомиха не издохнет, …
Настаивать на том, чтобы Малия не болталась в зале, он не мог, но очень старался ее чем-нибудь по возможности занять. Ей, например, понравилось помогать с десертами – Дерек однажды видел, как она с мрачно-настороженным видом подъедала из миски оставшуюся черную глазурь для зеркальных пирожных.
Он посмотрел на телефон. До закрытия было еще три часа, но важно было не это, а новое смс:
«Дерек, извини, но Майк просил передать, что мы будем вынуждены пересмотреть условия контрактов на птицу в этом месяце. Эпидемия никого не щадит»
— Что это за рожа? – с искренним удивлением спросил клиент. Впервые зашел в это время суток, бедняга.
— Это ночничок, — торопливо ответила Кора, а потом случилось страшное. Возможно, у кого-то дрогнула рука. Кто-то неловко повернулся. Или у кого-то оказался слишком хороший вкус. Может, кто-то принес с собой зеркало, ночничок просто заглянул туда и немедленно решил покончить свое мучительное и мерзкое существование. Эта версия казалась Дереку вполне вероятной.
— Замени меня, замени меня, замени меня, — зазудела в ухо Лора, заметив, что защита Дерека ослаблена бесконечными айсбергами безумия.
— Он разбил мой домик, потребуй возместить ущерб. И моральные страдания, — замогильно протянула Малия, незаметно подойдя к Дереку сзади.
— По-моему, у нас толком не работает вытяжка. Шумит, но не тянет. И в ней кто-то гремит. Это может быть енот? – предположила Кора, выглянув из кухни.
— Это моя душа. Она пытается покинуть здание, — ответил Дерек, прежде чем отправиться разбираться с вытяжкой и моральными страданиями. И начать делать вид, что всерьез думает над предложением своей безнадежно беременной и невероятно настойчивой старшей сестры. Ему начинало казаться, что спрятаться от всех них на глазах у миллиона человек (хотя будем честны, кулинарное шоу получит миллион зрителей, только если они все там обольются маслом и подожгут себя) – не самая плохая идея. Вполне возможно, что без него здесь все распадется, и его возвращения будет ждать только стоящая на двух ногах, разжиревшая и эволюционировавшая сомиха, сожравшая всех родственниц, клиентов и поставщиков, но у всего есть своя цена.


Съемки были в Лос-Анджелесе – ну конечно в ЛА, где еще. Все съемки всего на свете происходят в ЛА, даже если фильм об Арктике или древнем Китае. Казалось бы, не так уж и далеко, но Дерек провел за рулем всю ночь. Он выехал в последний момент – во-первых, не хотел тратить деньги на гостиницу, во-вторых, упорно не хотел оставлять ресторан. Полчаса подремал на водительском сиденье, притормозив у обочины, и ему приснился тревожный сон: он уезжал, а ресторан кричал ему в спину «нет!», постепенно затихая, пожираемый сомом и домиками. Дерек вздрогнул, проснулся, выпил «Ред Булл» и поехал дальше.
Поэтому ранним утром – он приехал чуть раньше, чем открылась студия – Дерек стоял на парковке и ежился на прохладном еще воздухе. Это потом все здесь превратится в раскаленное пекло и по асфальту нельзя будет пройти, не прилипая подошвами. А сейчас у него даже волосы на руках стояли дыбом, пускай солнце уже и встало. Вчера вечером Дерек неубедительно поговорил по скайпу с постоянно прерывающимся на звонки продюсером (ассистентом продюсера, если точнее), его имя внесли в списки, причем раза два ассистент пыталась назвать его Диланом, но все-таки они пришли к консенсусу и решили, что звать его будут все-таки так, как решили родители, Дереком; ему выслали все когда-куда-как и даже добавили его имя в список для охраны… Инструкции и переговоры его не раздражали, только тот факт, что в них было маловато профессионализма большого города. Куда бОльшие сомнения и даже тоска одолевали Дерека сейчас, когда он приехал слишком рано, застряв на почти пустой парковке и не зная, куда податься.
Он как раз подумывал, не попробовать ли поспать прямо тут, откинув сиденье (главное – поставить будильник и не пустить слюну на шею), как его размышления прервал (а заодно и заставил подпрыгнуть на месте) Звук.
Звуки. Звуки, которые издавал раскрашенный в кислотном трипе – желтые, красные и зеленые пятна — фургон; мотор орал на всю парковку. То, что Дерек не заметил его раньше, во-первых, свидетельствовало о том, насколько он устал, а во-вторых, фургон был стратегически припаркован в тени большого и единственного дерева, невесть как выросшего среди пальм и уцелевшего рядом с парковкой, а, в-третьих – притаился он у Дерека за спиной.
Мотор звучал дико. Он задыхался и кашлял так, словно его насиловали под капотом (Дерек подумал об этом и сам поразился тому, какие сравнения приходят в голову, а ведь он провел в этом городе минут тридцать, не больше) и одновременно с этим убивали. Дерек не хотел знать, что именно с ним не так, но не мог не гадать.
Наконец, прочихавшись, мотор затих. Сбоку фургона с жестяным лязганьем поднялся навес, обнажая нутро, в котором происходила самая жуть, и внутри показался владелец – заспанный и лохматый молодой парень. На его футболке красовался реактор Тони Старка, на бледной (удивительно бледной для ЛА) коже – куча родинок, а темные глаза из заспанных быстро стали очень внимательными.
— Кофейку? – вдруг предложил пришелец, заметив, очевидно, взгляд Дерека. Впрочем, с учетом того, что он уже был здесь (возможно, жил здесь), его можно было считать аборигеном. А Дерек как раз был первым человеком на сумасшедшей, привычной к кислотным фургонам, Луне. Он покачал головой. Дерек предпочитал пить кофе около полудня, а не начинать с него день. И уж тем более, не покупать его в передвижных трейлерах.
Насчет покупки он, впрочем, ошибся. Кофе тут не продавали: хозяин трейлера отвинтил крышку с термоса, налил в нее кофе — такой черный и густой, что Дереку показалось, будто он решил взбодрить себя патокой, залив мозг глюкозой до сахарной комы, — и с нескрываемым удовольствием приложился к объемной чашкокрышке. Со своей зависимостью он явно не боролся, он ее подкармливал и приветствовал.
Дерек отвернулся. Было слишком рано, чтобы играть в Шерлока Холмса, у него было о чем подумать и без странных соседей по очереди.
И четвертый сезон все равно был отстойным.
Подумать ему не дали — хозяин фургона хлопнул дверью, прихватил кофе и направился прямиком к Дереку. «Отстань от меня, не подходи» — мысленно взмолился Дерек, совсем не готовый к общению в это время суток, особенно после длинной и утомительной дороги. Ему надо было произвести хорошее впечатление… Или целенаправленно никому не понравиться, вернуться домой, пожать там плечами, не заработать денег, подвести Лору.
— Ты же на «Готовь или умри»? – как ни в чем ни бывало, поинтересовался парень, шумно прихлебывая кофе. – Точно не хочешь кофеечку? Не обижайся, но по тебе видно, что ты не против кофеечка.
Сон слетел с Дерека. Он вытаращился в ответ, силясь понять, как всплыл этот позорный факт. К сожалению, после недосыпа мозг отказывался соображать по-настоящему.
— У тебя из рюкзака торчит поварской колпак, — заметил, между тем, парень, а когда Дерек автоматически попытался посмотреть через плечо, махнул рукой:
— Шучу я. Просто фотки всех участников есть на сайте, я проверял. Ты, судя по всему, нет? Ну, или у тебя кошмарная память на лица.
— Но я не фотографировался, — перебил Дерек.
— Да ну? – парень достал смартфон и разве что не ткнул им помертвевшему Дереку в лицо.
Да, там была его фотография. Наверное, Лора послала фотографию, без его ведома, и не какую-то, а древнюю. Действительно древнюю. Одну из тех, что он сделал, потому что решил, что ему нужно портфолио (Дерек не был уверен, о чем он вообще думал тогда, ему просто показалось классным иметь портфолио). Дерек тогда только-только накачался, фотографировался в одних джинсах, яростно сушился… На фото он, покрытый каплями воды, стоял, опираясь на стенку и выгнувшись под таким углом, что у Дерека-нынешнего начинала болеть спина от одного взгляда. Само фото было черно-белым, сделанным в остро модной в тот момент стилистике и яростно гомоэротичным. Нет, какая-то польза от фотографии была: Дерек довольно долго себя рассматривал, потом рассматривал чужие фото в таком же стиле, гадая, хорошо ли получилось, потом обнаружил, что на парней у него тоже встает… Очень хорошее фото, в смысле полезное, само-то фото было пиздец.
А теперь оно висело на сайте, где его могли увидеть все странные люди, которые зачем-то решили зайти на сайт, посвященный кулинарному шоу.
— Я тоже хочу так не фотографироваться, Дерек Хейл, — заметил его мучитель. Потом, спохватившись, добавил:
— Стайлз Стилински, к твоим услугам. Мое фото не такое крутое, но я блистал на кастинге. Даже пел. У меня нет ни слуха, ни голоса, если что. А ты что делал? Что значит ты «не был на кастинге»? Офигеть. По-моему, это несправедливо, даже при таких фотках… о чем я? Отличные фотки.
Дерек от ужаса не знал, куда деваться.
— Слушай, у тебя уже начинает собираться неплохая такая фан-база, — веселился тем временем этот Стайлз, — Посмотри в камменты. Ну, в смысле, речь, в основном, идет о домохозяйках за сорок, но уж они-то за тебя порвут, если что, я знаю эту демографию. Они вообще кого хочешь порвут, опыт не пропьешь даже полуденным шардоне. Пара удачных фраз, и…
— Я здесь только для того, чтобы готовить, и делать это хорошо. Клоунада меня не интересует, — отрезал Дерек, потихоньку приходя в себя. Он обязательно напишет Лоре все, что она заслуживает услышать, надо будет только придумать. Интересно, беременную можно называть волосатой крысой, или придется подождать несколько месяцев?
Стайлз посмотрел на него как-то… странно.
— А ты вообще видел, в каком шоу мы участвуем? Погуглил? Изучил предмет? У тебя лицо человека, который любит готовиться к жизненным невзгодам. Рыть бункеры, запасаться консервами.
— Ты всегда такой бодрый с утра? Нет, я… не успел, — нехотя отозвался Дерек. Это было только полуправдой. Действительно всегда находились дела поважнее, чем взять планшет и потратить полчаса-час на изучение того, в чем предстояло поучаствовать, но Дерек предпочитал готовиться ко всему заранее. Имей он такое желание, он бы подготовился и изучил все имеющиеся выпуски… Да только вот желания такого не было. Ему хотелось как можно меньше прикасаться к этому ужасу до тех пор, пока не придется в него нырнуть. И даже тогда Дерек планировал не смотреть по сторонам и просто хорошо делать свое дело.
— О, — сказал Стайлз. – Кстати, я никогда не бодрый с утра, привыкай. Что? Нет, ничего.
— О, — снова произнес он, отдав Дереку кружкочашку и достав планшет. Дерек в растерянности автоматически сделал глоток. – О, Дерек. Детка. Тут нужен экран побольше. Приготовься.
От Стайлза пахло кофе и, почему-то, маринованным имбирем, и секунду-другую Дерек отвлекался, пытаясь понять, почему это, как и склонившаяся встрепанная башка человека со странным именем Стайлз, его не раздражает. Потом опомнился и уставился в планшет.
И вовремя, надо сказать. Надпись «ГОТОВЬ ИЛИ УМРИ!» выплыла на экран. Потом ее поджарили языки нарисованного пламени, пронзили ножи, невидимые зубы откусили кусочек, все очень стандартно. Анимированное мельтешение, которое Дерек не ценил, но необходимость которого понимал из-за особенностей клипового мышления, активно формирующегося не только у новых поколений, но и у всех, кто поглощал информацию новыми способами (спасибо, Малия). От Стайлза все еще пахло имбирем, и Дереку немилосердно захотелось отвратительных неаутентичных роллов с тунцом.
И расхотелось: на шоу один из участников откусил от кактуса.
Руководил приготовлением ужина на день Благодарения для всего зала – Дерек выдохнул, ура, готовят…
Потом кто-то пробежался голым, и цензура была как в японском порно (что? Он не только голодные игры смотрел): обильна, но почти немилосердна.
Обрился налысо и украсил стол бантиками из волос, — Стайлз сбоку торопливо сказал, что зрители отреагировали негативно, и теперь такого там не делают, но пусть Дерек не переживает, будет еще много чего веселенького, главное – на что ты готов ради победы, это философия шоу, ага, да, есть философия… Дерек попросил его помолчать.
На экране повторялись самые острые моменты – по три раза и с приближением. Люди украшали стол живыми лебедями и чистили мексиканские забегаловки на выезде. Рубили салаты топорами, а потом отправлялись кормить детсадовцев. Ездили в Белый Дом, но готовили не для политиков, а (почему-то!) для приехавших с дипломатической миссией тибетских монахов, для чего им самостоятельно пришлось доить яков и сбивать из надоенного масло. Мужчина на спор выпил три литра «Мимозы» под улюлюканье женщин среднего возраста. Да, в перерывах между дойкой яка и членовредительством они умудрялись готовить, но к кулинарии и ресторанному бизнесу это все не имело никакого отношения.
Немного напоминало «Голодные игры», только под грибами. Дерек смотрел их с Корой, с Малией, да и Лора была не прочь заказать показ на Нетфликсе (и еще один разок сам. Что?), по крайней мере, первой части. Он точно мог сказать – где-то там, может быть, в зрительном зале, может, за кухонными стойками, мимо которых бегали повара и ведущий, но, так или иначе, там точно умирает маленькая черная девочка.
В душе Дерека, по крайней мере, маленькая черная девочка в этот момент умерла точно.
— Во что я вляпался? – прошептал Дерек, обычно не склонный к драматизму (так он, по крайней мере, считал, сестры утверждали прямо противоположное, но что они понимают, всего-то знают его всю жизнь). Стайлз, тем не менее, услышал:
— В лучшее приключение в твоей жизни. Нет? Не воодушевляет? Дерек? Погоди. Эй, ты куда?...

