"Карфагенское яблоко" MeduZZa13 & MuZZa

[MuZZa]

Заявка № 40

Название: Карфагенское яблоко
Артер:  MeduZZa13
Автор:  MuZZa
Бета: необходима
Пейринг: Питер/Лидия
Жанр: AU, Ангст, romance
Рейтинг: PG-13
Размер: ~ 4 500
Саммари: Воскреснуть дважды для Питера не проблема. Но и для него остаётся загадкой, что тому причиной. Везение или чья-то помощь? Может разгадка в его прошлом?
Предупреждения: авторское виденье персонажей
Ссылка: Скачать текст,

арт заявки

Хочу поблагодарить за невероятное терпение и понимание  Dragon with grey eyes , и замечательного артера  MeduZZa13 у которой хватило на меня терпения)

В подвале дома Хейлов на обычном столе, испещрённом трещинами и отделённым от остальной части помещения лишь клеёнчатой занавеской, покрытой разводами крови и мыла, на протяжении вот уже восьми часов шли роды. Крики молодой женщины эхом разносились по помещению. Талия в очередной раз мысленно поблагодарила Дитона за создание «тихой зоны» для детей. Не всегда радостное событие приносит веселье и спокойствие - иногда оно становится предшественником ужасных трагедий. Не так она представляла становление альфой, главой стаи, от кого все ждут принятия трудного, но мудрого и справедливого решения. Сейчас, когда все взгляды обращены к ней, безоговорочно преданные, ни капли не сомневающиеся в её выборе, Талии хотелось лишь одного - к детям. Благодаря россыпи разноцветных порошков советника, отключённая на время способность чувствовать их лишь раздражала, и требовалось больше усилий, чтобы сосредоточиться на обсуждении. Пусть последнее слово за альфой, но в решении принимает участие вся стая - таков обычай, порядок. Особенно когда происходит то, что по своей природе не должно было случиться ещё лет семьсот как минимум.

Когда советник, слишком юн и неопытен, появился на пороге и сообщил о том, что передавалось только в семейных легендах из поколения в поколение, о том, что считалось безвозвратно утерянным, о том, что случалось дважды за несколько тысяч лет, если сказки, рассказанные в детских спальнях, можно считать серьёзным источником, - весть о рождении «хранителя рода», - они не знали, что делать, не знали верить ли вообще? И вот, спустя два месяца после всевозможных расчётов, произведённых советником, женщина, чей ребёнок станет либо защитой и гарантом благополучия рода, либо опаснейшим оружием, способным истребить всех оборотней, рожала в подвале, в нескольких метрах от стаи.

Играть в солдатиков скучно! Тем более, когда играешь сам с собой. Девчонкам повезло больше, Лоре мама родила Кору, и теперь у них все на двоих - куклы, игры, секреты. Просидят возле кукольного домика и не заметят. А Дерек, как ни упрашивал родителей, брата не получил. «Эгоисты!» Дерек не знал, что значит это слово, но наверняка что-то очень обидное, раз мама расстроилась, а отец собирался его выпороть. Но мама у него добрая и красивая, как прекрасные принцессы из рассказов, их обязательно спасает благородный рыцарь в сияющих доспехах и на вороном коне. Опять же, непонятно - при чём здесь вороны? Это он тоже спросит, позже. Хоть маму и не нужно ни от кого спасать, она сама может спасти всю их стаю и приготовить обед! Она остановила отца, улыбнулась Дереку и сказала, что тоже не против ещё одного «солнышка» в доме, папу она уговорит. А пока каждый вечер отец будет разучивать с ним значения непонятных «взрослых» слов. Сразу бы так, ведь он уже совсем взрослый и сам может заботиться о брате. Пусть только мама сдержит обещание, а Дерек проследит, чтоб оно осуществилось. Не пропуская ни одной падающей звезды, загадывая одно и то же желание.

Вконец загрустив, он решил пойти на поиски Питера, которому строго было сказано сидеть с младшими, то есть с ними. А к девчонкам он даже подходить не станет - мальчишки в куклы не играют. Разве, что в солдатики, и то - недолго.

Когда он вышел в коридор, его встретила непривычная для полного оборотней дома тишина.

- Мама?- ответа не последовало.

Справедливо рассудив, что достанется всё равно Питеру, оставленному наблюдать за ними и не справившемуся из-за девчонки, которой наверняка обещал встречу, а теперь пытается объяснить по телефону, что он не виноват и вымаливая любой ценой прощения. Ненароком подслушав, Дерек захихикал в ладошку и стыдно неприлично хрюкнул, пытаясь себя успокоить. Уж он точно никогда не будет бегать за этими воображалами и выставлять себя идиотом перед всей школой. Все, что будет главным в его жизни - приключения и мама. А не те, из-за которых ссоришься с друзьями, споришь, что проколешь ухо, прокалываешь его, и, когда благодаря регенерации оно за выходные зарастает, вся школа называет тебя слабаком и трусом. Спасибо, нет! Дерек без этого как-нибудь обойдется.

Без солнечного света, погрузившийся в тишину дом растерял все радушие и теплоту, наполнявшие его днем. Дерек темноты не боялся, как и все оборотни, он прекрасно ориентировался в ней, тем более - в своем доме, но непонятный, пробирающийся вовнутрь страх заставлял двигаться максимально бесшумно, насколько на это способен ребенок шести лет. Чем ближе становилась последняя ступенька, тем сильнее билось сердце. Детская ладонь прижалась к груди в надежде хоть немного заглушить биение, которое, казалось, набатом разносится по пустым комнатам. Не слыша из-за этого собственных шагов, он замер на последней ступени и всмотрелся в проем между кухней и коридором. Большая серая тень плавно скользнула к стене напротив и зависла в нескольких метрах от стоящего на лестнице Дерека. Затаив дыхание и приготовившись бежать от неизвестной угрозы наверх к девочкам, он замешкался лишь на секунду, но этого мгновения хватило «тени», чтобы подняться и перекрыть проход, не оставляя выбора, кроме как продолжать спускаться по лестнице. Дерек побежал к единственному источнику света, пробивающемся сквозь щели двери, ведущей в подвал. Из приоткрытой двери на него обрушились звуки и запахи, скрытые от всего дома. Вся стая находилась в подвале, но было еще что-то непонятное, что заставило Дерека не броситься сразу к матери и получить так необходимые ему успокоение и тепло, а незаметно, не привлекая к себе внимания, подойти к отгороженной части подвала и заглянуть туда.

Занавеска отодвинулась, и взгляду Дерека открылось покрытое испариной лицо советника. Он знает - советника зовут в дом только в самые трудные моменты, но что означает «трудные», так и не понял. Когда разговоры старших становились захватывающими, с запахом приключений и опасности, как в его любимых книгах о пиратских сокровищах, мама всегда просила Питера пойти с ним погулять. Они брали с собой сестер и шли в лес, на солнечную поляну, где Дерек мгновенно переставал дуться на старших, ведь лучшего рассказчика, чем Питер было не найти. В то время как девочки пытались на нюх определить кроличью нору, Дерек погружался в мир сражений, тайн и отважных героев. Пока не обнаружили его присутствие и все не пошло по накатанному плану, он попытался увидеть и запомнить как можно больше подробностей происходившего. Ждать разъяснений от взрослых - никакой надежды. Первое и единственное, на что стоило обратить внимание была женщина! Рожающая женщина! Рожающая женщина у них в подвале! В панике, пятясь назад и не в силах отвести взгляд, Дерек наступил на инструменты, разбросанные по полу. Дальнейшее заняло, наверно, считанные минуты, но не для Дерека, которому казалось, что он находится под водой. В легких давно закончился воздух и в самое сердце стремительно врывалась колющая, ледяная и густая, как слизняки под досками крыльца, вода, а вместо сердцебиения, слышался гул барабанов в ушах. Испуганные глаза мамы, она кричит, наверно, ругает, - неслышно. Остальные начали трансформацию. Мама, что же он натворил? Вода в нем, на нем. Нет! Это слезы стекают ручейками по искаженному страхом детскому личику. Советник стоит напротив, белее мела, что очень заметно, а руки его в крови и в них большой сгусток. Кто-то перехватил его за пояс и оттаскивает назад. Дерек отмирает, начинает сопротивляться, кричать. Кричит сгусток! Время возобновило свой привычный ход. Притаившаяся в углу «тень» прошла сквозь Дерека и удерживающего его, отбросила к стене, устремившись к орущему сгустку. Теперь время остановилось для всех. Все, что им оставалось - смотреть. Маленькие глазки открылись, «тень», зависшая над советником, закрутилась в воронку и, взорвавшись, осыпалась пеплом на новорожденного. Дерек оглянулся, последнее, что он увидел перед тем, как отключится, - лежащего без сознания Питера.

«И нужно было столько лет тратить на восстановление, чтобы племянничек выдрал горло?»
Не единственный, но занимающий лидирующие позиции вопрос оставался открытым. Благо времени у него теперь предостаточно. Нерегинерирующее тело, лежащее под чем-то деревянным и трухлявым, было мертвым и, вместе с тем, таковым не являлось. Он мыслит, значит жив. Осталось, всего ничего, понять, какого черта он не исцеляется? По подсчетам, прошло недели полторы или две - достаточно, чтобы зализать раны и пойти портить кровь спокойно живущим. Паники нет, есть постепенное осознание, своего «подвисшего» состояния. Питер цепляется за прошлое, но якорь, удерживавший его долгие годы, уже не помогает. Все не то! Семья? Нет! Месть? Нет! Гнев? Ну уж нет, это он оставит Дереку! Что же держит? Может, задан не тот вопрос? Не что, а кто?! Вертится на самом кончике языка, оседает приторной пыльцой на гортани. Нет, не вспомнить. Вертится, оседает, все так, но не на чем! Языка-то нет! Как и гортани, и глаз, сплошной уголек. Зажег с молодежью, ничего не скажешь, красавец! Пометка на будущее, если оно наступит: держать гормонально неустойчивых подростков подальше, особенно Дереков молодняк. Что же он упускает? Появившаяся боль неимоверно радует Питера. Он точно не труп теперь. И запах граната... Запах! К нему вернулось обоняние! Скоро Рождество? А его персональный Санта бродит где-то рядом? Действительно, бродит. Кто-то, одуряюще пахнущий гранатом. Девушка? Человек? Нет, не так! Не только человек, что-то еще, заставляющее потянутся за ней, как к солнышку, теплому, спокойному осеннему солнышку. Невидимые нити-паутинки тянутся от него сквозь прорехи в прогнивших досках. Еще немного и получится, он сможет выбраться, этого у него не отнять, это в крови. Жажда - вот его новый якорь!

Очнувшись в лесу, не понимая, что с ней произошло, Лидия приняла единственно правильное решение - пытаться выйти на дорогу. Еще не так поздно, кто-нибудь припозднившийся с работы остановится и ей помогут, а о том сходит она с ума или медсестра перепутала лекарства, она подумает позже. Главное не паниковать и не останавливаться. У нее больше шансов замерзнуть насмерть, чем быть добычей диких животных. Черт! Не думать о животных или хотя бы не о диких. Но она в лесу, какие еще здесь могут быть обитатели? Думай, Лидия Мартин! Не смей сдаваться! Ветви цепляют волосы, царапают лицо, в босые ноги нещадно впиваются мелкие камни и сухие иголки. В глазах стоят слёзы. Очень хочется пить. Найди она лужу, не побрезговала, наверное, выпила, не сморщив свой носик. Как долго она блуждает по лесу? Сквозь кроны деревьев пробивается лунный свет, не яркий, но достаточный для того, чтоб не сбиться с выбранного пути. Отодвигая очередную ветку, Лидия выходит на дорогу. Ослабшая, она не сразу понимает, что кто-то зовет ее по имени. Обернувшись на голос, первым она видит Стайлза. Рядом стоит шериф, медики, полицейские и все уставившись на нее, будто на дивного зверька, занесенного в Красную книгу, замерли. Лидия Мартин, не позволит себе прилюдную истерику. Прикрываясь руками, стараясь не замечать обращенные в ее сторону взгляды, Лидия из последних сил старается, чтобы голос звучал уверенно.

- Может, кто-нибудь даст мне одежду?

- Они назвали это импульсивным влечением к перемене мест, что означает: «мы без понятия, почему ты не помнишь, как два дня шаталась по лесу в голом виде».

- А как это назовёшь ты?

Идущая рядом Эллисон выглядела искренне взволнованной - ей действительно было не все равно. Это приятно и непривычно одновременно. В отличие от врачей с их профессиональной сухостью, родителей, считавших чрезмерное проявление эмоций неприличным, Эллисон именно тот человек, перед которым нет необходимости держать лицо.

- Стресс? Не знаю. Не каждый день на меня нападает пума. Лучше расскажи, что происходило, пока я отсутствовала.

- Об этом... Лидия, подожди!

Лидия уже вошла в школьный коридор, но так и осталась стоять возле дверей в полном недоумении. Она знала, что выглядит безупречно. Конечно, ей пришлось провести лишний час у зеркала, исправляя неестественно бледный цвет лица. Кто сказал «идеалом быть легко»? Но ведь это не повод, чтобы все, кто находился в коридоре, так назойливо её рассматривали. Рядом остановилась, догнавшая её Эллисон, единственная, кто отводил взгляд.

- Что здесь происходит?

- Я хотела предупредить, но не знала как. Все знают, как тебя нашли и по школе ходит много слухов... теперь тебя называют «местной сумасшедшей».

Лидия изо всех сил пытается не разреветься. Совсем недавно она была среди тех, кто мог одним взглядом, заставить человека, чувствовать себя ничтожней пыли, осевшей на носках её туфель. Оказывается, так обидно, когда такой взгляд ловишь на себе.

- Статус нашего городка стремительно возрос, у местной сумасшедшей отличное чувство стиля.

- Мне так жаль, Лидия.

- Лишнее. Пошли! Несколько часов в классе я как-нибудь переживу.

Время тянется слишком медленно. Задание уже выполнено, а до конца урока минут двадцать. Стрелки на часах будто замерли и забыли, что изобретены для отсчета. Самые лучшие минуты за целый день! Весь класс сидит, уткнувшись в тетради, и никому нет до неё дела. Лидия не спеша проверяет написанное, все верно, но в самом центре листа расползается досадной кляксой красное пятно. Потянувшись к сумочке, она достала салфетку и приложила лицу. После ночной прогулки, кровь носом для неё привычное дело, странно, что не заметила раньше. Но, взглянув на салфетку, она не увидела даже смазанного следа крови. Тем временем на бумаге красовалось уже несколько красных капель и количество увеличивалось. В надежде найти их источник Лидия подняла голову, несколько капель сразу же упали на лоб. На потолке, прямо над ней, разрастаясь прямо на глазах, находилась виновница испорченной контрольной, красная лужа.

- Мистер Харрис, думаю, вам стоит на это взглянуть и вызвать сантехника. Наверно, трубу прорвало. Мистер Харрис?