@темы: АУ, Макси, Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Реверс 2016-2017, Рисунок, Слэш, PG-13

Comments

[Шифт]

Дерек почему-то ожидал, что павильон будет больше. Намного больше: высоченный, и внутри можно заблудиться. Почему? Он понятия не имел, возможно, какие-то идеи угнездились в голове из-за пары фильмов и сериалов. Точно, он в юношестве видел какой-то фильм ужасов про съемки фильма ужасов, вспомнил Дерек. Павильон там был огромный, в нем даже сделали настоящий искусственный лес, по которому бегали дурацкие оборотни, чудом не врезаясь в дым-машины. Стереотипы – такое дело, любят ночевать в голове. Ты о них даже и не знаешь, пока не поймешь, как же ты жутко ошибаешься.
Но нет: самих-то павильонов было много, но все они (те, что в первых рядах, во всяком случае) были сравнительно небольшими и понатыканы во множестве так, что объезжать их приходилось на маленьких электрокарах. Или на гироскутерах. Дерек уже всей душой нена… не любил это место.
Сегодня он очень многое не любил. Стайлза, который тащился рядом, не отставал и даже пытался вовлечь его в беседу. Лору. Как раз после короткого, но бурного разговора с Лорой (сперва она начала выговаривать ему за ранний звонок, а потом, когда Дерек сумел-таки вставить пару слов о том, что он думает насчет публикации своих полуголых фотографий без его же ведома, она зевнула и сказала, чтобы он перезвонил и поблагодарил ее позже), он потащился в павильон под номером 37 – накануне ему сказали, что съемки будут проводить там. Маленький павильон номер 37, мысленно повторил Дерек. На ближайший месяц его новое место работы.
— Держу пари, ты сейчас думаешь что-то вроде «добро пожаловать в ад», — глумливо сказал сбоку Стайлз. Наверное, он наивно предполагал, что быстро обзаводится друзьями. Дерек опомнился и постарался прогнать обреченность из взгляда и выражения лица, но, видимо, не преуспел: первым вопросом той самой ассистентки продюсера было не «как дела», а «как добрались, все ли в порядке, хотите кофе». Зеленые перышки в ее волосах встревоженно топорщились.
На пару минут они застряли в смоллтоке (Дерек застрял: Стайлз и Хелен разговаривали вполне свободно, словно были давно знакомы). Она пообещала выдать им пропуски, а потом вежливо и почти незаметно передала на руки какому-то стажеру. Во всяком случае, на бейдже, где котором красовалась совершенно другое имя, не то, которым он им представился, да и фото было чужое, было написано, что это стажер.
После череды стажеров и одного электрика их вынесло приливной волной к столу с напитками, где они и застряли. Рядом стоял мужчина (Стайлз пригляделся и жизнерадостно объявил, что этот кореешотландец – один из участников, профессионал и андрогин, а Дерек сумел не переспросить «профессиональный андрогин?»), увлеченно объясняющий своему собеседнику… что-то. Что именно, сказать было трудно. Он определенно говорил о себе.
Он совершенно точно не говорил о кулинарии.
— Ну не способны они смело экспериментировать, что тут поделаешь. Женщины ан масс предпочитают готовить по рецептам, не выходить за рамки, оставаться в безопасности, сколько раз мы это уже видели? То-то же...
Дерек проглотил огуречную воду и на всякий случай посмотрел вниз – но нет, сисек у него еще не выросло, и (он был практически в этом уверен) член тоже был на месте. Тем не менее, по всему выходило, что он – женщина. Бородатая. Бородатой женщиной Дереку быть не хотелось: во-первых, «Американская История Ужасов» научила его, что их судьба незавидна, во-вторых пришлось бы вступить в сговор с сомихой, а у них были идеологические разногласия.
Наверное, то, что Лора послала его вместо себя, было не самой плохой идеей, решил Дерек. Потная беременная и злая Лора, забивающая Джошуа планшетом, явно была бы не тем пиар-ходом, который бы повернул их бизнес к свету.
— Нет, если бы я сказал «все», то это было бы оно.
— А вы говорите не про всех, а про большинство,
— Да-да… — точно так же, не меняя тона, корейский шотландец начал вдруг вещать по новой:
— Мужчины всегда говорят, что они – лучшие повара, но это не так. В большинстве своем мужчин в наше время не интересует творчество, их интересует бизнес. Микеланджело умер, да здравствует Макдональдс.
— Меня сейчас стошнит, — сообщил Дереку Стайлз. Стайлз продолжал тереться рядом, и Дерек начинал опасаться, что тот решил с ним дружить на протяжении всех съемок.
— Спасибо за ценную информацию. Выпей вон то, с имбирем.
— Лучше я вылью на него… а что, имбирь все-таки помогает не блевать? – заинтересовался Стайлз.
— У меня беременная сестра, я знаю все, что помогает не блевать, — признался Дерек.
— Не, у меня маме не помогало, — задумчиво сообщил Стайлз в ответ. – Но мятный шоколад шел на ура, я тебе скажу.
— Прекрасно. Очень аппетитный разговор.
— Да, во мне вообще много светскости, как ты уже мог заметить.
Возможно, они бы продолжили увлекательную беседу о тошноте, беременности и гендере дальше, но их поймал очередной стажер и повел-таки заниматься бумагами.
— Вообще, он вроде не придурок, я смотрю его канал иногда. В прошлом сезоне тут была преимущественно женская демография, ну и типа скучновато вышло, много критики… что? Это не я так считаю, так отзываются, — заметил по пути Стайлз с некоторым смущением, как будто оправдывался за то, к чему имеет прямое отношение. Ну да, имеет, вообще-то, напомнил себе Дерек, и не только Стайлз (как его все-таки на самом деле зовут? Это не было похоже на настоящее имя, во всяком случае, на настоящее имя для белого парня). Стайлз, меж тем, добавил с той же непонятной гордостью:
— И да, я смотрю «ГИУ».
— ГИУ? – только и спросил Дерек. – Название такое длинное, что его надо сокращать?
— О Господи, сколько тебе лет-то вообще… — пробормотал Стайлз под нос. Несомненно, достаточно громко, чтобы Дерек его точно услышал. Дерек видел этот прием у Малии, но так и не придумал, как на него отвечать. Как и с Малией, он только мрачно сказал «я все слышал».
— Много, — добавил он, чуть погодя.
— Больше, чем на той фотке?
Дереку, полагавшему, что он уже начал смиряться со всем, что подкидывала судьба, вдруг остро захотелось Стайлза придушить.
Он переключил внимание на бумаги, принесенные стажером, и вовремя – та как раз принялась объяснять, что внимания им уделять совсем не надо.
— Договор о неразглашении… ну, все стандартно, думаю, сами знаете. Можем пробежаться по ключевым моментам, но тут у нас ничего необычного.
— Не знаю, — покачал головой Дерек и, кажется, немедленно разочаровал стажера. – Я в первый раз на телевидении.
— Ну, — с явным превосходством сообщила та, — мы телевидение только во вторую очередь, в первую очередь мы выкладываемся в сети, как и все сейчас, охват аудитории…
— Ну, — автоматически повторил Дерек и кивнул. И Стайлз, и стажер посмотрели на него с неодобрением.
— Общение со внешним миром вам, конечно, не запрещено. Но, во-первых, лучше его минимизировать, во-вторых, времени на это все равно останется не так уж много, график у нас плотный, в-третьих – разумеется, все детали происходящего на съемках вам нужно держать при себе. Тут все написано, повторюсь, о-очень стандартно… можете уточнить с нашим юристом, если будет такое желание…
Желание у Дерека было, но Лора уверяла его, что все уже читала. Лоре Дерек доверял.
Стайлз – судя по тому, как лихо он подмахнул свой контракт – юридическими тонкостями либо не заморачивался, либо уже изучил все до корочки заранее. Примерно тогда же, когда изучал профайлы, вывешенные на сайте.
— Минимизирую. Это что, Большой Брат, но с готовкой? – попытался пошутить Дерек, наладить потерянный контакт. Судя по всему, не вышло. – Шоу. Не как у Оруэлла. Я не в этом смысле.
— Какой ты древний, — снова встрял Стайлз, сказал прямо-таки на ухо. Дерек вздрогнул: у этого парня были очень странные представления о личных границах и личном же пространстве, а его одеколон неожиданно утонченно отдавал пажитником (нюхом своим Дерек гордился — почти как бладхаунд, посмеивалась Лора, которая даже во время беременности не смогла с ним сравниться).
— Сколько тебе лет? – разозлился вдруг Дерек.
— Двадцать семь. Я уже не миллениал, еще кидалт.
— А мне тридцать два, и ты меня уже зае… — Дерек не договорил, опомнился: вспомнил, что он в публичном месте и почему-то ругается практически матом с незнакомыми людьми при незнакомых же людях, и всем им еще вместе работать.
Все от недосыпа, не иначе.
— Занадоел.
— Занадоел, — скептически повторил Стайлз.
— Да. Занадоел. Я это и хотел сказать.

[Шифт]

Стайлз был на коне. Он флиртовал и очаровывал, и, окей, поначалу болтал слишком много, но потом подкорректировал поведение в соответствии с изменившимися обстоятельствами. Ничего сложного. Он всего-то два раза укусил себя за щеку изнутри и один раз за язык. И даже реприманд от Дерека не успел его огорчить: Дерек сразу же буркнул что-то, что при известном желании можно было принять за «извини». Или за нервную зевоту.
Айзек говорил, что Стайлз слишком много и слишком нервно болтает, когда пытается произвести впечатление. И делает это не очаровательно и элегантно, а так, словно не знает, когда нужно вовремя заткнуться. Стайлз считал, что мнение у каждого свое, и чувства друзей можно было бы и пощадить. Он вот честно пытался щадить Айзека, и если тот жаловался на тиранию… да Айзеку лишь бы пожаловаться.
Стайлз слегка лукавил: всех участников наперечет он не знал. У него действительно была не самая плохая память, он неплохо запоминал кучу разных фактов из разных областей, и даже кое-как ориентировался в этой мешанине, но из своих новых «коллег» он запомнил только самых ярких. Андрогина-азиата-шотландца, креолку, которая явственно намекала, что готовит не еду, а магические зелья, которые можно съесть, бывшего морпеха, внезапно обнаружившего в себе серьезную страсть и сомнительный талант к высокой кухне (Стайлз ничего не имел против морпехов; он многое имел против высокой кухни), суровую украинскую мадам, что смутно напомнила ему Миссис Резникофф… и Дерека, да.
Но ничто не мешало ему читерить — периодически залезать в телефон и обновлять знания, чтобы потом ими блеснуть. А если там чего-то не было – так конкурсанты были сами рады рассказать о себе. Кажется, единственным, кто не горел желанием показать себя всему миру, был именно Дерек Хейл – человек, о котором Стайлз теперь был совсем не прочь узнать. Серьезно, по фотографиям решил, что это будет молодой пижон, главный красавчик всего сезона, которого вышвырнут через две серии за непрофессионализм, но зато для глаз он будет конфеткой…
Наткнулся он на хмурого парня, однозначно взрослого и совсем не такого томно-вылизанного, как на тех чертовых фотографиях. С широкими плечами – отличные были плечи!... Юмор. Юмор Стайлзу тоже понравился. И то, как Дерек не стал вежливо улыбаться, пытаясь бочком отойти, а стоически встретил все, что Стайлз начал на него обрушивать (наверное, в чем-то Айзек все-таки был прав — он пытался себя контролировать, но получалось не всегда). Стайлз ценил в людях смелость и стойкость.
И красивую задницу он тоже ценил. Дерек был – сразу видно – смелым человеком с очень выигрышно подчеркивающей его джинсы задницей. Эту задницу можно было облачить в любые джинсы, она бы им всем польстила и не устала бы. Да, Стайлз нередко размышлял о задницах своих новых знакомых, особенно выдающихся. Хотел бы он сказать, что это одиночество не шло на пользу, но так было всегда. По крайней мере, с четырнадцати лет уж точно.
Остальные конкурсанты показались Стайлзу не такими занятными – даже после того, как все подписали контракты, пару раз позвонили адвокатам, один раз поскандалили и даже распрощались с одним недохипстером, которого не устроила оплата (хипстером, что интересно, он назвался сам, и Стайлз так и не успел понять – искренне он это имел в виду, или иронично). Все начали знакомиться в ожидании костюмеров и гримеров, которые по очереди снимали мерки с каждого и заранее подбирали грим и средства (все – круэлти фри, так-то, и Стайлз решил, что это довольно забавно звучит на кулинарном шоу, где все они, по большей части, изощряются в способах приготовления и поедания живых существ). Шотлазиат, как и ожидалось, поддерживал образ высокомерного придурка, который идет по жизни один, покрытый седой щетиной волка-одиночки, его Стайлз не слушал. Морпех, Джордан, смотрел ясными глазами и очень вдохновенно говорил, как сильно недооценивают классическую французскую школу. Одна очень красивая и очень молчаливая рыжая девушка казалась случайно забредшей в их разношерстную компанию статуей — словно кто-то проносил мимо реквизит, да так и оставил ее тут стоять. «Резникофф» изъяснялась без акцента, но Стайлзу страшно хотелось предложить ей выкрасить волосы в красный, он даже не сумел запомнить, что она вообще сказала. Тем более, что в этот момент рядом как раз оказался Дерек, вернувшийся от костюмера.
— Это мой специальный острый соус, я всегда ношу его в сумке, — разглагольствовала пышнотелая креолка.
— Как перцовый баллончик, — понимающе покивала ведущая. «Джейн, просто Джейн», Джейн Сикорски — худая, скуластая и зубастая — сменила, казалось бы, бессменного Уинстона Маклири еще в прошлом сезоне, но никто особенно и не обиделся. Трудно вести кулинарную передачу, когда тебе сделали операцию, и у тебя кишки в три раза короче, чем у остальных, очень грустная вышла бы передача, бедняга Уинстон… нет, он действительно запоминает слишком много всякой херни. Просто Джейн.
— Да. Отпугиваю всех хейтеров.
— Я просто уверен, что это обычная сирача, — вполголоса сказал Стайлз. – Готов на деньги спорить.
— Пять баксов, — неожиданно так же тихо согласился Дерек. И, когда они подобрались поближе, чтобы понюхать и попробовать «особенный острый соус по рецепту бабушки-колдуньи-вуду-с-лягушачьей-кожей-и-потом-единорога-и-спермой-Дьявола», разумеется, проспорил.
Когда пришла очередь Дерека, Стайлз слушал внимательно, да только вот отвечал он односложно – кухня в его ресторане разношерстная (так и сказал, не авторская, не фьюжн из итальянской-средиземноморской-американской, не тщательноотобраннаявзыскательнымповаром, черт, ну и Дерек), ресторан семейный, сам он не женат, вернее, не замужем (тут Стайлз третий раз укусил себя за щеку)… Так продолжалось до тех пор, пока она не спросила его о каком-нибудь рецепте, его личном, мол, конечно же Дерек что-то выдумал.
Все закивали: ну само собой, каждый из них выдумывал новые рецепты, кто-то ими щедро делился на своих сайтах, в фейсбуке и на ютубе, а кто-то, наоборот, ревниво и бережно хранил в секрете (особенно ревностным было хранение, если секрет этот нафиг никому не сдался).
И тут оказалось, что ничего этот Дерек не выдумывал.
— Рецептов – миллионы. Суть не в том, чтобы создать что-то новое, чего никто не видел. «Новое» — совсем не значит «нужное» или «хорошее», — нехотя проговорил этот Дерек.
— Чем новее, тем лучше, — встрял Стайлз. – Барни Стинсон, запиши и запомни.
— Серьезно? Это шоу закрыли уже давным-давно. И все равно позже, чем должны были.
— Это шоу – лучшее, что случалось с ситкомами! Не считая Друзей, но кто в детстве не смотрел Друзей, да?... Девочки Гилмор? Айзек любит, но я не в силах, если только из-за Мелиссы. О, и Принц Бел-Эйр. И еще Альф. Альф был лучше всех.
— Мы поняли, ты любишь замшелые ситкомы, — прервал его излияния Дерек.
— «Мы»? Это множественные личности или ты любишь говорить за других? – начал было Стайлз, но тут «Резникофф» сказала ему «Sha!» и интересное жаркое обсуждение всяческой хуйни, в которое Стайлз надеялся утянуть Дерека, пришлось прервать. И хорошо, потому что Стайлз уже и сам понимал, что ведет себя отвратительно.
Но он, как уже говорилось, действительно ничего не мог с собой поделать.
— Ты забыл меня на парковке, — с упреком сказал Айзек из фургона, когда этот увлекательный день подошел к концу, и Стайлз вместе с другими конкурсантами вышел из здания. Он хотел дать Дереку свой номер телефона, но его как-то оттеснили, и теперь Стайлз был раздосадован. Да и усталость давала о себе знать: сегодня съемок не было, но и подготовительная часть несколько утомила. Айзек ждал его верно, отчасти потому, что наверняка уснул внутри, отчасти потому, что у Стайлза куда лучше получалось заводить их колымагу. Кудряшки у него взмокли, по лбу струился пот. – Козлина.
— Да-да, — не слушая, ответил Стайлз, взглядом провожая отъезжающую машину Дерека. – Отлично все прошло.