Лидия опускает задранную к потолку голову. Впервые за день, она по-настоящему напугана. Класс пуст. Главное не паниковать, думает она, но вспоминает, что то же самое говорила себе в лесу и срывается с места. Она кричит и стучит в закрытую дверь, а красная жижа все прибывает. Вот уже потекло по стенам. Маленькие, в самом начале, ручейки, бегущие по потолку, превратились во множественные бесперебойно фонтанирующие потоки, как будто кто-то увеличил напор. Перебегающая от одного окна к другому, в тщетной попытке выбраться, она не сразу замечает, что жидкость, заполняющая комнату, достигла пояса и замедляет её движения. В очередной раз пробираясь к двери, она падает и с головой уходит под красную воду.

Выныривает она в гостиной у себя дома. Оказалось, она уснула на диване под включенный телевизор, который транслирует сейчас только шумы. Пульт закатился под диван и нет никакого желания ползать в его поисках. Лидия, все еще бледная и не отошедшая от кошмара, подходит к телевизору. Окно рядом не зашторено, в мерцающем свете садовых фонарей она видит бассейн. Мерцание все ускоряется, его уже не спишешь на ночную мошкару. Еще мгновение и задний двор погружается в темноту. Все нормально, уговаривает себя Лидия. Недавний кошмар любого превратит в параноика. Рука тянется к кнопке выключения, а глаза все еще прикованы к окну. Всего секунда уходит на то, чтобы подсмотреть, правильную кнопку она нажимает или нет. В окне виден силуэт мужчины и у Лидии нет ни малейшего желания узнавать кто это. Отец в командировке, а с Джексоном они расстались, так, что ничего хорошего предстоящая встреча ей сулить не может. Сейчас ей нужна помощь и желательно от того, кто не задавая лишних вопросов, приедет. К счастью, телефон находится в кармане пижамных штанов. Не отрывая взгляда от окна, она набирает номер Стайлза.

- Я в опасности. Приезжай быстрее.

И сразу сбрасывает вызов. Она давно поняла, что в стрессовых условиях Стайлз начинает быстрее соображать что к чему. И один в такой ситуации не прибежит, а как минимум прихватит с собой Скотта. Осталось только дождаться их прихода.

Силуэт в окне, начал медленно приближаться, в руке у него что-то блестело.

Лидия стала медленно отходить от окна. Но споткнулась, о так не вовремя обнаружившийся на ковре пульт и падая, приложилась затылком о диванный поручень.

Такого оживления у себя в лофте Дерек не видел уже давно. Особенно раздражал суетящийся вокруг спящей Лидии Стайлз. Не то чтобы он ревновал, но выбешивало сильно. С того момента, как Питер принес на руках крепко спящую Мартин, прошло трое суток. Дерек сначала сильно струхнул, увидев дядю с безвольным телом на руках. Подумав, что Питер не выдержал и в момент бытовой ссоры, пристукнул, наконец, читающую всем свои нравоучения свою вторую половину и, узнав настоящую причину подвисшего состояния Лидии, не знал плакать ему или смеяться. Все дело в том, что Питер, опасаясь очередного нашествия на Бейкон-Хиллз темных тварей, решил выяснить причину своих чудесных воскрешений. Да еще подбил на это не вошедшую в полную силу баньши. Идиот! Именно так и сказал, набирающий Дитона Стайлз. Через час они знали, что заклятье, наложенное для того, чтоб Питер потешил свое самолюбие и убедился в своем бессмертии, перекинулось на Лидию, как более сильного партнера в паре. Если б не трагизм ситуации, он вволю посмеялся бы над озадаченным лицом Питера. Но сказанное Дитоном дальше заставило всех осознать весь кошмар произошедшего. То, что показало бы оборотню его прошлое, для баньши является смертельным, оно поднимает на поверхность все страхи и ночные кошмары, как непрерывный канал с транслирующий ужастики, до тех пор, пока баньши не будет полностью высушена. В буквальном смысле.

- Я не понимаю, это такое же заклятье, как и то, что заставляло меня видеть прошлое, только немного усиленное. Скверные воспоминания. И тогда именно Лидия помогла мне.

- Когда что-то пытаешься менять, даже незначительное различие в произношении может стать фатальным.

- Ты же друид, сделай что-нибудь!

- Как и древние, мы не наделены способностью отменять заклятья, в наших силах только обучить и направить к необходимым действиям.

Осознавший свою полную беспомощность Питер уже был готов накинуться на ветеринара, тем самым пытаясь заглушить собственное чувство вины.

- На ваше счастье я знаю, что нужно делать.

Питер сел на место, показывая, что спокоен и готов выслушать. Стайлз же только немного расслабил нервно сжатые пальцы.

И вот, через три дня приготовления были завершены, а все присутствующие, внимательно слушали последние указания Дитона. Дерек и Стайлз сидели в ногах у перенесенной из комнаты и уложенной на пол Лидии, Скотт и Кира с правой стороны, Эллисон и Айзек с левой, а Питер, заметно осунувшийся за эти дни, в изголовье.

- Запоминайте все точно, второго шанса у нас не будет. Эллисон, Скотт и Стайлз, вы первые войдете в сон Лидии. Ваша задача собрать как можно больше информации о её страхах и передать все Питеру, который присоединится к вам позже. Сидящие рядом с вами партнеры все время будут держать вас за руку и не дадут увязнуть в подсознании Лидии. А вот у Питера только один шанс вернутся. Питер, ты должен заставить Лидию, осознать свой самый сильный страх и, самое главное, признать его. Другими словами, решишь проблему Лидии — вернёшься. Вы оба вернетесь. Главное - сам не сорвись, и помни, это все нереально.

Лидия приходит в себя, но глаза открывать не спешит. А вдруг это снова кошмар! Или еще хуже - реальность! Сил с каждым разом остается все меньше. И если этот псих, наблюдавший за ней, все же забрался в дом. Пусть делает все, что хочет. Но голос, который она слышит, знаком, а тревожные нотки в нем не дают усомниться в добрых намерениях произносящего.

- Здравствуй, Стайлз.

Лидия открывает глаза и видит сияющего как сотня рождественских гирлянд, Стайлза.

- Прекрати! Я всего лишь потеряла сознание.

- А мы тебя.

Только после до него доходит, что он сказал.

- Что ты сказал?

- Нет! Ничего! Я просто переволновался... увидев тебя... лежащей на полу.

- Всё! Со мной все в порядке. Когда ты пришёл? Кто-о стоял за окном и я не уверена заходил он в дом или нет.

- Мы пришли минут пять назад...

- Мы?

- Я и Скотт. Подумал, помощь оборотня не помешает.

- Где он?

- Осматривает второй этаж. Можешь пока объяснить что произошло?

- Сама не знаю. Я уснула в гостиной, а когда проснулась, увидела что-то в окне.

- Что-то или кого-то? Вспомни, это важно.

- Ладно. Это точно был мужской силуэт. Больше ничего. Освещение потухло, я удивляюсь, как вообще смогла его разглядеть...

- Лидия! Что ты вспомнила? - Стайлз уверен, то, что скажет Лидия и будет ответом — Ну же, Лидия!

- Это очень странно, но его глаза светились... Да, точно! Его глаза были яркого голубые, как я могла такое забыть!

Стайлз очень доволен собой, почти сразу ему удалось узнать то что будет спасительным тросом ,вытягивающим Лидию из собственной ловушки. Хочется побыстрее все рассказать Питеру, но Дитон запретил делать при Лидии выход. Все должны вести себя естественно. Но сдержать довольное выражение лица он не может. Ситуацию спасает вовремя вошедший Скотт.

- Что-то нашёл?

- Нет. Наверху все чисто, я бы сказал, даже стерильно чисто!

- Тебе стоит осмотреться вокруг дома. Лидия сказала, что видела кого то у бассейна.

- Я уже все осмотрел и обнюхал. Ничего, Стайлз, все чисто!

Скотт пинает ботинком диван и его взгляд вылавливает следы от обуви, грязной обуви. Следы сразу за диваном, развернутым к окну и больше нигде.

- Лидия? А где именно за окном ты его видела?

Лидия показывает то место и в голове Скотта все сходится.

- Ты его не за окном видела. Ты видела его отражение в окне!

- Лидия? Стой, погоди... Ловлю! - и уже укоризненно — Скотт!

Терять сознание становится привычкой. Она уже не так остро реагирует на все,что её окружает. Приходя в себя, даже не открывая глаз, она знает где находиться. В своей кровати. Спасибо Стайлзу! Привычные запахи окружают её и все, чего ей сейчас хочется, это заснуть и не видеть снов. Никаких! Но сквозь полудрему она слышит шаги, матрац прогибается под чьим-то весом. Поначалу ничего не разобрать, но вскоре тихий шепот превращается в слова, которые, могли бы быть нежными если бы не были произнесены настолько угрожающим тоном.

- Я заберу тебя, Лидия! Страхи, сны. Заберу то, что есть сама ты. Твой взгляд, аромат, дыхание, твою душу... Оставлю лишь выбор. Быть со мной, с согласия или силой.- Питер наклонился еще ниже к золотистым локонам спящей девушки и нежно коснулся виска губами.- Спи, Ангел. Я сделаю все чтобы забрать тебя.

Только когда за говорившим закрылась дверь, а шаги перестали слышаться. Она открыла глаза. В комнате темно, но чье-то присутствие ощущается так явно, что Лидия готова разрыдаться. Что-то ей подсказывает, возможности поспать у неё не будет еще ой как долго. От дальнего угла, выйдя из стены, к ней приближается тень. Она настолько слаба, что ни кричать, ни сопротивляться нет сил. Тем сильнее её удивление, когда она может разглядеть подходившего.

- Айзек? Что, черт возьми, ты делаешь у меня в комнате?

Он ничего не говорит, только подносит палец к губам, призывая к молчанию. Ситуация из странной, перерастает в неприличную, а потом вновь становиться странной. Айзек, опустившись на колени, обошел вокруг кровати, что-то под неё складывая. Также, без единого слова поднялся и вложил в руку Лидии несколько зерен граната.

- Ты... сама поймешь... с ними... делать.

Было видно, слова ему давались с трудом. Он исчез, так же как и появился.

Её снова окружает лес. Но теперь она знает куда бежать и от кого она бежит. Дыхание сбилось, волосы спутались, подол длинного белого платья, как у невесты, порван. Лидия останавливается посреди поляны. Оглянувшись, видит как зверь, ломая с сухим треском ветки, настигает её. Бежать нет смысла! Он отыщет её, как бы умело она ни спряталась.

Лидия перестает сопротивляться. Она вспоминает, что в одной из брошюр, подсунутых психоаналитиком, прочла о том, сто страха в реальности нет. Страх живет в одном закоулке — в наших мыслях о будущем. Страх — это плод нашего воображения, он заставляет нас бояться того, чего нет и вероятно не будет никогда. Это ведь чистое безумие, опасность — это реальный факт, но страх — это твой выбор. Единственный способ перестать боятся — заставить других бояться тебя. Но кого? Кроме неё здесь никого нет. Она закрывает глаза и целует, клыки вспарывают нижнюю губу, по подбородку тонкой струйкой начинает бежать кровь. Не прекращая поцелуя, Лидия проталкивает в пасть оборотня несколько зернышек граната, припрятанных за щекой. Слезы текут по утратившему все краски лицу, смешиваясь с кровью из вспоротых ран на губе. Так больно ей ещё никогда не было. Но теперь она знает свой самый сильный страх! Страх, не спасти того, ради которого готова сама умереть! Черты чудовища меняются, становясь мягче, клыки и острые когти втягиваются, обретая прежнюю форму. Лидия улыбается, ей хочется кричать, но уже не от боли, а от счастья!

Первое, что видит вернувший контроль над своим телом Питер, шокирует его значительно больше, чем воспоминания о сгоревшей заживо семье. В этот раз причиной страданий близкого ему человека является он сам. Напротив, стоя на коленях замерла бледная с болью в глазах и трясущимися в немом крике губами Лидия. Он переводит взгляд ниже, на то, что держит Лидию в вертикальном положении не давая упасть на землю. Смотрит на свою руку, ушедшую почти по локоть в тело той, что не единожды оберегала его, смогла простить и вернуть забытое ощущение покоя, став якорем, удержавшим от безумия, но не спасшим от вмешательства магии. Его мир снова рушится и кроме себя винить некого. Лидию нужно спасать, но как? Внезапно приходит озарение, он уже её спасает! Всё нереально, они в голове его девочки. И судя по тому, как меняется Лидия, он понимает, что у него всё получилось. Её руки превращаются в ветви, прижимая его к себе, вытаскивая...

Эпилог.

Прошел месяц. Наступившая осень, баловала обилием погожих деньков. Не воспользоваться которыми Стайлз просто не мог. Для начала он уговорил Дерека поменять лофт на отстроенный заново дом Хейлов. Сначала он собирал всех под предлогом поднятия настроения Лидии и восстановления нервной системы прошедшей через все стаи. Но уже на следующей неделе, все собрались сами. Очень рано! Очень-очень рано! Обломав им с Дереком утренний секс! Из-за чего он и ходил надувшись, до момента пока не начали жарить на гриле мясо. Аромат был настолько восхитителен, что обижаться и дальше смысла не было. Вот так он променял любовь на еду!

Прикончив все стейки и овощи, каждый находил то место, где ему было милее всего.

Для Дерека, это был диван. Он вытягивался на нем во весь рост и читал. На все уговоры Стайлза не отдаляться от коллектива, он говорил одно и то же: « я альфа и слышу каждого из вас, нет необходимости находиться рядом».

Скотт и Кира, чаще всего усаживались на веранде, завернувшись в плед. И начинали, свою любимую игру «кто милее».

Эллисон шла стрелять из лука, заявляя, что её это успокаивает. Айзек соглашался, что и его это немного успокаивает, особенно перед тем, как она приглашает его на ужин, забыв упомянуть, что он семейный.

У Лидии и Питера, свое место появилось еще во время ритуала. Хоть Дитон и предупреждал их, что находящиеся под заклятьем, могут совершать совершенно необъяснимые вещи, все были так напуганы, что даже и не подумали остановить обратившегося Питера, прихватившего с собой Лидию и умчавшегося в неведомые дали. Это сейчас Стайлзу легко шутить на эту тему, а тогда было не до шуток. Дерек сорвался первым, за ним Скотт и Айзек, остальные добирались на джипе Стайлза. Уже возле дома Дерека, Стайлз немного успокоился. Дыма нет, значит Питер не свихнулся и самосожжение, как и жертвенное отменяется. Питер стоя на коленях, бережно держал за руку Лидию, лежащую на земле, а над ними возвышалось гранатовое дерево. Он потом неоднократно, клял себя что не ехал быстрее. Дерек зараза постоянно дразнился что зрелище было волшебное. Дерево выросло за минуту! Теперь еще и плоды появились.

- А плоды-то не только на дереве!

Айзек появился в дверном проеме, наблюдая, как Питер и Лидия вновь выясняют отношения.

- Гормоны.

- Ты откуда знаешь?

- Не тупи, Стайлз. Унюхал... случайно. Только не говори никому, а то Питер меня убьет. Лидия хочет все сама вам рассказать.

- Хорошо. И если ты у нас такой всезнайка ответь мне на один вопрос. Я так и не понял кто хранитель рода? Единственной девочкой, рожденной в неделю указанную Дереком, была Лидия. Я перепроверил и даже накинул для верности погрешность в несколько дней.

- А кто сказал, что родилась девчонка?

- Отвечать вопросом на вопрос как минимум невежливо. Айзек, стой!

Но его не слышат или не слушают. Айзек уже кружит вышедшую из леса Эллисон и Стайлз впервые слышит как он смеётся, искренне, словно ребенок. Переводит взгляд на дерево. Парочка под ним уже не скандалит, а стоит обнявшись, Питер уже не кажется дважды воскресшей гадиной. За спиной слышится ворчание и Стайлз вспоминает, что это не его романтичная история.

- Не будь букой, Дерек. Приветливая улыбка далеко не всегда придает лицу идиотское выражение — он оборачивается. -Хотя, это конечно, от лица зависит...

«… дочь свою вывесть решилась Церера,/ Судьбы, однако,противились: долг свой нарушила дева, / Пост свой. Бродя в простоте по прекрасному саду, достала / Плод карфагенский, гранат, с наклоненного сорванный древа, / И добыв из коры желтоватой, румяной 7 зерен, / Раздавила во рту…».

@темы: АУ, Гет, Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, Лидия Мартин, Питер Хейл, Айзек Лэйхи, Эллисон Арджент, Лора Хейл, Кора Хейл, Мини, Алан Дитон, Талия Хейл, Реверс 2013-2014, Рисунок, Слэш, PG-13

---

"The Almighty Stilinski", ValleryPrankS и Sabira&silverymouse

[Wildpanther]

Заявка № 41

Название: The Almighty Stilinski
Артер:  ValleryPrankS
Автор:  Sabira& silverymouse
Бета: lyekka
Пейринг: Дерек/Стайлз, упоминание Дерек/Кейт, Скотт/Эллисон, Джексон/Лидия
Жанр: crack, romance
Рейтинг: NC-17
Размер: ~ 21 000 слов
Саммари: В свой двадцать первый день рождения человек, рожденный от союза бога и богини, тоже становится богом. А некоторым, особо удачливым парням, достаются еще и странные миссии в нагрузку.
Предупреждения: gods!AU, фик — частичный ритейлинг новозеландского сериала "The Almighty Johnsons", crossdressing, намек на mpreg
От авторов: Валери, без тебя мы бы никогда не взялись писать эту траву♡
Ссылка: .doc, art
Действующие лица фика (осторожно! спойлеры!)

— Вставай! — Стайлз похлопал Дэнни по щекам. — Друг, просыпайся. Айзек, что с ним?
Взлохмаченный Айзек высунулся из-за спинки дивана, зажимая в кулаке мятые доллары и монетки.
— Он всю ночь писал программу. Сказал, срочный заказ. А после обеда вырубился, ну я его и не трогал.
— Так не пойдет, — решил Стайлз. — Сегодня у нас загул. Репетиция празднования моего двадцать первого дня рождения! ДЭННИ!
Дэнни вздрогнул и сел, хлопая глазами. Айзек пожал плечами и вернулся к своему важнейшему занятию: поиску денег в труднодоступных местах.
— Стайлз? — Дэнни отодвинул в сторону лэптоп с давно погасшим экраном. — Почему ты кричишь?
— Бужу тебя, — удивился Стайлз. — Нам пора идти за пивом!
— Возьми Айзека, — посоветовал Дэнни, потягиваясь.
— Мы идем все вместе, — возразил Стайлз. — Тебе не помешает размяться. Спина как, не болит? Знай, волшебные пальцы Стайлза всегда к твоим услугам!
— Я бы не отказался от массажа, — подал голос Айзек. Его голова и плечи находились внутри тумбочки с… нет, Стайлз не помнил с чем, а задница и ноги торчали в проходе.
— Это эксклюзивное предложение, — Стайлз изловчился и отвесил Айзеку пинок.
Приятель вылез, съездил Стайлзу в ухо и кинул добычу на стол. Дэнни взялся пересчитывать.
— Нам хватает на упаковку пива и одну пачку презервативов, — оповестил он.
— А бензин? — нахмурился Стайлз.
— Это с учетом заправки до полного бака.
— Уоу-уоу! — Стайлз подпрыгнул. — Живем!
— До следующей выплаты за аренду, — мрачно сказал Айзек. — Вы худшие соседи на свете. Дэнни, начни брать у родителей деньги.
— Ни за что, — отрезал Дэнни. — Мне заплатят за сегодняшний заказ, и я внесу свою долю. А что у вас?
— Я надеюсь, что кому-нибудь придет в голову подарить мне на день рождения деньги, — признался Стайлз. — Хотя бы Джексону.
— Джексон притащит тебе телок и бухла, — покачал головой Айзек. — Мне переведут зарплату на карточку на будущей неделе.
— Один мой друг копает могилы, второй пишет нелицензионный софт, а я и вовсе безработный, — подытожил Стайлз. — Ладно, пофиг. ПРАЗДНОВАТЬ! Мы идем праздновать!
— Пи-и-и-иво! — поддержал его Айзек.
Дэнни усмехнулся, одернул футболку с Йодой и вытащил из сахарницы ключи от джипа Стайлза.

— Отъебись, — попросил Стайлз, прицельно пиная Скотта в живот голой пяткой. — Стайлз спит.
— Семейный сбор, — отрезал Скотт. — Хватит филонить.
Он сдернул со Стайлза одеяло и отошел на фут в сторону.
— Семейные сборы — отстой, — пробубнил Стайлз, зарываясь лицом в подушку. — И я не хочу видеть Джексона.
— Питер тоже обещал приехать, — сказал Скотт. — Стайлз, Айзек сказал, что я могу одолжить ведро с водой и вылить его на тебя.
— Питер приедет? — Стайлз душераздирающе зевнул и сел на кровати. — Прикольно.
— Если не забудет, — вздохнул Скотт. — Но мы все его ждем. Стайлз!
— Давай я позвоню папе и попрошу его все отменить?
— Папа сказал, чтобы я притащил твой зад и не слушал никаких отговорок, — Скотт выглянул в окно и проорал: — Айзек, тащи ведро!
— Сейчас! — отозвался Айзек. — Сука, тяжелое! Подожди немного.
— Я встал, встал! — Стайлз слез с кровати, поплясал на месте — пол был холодным — и начал торопливо одеваться. В душ он сходит потом, похуй.
— Другое дело, — похвалил его Скотт. — Жду тебя в машине.
— Я возьму свой джип! — Стайлз натянул через голову толстовку. — Не хочу ехать в твоем отстойном грузовике! Я же не испорченный холодильник!
— Лучше бы ты был холодильником, — Скотт почесал кончик носа. — Поторопись, нам еще Джексона забирать. Я звонил ему уже трижды, но он не снимает.
— Трахает кого-то и про все забыл, — Стайлз, покопавшись, нашел два чистых носка — один желтый, другой фиолетовый со снежинками. Сойдет. — Позвони его секретарше. Эллисон умеет достать Джексона где угодно.
— Не стоит ее беспокоить в выходной день, — запротестовал Скотт. — Мы справимся сами. И мы едем на моей машине, придурок.
— Семейный сбор, — кивнул Стайлз. — Обожаю.

— Пап! — Стайлз с облегчением выпрыгнул из грузовика и пошел прочь от переругивавшихся Джексона и Скотта. — Привет!
Отец, поджидавший их всех посреди небольшой поляны, приветливо раскинул руки. Стайлз обнял его и посмотрел на подошедших братьев.
— Все в сборе, — улыбнулся отец.
— Кроме Питера, — возразил Джексон, одернув модную темно-серую курточку с полыхавшими на ней красными геометрическими вставками.
— Я здесь, — Питер чинно вышел из-за кустов бузины. — Стайлз!
— Дядя! — Стайлз обнял родственника. Питер приходился отцу кузеном, но был значительно младше его. — Давненько я тебя не видел!
— Были дела, — размыто бросил Питер. — Ну что, я полагаю, все готовы? Начнем?
— Что начнем? — спросил Стайлз, оглядывая притихшее семейство. — Пап?
— Все в порядке, сынок, — заверил отец. — Мы должны кое-что тебе рассказать.
— Видишь ли, — принял эстафету Питер, красиво сложив пальцы — как кардинал Ришелье. — Дело в том, что все мы — боги.
— Когда покурим травы? — хмыкнул Стайлз и спохватился: — Прости, пап. Я не курю травку.
— А Джексон не нюхает кокс, — поддакнул Скотт.
— А еще Джексон не дрочит на баб, которых вырезает из гигантских кусков льда, — добавил Джексон.
— Ну-ка тихо! — прикрикнул отец. — Стайлз, Питер говорит серьезно.
— Нет, не говорит!
— В каждом из нас живет бог, — продолжил Питер, недовольный тем, что его прервали.
— Да он просто в секту записался, — проворчал Стайлз, скрестив руки, и ойкнул, когда Питер отвесил ему подзатыльник.
— Это не шутки, — Питер поправил воротник длинного кожаного плаща. — Два с половиной столетия назад из Скандинавии сбежали местные боги. Их преследовали… по религиозным мотивам. Боги решили, что им требуется новое место, более безопасное и спокойное. И выбрали Америку.
— Скандинавские боги в Америке? Пап, дядя Питер точно на препаратах.
— Если бы, — вздохнул Джексон.
— Да ладно, ты не можешь в этом участвовать, — взмолился Стайлз и хлопнул старшего брата по груди. — Джексон!
— Я — Браги, — представился тот. — Бог поэзии и красноречия.
Стайлз молча отвернулся от него и нашел взглядом Скотта.
— Хед, — отозвался тот. — Бог всего мрачного и холодного. Самый удачливый парень в этой семье.
— О’кей, — Стайлз поднял руки вверх. — Вы меня офигенно разыграли. Достаточно. Отличное представление в день моего рождения, круто. Пап, скажи им, чтобы прекратили.
— Питеру девяноста два года, он брат моего отца, ваш дедуля, — ответил отец, с сочувствием потрепав Стайлза по плечу. — Питер — Бальдр, постоянно перерождается. Бог весны и света.
— Девяноста два? — Стайлз покосился на скромно стоявшего перед ним Питера. Питера, выглядевшего максимум… на тридцать пять. — Пап, ты же шериф. Я устрою дома инспекцию и вылью к чертям весь твой виски. Прости, но…
— А я Улль, — закончил отец. — И пришло время узнать, кто ты. В двадцать один год человек, рожденный от бога и богини, тоже становится богом. Я — бог, моя жена была богиней, наш сын Джексон в двадцать один получил Браги, Скотт — Хеда. Твоя очередь, сынок.
— Вы чокнулись, — Стайлз отошел от своей семейки. Нет, он знал, что все Стилински с приветом, но настолько… это уже перебор. — И что это там завернуто в тряпке?
— Это меч, — подмигнул Джексон. — Семейная реликвия.
— И камни из Асгарда, — добавил Скотт. — Для ритуала.
Стайлз показал им обоим средний палец, развернулся и зашагал прочь, кипя от негодования. Нашли повод для приколов! Если Стайлзу нравятся комиксы про Тора и новые фильмы от Марвел, это еще не повод высмеивать его пристрастия. Скотт вон реально из кусков льда вырезает фигурки. А Джексон только бухает и трахается, прикрываясь «встречами с клиентами». Пиарщик хренов.
— Стайлз! — окликнул его отец.
Стайлз повернулся и чуть не наложил в штаны — прямо ему в лицо летел меч. Который вонзился ровнехонько, блядь, в сосну за спиной Стайлза и намертво застрял там.
— Папа! Ты же… ты мог в меня попасть!
— Нет, — возразил отец. — Хотел бы — попал бы. Улль — бог охоты и игр. Я никогда не промахиваюсь.
— Ты не играешь в игры, — подозрительно сказал Стайлз. — Ты никогда с нами не играл.
— Потому что наш дорогой папа считает, что непорядочно использовать силу бога ради наживы или легкой победы, — язвительно сказал Джексон. — Он предпочитает честно жить на зарплату шерифа и платить налоги государству.
— Джексон, помолчи, — приказал отец. — Стайлз, вытащи меч и иди сюда.
Стайлз раздраженно топнул ногой, ухватился за рукоятку и потянул на себя. Ни фига не вышло.
— Возьмись покрепче, — посоветовал Питер.
Стайлз рванул изо всех сил и чуть не упал на спину, потеряв равновесие. Зато меч больше не торчал из ни в чем не повинного дерева.
— Крутой, — уважительно присвистнул Стайлз. Не Мьельнир, конечно, но тоже ничего. Под старину, с рунами. На ибэе такой за полштуки загнать можно.
— Покажи ему, пап, — попросил Скотт, обращаясь к отцу. — Как на мой двадцать первый день рождения.
— Что показать? — заинтересовался Стайлз, нехотя отдав меч подошедшему Питеру.
— Попробуй сыграть с отцом в камень-ножницы-бумагу. Спорим, тебе не удастся выиграть? Ни разу.
— Чувак, теория вероятности…
— Теория вероятности не работает на богах, — хмыкнул Джексон. — Да. Пап, сыграй со Стайлзом. Иначе мы его не убедим.
— В кого вы все такие упрямые, — вздохнул отец. — Начинаем.
Стайлз выкинул бумагу, отец — ножницы.
— Еще раунд, — нахмурился Стайлз, игнорируя смешок Джексона и покачивающего головой Скотта.
Камень — бумага.
Ножницы — камень.
Ножницы — камень.
Бумага — ножницы.
Камень — бумага.
— Блин, — Стайлз потряс уставшим запястьем.
Он упорно сопротивлялся, отказывался верить, но факты каким-то чудом подтверждали ту херню, которой его закармливали родные. Джексон, сладкоголосый Браги, владел одним из самых успешных в Бикон-Хиллзе пиар-агентством и привлекал даже тех клиентов, которые сначала наотрез отказывались сотрудничать. Скотт, Хед, два года назад открыл небольшую фирму по ремонту холодильников. Дядя Питер совершенно не изменился с тех пор, как Стайлз впервые его увидел в шестилетнем возрасте. А отец никогда не играл. Ни во что. Ни с кем.
Так значит…
Неужели Стайлз тоже станет богом? Вот бы Тором! А потом найдет себе симпатичную Джейн Фостер, о да, детка!
— Убедился? — отец похлопал его по плечу. — Питер, ты закончил?
— Да, вполне.
Стайлз присмотрелся — на поляне неровным кругом были разложены крупные белые камни.
Из Асгарда.
— Тебе нужно выйти в центр круга и взять в руки меч, — рассказал Скотт.
— Только сначала разденься, — посоветовал Джексон. — Что вы на меня смотрите? Я обожал те джинсы.
— Э-э-э, — протянул Стайлз. — О чем речь?
— В тебя ударит молния, — любезно пояснил Питер. — Вещи могут сгореть.
— Пап! — в панике позвал Стайлз. — Молния? Блядская молния?
— Следи за выражениями, — одернул отец. — Питер, ты не мог промолчать?
— Я оракул, я должен говорить правду.
— Какой он, к черту, оракул? — выругался Стайлз.
— Питер — наш семейный оракул, — пояснил Скотт. — Он оракулирует, мы слушаем. Или не слушаем. Рекомендую не слушать.
— Нет такого слова, — Джексон дернул бровями. — Оракулировать, Скотт? А ты не перепутал с эякулировать? Это случается с теми парнями, которые спят с живыми женщинами. Или с мужчинами. Ты знаешь, что один из дружков Стайлза гей? Присмотрись к нему.
Скотт молча прижал пальцы к предплечью Джексона — тот задрал манжеты куртки до локтей.
— Придурок! — выругался Джексон и вырвался. На коже остались ожоги. Как при обморожении.
Охренеть.
— Сынок, раздевайся, не тяни время, — отец отошел, предоставляя Стайлзу личное пространство.
Остальные, прекратив ссориться, тоже сделали шаг назад. Стайлз, поколебавшись, стянул толстовку, джинсы и трусы, оставил разноцветные носки, прикрыл одной рукой член, а во вторую взял меч.
Братья отошли еще дальше, отец попятился, Питер воссоединился со своей бузиной. Стайлз, чувствуя себя полным идиотом, поднял меч вверх, словно пытался поймать сотовым слабый сигнал — и в него ударила молния. Тысячи вольт прошли через тело, встряхнув каждую молекулу, каждый атом, и исчезли, оставив под кожей страшную чесотку. Стайлз сплюнул вязкую слюну и победно вскинул руки.
— Йо-о-о-о-оу! — заорал он на весь лес. Башка кружилась — приятно, как после качественного алкоголя. — Я теперь бог!
— Оденься, — посоветовал Джексон. — Будешь богом в штанах.
Стайлз поспешно отшвырнул меч, напялил обратно свои шмотки и подбежал к отцу.
— Кто я? А можно выбирать? Я хочу быть Тором! Могучим и непобедимым Тором, богом грома и бури!
— Питер знает, кто ты. Он оракул.
— Питер без сознания, — поделился новостью Скотт, демонстрируя обтянутый форменным комбинезоном зад, декорированный красными ягодами бузины. — И что-то бормочет на скандинавском.
Стайлз зашагал к брату, туда же подтянулись отец и Джексон. Питер действительно бормотал что-то непонятное и вдруг, широко распахнув глаза — ярко-голубого, неестественного цвета, — произнес:
— Один.