[Шифт]

Любые перемены, новые занятия и новый опыт обычно помогают тебе узнать много новых вещей, как о мире, так и о себе. Дерека этот новый опыт стороной тоже не обошел.
Например – он уже начинал понимать про себя, что потрясающе наивен. С поставщиками, вот, договариваться умудрялся (хотя, надо сказать, этим все-таки, по большей части, занималась Лора), сотрудников строил (по возможности, потому что младших сестер строить в основном выходит только когда они на то сами согласны), втискиваться в бюджет с годами выходило все лучше и лучше… Но все это оказалось тем жизненным опытом, который здесь не работал.
Например – с собой он привез любимые ножи, вовсе не японские, как любят рассказывать всякие мифотворцы, а сделанные мастером из Нью-Джерси. Под его руку, с учетом не только размера ладони, но и того, как именно Дерек предпочитает нож ухватывать, сбалансированный специально под него. Подарок от девчонок.
Не обошелся он и без собственноручно сделанного ароматного масла, и специи в чемодане тоже были – он не без оснований полагал, что никаких редкостей и по-настоящему качественных продуктов им не предоставят, даже если попытаются…
В общем, Дерек, наивная душа, думал, что они тут будут готовить.
А они тут снимались. Учили сценарий («с небольшой долей импровизации, не переживайте, никто не заставит вас говорить все в точности, как написано. Вообще идеально было бы выучить, но вы не переживайте, мы все понимаем»). Заселялись в не слишком чистые отели, спасибо, что за счет студии. Стриглись. С боем отстаивали право носить бороду (не Дерек, он самолично, не доверяя чужим рукам, сбрил все, что наросло на его лице за прошедший месяц – опасался, что придется щеголять в маске-сетке на подбородке). Предлагали новые креативные прически, которые выделили бы их на фоне других конкурсантов (почему выделять должна была прическа, а не умение готовить, Дерек понятия не имел). Представлялись. Рассказывали о себе. Завлекали. Уже пытались дружить и враждовать, чаще всего – попеременно. Скучали.
Вернее, Дерек скучал. Оказалось, на съемках нужно очень, очень, очень много ждать. Когда наступит твоя очередь, когда с тобой переделают дубль, потому что ведущая чихнула или потому что у оператора начались проблемы с фокусом, или потому что лопнула раскалившаяся лампа… с лампами была отдельная история: Дерек привык к температурам на кухне, горячий цех почти не заставлял его потеть, но тут он становился мокрый, словно мышь, где-то через полчаса пребывания под софитами. И это тоже было проблемой, потому что ему бесконечно пудрили нос, и снова приходилось ждать, ждать, ждать.
Вот и сейчас тоже – Дерек тусовался за кулисами, ждал, когда отснимут кусок со Стайлзом, и время тянулось непереносимо медленно.
— Стайлз Стилински! – Джейн сделала паузу (не сразу, но до Дерека дошло, что потом в эту секунду наложат аплодисменты). Стайлз выбежал на сцену, словно какой-нибудь новый Билл Гейтс, пробежал пару кругов, дал пять и с размаху плюхнулся в кресло, просто чудом угодив в него задницей и не промахнувшись.
Кажется, в этот момент Дерек закатил глаза в первый раз.

Стайлз, меж тем, расположился со всем комфортом, заулыбался Джейн и принялся рассказывать то, что Дерек уже слышал вчера: дескать, у него фургон, сам он – новатор, еда должна быть радостным опытом и приносить удовольствие, особенно если она жареная и жирная, крестовые воины ЗОЖа не смогут победить его круапончики… Дерек только вздыхал, закатывал глаза и даже немного жалел, что разговориться ему удалось только со Стайлзом. Очень хотелось сказать кому-нибудь, что Стайлз – фигляр. И наверняка даже не знает слова «фигляр».
— Вы же автор того провокационного флешмоба в твиттере? – вдруг перебила Джейн разливающегося масляным соловьем Стайлза. Дерек, уже было потерявший интерес, поднял голову и прислушался. — В результате общественность подняла вопрос о соблюдении норм на кухнях, о гигиене… Пара мест даже были закрыты, не пройдя проверку санинспектора. Общественный резонанс был впечатляющим,
У Стайлза резко сделалась такое лицо, словно его руку проткнули вилкой на приеме у президента. Нельзя орать, нужно продолжать улыбаться, но у тебя, блядь, чертова вилка в руке.
— … почти, — с усилием ответил он и даже улыбнулся. Дерек, пусть и злорадствующий, все же оценил попытку по достоинству. – Почти автор.
— Или, может, вы его жертва? – неожиданно подмигнула Джейн. – Ну что же… Надеюсь, никаких сюрпризов в наших блюдах!
— Если только приятные, — уже оправился Стайлз и пошел дальше вещать про пирогалики. Дерек даже послушал бы – вдруг окажется, что он угощал Обаму жареной курочкой или делал еще какую-нибудь хрень, но гример его поймала и принялась пудрить заблестевшие нос и лоб. А когда закончила, Стайлз уже уходил со сцены, и все грязные секреты Дереку пришлось смотреть в повторе (спойлер, который и спойлером-то трудно назвать: больше секретов не было, разве что тайна: почему-то в записи Стайлз выглядел даже привлекательнее, чем во плоти. Стал похож уже не на знакомого Дереку раздолбая, а на визионера и творца. Дерек сперва засмотрелся, а потом выключил, от греха подальше).
Но это было позже, а сейчас настал черед Дерека.
И сперва он даже решил, что ему повезло: его снимали не в кресле, а за стойкой, и даже милостиво разрешили что-нибудь живописно пошинковать на камеру. Оператору, дескать, требовалось разнообразить кадры.
Шинковать-то у Дерека получалось отлично, а вот все остальное…
Как и со Стайлзом, сперва все было окей: Дерек рассказал о себе, о ресторане, в общем-то, почти слово-в-слово повторил вчерашнюю беседу — потому что ничего со вчера не изменилось. Джейн ожидаемо вспомнила чертовы фотографии. Дерек был к этому более-менее готов, даже попытался посмеяться – да, мол, был и такой позорный эпизод в его биографии. Упомянул Лору, и даже поэксплуатировал тот факт, что скоро станет дядей и причину собственного появления на шоу… На его взгляд, все шло относительно неплохо.
А потом Дерек как-то забылся. Разговорился. Ему, черт возьми, за время разговора ни разу не попытались припудрить лоб, и он, видимо, решил, что находится на собственной кухне, где может нести все, что взбредет в голову.
— Может быть, какие-нибудь советы для зрителей? Общие, так сказать, рекомендации. Может быть, для тех, кто только хочет начать или подумывает как-то разнообразить домашние обеды? – предложила Джейн с располагающим оскалом. Поначалу Дерек как-то понимал, что ей с ним нелегко приходится — приходится болтать за двоих и даже подпинывать его в нужную сторону, хотя это он, вроде как, должен и болтать, и рекламировать себя и свое заведение, быть его лицом (а не угрюмой бородатой рожей). Но теперь уже ничего с собой поделать не мог. Болтать и работать одновременно... Нет, это не было его коньком. Во время работы он хорошо только отдавал распоряжения. Когда забывался, Кора дразнила его «капрал Хейл».
Вот и сейчас он на секунду остановился, прежде чем заговорить. Лезвие снова зачиркало по деревянной (он ненавидел деревянные) доске.
— Нет. Извините. У меня нет советов для людей, которые готовят на домашних кухнях, я занимаюсь этим профессионально, — объяснил Дерек, уже начиная понимать, что звучит как высокомерный мудак. Съемки шли без живой аудитории, но, честное слово, он был уверен в том, что услышал осуждающее «бу-у-у-у!» с несуществующих рядов кресел за камерами.
— Не в этом дело! Не буду же я объяснять какой-нибудь матери троих детей, как ей за полчаса в день приготовить новую полезную и здоровую еду для каждого маленького говнюка… В смысле, не говнюка, но дети действительно ни черта не едят из того, что им готовишь, а готовы есть только чертову маргариту, йогурт одного вида и картошку фри! Обе наши мелкие так и поступали, — жаловался он потом Стайлзу где-то у закутка сценаристов. В смысле, рассказывал. Делился. Господи, да, это была жалоба. Стайлз трижды спросил, как все прошло, и, в конце концов, Дерек не выдержал. — Я не могу раздавать советы в том, в чем некомпетентен. У них нет помощников для чистки овощей, нет необходимости соблюдать ресторанные стандарты хранения и чистоты, и очевидно, что у людей, готовящих для своей семьи, другие цели, не такие, как у меня.
Так удачно начавшееся интервью закончилось скомкано. В шоу-бизе Дерек понимал мало, но все же что-то смотрел, и уже начинал осознавать, что вляпался, кажется, в амплуа местного мудака, прямо следом за андрогином. Обеими ногами вляпался.
Стайлз кивал и даже снова попытался поидиотничать: решил сочувственно погладить его по голове. От сочувствия Дерек сейчас не отказался бы и, конечно, поэтому немедленно отодвинулся.
— Ну, не то чтобы от тебя требовался честный ответ, — заметил Стайлз, сделав вид, что этой дурацкой короткой пантомимы никогда не происходило.
— Нет у меня других ответов, — огрызнулся Дерек. Он, может, и состряпал бы какой-нибудь образ и поддерживал его другим на радость и себе на заработок, но стряпать умел только в буквальном смысле.
— Значит, придется сочинить, — последовал ответ. – Можно начать с самого простого.
— С чего же?
— Даже не знаю… Например, хотя бы сделать вид, что тебе нравится это шоу? И у оператора нет короткоствола, который и заставляет тебя здесь оставаться? – ухмыльнулся Стайлз. К большому огорчению Дерека, это звучало, по меньшей мере, здраво.
Это могло быть хитрой стратегией: втереться в доверие к собеседнику, а затем устранить его. Но, кажется, где-то с этого момента и началось то, что можно было с натяжкой назвать их рабоче-общительно-болтливо-странными отношениями: с жалоб, оправданий и неуместного принюхивания к чужому одеколону.

[Шифт]

Отношения, надо сказать, очень быстро стали вполне личными: уже через пару дней Стайлз сидел в его гостиничном номере, на его постели, оживленно критикуя внешний вид Дерека:
— Не. Не очень. А так мог бы улыбаться инопланетянин, если бы ему описали, как мы улыбаемся, но не показали фото. А это уже как-то угрожающе. Я почти вижу клыки. Хм… У тебя болит живот?
— У меня болит голова, — не выдержал Дерек. Он пытался улыбаться, от души, не искусственно. Даром, что ли, таскал брекеты черт знает сколько лет? Но улыбка была не профессионально-рекламной, в лучшем случае, натянутой. А худшем… Ну да. Словно у него болел живот.
— Зачем я в это ввязался? – проворчал он. Не в первый раз, и отлично зная, что ввязался он потому, что попросила Лора, и потому, что надежда на деньги и пиар, пусть и призрачная, но все-таки маячила перед его ослиным носом соблазнительной морковкой. Сам согласился, пенять было некому. Но молчать, поджимать губы и рассказывать самому себе, что, мол, сам выбрал эту чашу, ему и пить до конца (сравнивать себя с Иисусом вслух он, конечно, не пытался, мало ли где могут притаиться готовые оскорбиться христиане?), Дереку надоело еще в первый день.
— Ну езжай домой, — предложил Стайлз и гадко засмеялся, когда Дерек сделал вид, что сейчас чем-нибудь в него кинет.
Домой Дереку, разумеется, хотелось. Жаловаться и ругаться тоже. Удивительным образом, и жалобы, и ругань со Стайлзом шли на ура: он начинал Дерека стебать, что напоминало Дереку дом и родню, и дальше он как-то более-менее проходил через полный страданий день.
Так что да, каждое утро Дерека теперь начиналось c тренировок. Иногда — под комментарии Стайлза. Когда именно тот успел прописаться в его номере, непонятно, но факт оставался фактом: Стайлз появлялся рано, притаскивал кофе, перехваченное у ассистента расписание (которое она все равно отправляла Дереку во всех мессенджерах) и черновой вариант сегодняшнего сценария…
Однажды Стайлз попытался угостить его завтраком и притащил свое тесто. Хотел похвастаться кулинарными талантами. Тесто Дерек под крики «это не тесто, это мои особые жареные бейглы с курицей, Техас-стайл!» выкинул, а уговор с того дня был простой: Стайлзу с кофе в номер можно, Стайлзу с тестом – нет.
С одной стороны, то, что шоу снималось без живой аудитории и – на удивление – без реального голосования, Дереку было на руку. Впечатлить несколько человек, имеющих возможность действительно увидеть и попробовать то, что ты сделал, было проще, чем впечатлить тысячи людей, просматривающих выпуск шоу в перерыве между уроками (своими или одного из своих детей), чьим-нибудь влогом и орущей рекламой.
С другой стороны — все решали приглашенные судьи, два постоянных и один гость, каждый выпуск новый. Им тоже нужно было понравиться. Звезда местного значения, звезда сетевого уровня, звезда местного сетевого уровня… Какого-нибудь безрукого Марка Биттмана или Гордона, простите, Рамзи к ним никто не приглашал, и слава богу – последний казался Дереку именно что профессиональным шоуменом, и попытайся он раскритиковать работу Дерека в своей обычной бесцеремонной манере, кто знает, за счет чего в итоге прославились бы на всю страну Хейлы. Повар-Убийца – звучит довольно броско…
— Вот, вот оно! – заорал вдруг Стайлз, чуть не подавившись кофе. – Вот так и улыбайся! Ну что ты!
Дерек вздрогнул и нежно улыбаться Стайлзу, думая о зарезанных гостях шоу, прекратил.