Стайлз никогда не считал свою жизнь скучной. Возможно, в ней не было совсем уж драйва, как в голливудских боевиках, но ничего настолько чокнутого Стайлз и не хотел. Зато он весело проводил время в компании своих старших братьев, каждый из которых был по-своему придурком, да и с друзьями Стайлзу повезло. Например, подвыпивший Дэнни мог взломать вебкамеру на лэптопе их секси-соседки Хизер, аппетитной блондиночки, с которой Стайлзу так и не обломилось. Айзек даже трезвым творил всякую херню — от попытки вырастить марихуану в домашних условиях до таинственной вечеринки на кладбище, откуда их всех загребли в полицейский участок по подозрению в вандализме. Конечно, никакого вандализма не было, они просто нажрались до свинского состояния, но папа все равно сильно рассердился.
В общем, Стайлз отлично жил и без всей этой фигни с богами. А особенно — без возложенной на него супермиссии. Это тогда, сразу после молнии в башку, Стайлз обрадовался — ух ты, он Один, верховный скандинавский бог, как Энтони Хопкинс, только молодой и с двумя глазами. А потом, когда Питер пришел в себя, выяснилось, что все не так просто. Во-первых, Стайлзу не досталось никаких особых сил. Джексон мог гипнотизировать людей словами и заговаривать им зубы, отец не проигрывал ни в покер, ни в крестики-нолики, Скотт — и тот пользовался своей силой человека-Санта-Клауса. А в Стайлзе ничегошеньки не изменилось — вообще. Во-вторых, выяснилось, что из-за жизни в изгнании силы богов-иммигрантов поистрепались, и, чтобы вернуть их, требовалось вмешательство Всеотца-Одина. Вернее, не просто Одина: ему следовало найти свою возлюбленную Фригг, воссоединиться с ней и зажить в мире и покое. К сожалению, где искать эту Фригг, и успела ли она уже воплотиться в какую-нибудь земную красотку, никто не знал. В-третьих, и это был любимый пункт Стайлза — если он не успеет найти Фригг до того, как отдаст концы, погибнет вся его семья и близкие ему люди. Совсем все — папа, братья, Питер, даже идиот Айзек. И жить с таким грузом ответственности Стайлзу ни капли не улыбалось.
А в довершении всего отец признался Стайлзу, что совместный быт бога и богини — это кошмар наяву. Папина жена, их с братьями мама, не выдержав ссор с мужем, в один прекрасный момент ушла из дома в ближайший лес и превратилась в дерево — мама была Фрейей. Вот интересно: вдруг Стайлз найдет свою Фригг, а она в итоге психанет и станет камнем, или дорожным знаком, или еще чем-нибудь таким же унизительным? Хей, посмотрите, это тот самый Один с женой-булыжником. С удачей Стайлза это был самый вероятный исход событий.
Впрочем, никакие дурные мысли и предчувствия не избавили его от попытки разобраться со своей миссией. Ему бы и не дали все бросить — Джексон как спятил, узнав, что теперь его жизнь зависит от младшего брата-неудачника, которого он никогда не воспринимал всерьез. Первый месяц Стайлза просто закрутило в устроенном Джексоном водовороте событий. Вот уж кто взялся за поиски Фригг со всем жаром. Джексон притащил Стайлзу несколько симпатичных моделей скандинавского происхождения, посоветовав трахать каждую подходящую девчонку, пока Стайлз не почувствует что-то особенное.
После первого же такого секса Стайлз ощутил это «особенное» на всю катушку — девчонка чуть не откинулась из-за случайно вылезшего из Стайлза Одина, а сам Стайлз убедился, что секс с женщинами его нисколько не привлекает. Он всегда подозревал, что играет за другую команду, но из-за периодически случавшихся платонических влюбленностей в женщин, считал себя би. Увы, Стайлз ошибся — хлюпающая смазкой вагина и расползшиеся в разные стороны сиськи не вызвали у него восторга, скорее легкое омерзение, а дрочилось по-прежнему на крепких мужиков и фантазии о горячем трахе, где Стайлза вжимали в стену и вставляли ему в зад длинный толстый член.
Об этом Стайлз никому рассказывать не стал — вся семья, включая Питера, искала ему предназначенную судьбой богиню, женщину, а он с тоской думал, окажется ли она настолько сексуально раскрепощенной, чтобы иногда потрахивать Стайлза страпоном.
С другой стороны — прошло уже десять месяцев, полных какого-то непрекращающегося пиздеца и сплошных обломов, а Фригг не было и в помине. Зато жизнь семьи покатилась под откос. Отец вышел на пенсию и, случайно выиграв в результате пари небольшой бар, переехал в него и с удовольствием встал за стойку. Стайлза ситуация бесила: ни для кого не было секретом, что папа иногда чересчур увлекался алкоголем. А теперь в его распоряжении были бесконечные бутылки. Впрочем, помимо отца в баре прописался дядя Питер, а вместе с ними — Бобби Финсток, случайно найденный ими Тор, самое страшное разочарование Стайлза. Финсток мог пить вообще не останавливаясь, но он неожиданно серьезно относился ко всей этой фигне с богами, искренне почитал Стайлза как Всеотца, и приказ Одина блюсти трезвость и не давать пить папе, воспринял чертовски серьезно.
А ссориться с чокнутым Тором — таких дураков в семье Стилински не было.
У Джексона со Скоттом тоже началась черная полоса. От Джексона попыталась уйти его секретарша, Эллисон, заявив, что ее достало вести дела с бабником и ублюдком. Тут чувствовалось влияние Скотта, давно сохнувшего по Эллисон и считавшего, что Джексон ее ни во что не ставит. У них с Эллисон даже завязался короткий роман, но потом живущий в Скотте Хед едва не заморозил подружку до смерти, Скотту пришлось с ней расстаться, а Эллисон вернулась работать к Джексону — остаться без работы и бойфренда оказалось для нее тяжеловато. После этой истории Джексон и Скотт держались друг с другом на ножах, и мира в семье это не добавляло.
Потом Питер, наоракулировавший каких-то странных видений, неведомым образом познакомился с целой компанией богинь. Фригг среди них не оказалось, зато сами богини окончательно внесли смуту и разлад. Джексону «повезло» столкнуться с Идун, связанной узами брака и любви с богом Браги. Нет, Стайлз признавал, что Лидия, в которой обитала Идун, была чертовски горяча — он в нее даже по привычке влюбился, но сам Джексон счастливым не выглядел. Теперь стало ясно, о чем предупреждал отец — богиня без труда подмяла под себя брата, сделав из засранца и бабника примерного бойфренда. Впрочем, если роман Джексона Стайлз еще как-то пережил, то заведший любовницу отец вызывал у него недовольство. Пусть Мелисса и была само очарование.
Черт, это Стайлз должен вступить в отношения и осчастливить всех богов и богинь, и кто там есть еще! А ему даже не оставили выбора, посулив неведомую Фригг, и запретив рассматривать другие варианты. Иначе Стайлз бы все-таки набрался смелости и подкатил к Дэнни, с которым у них вот уже пару лет что-то такое вырисовывалось… витало в воздухе, но не обретало никакие конкретные черты.
— Что киснешь? — спросил Айзек, скинув на стол велосипедный шлем, и полез в холодильник за минералкой. — Боже, как я хочу пить!
— Я не кисну, — пробубнил Стайлз, уставившись на лежащую перед собой бумажку. Колонка справа была усеяна цифрами с предстоящими тратами — деньги на бензин, оплату аренды, продуктов, хозяйственных мелочей, запчастей для барахлящего джипа и прочего необходимого, а колонка слева, куда следовало вписать доходы, радовала своей девственной чистотой.
— Ты же говорил, Джексон подкинул тебе работу, — припомнил Айзек, стащив из холодильника банан. — Он не передумал?
— Нет, сегодня вечером я изображаю из себя талисман местной команды по лакроссу. Вау, — проворчал Стайлз. — Этого не хватит, даже чтобы закрыть все статьи по джипу. Может, мне отказаться от машины?
— Хочешь пощупать, во что превратился мой зад после всех этих поездок на велике? — спросил Айзек. — Лучше найди работу. Хочешь, я поговорю с Корой насчет тебя?
— Из меня не выйдет курьера, — вздохнул Стайлз. — У меня СДВГ, Айзек, я путаю, кому какой подарок, когда распихиваю их под елку на Рождество. В прошлом году отцу досталась плетка и наручники с мехом, которые я дарил Джексону.
— А мне нравится эта угадайка, прикольно выяснять, кому что предназначалось, и меняться, — утешил его Айзек. — Ладно, доставка не для тебя, но есть же что-то, в чем ты хорош?
— В том, чтобы лажать, — мрачно произнес Стайлз. — Попробую позвонить Мелиссе, вдруг им в больницу нужен клоун в детское отделение? Это я могу.
— Спроси еще насчет меня, я умею показывать карточные фокусы, — без задней мысли ответил Айзек. Он убрал минералку на полку, шлепнул по холодильнику рукой и удивленно вытащил лежащий сверху потускневший латунный ключ. — А это еще что?
— А-а-а, — отмахнулся Стайлз. — Помнишь, я рассказывал, что мы с папой и дедулей Питером столкнулись с Дюкалионом, который еще сильно насолил Питеру лет двадцать назад? Дюкалион оказался Квазиром, мудрейшим из богов, обязанным ответить на любой заданный ему вопрос. Конечно, я сразу спросил — как мне, блядь, найти Фригг? И этот мудило вытащил из кармана ключ и сказал, что вот он — ключ к сердцу моей Фригг. А потом слинял. Питер так расстроился, что накурился и опять пришел ночевать в полицейский участок.
— У него что, так и не отобрали ключи от камер? — удивился Айзек, вертя в руках ключик.
— Нет, его же все знают. А это Питер, кузен шерифа, он с приветом и, как нажрется, идет в свободную камеру, запирается в ней и спит. Каждый раз заключенных до бешенства доводит.
— Коноклефилия, — задумчиво сказал Айзек. — Нет, это когда собирают брелоки… А вот ключи…
— Чего? — отвлекся Стайлз. — Айзек, эй?
— Да я тут подумал, — Айзек придвинул стул к столу и оседлал его по-ковбойски. — Помнишь, я говорил, что у моей начальницы, Коры, есть старший брат? Судя по описанию — стремный парень, психованный слегка, и Кору достает страшно. Она реально все для него делает.
— При чем тут какой-то левый гондон? — не понял Стайлз.
— У него мастерская. По изготовлению ключей, — объяснил Айзек. — И он их коллекционирует, скупает всякие, что подревнее. Давай загоним ему вот этот! Вдруг он ценный?
— Шутишь? — Стайлз покачал головой. — Да он стоит… долларов десять, не больше.
— А что, у тебя есть лишние десять баксов? — пожал плечами Айзек. — Давай к нему съездим. Вдруг он даст за него сотню или даже две!
— А вдруг он скажет, что это не стоит и цента, а я напрасно сожгу бензин? — резонно возразил Стайлз.
— Когда ты успел стать таким мелочным парнем? Разве Один должен быть таким?
— Я нищий Один, быть мелочным в моем состоянии — мудро! — возмутился Стайлз. — Ладно, узнай у нее адрес, завтра заедем. А сегодня я попробую надавить Джексону на жалость… ну или хотя бы сопру у него выпивку.
— Лучше бы ты еду взял, — посоветовал Айзек. — В холодильнике только рагу с тофу. Я ценю, что Дэнни готовит, но почему он готовит это?
— Потому что все остальное сжирается быстрее, чем я заканчиваю мыть посуду, — Дэнни высунулся из своей комнаты и указал пальцем на Айзека: — Твоя очередь идти в прачечную.
— Да блядь! — простонал Айзек. — А нельзя отложить?
— Не, чувак, не катит, на мне последние чистые трусы, — влез Стайлз. — Все по-честному — Дэнни приготовил поесть, я отдраил толчок — слышали, больше никто туда не срет! — а ты стираешь.
— Твой брат Скотт, — Айзек почесал себе макушку. — Он выглядит славным парнем. Может, я к нему перееду? И он вкусно готовит.
— А еще у него в квартире дикий холод, только северных оленей не хватает. Хотя Скотт сам за оленя, — Стайлз взял в руки подаренный Дюкалионом ключ и покрутил его, разглядывая. — Ты как, съезжаешь?
— Пошел стирать, — вздохнул Айзек. — Уроды.
— Не давай ему мое рагу, — наказал Дэнни и, прихватив из вазочки горсть орехов, скрылся обратно в комнате.
Стайлз откинулся на спинку стула.
Супер. Все просто супер.
Ни денег, ни богини, ни еды в холодильнике. Из плюсов в его жизни только чистый унитаз и возможность напиться на халяву в любое время.

— Этот дом, — Айзек ткнул пальцем в окно. — Да, Кора была права — сложно проехать мимо.
Стайлз кивнул, вновь задумавшись о разумности этой поездки. Он уже понял, что семейка Хейлов могла сравниться по ненормальности с его собственной, но Стилински хотя бы не выставляли свою неадекватность напоказ. А Хейлы вот не стеснялись.
Двухэтажный дом, куда им предстояло войти, был выкрашен в пепельно-серый цвет, который кто-то умелый украсил очень необычным граффити — весь первый этаж, от фундамента до самых окон, лизали красно-оранжевые языки пламени. Они же вились по бокам дома, взмывая до самого чердака.
Стремно, пугающе, но, не поспоришь, эффектно.
Стайлз разыскал глазами лаконичную и полную самоуверенности табличку — «изготовление любых ключей», подмигнул Айзеку и вылез из машины. Тот поспешно спрыгнул следом за ним, едва не запутавшись в своих ненормально длинных ногах. Стайлз в глубине души чуть-чуть завидовал приятелю. Да с таким ростом можно прямиком идти в модели! Айзек и на морду был ничего, его бы взяли в бизнес. Протолкнуть, что ли, эту идею Джексону? А самому стать менеджером Айзека, тот будет работать, а Стайлз — зашибать на нем доллары.
— Ты ключ не забыл? — забеспокоился Айзек, с опаской поглядывая на дверь.
— Не, — Стайлз похлопал себя по карманам и вытащил подарочек Дюкалиона, крепко зажав его в кулаке. — Вот он!
— О’кей, пошли, — Айзек двинул к дверям. — Стайлз, только не трепись, я сам все скажу. Кора предупредила, что Дерек часто бывает не в духе, а ты бесишь даже дружелюбно настроенных людей.
— Что?! — скривился Стайлз. — Да я же отличный парень!
— Ты в близком родстве с Джексоном, чувак, — покачал головой Айзек. — У вас общие гены.
— Это несправедливо, — сокрушенно вздохнул Стайлз. — Ладно, хватит мяться, пошли уже. Быстрее войдем, быстрее выйдем.
Он толкнул плечом дверь и поморщился, услышав зазвеневшие над головой колокольчики. Серьезно? Что за привет из прошлого? Стайлз ступил в темноватую, но неожиданно уютную прихожую, заметил лестницу, вероятно, ведущую наверх, в жилую часть дома, и свернул в коридор, повинуясь указателю, намекавшему, что мастерская расположена именно там. Айзек притих, оробел, но все равно решительно отпихнул Стайлза себе за спину и пошел впереди. Они достигли еще одной двери, Айзек надавил на ручку и вошел. Комната оказалась просторной. Правда, довольно много пространства занимали стеллажи, с разложенными на них замками, механизмами и разнообразными ключами — от маленьких, для дамских или детских шкатулок, до огромных, подошедших бы амбарным замкам. Но наибольшее внимание привлекал длинный деревянный стол в форме вытянутого прямоугольника. На нем аккуратной стопкой расположились бумаги, какие-то непонятные Стайлзу инструменты, измерительные приборы, заготовки для ключей, тряпки, щетки, радиотелефон, канцелярские принадлежности — да, этот Дерек дурака не валял.
— Минуту, — донеслось из подсобки. — Сейчас выйду.
Стайлз поскреб пальцем царапину на столе и заметил дальний стеллаж, где под стеклом были развешаны ключи, мало походившие на выставленные для заказчиков образцы. Часть коллекции Хейла? Не боится он тут ее держать? Впрочем, на вкус Стайлза эти железки вообще ничего не стоили.
— Простите за ожидание, чем я могу…
Стайлз обернулся, заслышав чужой голос, и... пропал. С ним уже случалось такое, когда он встречал других богов или богинь. Стайлз в эти моменты словно проваливался прямо в космос, лишался тела и плыл через великое Ничто. Его охватывало восторгом и трепетом, раздражением — что они не встретились раньше, и радостью — что все же встретились. Один был рад видеть своих братьев и сестер, свое потерянное племя, но никогда раньше Стайлз не испытывал такого. Счастья, лишающего возможности вдохнуть, умиротворения от сознания, что долгий и тернистый путь пройден до конца, закончен, и теперь он сможет расслабиться и почувствовать себя дома.
Стайлз знал — не сомневаясь ни секунды, ни мгновения — перед ним стояла его долгожданная Фригг. Законная жена и верная подруга, спутница и любовь всей жизни… воплотившаяся в этот раз в образе хмурого небритого мужика в хипстерской жилетке и очках в понтовой оправе.
Подождите, что случилось с правилом — боги селятся в мужчинах, а богини — в женщинах? Стайлз еще не видел, чтобы…
— А ну проваливайте! — рявкнул Дерек Хейл, хлопнув ладонью по столу. — Живо!
— Эй! — влез Айзек. — Подожди. Я — Айзек Лейхи, я работаю на твою сестру, Кору. Она сказала, ты собираешь ключи. Мы приехали показать тебе кое-что, вдруг тебя заинтересует?
Дерек обошел свой стол, и Стайлз невольно шагнул ему навстречу, желая подойти и немедленно воссоединиться, скажем, путем хорошей серии обнимашек. От которой они могли бы перейти к поцелуям, а дальше, если Фригг согласится, сразу закрепить союз на брачном ложе. Стайлз был согласен переспать с Дереком прямо здесь, на полу. Или на этом чудном столе. Или перебраться в подсобку и… секс у стены тоже отличная идея. Любой секс выглядел отличной, просто замечательной идеей.
— Это показать? — спросил Дерек, вырвав у Стайлза из кулака ключ. — Спасибо, я посмотрю.
Стайлз приоткрыл рот, заново переживая короткий момент прикосновения пальцев Дерека к своим. Увы, на Дерека их взаимодействие произвело меньшее впечатление. Он швырнул ключ на свой стол, подхватил Айзека за шкирку и выкинул в коридор — будто тот превратился в живой шар для боулинга.
— Не смей сюда больше приходить, слышишь? — обратился Дерек к Стайлзу, зло сощурив глаза. — Держи свой зад подальше от моего дома, а то не досчитаешься чего-нибудь нужного. Например, своей головы, понял меня?
Стайлз заворожено кивнул, хотя на самом деле не понял ни слова. Перед глазами все расплывалось, четким оставалось только лицо Дерека — его острые скулы, оливковая кожа с симпатичным розовым румянцем на щеках, зеленые глаза в обрамлении черных ресниц, увеличенные стеклами очков, темная, жесткая на вид щетина, покрывавшая подбородок и верхнюю губу. Стайлз прикипел взглядом к губам и машинально приоткрыл свой собственный рот, в первый раз так беззастенчиво умоляя о поцелуе. Стайлз протянул руку, желая положить ее Дереку на шею, приласкать его затылок, обнять, потрогать, но ничего не вышло. Дерек отшатнулся, на красивом лице мелькнуло отвращение. Он почти брезгливо сгреб Стайлза за воротник, протащил по коридору, откуда доносились вопли ударившегося Айзека, выставил их обоих за дверь и звучно провернул замок, запирая дом. Дерек перевернул табличку с надписью «открыто», опустил занавеску и исчез из видимости.
— Что это, блядь, было? — Айзек настолько удивился, что даже не орал — его голос звучал совершенно нормально. — Стайлз!
— Это она, — пробормотал Стайлз, наконец вынырнув из дурмана. — То есть он.
— Да кто? Придурок, который спиздил наши потенциальные баксы? Я заметил, — Айзек встал, отряхнул джинсы от прилипшей к ним травы и подошел к ближайшему окну, заколотив по стеклу. — Эй, ты! Верни ключ! Или заплати за него! И за моральный ущерб!
— Отвяжись от него, — попросил Стайлз. — Айзек.
— Не время брать пример со своего добренького брата, — огрызнулся Айзек. — Он нас обокрал!
— Плевать, — Стайлз потряс головой, сглотнул выступившую слюну и потер лицо руками. — Айзек, я нашел ее!
— Кого ты нашел? — Айзек, не добившись никакого ответа, подошел к Стайлзу.
— Фригг, — сообщил тот, чувствуя, как болят мышцы лица от ненормально широкой улыбки. — Я нашел Фригг. Все! Моя богиня живет здесь.
— Ты ебнулся? — нахмурился Айзек. — Поехали к Мелиссе, она тебя осмотрит. Этот урод тебе по башке заехал?
— Нет, он… Блин, Айзек, на этот раз никаких сомнений. Это Фригг! Чувак, я не шучу. Айзек, да поверь мне уже!
— Этот… этот накачанный, по-идиотски одетый мужик — твоя скандинавская жена? — недоверчиво переспросил Айзек. — Ты думаешь, это была переодетая баба?
— Нет, это парень! — отмел дурацкое предположение Стайлз. — Я уверен, что у него в штанах хуй и яйца.
— Тогда как он может быть богиней?
— Сам не знаю, — Стайлз пожал плечами. — Но это уже мелочи. Думаю, пора созывать семейный сбор.
Он достал телефон, намереваясь скинуть с помощью массовой рассылки смску, и не успел ничего сделать. На экране высветился входящий вызов, надпись «брат-гондон» и фотка Джексона.
— Что это было? — раздался возбужденный голос Джексона, едва Стайлз нажал на кнопку «принять». — Стайлз?
— У отца в баре, через пятнадцать минут, — ответил Стайлз, чувствуя себя обдолбавшимся и ненормально радостным — настолько, что будь сейчас Джексон рядом, Стайлз бы его расцеловал на эмоциях. — И скажи остальным. У нас семейный сбор, а у меня охуенные новости.
— Насколько охуенные? — уточнил Джексон.
Стайлз задрал голову, рассматривая, как бывшее чистым небо стремительно заволакивает тучами. По газону застучали первые капли дождя, глаза ослепила молния, и Стайлз отодвинул трубку от уха, позволив Джексону услышать звучный раскат грома.
— Настолько охуенные, — сказал он и отключился.
Стайлз залез в джип, подождал, когда рядом устроится Айзек, и вырулил на стремительно промокавшую дорогу. В боковом зеркале мелькнул охваченный пламенем дом, и Стайлз, улыбнувшись, подбавил газку.
Он сюда еще вернется и завоюет свою Фригг. В конце концов, он — Один.
Бог войны и победы.