[Шифт]

Конь, которого Стайлз решительно оседлал в самом начале, в первом же пункте своего отсутствующего, но великолепного плана, превратился в радужного единорога, гадящего сахарной ватой и пронзающего мощным рогом врагов.
Стайлз и сам толком не мог понять, почему он не подался в какое-нибудь шоу раньше? Как такая простая мысль не приходила ему в голову? Наверное, нужно было есть больше рыбы, рыбы с брокколи, все для ума и золотистый кляр для вкуса. Может, не ограничивайся он одним кляром, давно бы понял, куда можно приложить кипучую энергию, требующую постоянного выхода, но напрочь отвергающую любую постоянную, монотонную и не слишком-то веселую работу.
Стайлза не особо любили в школе – сказануть что-то яркое, колкое и, конечно, остроумное, ему было важнее и интереснее, чем поберечь чувства одноклассника, (особенно если этот одноклассник всего после пары слов норовит впечатать его спиной в шкафчик, ох уж эти школьные клише). Лет в пятнадцать Стайлз все-таки научился контролировать то, что вылетало из его рта, и процентов, этак, на восемьдесят в этом преуспел (приберегал их для незнакомцев и рабочих контактов. Оставшиеся двадцать доставались друзьям).
Бизнес… с бизнесом было понятно. С личной жизнью у Стайлза тоже не ладилось – то он эгоист, то, вдруг, недостаточно хорош, то над отношениями, оказывается, тоже нужно работать (на работе паши, дома паши, кому это нужно?), то Стайлз связывался с кем-то просто ради того, чтобы потрахаться, и потом сам об этом жалел… В смысле, все как у всех. Люди встречаются, потом разбегаются по сотне разных причин, и можно было бы облачить это в более пристойные выражения, но зачем? Да, окей, у него не выходило закрепиться на одном месте ни в одном из смыслов. Да, в любовном тоже.
Тем более, что любовь Стайлзу была не нужна, ему нужно было, чтобы его запомнили. Тем более, что повар из него был, ну вот если начистоту и если верить Айзеку – так себе. Чего-то у него не хватало. Трудолюбия? Ну да, наверное, хотя Стайлз уверял всех (и себя), что может копытом землю рыть, если заинтересуется. Таланта? А что такое талант? Просто десять тысяч часов работы. Особенно нежного обоняния и чувствительных вкусовых сосочков… чего-то.
Чего-то, что определенно было в Дереке. Ох уж эти чувствительные сосочки!
И Дерек, бедняга, старался. Готовил. Подбирал специи. Его стряпня пахла восхитительно, действовал он молчаливо и сноровисто, и в третий день Стайлз залип. Он понятия не имел, что комбинация из Дерека, венчика, миски и белого соуса может привести к неприличным мыслям за три секунды.
Стайлз из-за этого белого соуса сжег к чертям все, к чему прикоснулся, но вовремя начал придуриваться, и Микаэль – один из постоянных судей, честно говоря, нигде, кроме этого шоу, Стайлз его не видел, и уж точно не назвал бы мастером кулинарии, пусть даже тот и упоминал, что в этом деле уже пятнадцать лет, не суть, — в любом случае, Микки смеялся так, что у него лимонад пошел носом. Сара была не настолько впечатлена, но, в конечном итоге, Стайлзу влепили «прекрасно» за то, что он не потерял присутствия духа в сложных обстоятельствах. Еще и выгодно выделился на фоне двух других конкурсантов: те решили поставить на драму и _эмоции_, и явно облажались. В ходу (по крайней мере, пока что), очевидно, был позитивный настрой. Стайлз проверил, что выбивается в хэштеги, и остался под впечатлением, что все грустно. Значит, надо веселить. Интернет страдал, страна была в раздрае и желала гарантированных положительных ощущений, потому что острые и так лились из новостных блоков и журналистских расследований... Нет, все-таки стоило чуть-чуть поменьше тусоваться в твиттере, не пропитываться настолько сильно политикой.
Секрет, в конец концов, был не в том, насколько нежным вышло каре ягненка, а в том, чтобы люди даже не начинали искать недостатки в твоей работе. Дерек вот плохо это понимал. Совсем не понимал. О Господи, во время утреннего кофе (который Стайлз делал просто потому, что ему нравилось начинать утро с чего-то красивого, и свежеумытый, а иногда и едва проснувшийся Дерек определенно подходили под это определение) Дерек, нежное плечистое летнее дитя, сам сказал, что готовится к тому, чтобы его судили самым строгим образом. Он, мол, во всеоружии, выкладывается на сто процентов.

После съемок Дерек не менее искренне мрачнел и не понимал, что же он сделал не так, и почему его стабильно оценивают на пятерку из десяти.
— Почему бы просто не выгнать, — ворчал он. – Ни туда и ни сюда.
Стайлз молчал: сказать, что ты, мол, красивый, и ровно выдаешь хороший, стабильный, но неинтересный результат, он не мог. Не потому, что это было грубо, а чтобы Дерек не задумался, как бы выдать что-нибудь поинтереснее.
— Не горюй, — вместо этого Стайлз вгрызался в оставшееся мясо на хрупкой косточке. Дерек не горевал, он, скорее, воспламенял все взглядом, как вот Стайлз недавно своими талантливыми руками, но важно было не это, а чтобы он запомнил, как Стайлз его поддерживал.
Ничего он не понимал.
Дереку не нужно было ничего понимать: для Стайлза он был не противник.
— Не пойми меня неправильно, — объяснял он Айзеку за вечерним пивом. Ночевал Стайлз то у Айзека, то прямо в вэне, и пару раз даже умудрился свалиться прямо в закутке сценаристов. – Где-нибудь на кухне, один на один, он бы меня замочил, замариновал и запек. Хорошо, что готовить тут необязательно. По-моему, как минимум двое из участников толком и ножи держать не умеют.
— Как же ты меня заебал, — отвечал ему уставший Айзек. – Я тут без тебя работаю, пашу как проклятый. Три клиента за час. Я вымотался.
— Я тоже пашу, изо всех сил. Невероятная нагрузка на психику. Твое здоровье.
— Ты, кстати, тоже не умеешь держать нож нормально, — заметил Айзек.
— Научусь, — отмахивался Стайлз. Учиться он собирался уже второй год.
Нет, поначалу-то он немного опасался. В «Готовь или умри», вопреки общей предсказуемой канве, иногда пытались вставить что-то образовательное. И да, если бы Стайлзу пришлось вынуть каркас из утки, точно облажался бы: и утка осталась бы при своем, и он с носом. Стало быть, отважный мышонок Реми Дерек, не зря выглянул из норки в маленьком городке (очень славная нора, надо сказать, Стайлз погуглил его родной ресторан, умилился затрапезному виду и простенькому, десятилетиями не менявшемуся названию. «У Хейла», Господи ты боже мой!)… Глядя, как тот умело выбирает гималайскую доску из розовой соли и готовит на ней стейк (хотя приглашенный судья нынче был веганом), Стайлз задумался о своих перспективах в шоу.
— Простая логика, — объяснил, меж тем, свой выбор Дерек. — Мясо вберет столько, сколько нужно, а вот овощи точно будут пересолены.
Стайлз, естественно, тут же своровал метод и приготовил форель в соляной корке (и снова спасибо тебе, гугл). Казалось бы, проще некуда, но он сумел фламбировать соль, красиво подсветить зеленым огнем (случайно вышло, он просто уронил туда медную пуговицу от своего жакета под фартуком), а потом расколотить ее молотком. Это отлично помогло сделать вид, что он кое-что знает и дофига всего умеет: пожелтевшая корка раскололась ровно пополам, форель явилась на свет с божественным запахом и разве что не под пение ангелов. А ведь даже разделывать рыбу не пришлось, всего-то худо-бедно выскреб кишки (и потом целый день пытался отмыть руки от запаха: в перчатках готовят только в фастфуде, ага).
Но потом Стайлз заглянул в закуток со сценаристами – их было двое, индус и белый парень — поболтал с ними, покурил после работы, и таки уверился, что в этом сезоне ему ничего не грозит. В смысле, сам-то он мог и оплошать, такой шанс всегда оставался, но если говорить о ком-то, о соперниках?
Не-а. Не украинка: ей не хватало природной харизмы. Какое-то время образ сильной женщины впечатлял, а потом хотелось большего. Пусть феминизм и был на марше, его развлекательный аспект явно оставлял желать лучшего.
Не андрогин: тот попытался выехать на скандальных заявлениях и старательной неполиткорректности, но образ а-ля доктор Хаус был настолько древним и неактуальным, что становилось даже как-то неловко.
Не все эти ребята, умеющие готовить, что слонялись туда-сюда и с подозрением таращились друг на друга: не ты ли, мол, сопрешь мои деньги и сомнительную славу?
Точно не трое лузеров, которых уже услали прочь… Да, окей, пока он сталкивался не со всеми соперниками, некоторых видел всего-то пару раз, Стайлзу было бы значительно легче, будь у него доступ к уже отснятому материалу, но губу он не раскатывал. За такое пришлось бы безудержно и правильно спать с кем-нибудь из продюсеров, а предлагать свое нежное волосатое тело он не хотел (и не знал кому. И не хотел. Ладно, хотел бы предложить Дереку, но от того пользы в этом смысле было мало. И, кажется, за Дереком нужно было ухаживать, а потом уже бросать на него нежные, волосатые и жаждущие страсти тела. На это у Стайлза не было сейчас ни времени, ни сил). Либо пришлось бы заплатить за победу, а стартового капитала у Стайлза не было…
Только и оставалось, что копать инфу и перебирать. Пока что он не ошибался. Не этот, не этот, не та, повнимательнее присмотреться к рыжей умнице, вдруг можно что-то перенять и вовремя изобразить умного (не изобразить, а показать, какой он умный, спасибо-пожалуйста)…

[Шифт]

Ну и не Дерек. Дерек немного угрожал его покою, потому что время от времени Стайлз обнаруживал себя рядом с ним даже тогда, когда полезнее было бы, например, поспать (а не догоняться потом смесью из энергетиков и кофе, от которых болели даже его стальной желудок и адамантивые мозги). Было в этом что-то не очень правильное. Но Стайлз признавал свои слабости, и потому предпочитал думать о себе как о пустом, поверхностном человеке, что летит, словно мотылек к первым же замеченным на горизонте кубикам на чьем-то плоском животе и тусуется вокруг, не интересуясь их сложным гранитно-мраморным внутренним миром.
Дерек был совершенно дикий, словно только-только пришел из леса, где дружил с гномами и лесными зверюшками. Ладно, скорее всего, он орал на гномов и готовил зверюшек, но это уже детали. Дружить с Дереком было полезно для имиджа, стратегически верно и, надо сказать, приятно для души. И приручению Дерек поддавался хорошо, даже сам начал к нему подходить.
Стайлз как раз сидел в интернете: формально, на сегодня он уже закончил и мог отправиться работать, но работать как раз-таки и не хотелось. Айзек и без него отлично справлялся. Или не отлично, но справлялся. Индус слил инфу (сценаристов держали в закутке, как в клетке, Стайлз повадился приносить им еду и вообще обращать на них внимание), что скоро понадобится сходу выдать десять креативных рецептов, используя только картошку, и теперь он был занят безудержным серфингом в сети (единственный вид серфинга, который он признавал, и нет, это не делало его ненастоящим калифорнийцем).
— Занят? – зачем-то уточнил Дерек. Стайлзу все время казалось, что тот пытается вести себя вежливо, но не слишком преуспевает. Последствия тренировок перед зеркалом, наверное…. В смысле, Стайлз мог сказать, что удачнее всего будет та версия Дерека, которая все время говорит, что думает: мысли у него, как оказалось, были неплохие (в них действительно была какая-то подкупающая искренность), но до этого Дерек мог дойти и своим умом. Стайлзу совсем не улыбалось взваливать эту прекрасную тушу на руки и нести его к призу, приговаривая «вот, вот так ты победишь, ну еще шажочек, молодец».
— М-м? У меня тут какой-то древний черно-белый иностранный фильм, а в нем - куча использований картошки… По-моему, здесь их отправили в тюрьму и кормят одной картошкой. Наша украинская подруга порекомендовала, но, честно говоря, субтитры тут настолько отвратительные, что можно смотреть как артхаус. Нихрена непонятно, но картошка. Я тут подслушал, кстати, и почти уверен, что нас пошлют в тюрьму. Хотя я думаю, в тюрьме кормят полуфабрикатами. Знаешь, что ужасно? Полуфабрикатами и фастфудом все равно питаться куда дешевле, чем если готовить самому, — закончил Стайлз импровизированную речь, наслаждаясь тем, как пару секунд Дерек просто моргал, огорошенный таким потоком.
— Ты ли это, Джейми Оливер? Если я правильно помню, ты зарабатываешь на фритюре во фритюре и сверху фритюр.
— Все-то тебе не так. Тебе небось и инстраграмные фоточки еды не нравятся, да?
— Причем тут инстаграм? — смешался Дерек. — Нет ничего плохого в том, чтобы фотографировать еду. Но, кстати, люди часто фотографируют вранье. Хотят казаться…
— А не быть, — закончил Стайлз. – Даже и не знаю. То ли «спасибо, что при таком занудстве ты хотя бы красивый», то ли «хватит занудствовать, это делает тебя еще горячее». Инстаграм – всего лишь метод продвижения, а не место, где стоит выворачивать душу.
— Напомни, почему мы говорим об инстаграме?
— А о чем мы говорили? А, о фастфуде. Так вот, это восхитительное тело живет не на фастфуде, — похлопал себя Стайлз по животу. – Ладно, не только на нем.
— Окей, — сказал Дерек после паузы, видимо, закрыв этим для себя тему восхитительного Стилински-тела. Пока что, разумеется. Временно. – Так ты согласен?
— На что? – смешался на секунду Стайлз. Что-то он пропустил, и это было странно, потому что успевать Стайлз старался всеми силами.
— На челлендж, – только и успел сказать Дерек, а потом остался один, в недоумении наблюдать, как Стайлз практически скатился со своего места и побежал узнавать детали. Сама мысль, что он был не в курсе происходящего, Стайлза убивала.
На деле все оказалось не так трагично: сообщили об этом полчаса назад (полчаса, которые он потратил на этот идиотский фильм), случайно и только тем, кто был на съемочной площадке. Дереку вот, например – тот вообще трудился, чтобы изобразить сювид без специального оборудования и с обычным градусником. Удивительно, но и это у него получалось.
— Да ему же сто лет в обед! – все-таки отвлекся он от сувида. Стайлз и не думал, что когда-нибудь будет возражать против дурацких челленджей, поднимающих количество просмотров за счет десяти— и двенадцатилеток. Но серьезно, они бы еще заставили их корицу жрать! А тут этот древний челлендж «не-мои-руки», обними партнера по съемкам сзади и попробуй что-нибудь сотворить своими руками спереди, не глядя… В смысле, не просто партнера, эй. Обними Дерека. Тут он заткнулся.
— Тем не менее, на ютубе он снова в тренде. Кто-то повторил, только у одного из них не было рук, а у второго – ног… как-то это повернули в поддержку, э-э, людей с нехваткой конечностей. Ясное дело, про благотворительность мы тоже скажем, а когда дело пойдет в эфир, все немного уляжется, — соизволила объяснить Джейн. Обычно она держалась особняком, максимум – перекидывалась парой слов с каждым из участников, но сейчас вдруг почему-то снизошла. Скорее всего, потому что Стайлз далеко не первым спросил, почему они копаются в древних мемах.
— Как-то оскорбительно, мне нравится, — резюмировал Стайлз, а потом круто развернулся к Дереку:
— Так ты, значит, выбрал меня, здоровяк?
— Мы с тобой почти одного роста, — само собой, принялся объяснять тот. Зря, не скажи он ничего, и Стайлз унялся бы сам. А так… Разумеется, пришлось доказать Дереку, какой верный, какой правильный это был выбор.
— Харе брызгать! – ярился тот полчаса спустя, когда Стайлз стоял позади, крепко обнимая могучий торс. В смысле, он пытался приготовить глазурь для зеркального торта, и, наверное, стоило быть честным: Стайлз не приготовил бы зеркальный торт даже самостоятельно, без помех вроде Дерека Хейла перед собой. Дерек пытался раздавать указания и ощутимо нагревался от злости.
— МАЙ МИЛКШЕЙК БРИНГЗ ОЛЛ ЗЕ БОЙЗ ТУ ЗЕ ЙАРД, — подумав, ответил Стайлз – громко и радостно, хотя, вообще-то, в данную секунду его слегка раздражала угрюмая рожа Дерека (ее он видел краем глаза). Чего тому стоило хотя бы чуть-чуть поулыбаться? Он это умел, Стайлз сам видел. Даже смеялся. Шутка про дохлых енотов его вчера очень обрадовала, помнится…
— Ты займешься делом или нет?
— Не ешь кота, не бей посуду, не ешь кота… — проворчал Стайлз, морща нос. Потом дунул Дереку в ухо и заработал еще одну порцию возмущений. Оставалось только надеяться, что в процессе у него не встанет. Не у одного Стайлза тут было восхитительное тело.

[Шифт]

— Вот как вообще? – поинтересовался Дерек под вечер, глядя, как Стайлз заклеивает пластырями пальцы. Вообще, для повара его руки были даже слишком целыми и чистыми, и пара мелких порезов после сегодняшних съемок были вполне закономерны. Невозможно каждый день готовить и сохранить пальцы. Какое счастье, что они тут толком и не готовили, уж точно не Стайлз.
— Вот как что? Как я порезался? Очень просто порезаться, когда не видишь, что делаешь, хочу тебе сказать, — пожал Стайлз плечами.
— Как ты умудрился облажаться по всем фронтам…
— Полегче, эй…
— … по всем, — с нажимом повторил Дерек, потому что это действительно был не торт, а какое-то позорище. – Сфотографировать, выложить в качестве тизера, получить хренову тысячу лайков и завоевать этим судей. Нам же нельзя выкладывать фото со съемок. Это не торт, это ересь. Почему тебя так любят?
«Ты же уебище», — хотел еще добавить Дерек, но сдержался. Они со Стайлзом были уже знакомыми, но еще не друзьями, а обозвать его уебищем можно было или из-за большой ненависти, или в знак неоспоримой симпатии.
— У меня хорошие лекарства, — рассеянно ответил Стайлз, отгрызая торчащий кусочек пластыря. – Поинтересуйся, может, тебе тоже пропишут хорошие антидепрессанты. Очень рекомендую. Мир прямо-таки меняется.
— Смешно.
— Я да, я такой. Смешной. Дерек, тебе было скучно? – спросил он вдруг прямо.
— Скучным это точно не было, — уклончиво сказал Дерек.
Вообще, он действительно частенько скучал на съемках. Нормально поработать не давали, а элемент неожиданности, который щедро добавят в постпродакшене, изнутри отсутствовал напрочь. Он и сейчас не сказал бы с уверенностью, кого тихо-незаметно отошлют домой на днях, отдельно сняв драматичное расставание с судьями и объятия с теми, с кем проигравшие успели побывать в одном кадре. Но в целом, судьи своих предпочтений не скрывали. Они, а не зрители, решали, что в итоге понравится этим самым зрителям.
Поэтому да, просто пострадать ерундой в кадре со Стайлзом, который травил шутки, размахивал руками (и явно прижимался несколько теснее, чем того требовала футболка размера XXXL, которую напялили на них обоих поверх одежды), было в чем-то даже неплохо. Честный такой идиотизм, никто не притворялся профессионалом.
— Не отмазывайся, под конец ты меня пощекотал. Я, кстати, потому и порезался, спасибо огромное.
— Давай, попробуй серьезно.
— Ладно. Но не скучно же? Вот и мне не было. И судьям. И люди захотят посмотреть на нас в этом сезоне. Это — все, что нужно. А не чертов торт, который даже никто не попробует.
— Я чувствую конъюнктуру, — весело сказал Стайлз чуть погодя, как будто это что-то объясняло, и как будто он верно употреблял это слово.
Дерек посмотрел на свои руки, Стайлз тоже. Загорелые (да он и от природы явно не был белокожим), и многочисленные мелкие порезы выделялись белыми штрихами. И парочка ожогов многолетней давности, куда без них.
Конъюнктуру Дерек явно не чувствовал.
В том, насколько сильно он не чувствовал ее на самом деле, Дерек смог убедиться ровно через две недели. За плечами уже была парочка челленджей, попытка провести мастер-класс (совершенно элементарный, причем: ягодный соус, застывающий в ледянном масле уже не очень актуальными, но достаточно интересными бусинами-икринками; у кого-то вышло, у кого-то расплылось, у Стайлза результат напоминал жабью икру), попытка поучиться на мастер-классе чужом (и, надо сказать, варить аутентичный борсч ему даже понравилось, густой рубиновый цвет супа был и аппетитным, и в меру необычным). Почему-то его до сих пор не услали – скорее всего, потому что, во вторую неделю какой-то дальний (очень дальний и никому не известный) кузен Кардашьянов разошелся и предложил выгнать сразу троих – внепланово, просто так, потому что не впечатлили.
В результате, эфирного времени стало больше, занимать его стало сложнее… А, может, все шло по плану, Дерек уже плохо понимал, где у этих людей верх, а где низ. Он уже даже почти не удивился, обнаружив однажды утром, что вместо кухонных стоек они снова снимают кресла, Лидия украдкой закапывает в глаза искусственные слезы, а Джейн требует поставить синий фильтр. Ощутил, как в животе что-то неприятно заворочалось? Да. Но не удивился.
— Личные видео, — на бегу пояснил Роберто, три дня назад заменивший основную ассистентку, слегшую в больницу – то ли на детокс, то ли в рехаб. – Сторитайм, обычный жанр. Садишься, рассказываешь свою стори, личный контакт, все круто.
— В сценарии этого не было, — полувопросительно сказал Дерек. Роберто махнул рукой, буркнул improvisación и понесся дальше.
Дерек решил, что импровизасьон – это не к нему, и устроился смотреть чужие сторитаймы, благо, никто не гнал. Смотреть и запоминать, по возможности.
И понимать, что запоминать, по большому счету, нечего. Кто-то рассказывал про своих детей, мол, все для них. Кому-то, например, рыженькой Лидии, приходилось зарабатывать на учебу, и больше всего ее интересовал, оказывается, не ресторанный бизнес, а исключительно пищевые технологии. Кому-то вспоминались тяжелые армейские будни, когда так хотелось душевной домашней еды…
Дерека не цепляло. Люди говорили правду (скорее всего), но его не цепляло. Поймав себя на мысли «скучно, следующий», он неприятно сам себе поразился. Быстро же он решил, что и его здесь должны развлекать.
Следующим, как водится, был Стайлз. Дерек приготовился к дурацким шуточкам, даже ждал их в какой-то степени: наблюдать за Стайлзом перед камерой было все равно что участвовать в настоящем, не идиотском мастер-классе.

[Шифт]

Стайлз почему-то начал с извинений.
— Я не думаю, что это будет очень весело, и за это заранее прошу прощения, — обычно он жестикулировал бурно, будто дирижируя собственной речью, длиннопалые ладони так и летал в воздухе. Но сейчас пальцы Стайлза были сцеплены в замок. Дерек задался вопросом – один ли он примечает эти детали и на самом деле они ничего не значат? Или это все для камеры, те тщательно выверенные реакции и жесты, в которых Стайлз разбирался куда лучше, чем в сочетании вкусов и подходящей температурной обработке?
— Я, во-первых, не мечтал стать шефом, во-вторых – не мечтаю им стать теперь. В смысле, да, я готовлю, зарабатываю этим на жизнь, и мне это нравится, в противном случае меня здесь не было бы вовсе, верно? Но тут я, в первую очередь, из-за того, что моя мама заболела раком. Нет, это не одна из тех историй, где всех пытаются заставить рыдать, тем более, что с мамой все в порядке, эй, мам, привет. Да, я по-прежнему ем всякую дрянь, очень тебя люблю, все еще не остепенился, но зато не сделал ни одной татуировки, а когда все это попадет в эфир, вполне возможно, заеду к вам с папой и мы будем смотреть шоу вместе. В общем, нет, никаких сборов на лечение.
Дерек только покачал головой. Однажды в церкви, куда ходила мама, кто-то попытался организовать сбор денег для Питера, но Лора быстро это пресекла. Пару лет спустя, она призналась Дереку, что сглупила и пожалела об этом. Но тогда ей было важно показать, что она справляется, и все не так плохо, как выглядит. Он сам помнил это смутно, как и весь тот период.
— Но да, рак был. Может, если кто-то из вас с ним сталкивался, то вы знаете: у рака есть две стороны. Тебе вроде как твердят, что нельзя сдаваться, что позитивный настрой – самое главное. Не важнее операций и химии, конечно, но чертовски нужная вещь. Ты сам это твердишь, и даже слегка, а то и не слегка, умудряешься задолбать этим больного. Потому что если человеку бесконечно твердить, что все окей, все позитивно, все будет хорошо, ты мол узнавал, а реальность слегка отличается, то из себя вывести можно кого угодно. А еще ничего нельзя сделать, только ждать, ждать, отвлекаться, потом снова ждать. Как будто в доме бомба, и нужно прислушиваться к тиканью, надеясь, что оно не прекратится. Но это я так, образно… Еще она ничего не ела, от половины продуктов ее тошнило, вторую половину уже просто было нельзя. Ничего тяжелого, жареного, жирного, вкусного, всей этой дряни, которую можно есть только тогда, когда все в порядке. Никакого комфорт-фуда. И если у вас дома человек, которого от еды то мутит, то ему ее нельзя, вы ведь не будете на ее глазах трескать все это? В общем, мы с папой минимум пару лет осваивали крем-супы, зеленые смузи, каши, водоросли, хлореллу... По-моему, я с той поры никак и не могу нарастить мускулы, — Стайлз шутливо пощупал себя за бицепс. Особенно тощим он не был, но Дерек видел, что он обычно жрет, и да, метаболизм у Стайлза явно оставался не мужа, но мальчика. – Мама всегда была стройной леди, но тогда от нее вообще почти ничего не осталось. Папа жаловался, что по дому ходят два скелета и лупают на него глазами. У нас в семье да, странный юмор, откуда иначе это у меня… кхм. Так мы ходили и лупали, да, а потом ее положили в больницу, в очередной раз проверить, как у нее дела. Вроде бы, можно было читерить, но сами понимаете – не хотелось.
Стайлз наконец-то развел руками. Дерек слушал его дурацкую историю про фастфуд едва ли не внимательнее, чем результаты выборов. Вообще-то, во время объявления результатов он спал, упахавшись на смене, так что намного внимательнее.
— Когда ее выписали из больницы, после кучи тестов и всякого такого, мы с ней и папой в тот же день налопались жареной картошки. Она — не очень много, но это все равно было круто, потому что значило, что теперь все будет лучше. Не сразу, понемногу, но точно. Я думаю, это было одно из таких событий, которые в чем-то определяют твою жизнь. Не в том смысле, что я круто изменился после маминой болезни, но я, знаете, стал жадным. Всегда был из тех ребят, про которых говорят, что у них шило сами знаете где, но теперь мне особенно хочется попробовать все. Еду, новую технику, разные кухни и страны, людей… Прозвучало как-то в духе Ганнибала Лектера, кхм.
Джейн вежливо улыбнулась, но зубов не показала. Известное дело – прочувствованная часть речи Стайлза еще не закончилась, несмотря на добавленную в нужный момент шутку… Дерек нахмурился. Местным цинизмом он проникся не до конца, но определенно делал успехи.
— Никогда не знаешь, когда пробовать станет невозможно. Когда новое окажется для тебя под запретом, — закончил Стайлз и неловко улыбнулся, точь-в-точь, как Джим Халперт. Не знай Дерек, что эта трогательная улыбка с поднятыми бровями и пожатием плечами отрепетирована – наверное, влюбился бы. – Поэтому надо поторопиться.
— Снято! – крикнули в очередной раз, и Дерек вздрогнул. Наваждение, созданное Стайлзом, рассеялось очень вовремя.
— Хорошо, хороший материал, — переговаривался оператор со звуковиком. – Чисто сделал.
— Сколько думаешь вырезать?
— Процентов десять, не больше.
— Решил их разжалобить? – поинтересовался Дерек, передавая Стайлзу газировку. Под софитами пить хотелось страшно, и негласное правило «пей и дай попить другому» соблюдалось здесь всерьез, куда истовее, чем любая из заповедей.
— Ну, я решил, пусть они увидят во мне нечто большее, чем твиттер-старые ситкомы-жареная жратва-безудержное веселье, — Стайлз посмотрел на Дерека с укором. Как кот, которого покормили на полчаса позже: преданное доверие и бездны осуждения.
Парадоксальным образом, Дерек и впрямь устыдился.
— Это тоже хитрый стратегический ход?
— Что-то вроде того, — пожал Стайлз плечами. – От этого история перестает быть правдой. Там, кстати, тебя вызывают. Сегодня снимают потоком, иди к гримерам, тебе закрасят это безобразие.
Дерек увернулся от пальца, которым Стайлз пытался ткнуть ему под глаз (высыпаться удавалось все хуже и хуже, и живописные синие тени никак его не красили), и пошел.
И устроился в кресле, которое только что нагрела хитрая задница Стайлза. Нет, не хитрая, просто… как там? Чувствующая конъюнктуру.
Он сидел там, дожидаясь, пока Джейн поправят макияж и сотрут помаду с зубов. И надеялся, что красить ее будут долго, потому что сам он был в раздрае.
Хитрый стратегический ход. Материала для таких стратегических ходов Дерек мог найти столько, сколько остальным и не снилось.
Мысль была соблазнительно-неприятная. Родители погибли в автомобильной аварии, заклинаю вас водить осторожно, Лора, Кора, Малия, передаю вам привет, смотрите, кого показывают по телевизору, как же я соскучился, мои сестры – самое дорогое, что у меня есть, и, кстати, о дорогом, знаете, лечение обходится нам недешево, но мы всей нашей трудолюбивой семьей не унываем, и да, поверьте мне, Обамакер далеко не самая худшая штука на свете, родные – самые дорогое, что у нас есть, слеза, стекающая в бороду, нельзя просто сидеть и ждать, когда тебя увидят…
Он открыл рот.
И закрыл.