Погода к вечеру разгулялась, дождь прекратился, но на небе все равно блуждали одинокие серые тучки. Стайлз подъехал к уже знакомому дому и припарковался. Посмотрел на себя в зеркало дальнего вида и раздосадовано поджал губы. Синяк, которым его одарил любимый братец Скотт, расползся шире и потемнел, глаз теперь почти не открывался. Стайлз прикоснулся кончиками пальцев к вспухшей коже и поморщился. Отлично. Свою богиню он будет завоевывать красивый.
Стайлз бросил взгляд на дом, невольно вспомнив чувство абсолютного счастья, охватившее его при встрече с Дереком, и в один миг забыл про подбитый глаз. Он вылез из машины, хлопнул дверцей и обежал джип, забрав с пассажирского сиденья ароматный букет красных роз и бутылку Реми Марта. Стайлз одернул голубую рубашку, застегнутую на все пуговицы, кроме верхних, зачесал пальцами волосы назад и дыхнул себе в ладонь. Он достал из кармана джинсов упаковку мятной жвачки и закинул в рот пару подушечек. На всякий случай.
Руки немного дрожали, от волнения шаг получался пружинистый, но Стайлз едва ли обращал внимание на такие мелочи. Внутри разгоралось целое пламя чувств. Еще утром он ржал над Джексоном, ставшим примерным бойфрендом, а теперь сам был готов исполнить любое пожелание своей Фригг. Своей. Стайлз тихонько застонал, остановился и потряс головой, пытаясь отогнать неуместное пока возбуждение и прийти в норму. Фригг еще нужно завоевать. Дерек не показался ему кем-то, кто с радостью раскроет руки для горячих объятий.
— Черт, — пробормотал Стайлз, усиленно разжевывая жвачку. Новый виток волнения подхватил его и завертел в сумасшедшей скорости. Воздуха перестало хватать, Стайлз глубоко вдохнул носом и выдохнул ртом. Потом еще раз и еще. Вот так. Спокойно, чувак. Это даже не девчонка! Все намного, намного лучше и проще!
Не особенно поверив в свой аутотренинг, Стайлз подошел к крыльцу и постучал. На двери все так же висела табличка «закрыто», стеклянную вставку прикрывала шторка. Интересно, Дерек вообще дома?
В ответ на его мысленный вопрос шторка на двери отодвинулась, и на него уставился хмурый Дерек. Он до сих пор был в очках и модной жилетке, из под которой выглядывала заляпанная маслом белая хенли с длинными, закатанными до локтей рукавами.
— Привет! — просиял Стайлз, разом забыв о волнении, и поднял руки с зажатыми в них букетом цветов и бутылкой коньяка. Дерек смотрел на него несколько секунд, словно проверял, не примерещилось ли ему, но потом понял, что нет — вот он Стайлз, его Один, здесь! — и закрыл занавеску. Стайлз уставился на дверную ручку, ожидая, что она повернется, и его впустят внутрь, но прошла минута, вторая, а ничего так и не произошло. — Эй! Дерек! Меня зовут Стайлз! Дерек, это же я! Я! Один!
Ответом ему была тишина. Стайлз немного отошел от двери, окинул взглядом окна первого этажа и нахмурился, заметив, что все они закрыты и занавешены. Стайлз запрокинул голову и расплылся в широкой улыбке. Стекло одного окна прямо над входом было поднято. Забраться через него у Стайлза бы не получилось, но вот…
— Дерек, это глупо! — прокричал он, поглядывая то наверх, то на дверь. — Я никуда не уйду! Мы должны поговорить!
Ему снова никто не ответил, и Стайлз покачал головой, принимая и такой вариант. Одна только близость к Дереку вызывала жар в теле и дурман в мозгах. Стены им не помеха.
— Хорошо! — крикнул он, сделав вид, что не заметил проходящую мимо старушку, неодобрительно покосившуюся в его сторону. Маленькая собачка у нее на поводке неслась вперед и тащила за собой хозяйку, желая догнать кошку, перебежавшую на другую сторону дороги. Стайлз, отвлекшийся было на противное тявканье, быстро от них отвернулся и снова уставился на дверь. Дернул за ручку. Не то чтобы он надеялся, что дверь откроется, но все же попытаться стоило.
Стайлз неловко потоптался на пороге, не зная, чем себя занять, и опять постучал.
— Дерек! Я знаю, что ты меня слышишь! — на самом деле он не знал, но думать так было проще. — Нам все равно рано или поздно придется поговорить, как взрослым людям, и обсудить ситуацию! Что ты ведешь себя, как…
Вовремя прикусив язык, Стайлз виновато улыбнулся табличке и взмахнул рукой с букетом.
— Это все нервы, — переключился он на тихие оправдания. — Ты там, а я тут… приперся с цветами, как идиот … — и снова прокричал: — Дерек, ты не любишь розы? А коньяк? Он крутой! Я взял самый лучший!
Ему уже привычно никто не ответил, и Стайлз огляделся. Низкое крыльцо с тремя ступеньками не показалось ему особо удобным, но возвращаться в джип совсем не хотелось.
— Тогда я подожду тебя здесь! — крикнул Стайлз, усевшись на верхнюю ступеньку. Положил букет рядом с собой, повертел в руках бутылку и поставил ее на крыльцо.
Из дома не доносилось ни звука. Стайлз несколько минут бездумно наблюдал за проезжающими по дороге машинами и изредка касался своего фингала. Мысли, словно намагниченные, возвращались к ссоре в баре, отчего во рту становилось горько, а в груди просыпалась тревога.
Семейные сборы никогда не проходили спокойно — это Стайлз отлично выучил еще подростком. Каждый раз случалась какая-нибудь херня. И в эпицентре этой херни чаще всего оказывался он сам. Сегодняшний сбор не стал исключением, хоть Стайлз и надеялся на обратное. Повод же был просто прекрасный! Отличнейший!
Фыркнув своим мыслям, Стайлз тут же скривился и снова потрогал фингал. Скотт просто ошалел! Стайлз его таким никогда не видел, даже в тот раз, когда Джексон применил свою «убалтывающую» силу на Эллисон. Ни для кого не было секретом, как Скотт исходит слюнями по Эллисон, а уж когда они начали встречаться, брат вообще сиял, как герой слащавой романтической комедии. И шпарил вокруг холодом, как промышленный холодильник. Так что ругань была знатная, когда Джексон спалился. И все произошло по глупости! Этот гондон не захотел объяснять Эллисон, куда делся проект, над которым Джексон втайне работал и периодически пользовался секретаршей как гуглом, который специализируется на людях. Эллисон была хороша в работе с клиентами — Стайлзу как-то довелось наблюдать ее в деле, пока он торчал в кабинете Джексона и выбирал фотки очередных потенциальных Фригг. Естественно, никакого проекта не было, Джексон использовал ее в личных целях. Эллисон надавила на него, и Джексон дал слабину. Все бы ничего, но вошедший не вовремя Скотт подпортил дело. Сила не сработала, поскольку «жертва» отвлеклась, и Джексон в ту же минуту потерял отличную секретаршу. А Стайлзу тогда пришлось вмешаться и разрешить спор между братьями.
В этот же раз все вышло куда хуже. Сначала все обрадовались новостям Стайлза. Тор так и вовсе ржал, как ненормальный, и поглаживал свой молоток, приговаривая, что скоро истинная сила Мьельнира вернется, и вот тогда они вдвоем (с молотом) всем покажут свою мощь. Стайлз этого момента, признаться, побаивался. Финстоку только дай волю!
Потом отец спросил о том, кто же избранница, и Стайлзу пришлось «выйти из шкафа». На пару секунд воцарилось молчание, и Мелисса осторожно уточнила про Фригг. Стайлз сказал, что Фригг вселилась в мужика, все посмотрели на Питера и Эрику — оракула богинь, и те на пару сбивчиво забормотали что-то про судьбы, про норн и «очевидную» сексуальную предрасположенность Одина в этой жизни. Стайлз даже не пытался их перебивать, потому что тоже хотел послушать этот прекрасный заикающийся треп. Сюрприз, придурки! Стайлз любил делать сюрпризы!
Но тут отмер Скотт и накинулся с упреками. Мол, какого хрена Стайлз морочил головы девушкам, раз у них в любом случае ничего бы не вышло. Стайлз начал оправдываться, но понял, что тактика не работает и брат его совсем не слышит. Блядские оракулы тут же заткнулись и привлекли всеобщее внимание к развернувшейся ссоре. Отец попытался вмешаться, но тут Скотта занесло.
— А знаешь, Стайлз, почему ты хуевый Один? — спросил он, прищурившись, и не стал ждать ответа. — Один должен быть мудрым, а ты ведешь себя, как сопляк, не умеющий принимать решения! Слушаешь взрослых и не думаешь своей башкой. Продолжай в том же духе, о Один-Всеотец!
Стайлз дернулся было в его сторону, но остался на месте. Улыбнулся и приподнял брови, стараясь не показать своей обиды. Ведь Скотт знал о нем намного больше, чем остальные. Стайлз ему доверял, делился секретами, а стоило о чем-то умолчать, попытаться сделать все как надо, и тут же получил.
— Не следи за мной, — хмыкнул Стайлз. — Следи за собой. Сколько лет в тебе живет Хед? И ты все еще лузер. С тобой, Скотт, опасно и богам, и людям. Научись его контролировать, и тогда ты сможешь быть и с теми, и с другими. А до тех пор ты будешь всегда один.
Скотт сорвался с места и, замахнувшись, ударил его. Стайлз не ожидал такого поворота событий и не успел уклониться. В ушах зазвенело, а перед глазами все заволокло тьмой. Стайлз пошатнулся, отступил и начал заваливаться назад. В голове пронеслось воспоминание об улыбавшейся роже Дюкалиона, улизнувшего от них через заброшенный колодец, и Стайлзу стало дурно от ощущения, что он летит спиной вслед за ним. Мрак колодца стремительно поглощает его, и выбраться наверх уже не выйдет…
Стайлз вздрогнул, выныривая из своих мыслей, и поежился от налетевшего ветра. На улице похолодало, и в тонкой рубашке становилось чересчур свежо.
— Дерек! — окликнул его Стайлз, не вставая. Только голову задрал, чтобы проверить, открыто ли окно. Открыто. — Давай выпьем и поговорим?
Дерек по-прежнему не отзывался, и Стайлз устало вздохнул.
— Тогда выпью я, — он взял плоскую бутылку круглой формы, внимательно осмотрел крышечку и с силой потянул ее на себя. С первого раза ничего не вышло. Стайлз зажал бутылку между коленями и снова попробовал. Теперь крышка поддалась и с громким «чпок» вылетела из горлышка, оставшись у Стайлза в руке. Отец сказал, что это лучший алкоголь в его баре, а Мелисса с Эрикой вцепились в Стайлза, взяв обещание купить цветы. «Богини любят цветы, как и все женщины, и не важно, что в этот раз богиня вселилась в мужчину. Ей будет приятно, она оценит». Стайлз на это только вяло покивал и отключился, перестав слушать дальнейшие наставления. И все же он внял совету Фрейи, своей «матери», забравшейся в тело красотки Дженнифер, съездил домой и переоделся. Ссора и последовавшее за ней видение его совсем измотали. Но теперь, сидя под дверью своей Фригг, Стайлз бы не отказался от парочки-другой советов.
Сделав сразу большой глоток, он поморщился, но не издал ни звука. Кожу вокруг подбитого глаза защипало. Стайлз поднес холодную бутылку, приложил ее и вдохнул сквозь зубы, пережидая боль. Легче стало ненадолго. Потом боль вернулась, а бутылка в этом месте нагрелась.
— Мне врезал родной брат, прикинь! — крикнул он, покачав головой. Горло изнутри жгло, жар медленно пробирался в грудь, но растекался там совсем неправильно. Не так должен жечься алкоголь. — Он мне врезал за то, что я пытался быть натуралом!
Проходивший мимо парень заржал и обзвал его то ли неудачником, то ли гомиком — Стайлз не расслышал. Да ему было похуй на самом деле. Он чертов Один. Он — верховный бог! Что ему мнение какого-то смертного?
Стайлз сделал сразу четыре больших глотка и сморгнул выступившие слезы. Вытер лицо рукавом и безразлично посмотрел на оставшиеся на голубой рубашке влажные пятна. Эрика сказала, что Фригг нравится этот цвет. А Дереку плевать, во что вырядился для него Стайлз. Обидно.
— Надо было молчать, — достаточно громко сказал Стайлз, глядя себе под ноги, и попытался вновь поймать то легкое настроение, с которым постучал в дверь. Ни черта не выходило. Со Скоттом они разругались, а его судьба не хочет даже… — Я не уйду отсюда! Я буду здесь спать!
У Стайлза зашумело в голове, а язык начал немного заплетаться. Наверное, стоило перекусить перед тем, как приехать сюда. Но Стайлз на самом деле вообще не рассчитывал пить. Он ехал упиваться Фригг. Во всех смыслах.
— Да что же с тобой так сложно? — воскликнул Стайлз и снова отпил из бутылки. Прохожие бросали на него быстрые взгляды, но никто не останавливался. Какая-то девушка хотела подойти к дому, кажется, это была потенциальная клиентка Дерека, но увидев Стайлза, она развернулась и ушла. — А знаешь? Со мной тоже сложно! И я точно никуда не пойду! Буду спать здесь, если придется! И распугаю всех твоих клие..
Договорить он не успел. Его грубо вздернули наверх, развернули и пихнули в дом.
— Цветы там… — чуть-чуть заплетающимся языком пробормотал Стайлз, пробуя оглянуться и проследить, чтобы многострадальные розы не остались лежать на пороге.
— Шевелись, — устало отозвался Дерек и подпихнул его между лопаток. Стайлз полностью доверился руке, лежащей у него на спине, и послушно пошел в ту сторону, куда она его направляла. А именно — на второй этаж. Ступеньки дались ему с трудом, но Дерек помог Стайлзу, закинув его руку себе на плечо, а другой приобняв за талию. Стайлз едва не завыл от счастья. Это было так похоже на обнимашки!
— Ого, — восхищенно выдохнул Стайлз, когда Дерек усадил его на мягкий диван, обитый синим флоком. Дерек забрал у него незакрытую бутылку и поставил ее на прозрачный журнальный столик из темного стекла. Огромная комната была чистой, не заставленной мебелью, в ней пахло свежестью, а не воняло носками и потными футболками, как бывало у Стайлза в доме. Никто из его соседей чистюлей не был. Разве что на Дэнни накатывало, но тоже далеко не всегда. — Тут так чисто.
Стайлз сполз немного вниз на сиденье и взглянул в дальний угол, огороженный полупрозрачной ребристой перегородкой. По очертаниям за ней угадывалась большая двуспальная кровать, укрытая темным покрывалом.
— Это твоя комната? — недоверчиво спросил Стайлз. Дерек снял очки, положил их на журнальный столик и потер глаза.
— Да.
— Охренеть.
Дерек промолчал, стащил жилетку, оставшись только в грязной хенли, но и та не надолго задержалась на его теле. Стайлз прикипел взглядом к открывшейся голой спине, татуировке между лопатками, протрезвел и тут же вновь опьянел. Правда, в этот раз намного сильнее.

+ комментарии

@темы: АУ, Макси, Фик, Коллаж, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, шериф Стилински, Джексон Уиттмор, Питер Хейл, Айзек Лэйхи, Дэнни Махилани, Бобби Финсток, Кейт Арджент, Кора Хейл, Алан Дитон, Реверс 2013-2014, NC-17, Слэш

---

"Рожденный не для тебя" Benjiro Fudo & Anidora

[Anidora]

Заявка №36
Название: Рожденный не для тебя
Артер:  Benjiro Fudo
Автор:  Anidora
Бета:  леди Джэн
Пейринг: Дерек/Стайлз, Дерек/Пейдж, Дерек/Эрика
Жанр: Драма, АУ, Омегареверс, Агнст, Романтика, ООС
Рейтинг: NC-17
Размер: ~ 14 500 слов
Саммари: Альфы и беты - цивилизованные или отчасти цивилизованные, а омеги - дикие и живут отдельно. Если в семье рождается омега, то его оставляют в лесу/на алтаре, и местная стая диких забирает к себе. Периодически альфы устраивают охоту на омег, ради развлечения или чтобы завести потомство. Дерек - альфа, Стайлза - омега. Встреча на одной из таких охот.
Предупреждения: Mperg
Ссылка: Смотреть арт, Скачать текст

И снова я очень хочу поблагодарить  Dragon with grey eyes за колоссальное терпение, понимание и помощь. Мои бесконечные благодарности и безграничное восхищение  Benjiro Fudo. В мире есть артеры чьи работы мгновенно дают искру вдохновения, и я очень везучий человек, ибо с таким артером мне довелось поработать.
И отдельная благодарность моей несравненной бете Джэн за экстренную вычитку и терпение.

Пользуясь случаем, хочу поздравить всех нас, прекрасных, обворожительных, восхитительных с грядущим праздником. Желаю всем побольше улыбок, цветов, любви, тепла, как душевного, так и погодного )))
И пусть это пожелание не совсем вписывается, но все же - Мирного неба над головой нам всем!

Надеюсь, мне удалось передать хотя бы каплю того, что я увидела в этой восхитительной заявке.

Дерек глубоко вздохнул. Пахло так как и должно было. Сырой землей, влажным деревом и совсем немного мускусным запахом недавно побежавшего неподалеку сурка. С виду этот лес ничем не отличался от любого другого.

Вот только это было совершенно не так.

Глядя на высокие деревья, Хейл глубоко вздохнул и снял куртку, осенний ветер тут же заставил его поежиться. До зимы было еще далеко, но погоду это не улучшало. Закинув куртку на сидение, Дерек запер машину и по привычке поставил ее на сигнализацию. Хотя кому тут мог понадобиться его джип? До ближайшего городка было почти два часа езды, людей по близости не наблюдалось, они не настолько выжили из ума, чтобы приближаться к Омежьему Лесу. Была бы воля Дерека - он сюда тоже не сунулся бы, но в его случае выбора не было.

Еще раз поежившись, Хейл осторожно ступил под кроны деревьев. Он старался двигать как можно тише и незаметнее, целиком полагаясь на волчий слух и нюх. Пока ни то и ни другое ничего интересного не находили.

Будучи альфой, Дерек мало чего опасался. Сила, скорость, регенерация, клыки и когти давали ему огромное преимущество перед любыми животными. Только вот в этом лесу подобный комплект ничего не гарантировал.

Омеги, как правило, передвигались стаями по десять-двенадцать особей обоих полов, от пяти до тридцати лет. Никто и никогда не видел ни одного омегу младше или старше. Собственно, мало из тех, кто видел стаю, вообще могли о чем-либо рассказать.

Омеги были слабее альф, куда медленнее регенерировали, но были значительно быстрее и самое главное - они не боялись смерти. Чувство самосохранения в драке у них отсутствовало напрочь, что превращало их в смертельно опасных противников.

Дерек себе не льстил, он мог справиться с двумя, максимум тремя омегами. Если их будет больше, его просто разорвут на куски. Такое – увы – случалось.

Альфы приходили в этот лес только в двух случаях охотиться… или охотиться.

В первом варианте речь шла об охоте на омег как на дичь. Молодые альфы сбивались в стаю и вырезали на своем пути все живое, что им попадалось, а потом выясняли, на чьем счету больше убитых тварей. Лично Дерек в подобном не участвовал, он не отрицал, что является хищником и не имел ничего против охоты, но одно дело - охотиться ради добычи – загнать стаей оленя или кабана, а потом дома насладиться ужином, и совсем другое - называть охотой массовое убийство. Ни один волк не станет рвать жертву на куски просто так, ради забавы.

Во втором случае в лес приходили в одиночестве, и целью было совсем не убийство.

Поняв, что если просто гулять, толку не будет, Дерек закрыл глаза и позволил волку взять верх над человеком. Нюх и слух тут же обострились, лес стал восприниматься совершенно иначе. Если раньше шелест листвы успокаивал и позволял отдохнуть от городского шума, теперь он казался угрозой. Волк не любил это место, оно было чужим и весьма опасным. Нужно было как можно скорее найти то, зачем они сюда пришли, и возвращаться домой.