[Шифт]

— И вот ты уже пьешь только из стеклянных банок, ешь из армейских подносов... Ну или тебе подают еду в цветочных горшках. То есть, они вроде как и пытаются быть необычными-прикольными, чтобы была не еда, а экспириенс, но вообще, все это ерунда, развлечение на пять минут, не стоит того. Ну твитнет один из двадцати о том, что сегодня ел из подноса, поставит хэштег #помнимветеранов, и чего?
Дерек покосился на него, на секунду отвлекаясь от дороги. Стайлз, удивительное дело, рассуждал вполне здраво. Во всяком случае, в кои-то веки/ он признал, что не всегда безудержное веселье должно превалировать над содержанием. Дерек был, можно сказать, приятно удивлен.
Менее приятно он был удивлен, когда им предложили сделать детсадовское «расскажи и покажи» о своих местах работы. Нет, едва ли Лора и девочки стали бы возражать, но почему-то Дерек чувствовал себя не слишком комфортно, когда на нем лежала такая ответственность. Не просто стать лицом ресторана, а почти без подготовки показать его в самом лучшем свете. Даже если речь шла пока только о видео.
Отказываться Дерек и не думал, само собой: бесплатная реклама была именно тем, ради чего он терпел все происходящее. Все эти бесконечные, безумные недели.
— Окей. А ты здесь почему? – почти смиренно спросил он Стайлза, спозаранку появившегося на пороге его номера в очередной раз — так, словно Стайлз уже жил на коврике у того самого порога. Судя по виду, Стайлз на свой коврик еще даже не ложился.
— Мое прекрасное детище можно обснять за два часа вдоль и поперек, — категорично заявил Стайлз, откупоривая маленький бутылек с энергетиком. – А еще его придется сначала покрасить, за два дня Айзек должен управиться.
— Без тебя?
— Без меня он управится вдвое быстрее, поверь. Эллисон выберет цвет.
— Я даже не видел эту Эллисон, она вообще реальна? – зевнул Дерек.
— Она очень мудрая, не показывается на глаза тем, кто не достоин доверия, и ведет бухгалтерский учет. Давай, поехали, пока пробок нет.
— А мое мнение роли не играет?
— Ты хочешь вежливый ответ или честный? – уточнил Стайлз. – Ладно, ладно, играет, само собой. Но вот признайся – неужели ты не хочешь, чтобы я помог сделать тебе хоум-видео… Не говоря уже о том, у меня Айфон, а у тебя Самсунг, и выбор камеры, мягко говоря, очевиден?
Единственное, что оставалось Дереку – это попросить Стайлза остановить безудержное яблокодрочерство и не называть промо-видео его ресторана домашним порно.
— У тебя никогда не было желания заняться кулинарией всерьез?
— Когда ты говоришь «заняться кулинарией», я просто умираю, — сообщил Стайлз, сбрасывая кроссовки и закидывая ноги на бардачок. Ноги, вроде бы, ничем не пахли и Дерек решил, что черт с ним.
— Серьезно, Стайлз.
— Наверное. Я занимаюсь тем, что нравится. Обидно потратить несколько лет на то, что в итоге просто сгинет, как считаешь?
— Почему обязательно сгинет?
— У тебя никогда не было желания попробовать получить удовольствие от процесса? Заинтересоваться пиаром? Затеять что-нибудь не на сто процентов скучное и безопасное? – в тон ему спросил Стайлз.
— Было.
— И чего же?
— Желание было. Возможности не было.
— Не можешь позволить себе отойти от заявленного курса? – спросил Стайлз и попал в точку. Дерек помрачнел, включил радио и большую часть оставшегося пути вел практически молча – не считая споров из-за музыки и одного инцидента на заправке, включающего угрозы оставить Стайлза прямо в туалете, потому что нельзя же каждый час клянчить остановку для того, чтобы отлить, не бывает простатита в таком возрасте, «а ты что, хочешь проверить мою простату?»… Серьезно, хуже были только поездки с девочками. Тогда туалетные остановки приходилось умножать на три.


— Мята и кориандр! – выпалила Кора, прежде чем дать Дереку пять.
— И тебе привет.
— Ты привез его нам в рабство? – спросила Малия. Это был ее способ сказать «привет, я соскучилась, ты привез необычного и интересного друга» (возможно, Дерек видел то, чего не было). Дерек пару раз что-то говорил про Стайлза, в числе всех прочих новостей, что исправно выкладывал во время обязательных скайп-сессий. Но подозревал – и справедливо – что рассказывать, как он познакомился со странным парнем, вернее, как парень познакомился с ним, значит обрекать себя на дальнейшие расспросы. Да и к чему? Закончатся съемки – закончится и дружба.
Так что он просто предупредил, что приедет не один, поэтому стоит вести себя чуть-чуть пристойнее, чем обычно. Попытаться. Просто ради интереса сделать вид, что они тут не стая диких чудовищ, вдруг получится… Да, он знал, что просьбу, скорее всего, проигнорируют.
Лора, ясное дело, вышла последней, и живот определенно мешал ее обнимать немного сильнее, чем раньше. Дерек с неудовольствием отметил, что лицо у нее усталое, а завязанные в пучок волосы растрепаны. Выговаривать за это было некому – мелкие, он знал, не отлынивали. Так что единственным, кто мог быть в этом виноват, скорее всего, был сам сваливший Дерек.
Ну и не стоило исключать вариант диверсии со стороны сомихи, конечно же. Ей он тоже постучал по стеклу, чтобы не расслаблялась.
— Одно слово о том, что я свечусь – и не выживет никто, – предупредила она и Дерека, и Стайлза сразу.
— Нет-нет, — замахал Стайлз руками. – Я даже не буду просить потрогать живот, я почти цивилизованный. Могу только пошутить про радиацию.
— Да, я чувствую, что это будет Халк, — согласилась Лора. – Про Чужих тоже разрешаю, но только один раз.
— Я приберегу это для какого-нибудь торжественного момента, — обрадовался Стайлз.
— Что там с мятой? – отвлекся от них Дерек, и Кора принялась показывать ему рецепт из индийского раздела. Она уже где-то полгода настаивала, что одно-единственное карри в меню – это не мультикультурно, пусть будет хотя бы два. У Лоры тоже было предложение: раз уж Дерек вернулся из своего яркого мира Голливуда, то не будет ли он так любезен снять мертвую ворону с крыши, и, кстати, его ждет отличная баранья нога, была бы круто вытащить ее и разделать, молодец, что приехал, иди работай…
В общем, дома все было как надо.
— Покажи мне страсть! Покажи мне энергию! Покажи мне живот! – скакал Стайлз вокруг, снимая с различных ракурсов увлекательное шоу про дереков в естественной среде обитания. Снимать Стайлз должен был не его, а ресторан, и в том, что у него может что-то получиться, Дерек уже сомневался. Выделываться на камеру и выделываться с камерой – это два противостоящих навыка.
— Покажи мне не такую заезженную шутку, — предлагал он в ответ, делая вид, что собирается наточить нож. Ножи он, само собой, точил в отдельный день и не на кухне.
Ресторан они закрывать не стали, просто постарались снимать так, чтобы лица людей не попадали в кадр. Хотя, справедливости ради, стоило отметить, что миссис Вайзман, пришедшая за своей традиционной воскресной чашечкой кофе (последние пять лет уже без кофеина) и кусочком ангельского бисквита, позировала с явным удовольствием, улыбаясь всем морщинистым личиком. Наверное, вспомнила былые годы работы шляпной моделью, и так разошлась, что просидела до закрытия и даже, кокетливо хихикая, заказала девственную Маргариту специально для селфи.
— Разошлась старушенция, — одобрительно заметил Стайлз. Вдвоем они еле выпроводили свою звезду, причем Стайлзу пришлось отдельно написать на листке, когда будет эфир, чтобы она смогла похвастаться подружкам. – По пиву?
— По пиву, — согласился Дерек. Не мог не согласиться, видел, что девчонки шуршат и переговариваются весь последний час — очень секретно и совсем не нарушая конспирации, накрывая столик в патио. – Его варят здесь, местные, необычный вкус. Тебе понравится.
Иногда – не очень часто, конечно – они ужинали здесь, по поводу и без. И приезд Дерека домой явно был настоящим поводом. Дневная жара спала, Малия сама притащила свои домики, молчаливо представляя несомненно восхищенной публике нового монстра, слепленного из трех, и потому верхний свет на больших уличных фонарях можно было не зажигать. Общий сбор не занимал много времени – все и так были уже здесь, разве что Питер… Но он и раньше выходил все реже. Сегодня вот тоже отказался: Дерек сам к нему поднялся, поздоровался, но Питер только сумрачно пробурчал что-то о том, что Дерек давно здесь не появлялся, и что медицинские счета снова взлетели, черт бы их побрал. Стоило ли говорить, что этих счетов он не видел последний год точно, Лора получала их напрямую.
Впрочем, это были не те мысли, которые Дерек хотел бы думать сегодня. Они ужинали, разговаривали, и Дереку точно нужно было быть здесь, а не заниматься черти чем в Лос-Анджелесе.
Ничего такого, чем можно было бы хвастаться в инстаграме или в том же ГиУ, на столе не было. Тем не менее, все приготовленное было свежим, специально для ужина: мясо в оставшемся вине, пирог из ревеня, который в детстве Дерек ненавидел почти истово (потому что какой дурак будет есть ревень, когда можно есть торт), а взрослым – полюбил.
Стайлз уплетал за обе щеки. Дерек вдруг вспомнил ту душещипательную сцену на камеру – рассказ Стайлза о том, как же сильно влияет на тебя случившееся в детстве. Была ли правдивой эта история, или Стайлз вывернул ее и подшил, чтобы сидела поладнее, Дерек не знал. Но это и неважно, потому что Стайлз был прав. Эти ужины и возвращали его в детство, и, одновременно, остро напоминали, что уже не будет, так как раньше, цени прямо сейчас. Если бы не контракт и неустойка, завтра Дерек остался бы здесь, не стал бы возвращаться.

[Шифт]

Удивительным было, что с Малией Стайлз нашел общий язык чуть ли ни с первой минуты. Все дело в его инфантильности, решил Дерек, понимая, что чуточку, но ревнует – ему общий язык с Малией не удалось найти до сих пор. Даже в пеленках она уже писала исключительно на него, и эту же мрачную мстительность пронесла сквозь последующие годы. Дерек предпочитал утешаться мыслью, что это тоже своего рода знак отличия.
— Я не гот. Мне просто импонирует готический стиль. Это все равно, что считать, будто все, кто носит туфли на каблуках, состоят в каком-нибудь клубе с идеологией, — услышал он голос Малии. – Надеюсь, это понятно.
— Это понятно, — послушно повторил Стайлз, а потом, когда Малия не видела, подмигнул Дереку, подошедшему с пивом. – Определять и воспринимать людей в соответствии с их внешним видом – признак отсталости. Как и по возрасту. И по гендеру.
Малия иронии не уловила и серьезно кивала. Дерек решил, что уловил, но в случае Стайлза трудно было быть на сто процентов уверенным. С него бы сталось одновременно и соглашаться с Малией, и, например, считать, что нет ничего такого в том, чтобы делать выводы, исходя из того, что именно человек желает показывать окружающему миру. Дерек интерпретировал бы так.
То, что он начал вникать в логику Стайлза и вообще ею интересовался, Дерек постарался не интерпретировать никак. Он просто сел рядом с ними и молча начал потягивать пиво, пока эти двое обсуждали эйджизм, культурные маркеры и то, какие все вокруг отсталые. Ну, кроме них самих, разумеется.
— А я был эмо. У меня были проколоты уши, и я сосался с мальчиками, — заметил чуть погодя Стайлз, прихлебывая пиво. Его самого не развезло, но язык определенно развязался еще чуть-чуть больше обычного. — Мама быстренько решила, что я гей, и начала пытаться обсуждать со мной одежду. Ох, как это было болезненно. Я тоже жертва предубеждения и стереотипов.
— Значит, ты не гей? – уточнила Малия с какой-то странной интонацией – на секунду Дерек встревожился, представив себе, что ей понравится Стайлз. Но потом понял, что больше это похоже на разочарование, и встревожился повторно, потому что Малия могла подумать, что Стайлз нравится уже ему. Он бы встревожился и в третий раз из-за того, что регрессировал до старшей (нет, средней) школы и мыслит категориями «нравится», но просто не успел.
— Нет, такого я не говорил. Я просто ничего не понимаю в одежде, а мода все равно мертва, носить можно все, что угодно.
— Да ладно, эмо – это даже в чем-то стильно, — сообщила вдруг Малия. – Если тебе нравились эмо, ты, по крайней мере, знал, что такое стиль.
— Серьезно? Это же было модно в двухтысячных, — не утерпел-таки Дерек. Про моду он помнил, что «эмо» нужно было высмеивать. В смысле, можно.
— Дерек, ну когда ты начнешь понимать хоть что-нибудь-то уже, — устало сказала Малия. – Сейчас идет ренессанс эмо-культуры, переосмысление, это уже почти ретро, особенно если речь идет о слиянии эмо и гранжа… Да ну тебя.
— Никогда, — грустно сказал Дерек. – Никогда я не начну ничего понимать.
Стайлз сочувственно потрепал его по плечу:
— Дети нынче пошли неблагодарные.
— Я передумала, эмо – отстой, — мстительно сказала Малия, обидевшись за «детей», и ушла, попытавшись прихватить с собой непочатую бутылку пива. Стайлз успел умыкнуть ее прямо из-под загребущих любопытных подростковых пальцев.
Лора тоже ушла спать пораньше. Стайлз проводил ее взглядом, в приступе непривычной деликатности открыл рот, а потом закрыл, ничего не сказав.
— Давай уже, — закатил Дерек глаза. – Иначе тебя разорвет.
— Мистер Лора Хейл, я так понимаю, отсутствует на горизонте? – проницательно спросил детектив Стилински. Видимо, соотнес отсутствие кольца на пальце с… ну, очевидно, с отсутствием заботливого отца как рядом, так и в разговорах.
— Поуважительнее. Мы считаем, что это от Святого Духа, — с непроницаемым лицом сказал Дерек и почувствовал глубокое удовлетворение, когда Стайлз вылупился на него в одновременном ужасе и недоверии: Стайлз однажды интимно, почти шепотом, уже признался ему в собственном атеизме. – Да, да… Я не думаю, что он в курсе. Но не смей за ней приударять, ты для нее недостаточно хорош.
— Да куда уж мне…
Какое-то время они молчали. Потом Дерек нарушил тишину:
— А твоя мама всерьез решила, что ты теперь…
— Дочь, а не сын? Ну! – обрадовался Стайлз. – Я же говорю. Она решила, что я теперь буду интересоваться модой, убирать срач в комнате, часто мыться... И что со мной наконец-то можно будет поговорить о чем-то, кроме стартрека и групп, по которым я тогда фанател. И проект «Подиум» посмотрим, и я не буду рыгать за столом, и мы вместе пойдем по магазинам… Охо-хо-хо. Бедная мама. Нет, у меня прекрасная мама, но иногда она бывает такой, знаешь, очень старательной, но слегка наивной плюшечкой. А что твоя мама думает на этот счет?
— На какой?
— На твой. Или речь о папе? Ты похож на парня с проблемами с папочкой, есть что-то такое во взгляде.
— Мама ничего не думает, и папа тоже, — нейтрально сказал Дерек. – Семнадцать лет назад была авария… Думать больше некому.
Стайлз весь сдулся и как будто даже испугался, хотя он, конечно же, не знал и ничего такого/ по сути, не сказал:
— Чувак, прости. Я болтаю, но это… Ох, черт. Как обычно.
— Не знаю. Мы не успели ни о чем таком поговорить, да я и сам толком не знал. Так только, что-то такое… было, — Дерек покрутил ладонью в воздухе, пока Стайлз не успел сделать все еще более неловким. Дерек считал это умение своей прерогативой. – У меня была девушка, но у нас никак не клеилось. Она, конечно, здорово обиделась.
— На то, что ты гей?
— На то, что я гей, и сказал ей об этом.
— Зря сказал, — согласился Стайлз. – Надо было как-нибудь потом. Воспитать с ней пару детей, втайне изменять по клубам и общественным туалетам, и уже где-нибудь перед смертью, пользуясь тем, что женщины, в среднем, живут дольше…
— Да, это был мой план. Но что-то пошло не так, — усмехнулся Дерек, поднимаясь и принимаясь убирать со стола, умело и привычно собирая тарелки так, чтобы и не ходить лишний раз, и не рискуя уронить набранное.
Дерек ушел, Стайлз остался один. Он подумал было, не закурить ли, но нет, он был вполне расслаблен и без помощи мисс Мэри-Джейн. Магия маленьких городков, приезжаешь – и влипаешь, словно муха в мёд.
Малия вернулась, ревностно задула свечку в своем глиняном произведении искусства Должно быть, Стайлзу она это ответственное дело не доверяла.
— А почему именно домики? – спросил он вдруг.
Малия взглянула на него, не сумев скрыть удивления.
— Мне нравятся домики, — все-таки, большей частью она разговаривала с людьми так, как они того и заслуживали. Как с идиотами.
— Ну, Дерек сказал, что до этого в домиках лежали салфетки, а еще раньше – чай, а до этого туда ставили цветы и те сразу вяли, потому что вода вытекала… — принялся пояснять свою мысль Стайлз.
Она дернула плечом. Лепи мол сам, если такой умный.
— Может, слеплю модель собственного дома. Не все же нам с папой тусоваться над рестораном.
— О. Прости.
— Мне просто нравятся домики, — сумрачно повторила Малия.
— Да твою ж мать, — с чувством сказал Стайлз, вновь оставшись один. Во внутреннем дворике стало темно, в ресторане горело всего одно окно. Хейлы переговаривались, звенели тарелками, жили всей своей странной семьей, которую прямо-таки хотелось полюбить. Антипод семей из рекламы с мамой, папой и белозубо скалящимся сыном. Чувствительные истории и матери-одиночки, включи любое реалити-шоу, и на тебя выплеснутся тонны историй куда хуже. Зайди на сайт с петициями и просто сдохни от стыда и ужаса, если только не отключишь их предварительно. У здорового взрослого мужика есть семья, и ему не супер-просто содержать ее честным трудом, боже мой, печаль-то какая.
А в Камеруне, меж тем, голодают дети. Если уж Стайлз и решил расчувствоваться, то мог бы сделать это в пользу маленьких черных детей, а не одного большого здорового красивого Дерека, преданного своему делу талантливого парня с трагическим прошлым... Хотеть Дерека было легко и приятно, вникать в его жизнь – потенциально проблематично.
Не знай он себя, решил бы, что влюбился.
Он достал телефон и набрал Айзека:
— Айзек, душа моя, мы в жопе.
— Как же ты меня заебал, — привычно отозвался Айзек.
— Молчи, грусть, — велел ему Стайлз, а потом принялся излагать. Разговаривать с Айзеком он любил: тот, в основном, молчал, а потом, после пространной речи, выдавал Стайлзу резюме его излияний и собственный вердикт. В этот раз Стайлзу хорошо было бы остановиться и честно поговорить с самим собой, но ох, как же он не любил это делать.
Стайлз был прав с самого начала, как и всегда: никто на этом шоу не представлял для него угрозы. Ну, кроме него самого.

[Шифт]

Это было любопытное чувство – идти куда-то, заранее зная, что проиграешь, потому что соблюдал все выученные с детства правила. Отправиться играть в футбол, а на поле, увидеть, что все остальные ездят в танках.
В Эл Эй Дерек вернулся спокойным. Успокоившимся: удивительно, как сильно его выкручивало раньше и как быстро отпустило от простого понимания, где на самом деле его место. Теперь все шло как по маслу. Дерек не пытался ни встроиться, ни угодить, совершенно бы не возражал отправиться домой прямо сейчас, даже ждал этого. И с каждым днем его недоумение все росло – ну когда же они распрощаются-то?
Не успел он оглянуться, как пролетела финальная неделя съемок. Именно на этой неделе у него в телефоне и появились самые дурацкие фото и короткие видео. Так много, что вечером накануне последнего съемочного дня, место в памяти телефона стало агрессивно заканчиваться, и Дереку волей-неволей пришлось все пересмотреть, чтобы понять, что удалить, что оставить, а что можно будет попытаться продать когда-нибудь потом в качестве компромата. Когда Стайлз станет знаменитым шоуменом (или наркобароном, или действительно вырвется в мультимиллионеры).
Момент требовал включить «I will remember you» и, возможно, пролить пару-тройку слезинок на экран. Дерек решил, что это он сделает когда-нибудь потом, в старости, лет через десять (с нервной работой – пять), и принялся листать альбомы.
Вот это фото было хоть куда: они стояли втроем, он, Стайлз и Лидия Мартин, во время одной из субботних вечеринок, которые устраивали прямо в павильоне, дешево и сердито. Молодые, красивые, рыженькая Мартин с волосами, завитыми в крупные кудри, супер-шефы.
За пять минут до того молодые красивые супер-шефы выдавали чудеса идиотизма и плоского юмора, поспорив, кому бы повезло больше, будь голосование реальным, где-нибудь на фейсбуке, без ботов и подлогов:
— За меня бы голосовала польская диаспора, — уверял Стайлз. — И вообще вся западноевропейская братва. Мы ненавидим друг друга только когда все в порядке. Пустите меня к текиле.
— Ни один поляк не признается в том, что он поляк, — лениво сказал Дерек. Он уже постоял у текилы. Шутки про поляков опоздали лет этак на десять, но он всегда питал небольшую слабость к ретро, тем более, что за прошедший месяц они со Стайлзом успели придумать где-то тридцать новых.
— Ты и твой народ могли бы и не выпендриваться. Случись что – и ты бы взял числом. Не спорь, ты локо, мучачос.
— … но я не латинос.
— Уверен? Можно добавить тебе немного искусственного загара.
— Это расизм. Ты расист.
— Это ты расист, если считаешь наследие Латинской Америки недостаточно хорошим для себя, мне за тебя стыдно, Дерек, энчиладос твоей бабушки ворочаются в могиле…
— Как же вы мне надоели, — с чувством сказала Мартин. – Поцелуйтесь уже и пропустите к текиле меня.
Мартин Дереку нравилась – в ней чувствовалась та же неуместность, что он ощущал и в себе. Ее выпроводили после того, как в невероятно аппетитном (слишком аппетитном, судьи смели все до крошки и вылизали тарелки), кише ее приготовления нашли не только розмарин, но и прочие вещества, способствующие повышению аппетита. Стайлз метался – идея-то ему нравилась, ему не понравилось, что за такое выгоняют. Алкоголь, значит, можно, а все остальное – нельзя?

Глядя на фотографию Стайлза, держащего в руках свиные мозги, Дерек припомнил, что в последние дни тот высказывался как-то активнее, чем раньше. Активнее и менее удачно. Вот мозги, например, вообще хотел выкинуть, и не из-за вкусовых качеств, а исключительно из-за идеологических разногласий (кто бы мог подумать, что у Стайлза была идеология?). Выпуск был откровенно развлекательным: приглашенный судья оказался экстрасенсом, хиромантом и чем-то еще, Дерек в сортах мошенничества не разбирался… Ах да, самое главное: иеромантом. Гадал на внутренностях, говорил о внутренностях, принес внутренности, спасибо, что животных. Поэтому английский пирог с потрохами был далеко не самым страшным из того, что им пришлось сотворить. Стайлзу происходящее пришлось не по душе настолько, что он мстительно соорудил нечто из почек и намекнул, что легкий пикантный привкус мочи в них несколько сильнее, чем должен быть. Дерек в это не поверил, решив, что намек — отсылка к Бойцовскому Клубу, — тем более, что в тот раз Стайлз притащился в гавайке, — но пробовать шедевр на всякий случай не стал. Он тогда подумал, что надо бы запомнить и не упоминать при Стайлзе гороскопы, которые так сильно нравились Коре (благодаря ей даже Дерек запомнил, что его Змееносец в Плутоне, и с Марсом тоже не все ладно). И сразу спохватился: на кой черт ему такое запоминать, если осталась какая-нибудь неделя?
Еще они были социально ответственны и кормили бездомных (пока Дерек фотографировал, у него пытались спереть айпод). Стайлз все сетовал, что на Рождество вышло бы лучше, трогательнее, а потом сам же раздавал бумажки с номерами социальных центров и тех благотворительных организаций, которым не хватало попечительских денег на активную рекламу и большие биллборды.
Во время партнерской работы Дерек отвернулся всего на минуту. Вернулся обратно – и Стайлз уже опрометчиво заявил, что они, дескать, будут готовить не что-нибудь, а самые что ни на есть суши, Дерек не успел его остановить. В итоге они половину ночи трахались в абсолютно неэротичном смысле, вынужденные варить рис. В смысле, Стайлза-то устраивала клейкая рисовая каша, потому что она послушно застывала поочередно в форме рыбки, осьминога и эрегированного члена, но Дерек, по понятным причинам, наложил вето на это безобразие и в ультимативном порядке предложил готовиться. Потому-то на следующий день они оба выглядели как два невыспавшихся придурка, и вели себя так же.
— А ты знаешь, что суши раньше были уличной едой? – задумчиво сказал Стайлз, уронив на пол фальшивого тунца из помидора и маринада. В третий раз, и хуже тунцу уже не стало. Дерек плохо понимал смысл веганских суши, но на тот момент он уже плохо понимал смысл всего.
— Мгм, — ответил Дерек. Он не любил соваться в откровенно чужую для себя кухню с большим количеством поклонников, точно знающих как надо. Японская, например (и даже ее не аутентичный американский вариант) под это определение подходила полностью. Он знал, что суши были уличной едой, даже не были японской едой, в какой-то момент они вообще не были едой, а средством хранения и транспортировки. Знал он и то, что распнут их с одинаковым наслаждением, чем бы там суши ни были и какая бы историческая справедливость на их сторону ни встала.
— Да. Большие такие и свернутые в трубу комья аппетитно подгнившего риса с водорослями. Это потом их начали делать крохотными и элитарными.
— Распуши рис, — попытался вернуть его в работу Дерек и тем самым совершил роковую ошибку.
— Что-что мне с ним сделать? – тихо спросил Стайлз.
— Распуши… ну, распуши. Раздели вот этот ком.
— Распуши, — повторил Стайлз, а потом начал ржать как конь, до слез. Шутка явно была не слишком удачной, шутки в этом не было вообще, но, глядя на него, начал посмеиваться и Дерек, и вскоре они уже обессиленно висли друг на друге и на стойке, вытирая слезы и не зная, как остановиться.
— Снято! Ребята, да е-мое!
— Четвертая неделя без перерыва! Пушистый рис! – сипел Стайлз. – Внеземные цивилизации!
Дерек вообще ничего не мог сказать, всерьез подозревая, что сейчас задохнется.
— Давайте по новой, — обреченно сказал оператор, услышав в ответ только гогот. Десяток дублей они уже запороли, и это точно был не предел.
Спасибо прогрессу: если бы не он, задокументированных доказательств того, что Дерек пусть отчасти, но все-таки хорошо провел время, не существовало бы в природе. С фотографиями и прочим было ясно, что весь этот месяц, с момента появления приказа о запуске (торжественного, с дешевым, но шампанским), с того момента, когда он собственноручно подписывал бумаги о соблюдении ТБ и до сегодняшнего вечера Дереку было весело, если в кадре был Стайлз.
Память так и осталась невычищенной. Спать Дерек лег рано.

[Шифт]

Отчасти он уже привык, что внутренняя кухня съемок мало похожа на конечный продукт, но в этот раз не мог не удивиться. Никакой волнующей и оскароподобной церемонии, все заранее, все просчитано. Наверное, какого-то жалкого месяца оказалось недостаточно, чтобы полностью проникнуться пониманием того, насколько здешние совы не то, чем кажутся.
Победителя им объявили заранее, безо всякой помпезности, бенгальских огней и камер. Просто собрали оставшихся участников, всего лишь четверых, и Джейн сказала, что у нее есть маленькое объявление. Роберто сказал, что это, якобы, потому, что года три реакцию снимали настоящую, но она, во-первых, не выглядела достаточно яркой для экранов, а, во-вторых, одна из участниц как-то раз воткнула нож в руку победительнице прямо на сцене. И как бы хорошо это ни было для рейтингов, судились они долго, и все равно не смогли пустить кадры в эфир: возрастной ценз и политика ютуба.
— Мои поздравления, Стайлз, — нежно сказала Джейн. Так нежно, как только могла, что в ее исполнении смутно напоминало заботливую мамашу-аллигаторшу.
Дерек не удивился. Вот совсем, ни чуточки, пожалуй, он уже несколько дней знал, что так будет: Стайлзу устроили отдельную фотосессию, и, в целом, нужно было быть слепым, чтобы не понять, кто является фаворитом. Он поаплодировал среди прочих (надо сказать, далеко не все аплодировали в полную силу, оно и понятно – никто ведь не снимал), увидел, как Стайлз пожимает ей руку, как ищет его взглядом.
— Ох. Вау, — послушно выдал Стайлз набор восторженных междометий. И то, что это происходило не в прямом эфире, было явно очень хорошим решением, потому что Стайлз вел себя так, словно выиграл в бинго в доме престарелых, а не получил несколько десятков тысяч долларов и, самое важное, рекламу. — Только есть кое-что…
Дерек совершенно точно был материалистом, но какая-то телепатия в этот момент случилась, потому что он _знал_ — Стайлз открывает свой большой рот, чтобы отказаться от денег. Это могло быть связано с тем, как усиленно Стайлз намекал на это в последние дни, заявляя, что выиграть должен Дерек, говорил, что “лучший шеф которого я встречал, да-да, я почти не шучу”, и снова “эй, ты слышал, по-моему, выиграть должен ты”… А могло оказаться побочным эффектом тесной совместной работы, пушистого риса и принюхивания к одеколону.