Вновь поднявшийся ветер донес едва заметный запах. Чуть сладковатый, манящий. Как раз такой им и был нужен. Бежать на двух ногах было не так удобно как на четырех, но полностью обращаться было никак нельзя.

Лес становился все гуще, а значит, риск нарваться на стаю омег возрастал, но пока что волк не чувствовал их запахов, только всю тот же аромат.

Дерек позволил волку довести их до места и вернул себе контроль, зверь внутри обиженно взвыл, это была его добыча, он сам хотел ее поймать, но довольно быстро затих. Сейчас важнее было поймать, а кто поймает - уже детали.

Дерек осторожно приблизился к кустам, открывшаяся его взору поляна была совершенно пуста, но запах был слишком сильным. Омега еще совсем недавно была тут. И, судя по небольшой ямке и валяющимся рядом с ней корешкам, планировала вернуться.

Ветер вновь подул, запах удалялся. Хейл хмыкнул и побежал следом. Источник нашелся довольно быстро, на одном из кустов висел обрывок ткани. Желая разглядеть его поближе, Дерек сделал шаг вперед и тут же отпрыгнул в сторону. Слой листьев, который он потревожил, рухнул в глубокую яму. Ловушка, причем, судя по покосившимся кольям на дне, довольно старая. Дерек принюхался и вздрогнул, колья на дне были выточены из рябины. Упади он туда, и охота закончилась бы весьма плачевно.

Странно было другое, омеги были не более чем зверями, а звери не умеют создавать ловушки. И уж точно никого в них не заманивают. Где-то рядом хрустнула ветка, Дерек мгновенно обернулся и успел заметить мелькнувшую тень. Омега все это время была рядом, а поняв, что ее план провалился, бросилась бежать.

Подавив инстинкт броситься следом, Дерек побежал назад к поляне. И ямка и корешки были на месте, а рядом у корней лежал мешок с какими-то травами. Омега вернется, это вопрос времени.
Окинув взглядом поляну, Дерек подпрыгнул и схватился за толстую ветку ближайшего дерева. Подтянулся и устроился среди листвы максимально удобно. С нюхом у омег было куда хуже, чем у альф, зато со слухом – лучше.

Ждать пришлось почти три часа, вместе с наступившими сумерками на поляну выскользнула и омега. Дождавшись, пока его добыча наклонится, Дерек спрыгнул и тут же вонзил когти в загривок омеги. Та не успела даже вскрикнуть, мгновенно упав на землю. Когти альф не были не ядовитыми, но почему-то оказывали на омег парализующее действие.

Дерек моргнул, переходя на волчье зрение, и чертыхнулся.

Перед ним лежал мальчишка. На вид лет шестнадцати, хотя с определением возраста у омег было сложно. Довольно высокий, с широкими плечами, но еще с по-детски пухлыми щеками.

Прислушавшись к себе и почувствовав, что волк весьма доволен их добычей, Дерек выругался уже вслух. Волку, может, и было наплевать, кто выносит ему щенков, но Дерек не был ни педофилом, ни геем.

Можно было, конечно, бросить мальчишку тут и поохотиться еще, но, во-первых, Дерек порядком устал, а во-вторых оставаться ночью в лесу не стоило. Закинув свою добычу на плечо, Хейл побежал к оставленной машине.

Уже уложив омегу в багажник, Дерек смог его разглядеть. Первое, что бросилось в глаза - ошейник. Его в принципе не должно было быть, а уж такого и подавно. Широкая, толщиной в три пальца, полоса золота. Пусть оно было тусклым, но в том, что это именно оно, Дерек не сомневался. Еще раз принюхавшись и чихнув, мальчишка пах далеко не розами, Хейл констатировал, что не ошибся с выбором. Молодой, еще нетронутый омега, тогда откуда ошейник?

Вытащив из сумки, стоявшей тут же, заранее заготовленный свой, Дерек легким движением разорвал полосу металла. Шея мальчишки оказалась длинной, по-своему даже красивой. Светлая полоса кожи недвусмысленно давала понять, что ошейник носили давно. Не желая думать над этим прямо сейчас, Хейл осторожно приложил к шее омеги новый ошейник. Черная кожа, снаружи небольшие металлические заклепки, внутри к ним были приварены пластины из железа, закаленного в омеле. Ядом для альф и бет был аконит, омела также действовала на омег. В теории ошейник должен был ослабить омегу настолько, чтобы с ней мог справиться даже бета. По факту, все по большей части зависело от самой омеги. Это знание дорого обошлось Дереку в свое время, больше он не собирался совершать таких ошибок.

Убедившись, что пластины плотно прилегают к коже, но при этом не душат омегу, Дерек защелкнул замок, дернул, проверяя, но тот сидел как влитой. Коснувшись пальцем выжженного на коже ошейника трискелиона, Дерек еще напомнил себе необходимость подобной охоты и захлопнул багажник. От дома его отделяло семь часов езды.

Подъехав к дому, Дерек тяжело вздохнул. Перед отъездом он велел бетам собирать вещи и перебираться в общежития. Только кто бы его послушал. У гаража стояла малолитражка Эрики, а раз она тут, то Айзек тоже.

В сотый раз мысленно пообещав себе заняться воспитанием бет, Дерек остановил машину у входной двери, которая мгновенно распахнулась явив миру Эрику.

Два года назад, когда Дерек впервые ее увидел, мисс Райес была совсем другой. Дерек приехал в больницу поговорить с Питером, а в парке на лавке заметил девочку. Мешковатая одежда не могла скрыть прелестную фигурку, а блондинки всегда были слабостью Дерека. Он, недолго думая, подошел к ней.

Дерек до сих пор затруднялся сказать, хорошее это было решение или не слишком. Тогда он почти сразу пожалел об этом. От девочки пахло таблетками и болезнью, но она с такой надеждой смотрела на него, что развернуться и уйти Дерек не смог. В конце концов, поболтать пару минут с симпатичной девочкой было несложно.

Эпилептические припадки у Эрики были с детства, лечение казалась бы помогало, но к пятнадцати годам приступы стали учащаться, а следовательно, повышалась вероятность летального исхода.
Зачем Дерек предложил Эрике укус, осталось загадкой как для него самого, так и для его родных. На тот момент у Дерека уже был Айзек, который только-только научился держать себя под контролем, и еще одна бета явно была не к месту.

Эрике потребовалось четыре дня, чтобы взвесить все плюсы и минусы предложения Дерека. Плюсов было больше, и Эрика согласилась.

Укус открыл в ней все то, что Дерек увидел еще тогда в парке. Отбросив комплексы, Эрика превратилась в ослепительную красавицу. Длинные ножки, округлая попка, впечатляющая воображение грудь, милое личико с пухлыми губами и водопад белокурых кудрей являли собой адский коктейль. На удивление и волчица из нее получилась очень хорошая. Сильная, быстрая, храбрая. Идеальная пара для альфы.

Дерек собственно свои намерения в адрес Эрики никогда и не скрывал, но и торопиться не видел смысла. К тому же была еще одна веская причина не спешить укладывать мисс Райес в постель.
Сейчас наблюдая за Эрикой, Дерек в очередной раз порадовался, что не стал торопиться. На хорошеньком личике Эрики была гримаса ярости, ревность ей совсем не шла.

- Я вроде велел вам уезжать? – Дерек всегда предпочитал выходить навстречу опасности.

- Ты говорил, что больше не будешь этого делать! – Эрика шипела, больше напоминая рассерженную кошку. – Тебе что, не хватило прошлого раза, хочешь все повторить?

Дерек молча открыл багажник, Эрика тут же заглянула туда и ошеломленно замерла.

- Это же парень? Дерек! Зачем он тебе?

- Он омега. Все остальное не важно. И раз уже вы с Айзеком решили меня не слушаться, отнесите его в дом и приведите в порядок.

Айзек стоял на крыльце и, в отличие от Эрики, вид у него был виноватый. Хоть он и был старшим бетой, но побаивался Эрику, что не мешало им обычно вполне мирно сосуществовать.

- Я не горничная! Я не буду никого мыть! – Эрика вновь напомнила о себе, Дерек схватил ее за горло и вздернул вверх.

- Ты будешь делать, что я скажу! Пока я тут альфа, и мне решать!

Эрика хрипела, вцепившись пальцами в руку Дерека, но когти выпускать не пыталась. Кинув ее на землю, Дерек пошел к дому.

- А если он нападет на нас! – упрямая Эрика не хотела сдаваться.

- Как? Он в себя не придет еще часов пять, - Дерек и не подумал остановиться.

У его бет были вполне весомые причины опасаться омеги и отрицать этого Дерек не мог. Поднявшись на второй этаж, он повернул, направляясь в свою комнату. Первая дверь справа вела в спальню Айзека, дверь напротив - в комнату Эрики, а вот следующая, ныне пустующая, когда-то принадлежала Бойду. На миг коснувшись пальцами ручки, Дерек зашел к себе. В этот раз Эрике хватило ума не заходить в его спальню в его отсутствие.

Прихватив белье и чистую одежду, Дерек ушел в ванную, под струями душа удалось расслабиться. Этот омега не был в его доме первым. Первой была Пейдж. Точнее, ее не звали никак, омеги не умели разговаривать, а лишь издавали звуки, больше подходящие животным, но Айзек, всегда бывший излишне романтичным, предложил придумать ей имя. Дереку было все равно, Пейдж так Пейдж. Маленькая, хрупкая брюнетка с родинкой на щеке. Каждый раз, когда Дерек к ней приближался, она начинала дрожать и пыталась забиться в угол. Она ни в коей мере не выглядела опасной или дикой. Скорее уж несчастной принцессой, похищенной злодеями из отчего дома.

Дерек в это поверил, даже зная о том, какую опасность представляют собой омеги, он решил, что может дать ей немного свободы. Пейдж перестали подмешивать в еду успокаивающие травы и даже перевели из подвала в одну из комнат на втором этаже. Все шло хорошо, ровно до того момента, пока Пейдж вдруг не набросилась на Бойда. Она пыталась вцепиться зубами ему в горло, но немного промахнулась и только поэтому он выжил. Прежде чем Дерек сумел оторвать ее от своего беты, Пейдж успела разодрать Бойду грудь и вырвать кусок мяса из плеча.

Отброшенная к стене, она, недолго думая, выпрыгнула в окно, упав прямо на металлическую ограду окружающую цветочные клумбы, на которых Эрика выращивала розы. Штыри пронзили ее насквозь, умерла Пейдж мгновенно. Не то чтобы Дерек особо ее жалел, куда больше его расстраивал тот факт, что на момент смерти омега была уже на третьем месяце беременности.

Бойд, несмотря на регенерацию, поправлявшийся очень долго и тяжело, пробыл с ними еще месяц, а потом ушел в другую стаю. Удерживать его Дерек не стал, прекрасно понимая, что доверять альфе который не защитил и более того - сам поспособствовал ранению беты, Бойд просто не мог. Это был его выбор.

В этот раз Дерек не собирался совершать подобных ошибок. Омега все время будет либо на настоях либо парализован. Дополнительной гарантией безопасности бет должен был стать их отъезд в колледжи.

Переодевшись, Дерек спустился вниз. Судя по звукам, в этот раз его приказ выполнили. Айзек и Эрика возились в подвале, помощь им была ни к чему. В холодильнике нашлись салат и курица.

Больше всего Дереку хотелось лечь и проспать часов десять-двенадцать, но пока омега не придет в себя, вновь его усыпить было невозможно. А значит, нужно было набраться терпения.

Дерек как раз допивал кофе, когда на кухню вошли Айзек с Эрикой, причем последняя тут же сделала вид, что в кухне никого нет.

- Дерек, - Айзек сел рядом, - ты уверен, что это омега?

- А что случилось? – Дерек удивленно глянул на Айзека.

- Нет, ничего. Просто показалось.

- То, что он парень, ничего не меняет, ты же сам это знаешь, - Дерек потрепал Айзека по кудрям и поднялся из-за стола, - а вам надо выезжать, если хотите добраться до темноты.

- Что, не мешать твоему медовому месяцу? – тут же ехидно осведомилась Эрика.

- Ты не хуже меня знаешь, зачем я это делаю, - Дерек с трудом сдержал первый порыв впечатать Эрику в стену, - я получаю от этого не больше удовольствия чем ты.

Эрика просто ревновала. Дерек винил в этом себя, не нужно было давать Райес намек на возможные отношения. Но с другой стороны, даже если бы этих намеков не было, мало что изменилось бы. Дерек подошел к девушке и бережно взял ее лицо в ладони.

- Эрика, все будет хорошо. Это вопрос нескольких месяцев, и больше в этом доме омег не будет. Я обещаю тебе, – он легко прикоснулся губами к губам Эрики. Волчица в его руках вновь обернулась испуганной девушкой.

- Ведь можно по-другому, Дерек, - Эрика жалобно всхлипнула.

- Нельзя, и ты это знаешь, - Дерек еще раз ее поцеловал и отошел. Все же хорошо, что ее тут не будет. В прошлый раз присутствие Пейдж далось ей очень тяжело. Точнее, не столько присутствие, сколько осознание того, что внутри омеги растет щенок Дерека.

Собрать свои вещи беты уже успели, засунуть их в машину было делом нескольких минут. Дерек обнял Айзека, Лейхи вцепился в своего альфу, как клещ, и не хотел отпускать. Они расставались больше, чем на два дня, впервые за два с половиной года, но это того стоило, и Дерек отстранил от себя бету. Айзек посопел, но смиренно сел в машину, расставаться он явно не хотел, но мечта стать врачом была капельку сильнее. К тому же, колледж и их дом разделяли всего пять часов езды, а если на своих двоих и через лес - то еще быстрее.

Эрика обниматься не пожелала и лишь чмокнула своего альфу в щеку, испачкав помадой.

Глядя, как машина с его бетами исчезает за поворотом, Дерек первый раз в жизни ощутил внутри пустоту. И это при том, что он прекрасно их чувствовал. Развернувшись, он ушел в дом. Хорошо, что ему будет, чем заняться.

Отмытый и переодетый, омега казался еще моложе. Рубашка Дерека скрадывала ширину плеч, мешковатые спортивные штаны тоже явно были велики. Но другой одежды не было, да и омега вряд ли оценит и такую. На удивление мальчишка оказался симпатичным. То, что Дерек счел загаром, было слоем грязи, кожа у омеги оказалась молочно-белая, а лицо буквально усыпано родинками. Розовые губы во сне приоткрылись, волосы, уже успевшие высохнуть, забавно растрепались. Самый настоящий ребенок. Дерек поднялся и отошел к столу стоящему у другой стены. Ребенок или нет, мальчишка или девчонка, это был омега, которого Дереку предстояло покрыть в самое ближайшее время. Эта мысль вызывала тошноту, но деваться было не куда.

Омеги были необходимы. Только от омеги альфа мог получить по-настоящему сильного щенка. Если бы перед Дереком просто стояла необходимость обзавестись детьми, не возникло бы никаких сложностей. Та же Эрика охотно помогла бы ему в этом вопросе и рожала бы столько, сколько Дерек бы захотел.