Дерек опередил его ровно на секунду – сгреб, обнимая почти до хруста ребер. Как бы Дерек не был за него рад (а еще предстояло разобраться, рад ли), он едва ли стал лезть к нему обниматься из одних только нежных чувств. Стайлз, впрочем, понял это сразу, соображал-то и впрямь быстро.
— Чувак, слушай, — тут же начал деловито шептать он Дереку в плечо. – Щас все будет. Эй? Эй, не дави меня…
— Это ты послушай, — процедил Дерек, не разжимая ни зубов, ни медвежьих объятий. – Я тебя поздравляю с победой, ты молодец, а если ты сейчас откажешься в чью-нибудь пользу, я лично позабочусь о том, чтобы чек оказался у тебя в заднице.
То ли на Стайлза подействовала угроза (едва ли), то ли тон Дерека (возможно), то ли его загипнотизировала идея о заднице, полной чеков (бумажные порезы при таких обстоятельствах были хуже всего), но он притих. И Дерек рискнул его выпустить, пытаясь не думать, насколько же странные эти обстоятельства для того, чтобы осознать, что обнимать Стайлза ему нравится.
— Хорошая игра, — сказал Дерек то, что должен был сказать. Когда восторги немного поутихли, Роберто объяснил, что для Дерека съемки закончены, потому что завтра сниматься будут только двое-плюс-победитель, приятно было с тобой поработать, и хотел объяснить что-то еще, а Стайлз не дал дослушать детали и невежливо утащил к кулеру с водой. Дерек решил, что пару минут Серьезного Разговора он, может, и выдержит, даже если дальше придется сваливать и маскироваться.
— Да не смеши, — отозвался Стайлз, покосился по сторонам и зачем-то вновь принялся пожимать ему руку – оказывается, даже это можно было сделать злобно. С чего бы злиться Стайлзу, а? Люди, которые выигрывают в том, ради чего не слишком усердно пахали примерно месяц, злиться не должны. – Для тебя это была хреновая игра. Дерек, я серьезно…
— Очень щедро. Давай без благотворительности. Ты выиграл, молодец, — оборвал его Дерек.
— Чувствую себя так, словно выиграл президентскую гонку, — кисло сказал Стайлз. – Почему-то это не очень приятное чувство, прикинь?
— То есть я – Берни Сандерс, а ты – Тра… — попытался было повернуть разговор Дерек на рельсы юмора и отсылок к масс-культуре (что, к слову, обычно было не его работой, но почему бы не попробовать что-то новое – опять, да), на которых обычно и зиждилось их легкое общение. Но тут уже настал черед Стайлза его перебить:
— Это просто аналогия, господи боже мой, что же ты тугой-то такой!
Дерек внезапно понял, что именно ощущают люди при клинической смерти. Он тоже начал смотреть на себя со стороны и практически _увидел_, как краснеют его уши. Когда это он начал краснеть от злости, интересно?
— Да, окей, я выиграл, ты проиграл. Я о том, что выбирают не тех, кто лучше всех справится, а тех, кто лучше сумеет развлечь. Дело даже не в репутации, только в способности засветиться и удержать внимание дольше десяти минут. И еще раз. И снова, — зачастил Стайлз. Дерек не видел, чтобы раньше он так из-за чего-то переживал: настолько его речь стала бессвязной. — Все такое. Не имеет никакого значения, что именно я скажу и сделаю, будет ли это правдой и будет ли это хорошо. Я это делаю – и поэтому это хорошо. Понимаешь? Это никак не связано с тем, чего там кто заслуживает… черт.
Нет, Дерек был не дурак и все понимал… И все-таки какая-то его часть понимать это отказывалась. В его мире хорошая работа ценилась, и тот, кто хорошо работал, рано или поздно таки получал свою награду, как раз за старание, за лишения и усердие. И во всем этом был какой-то смысл.
— Ты молодец, — повторил он, еще раз пожал руку Стайлзу и выпустил ладонь. Отель ему оплачивали день-в-день, и если он не хотел задерживаться с чекаутом и потратить собственные деньги, то вещи нужно было собрать уже сейчас. Не говоря уж о том, что – как, по крайней мере, думал Дерек – делать ему здесь было больше нечего.

[Шифт]

— Не угостишь меня кофе?
Хорошее начало разговора. Жест доброй воли и намек, что Дерек был практически уверен — Стайлз его не отравит.
Стайлз мог: он звонил Дереку четыре раза на мобильный, один раз в номер, дважды приходил скрестись под дверь и сейчас вполне имел право испытывать фрустрацию, проще говоря – послать Дерека в ответ. Потому что любой нормальный человек на месте Дерека взял бы деньги, сказал «спасибо» и не выступал. Да, возможно, он испытал бы некоторое неудобство от роли «так и быть, возьму твои грязные деньги», но неудобство было бы временным, а выгода немалой. Ничего невозможного или даже сложного. Проще простого.
К счастью, до этого простого решения Дерек так и не дозрел: ему еще хотелось как-то жить с собой, не испытывая при этом чувства омерзения к самому себе.
Поэтому он взял таймаут, сам зашел в чертов инстаграм, нашел по хэштегам и геопозиционированию место, где был припаркован вэн Стайлза (как оказалось, на соседней улице, и сейчас он почему-то был вообще без названия, вместо вывески торчали лишь ржавые болты), и был готов к переговорам.
Некоторое время Стайлз смотрел на него круглыми глазами, потом закрыл рот и снова уткнулся в планшет. Драматически напряженная пауза становилась все тяжелее.
— О Господи, ОН ЕГО ТРАХНУЛ, — сообщил вдруг Стайлз, проигнорировав предложение начать разговор цивилизованно. Переговоры зашли в тупик, так и не начавшись. – Черт, теперь понятно, почему Скотт ходил вот с такими глазами. Я еще удивился, на кой черт он смотрит сериал про политику. Очень прогрессивно, мне нравится. Нет, философия тоже крутая, не пойми меня неправильно. У всего есть своя философия, как ты уже знаешь.
— Кто? Что? Кого? – растерялся на секунду Дерек. Кто мог трахнуть какого-то там Скотта? Кому могло это понадобиться?
— Фрэнк Андервуд своего охранника. Ну, там тройничок, но я уверен, что…
— Я предлагаю тебе место в моем ресторане, — перебил его Дерек, пока разговор не перетек в опасную плоскость мужчина-на-мужчине и тройничков. Отправил еще один электрический разряд в мертворожденные переговоры.
— У окошка?
— В морозильной камере.
— Не идиотничай, — с очевидным удовольствием повторил Стайлз то, к чему постоянно призывал его Дерек.
— Работу. Я предлагаю тебе работу, — натужно улыбнувшись, сказал Дерек. Его самого все еще пугала эта идея. Еще больше его пугала идея – и он не признался бы даже под пытками – никогда не увидеть Стайлза. В смысле, никогда не поработать со Стайлзом. Стайлз был бы отличным пиарщиком, просто бесценным, да-да.
— А ты?
— Я тоже буду работать.
— Дерек. Детка, ты что, предлагаешь мне руку и сердце? Совместное ведение бизнеса в обмен на мое юное тело и несметные богатства?
— Твоих несметных богатств не хватит даже на часть моего ресторана, — счел нужным уточнить Дерек, усилием воли проигнорировав ремарку про тело. – Нет. Считай, что это обучение, может, ты возьмешься за ум не только в области пиара.
— То есть, просто так взять мои деньги ты не можешь, тебе надо повыделываться.
Дерек глубоко вздохнул, наконец-то полностью осознал, какой идиотской идеей это было, и пошел прочь, преисполненный благодарностью к Стайлзу – быстро и почти безболезненно. Ладно, немного болезненно…
— Стой! Стой, стой, — Стайлз вдруг полез прямо через прилавок, причем почему-то вперед головой, а не ногами, и Дерек еле-еле успел вернуться и поймать его, когда Стайлз начал соскальзывать своим идиотским черепом прямо на асфальт. – Я понял, деньги ты не берешь. Всё! Мне тоже надо повыделываться, мы же с тобой из одного теста слеплены, если ты не понял. Только я – рогалик, а ты какая-то маца… Спасибо, поставь меня, пожалуйста.
Они немного постояли вот так, молча. Дерек прикидывал, правильно ли он поступил. Стайлз ничего не прикидывал, по его лицу расползалась широкая, как у Гринча – и такая же гнусная – улыбка.
— Управляющим, значит...
— Не управляющим.
— Ну-ну. А потом? У вас там не так много рабочих мест, я заметил. Я так понимаю, пока что займу место Лоры, верно?
— Что-нибудь придумаем. Мы хотели расширяться. Сможешь мыть посуду в двух местах сразу. Возьму тебя басбоем.
— М-м-м, всегда мечтал мыть посуду на два ресторана. Восхитительно. И я даже не буду говорить ничего о том, что ты меня возьмешь… В смысле, сейчас не буду говорить. Ты же знаешь, что я приведу с собой свою команду?
— Команда это Айзек? Можешь привести его, а сам не приходить. И эту свою мифическую Эллисон.
— Я приду. И принесу Айзека, и вывеску, и все мои идеи придут со мной. И сделаем у вас там покестоп. Хайп уже сошел, но ничего. Назовем его «дядя Питер», он все равно там сутками сидит. Черный юмор. Прости. Ты не боишься того, что я смогу придумать?
— Я думаю, что я уже знаю способы, которыми тебя можно сдержать. И остановить. И перенаправить. Стайлз?
— А?
— Мы на улице. Пожалуйста, прекрати щупать меня за живот и вынь руку из-под моей рубашки.
— А, да. Прости. Но на эту тему у меня тоже много идей!


конец

[Nincompooh]

воу, это так шикарно, прям слов нет! спасибо за фик, одно удовольствие было читать, а иллюстрации меня просто убили наповал попаданием в характеры, в тон фика и в мое сердце.

Спасибо огромное!

[Najo Matsu]

Какие арты то а?! Классные арты!
Я чудесно провела время и много смеялась))
Спасибо артеру и автору!

[Alushka*]

Чудесное исполнение, офигенное оформление!

[PrettyHateMachine]

ооооо какой драйв! Прогорела с героями и пошла в 4 утра искать еду на кухне! Спасибо, это было горячоооООО!

[Тэссен]

БОЖЕ! ЭТО ОФИГЕННО! ___

[Навья Усладовна]

Великолепные арты! Просто шедевры!! Семейное фото можно прям на рабочий стол сразу, просто вау)
Текст просто выше всех похвал, определенно лучше, что я читала на этом реверсе - простите все остальные, но это правда. Давно я так не ржала! БогичнохD
Бетам отдельное мерси) хотя я заметила парочку несчастных одиноких запятых, забредших в ненужные места, но это такая фигня относительно общего уровня текста)))
Команда, спасибо большое за отлично проведенное время, с вами было интересно)))

[sablefluffy]

Бетам отдельное мерси) хотя я заметила парочку несчастных одиноких запятых, забредших в ненужные места, но это такая фигня относительно общего уровня текста)))

Навья Усладовна, на этом месте бета демонически захохотала, а потом немножко поплакала. Парочку! Вы заметили только парочку и всего-то запятых! Божечки, спасибо за вашу доброту снисходительность невнимательность! %)))

[Навья Усладовна]

sablefluffy, ага)) текст настолько захватил, что только парочку)) но я могу вернуться и перечитать более внимательно, если вы настаиваите

[Cothy]

о, боги, это же бесподобно!
очень ждала выкладку Шифт, очень люблю работы автора и арт-сопровождение выше всяких похвал я теперь как вспомню Хейлов, так перед глазами встает портрет Лоры и Дерека
после прочтения невероятная легкость и радость на душе. спасибо огромадное
Шифт, LiaBatman, вы лучшие!

[sablefluffy]

Навья Усладовна, нэ надо %) В смысле, перечитывать-то всегда пожалуйста, а вот находить не надо, нас это уже не спасет!

[Bee4]

с выкладкой
и собственно автор знает все, что я бы хотела сказать, поэтому скажу одно: знай, Шифт, мое сердце разбито, потому что история этих чудесных любимых чудиков закончена, и я больше НИКОГДА не узнаю о них ничего нового *рыдает в ладонь*
Лия - Когда я увидела арт на разборе реверса, запала сразу и так надеялась, что напишут что-то-то такое же охуительно прекрасное, как и он. Не подкачал никто и ничто. Не баннер, не разделители, не хейлодети
Бэты - прибедняйтесь или нет, но вы - герои. Я тоже из тех читателей, которых, если прет, не до запятых и опечаток. но я ЗНАЮ ,как вы работали, потому - поклон и бочку бухла. чтобы отметить это дело
Команде - моя вечная любовь, преданность и целая банка сердцеченек

[Навья Усладовна]

sablefluffy, хорошо)))) но думаю, даже при перечитывании я все равно ничего не замечу) снова)))

[sablefluffy]

Bee4, идите ко мне, мой пирожочек, я вас обниму %)

[Aldhissla]

Классно!! Восхитительный текст, чудесный наивный, суровый и трогательный Дерек, арты - отдельный восторг! Спасибо за удовольствие :-)

[Ятута]

Очень-очень здорово!!! Столько юмора, тепла, романтики и пирогаликов на кв.см... Спасибо огромное за эта работу и потрясающие арты!

[No_n]

Как же я прониклась семейной фоткой и ее описанием! Эти одинаково угрюмые моськи - визжу просто
Классный текст, весёлый, вкусный, остроумный. Стереки-такие котики, семья Хейлов- очаровательные чудища. И сомиха
Спасибо!!! Всё очень-очень

[Шифт]

Должна сказать, что одинаковые ценности семейки Аддамс моськи семейства Хейлов я сама обожаю донельзя

Nincompooh, вам спасибо!

Najo Matsu, рада, что посмеялись)

Alushka*,

PrettyHateMachine, спасибо! я постарась не превращать фичок в сборник рецептов

Тэссен,

Навья Усладовна, спасибо! а все дурацкие ошибки на моей совести - я дикий дедлайнер и всегда приношу текст бетам в последний момент. честь и хвала этим терпеливым, героическим людям.

sablefluffy, ну ты это. ну ты все знаешь. ну все. и это, готовься.

Cothy,
после прочтения невероятная легкость и радость на душе. спасибо огромадное
мне очень приятно это читать, потому что юмористические фичочки я пишу именно для этого - чтобы от них поднялось настроение и стало как-то поприятнее на полчасика) здорово, что получилось