Но вопрос был не в детях, а в силе. К тому же Дерек прекрасно видел разницу между своими сестрами.

Лора и Кора были рожденными бетами в отличие от Дерека, родившегося альфой. Но если Лору те, кто встречался с ней впервые, принимали за альфу, такая от нее шла сила, то Кора едва дотягивала до уровня укушенного.

Объяснялось это очень просто, у детей Талии Хейл были разные отцы. Дерек предполагал, что внешним сходством они обязаны исключительно материнским генам, хотя с другой стороны вполне возможно, что у них с Лорой был и общий отец. Старшие Хейлы были высокими, черноволосыми, со смуглой кожей. Кора больше напоминала отца, невысокая, бледнокожая с русыми волосами. Только вот Лора и Дерек были рождены от омеги, а Кора - от беты.

Отец Талии, никогда не виденный Дереком дедушка, был на редкость властным и жестким альфой.

Свою дочь он целиком и полностью подчинил себе. Единственным поступком Талии, совершенным против воли отца, стало ее замужество. Но, уже будучи замужем, она по воле отца забеременела от омеги.

Если честно, Дерек просто не мог себе представить, что должен был испытывать их отец, видя, что его любимая жена ждет ребенка от другого. Лора, родившаяся бетой, деда не устроила и через год Талию вновь подложили под омегу. Столь желанного внука-альфу дед так и не увидел, скончавшись за два месяца до рождения Дерека. Однако родители решились обзавестись собственным ребенком лишь через пять лет.

То, что отец ему не родной, Дерек осознал в пятнадцать и, недолго думая, отправился к нему. Отец молча выслушал Дерека и совершенно спокойно пояснил, что все дети, рожденные его женой, и его дети тоже. Никаких исключений в этом вопросе нет и быть не может.

В тот день Дерек понял две вещи: во-первых, их отец - лучший отец в мире. Во-вторых, он ни за что не заставит свою жену смотреть, как какая-то омега ждет от него щенков. Нельзя причинять такую боль тем, кого любишь.

Плюс ко всему в случае Дерека вставал еще и вопрос выживания, ведь чем сильнее был альфа, тем сильнее должен был быть бета, наследующий силу альфы.

Укушенные, получая силу рожденных, зачастую почти мгновенно умирали, не выдерживая такого объема. Рожденным тоже было непросто. Например, дядя Питер, рожденный бетой, но не от омеги, а от такой же беты, после смерти деда провел в больнице четыре года, два из которых пролежал в коме.

Дерек не собирался рисковать жизнями своих бет и уж тем более своих детей. Ему нужен был щенок, рожденный омегой, и это не обсуждалось.

Мальчишка, лежащий на матрасе, застонал и слабо пошевелился. Дерек взял со стола миску с настоем, но на всякий случай сунул в карман шприц. Не захочет добровольно выпить - получит силой.

Омега приоткрыл глаза и дернулся, громко зазвенела цепь, идущая от его ноги к стене. Дерек присел на корточки.

- Выпей, - он протянул омеге миску. Парень сжался в комочек и задрожал.

- Выпей, тебе будет лучше, - Дерек поставил миску на пол рядом с матрасом. Омега кинул на него взгляд и осторожно потянулся вперед к миске, но вдруг втянул носом запах и мгновенно ее отшвырнул.

- Ну, как хочешь, - Дерек вытащил шприц и удивленно глянул на отпрянувшего омегу. Тот смотрел так, будто понимал, что Дерек держит в руках. Отбросив эту мысль как глупую, Хейл взял омегу за ногу и попытался воткнуть иглу в бедро. Омега зарычал и вырвался, принимаясь пинаться. Шприц вылетел из руки Дерека и, стукнувшись об стену, упал на пол. Под ним тотчас растеклась лужа. Вот теперь Дерек разозлился.

- Ладно, будь по-твоему.

Мгновенно скрутив омегу, Дерек вонзил когти ему в шею, прямо через пластырь, явно наклеенный заботливыми руками Айзека, Эрике такое и в голову бы не пришло. Омега еще пару раз дернулся и затих. Перевернув его на спину, Дерек поднялся на ноги. Омега должен был начать пить настой. Нельзя было так часто его ранить. Это вызывало шок для организма, сейчас-то ладно, не страшно. Но потом, когда у омеги начнется течка и уж тем более, когда он понесет, это может вызвать выкидыш. А подобного Дереку точно было не нужно.

Ну что же, не вышло сегодня, выйдет завтра. Время у них еще было. Да и потом омеги, конечно, не отличались здравомыслием в драке, но в целом, как и любые другие живые существа, хотели есть, а главное - пить. Этот не станет исключением.

С момента возвращения из леса прошло уже пять дней, а омега продолжал упорствовать. На третий день пришлось дать ему обычной воды, иначе он мог просто сдохнуть, а искать еще одного у Дерека не было ни сил, ни желания.

Утро началось со странного лязга. Дерек открыл глаза и бросил взгляд на будильник. Цифры равнодушно продемонстрировали, что утро-то уже давно прошло, и уже скорее обед. Лязг повторился. Натянув джинсы, Дерек спустился в подвал. Там его взору предстала дивная картина. Омега, уже успевший проснуться, дергал цепь, явно пытаясь вырвать ее из стены.

Выпустив когти, Дерек направился прямо к нему, омега тотчас бросил цепь и сжался в комок. Это зрелище тот час напомнило Дереку Пейдж. Воспоминание было не слишком приятным.

- Не надо.

Дерек замер и тряхнул головой, ему на миг показалось, что он услышал чьи-то слова. Омега все также сжимался в углу, а в доме больше никого не было. Дерек сделал еще шаг, готовый, если потребуется, отбить выпад омеги.

- Не надо, пожалуйста… больно.

Вот это точно сказал омега. Голос был хриплый, сказывалась нехватка воды, и очень тихий. Дерек пораженно замер, глядя на мальчишку. Омеги не разговаривали. Просто не умели, и обучить их было невозможно. При человеческой внешности они обладали разумом животных. Дрессировке поддавались, хоть и с огромным трудом, но не обучению.

- Что ты сказал?

Омега поднял на Дерека взгляд, глаза густого янтарного цвета были наполнены слезами, губы вновь шевельнулись:

- Не надо когтей. Мне очень больно.

Хейл тяжело сглотнул, запах однозначно утверждал, что перед ним омега, а разум твердил, что такого быть не может. Вопрос вырвался сам собой:

- Да кто ты, мать твою такой?

- Стайлз, - последовал тихий ответ.

Стайлз, получив кувшин с водой и десяток яблок, притих, осознав, что пока его мучить не будут. А Дерек отправился в библиотеку, ему срочно нужно было обновить свои знания об омегах.

Дед, может быть, и претендовал на звание худшего отца десятилетия, но обладал одним очень полезным хобби. Он безумно любил книги и к концу жизни собрал, наверное, лучшую в Калифорнии библиотеку об оборотнях и омегах. К Дереку эта библиотека перешла вместе с домом согласно завещанию деда, оставившего всю свою собственность альфе, рожденному его дочерью.

Технически омег нельзя было относить к оборотням. Хотя бы потому, что в семьях оборотней они как раз никогда и не рождались. Это был исключительно удел людей.

Известно о них было чрезвычайно мало. Рождаться омеги стали всего лет триста-триста пятьдесят назад. Вначале люди пытались бороться с ними привычными методами. Детишек, рождавшихся с льдисто-голубыми глазами и зачастую с небольшими, но заметными клычками, сразу же убивали. Но чем больше омег гибло, тем больше их рождалось. Те, которым повезло родиться чуть более похожим на людей и вырасти хоть немного, как правило, гибли на третьем-четвертом году жизни, когда полная луна сводила их с ума, но прежде чем их отлавливали и забивали, они забирали с собой не один десяток людей.

И тут вмешались друиды. Они предложили другой способ. Созданные им амулеты позволяли легко отличить омегу от обычных людей. А обнаруженного омегу следовало отнести в святилище.

Святилища появились буквально из ниоткуда. Представляли они из себя обычную лесную поляну с массивным деревом в центре. Омегу нужно было лишь положить меж корней и уйти.

Не сразу, но люди прислушались к друидам, и стали отдавать омег лесу. Постепенно они стали рождаться все реже и реже, людской страх пошел на спад.

Тогда и возник Лес Омег. Занимающий огромное пространство, кажущийся почти бескрайним и надежно хранящий свои секреты.

Один-единственный раз люди попытались уничтожить этот лес. Тогда на эту глупость их сподвиг священник, оставшийся неизвестным для истории. Он собрал огромное количество последователей, крича о том, что омеги - дети дьявола, а давая им свободу, люди приближают конец света.

Его последователи подожгли лес. Пожар бушевал трое суток, а потом угас сам собой, но гнев леса люди вызвать успели. Омеги впервые за все время покинули свои земли. Это было не просто страшно, это и был тот самый конец света, о котором кричал святой отец.

Омеги вырезали все живое на своем пути, подобно приливной волне они сметали деревни и города, и остановить этот кошмар люди были не в силах.

Тогда на стороне людей выступили шесть на тот момент крупнейших стай оборотней. Омег удалось остановить. Но какой ценой!

Больше таких глупостей люди не совершали. Лес Омег по-прежнему был крупнейшим в стране, он располагался на территории трех штатов разом и продолжал неторопливо разрастаться.

Изменился сам мир, люди покорили космос, изучили океаны, но так и не смогли придумать ничего действеннее друидских амулетов. Омеги все так же рождались и их так же относили в святилища, чтобы тут же забыть об их существовании. Никому из людей даже в голову не приходила мысль не то, что уничтожить этот лес, но даже изучить его. Магия друидов хранила омег, а под сень леса, как и раньше, вступали лишь оборотни.

Дерек захлопнул очередную книгу. Нигде ему еще не встретилось упоминание о говорящих омегах. Во всех книгах раз за разом повторялось одно и то же: омеги - дикие и опасные звери. Их нельзя приручить, нельзя изменить.

Но в подвале сидело живое доказательство того, что это не так. И откровенно говоря, Дерек понятия не имел, что ему теперь делать. Оставалось только одно: спросить самого омегу.

Спустившись в подвал, Дерек обнаружил, что его пленник не терял даром времени и пытался содрать с себя ошейник. Судя по исцарапанной шее, но при этом целому ошейнику, попытки провалились. При виде Дерека омега опять сжался в комок.

- Успокойся, - Дерек поднял ладони, - я хочу поговорить с тобой. Я первый раз вижу говорящего омегу. Кто тебя этому научил?

Мальчишка немного расслабился, все равно продолжая пристально следить за Дереком, но все же неохотно буркнул:

- Друиды.

- А вас таких много там? – Дерек пододвинул себе стул и устроился поудобнее, он планировал вытрясти из омеги всю возможную информацию.

- Нас - это кого? Таких как я не очень, а вообще много.

- Много - это сколько? – никому еще не удавалось посчитать численность омег, проживающих в лесу. Даже если считать только младенцев, где гарантия, что все они выживают?

- А зачем тебе это? – омега отбросил страх и теперь смотрел на Дерека подозрительно.

- О вас никто ничего не знает. Вот и хочу узнать. Мне казалось, ты в лесу что-то искал.

Омега, то есть Стайлз, Дерек старался мысленно себя поправлять, медленно кивнул.

- Я искал лекарства.

- То есть ты разбираешься в травах?

Стайлз устроился поудобнее на матрасе и кивнул.

- Да, наставники говорят, что у меня очень хорошо выходит. Я часто им помогаю. Но вообще я не должен был уходить в лес тем вечером, - он заметно погрустнел.

- То есть тебя обучают? Но зачем?

Стайлз удивленно глянул на него.

- Да, я же говорил, что меня учат. Зачем? Чтобы помогать остальным. Их жалко, они сами ничего не могут.

Все, это уже выходило за рамки понимания Дерека. Друиды обучают одних омег ухаживать за другими? Но зачем? Не проще было бы обучить всех? И почему тогда никому раньше не удавалось достучаться до разума омег?

- То есть ты утверждаешь, что лечишь других омег? А почему этого не могу сделать сами друиды?

- Потому что они не любят чужих. А друиды чужие. И я не лечу пока еще, я только учусь, – Стайлз разговаривал с ним как с глупым ребенком. Этого Дерек не выдержал.

- Вас нельзя ничему научить! Это невозможно!

- Омег, может, и нельзя, а меня можно, я не такой как они, – Стайлз пожал плечами.

Дерек поднялся со стула и вышел из подвала. Какой смысл спорить, можно и так убедиться в своей правоте. В библиотеке он быстро нашел довольно старую книгу травника. Информации там было мало, но зато присутствовали большие и весьма подробные картинки.

- Держи, - Дерек кинул книгу Стайлзу, тот легко поймал и уставился на книгу как на невиданное сокровище.

- Откуда у тебя… Я и в руках ни когда не держал…. – голос Стайлза был буквально наполнен восхищением.

- Книга? Эта конкретная? – Дерек не понимал восторга. Книга не представляла из себя ничего особенного.

- А что у тебя еще есть? Я видел их у наставников, но мне никогда их не давали, только очень редко показывали кое-что, - Стайлз очень осторожно открыл обложку и погладил страницу.

- А как же тогда тебя учили?

- В лесу… наставник показывал, я запоминал, - Стайлз бережно листал страницы.

- Ладно, можешь показать, что ты искал в лесу и зачем? - Дерек не считал себя знатоком лекарственных растений, но основы мама в свое время заставила его заучить намертво. Мало ли что может пригодиться, регенерация тоже могла помочь далеко не всегда.

- Хорошо. Я должен был следить за малышами, но отвлекся, и один из них умудрился упасть в заросли дикого плюща. Он весь чесался и не хотел меня слушать. Мне пришлось пойти искать корень лопуха, хоть наставники и запретили уходить.

Стайлз повернул к Дереку книжку, на странице было изображение корня.

- Ну, а попутно я нашел еще несколько редких травок и потерял осторожность. А что это за значки?

- Что, прости? – Дерек не понял вопроса, Стайлз указал пальцем на короткое пояснение внизу страницы.

- В книгах наставников такого не было.

- Это буквы. Английские, - Дерек растерялся, ситуация выходила из под контроля, - ты что, не умеешь читать?

- Читать? – Стайлз задумался. – Наверное, нет. Я не знаю.

Дерек потерял дар речи, а Стайлз вновь уткнулся в книжку, с восторгом рассматривая картинки.

С каждым днем Дерек поражался все больше. Стайлз помнил сотни видов растений, умел их находить, знал, как и когда их использовать. Но при этом он не умел ни читать, ни писать и не знал даже основ математики. Судя по всему, его и не пытались всему этому учить.

Дерек попробовал ради интереса обучить Стайлза чтению. Если честно, особых результатов он не ждал, все же омега, пусть и чуть более умный, чем остальные, все равно останется омегой.

Стайлзу потребовалось всего три дня для того, чтобы научиться читать. Сначала он читал только вслух и периодически спотыкаясь на непонятных словах, но чем больше он поглощал книг, тем быстрее учился. Уже через неделю Дереку надоело перетаскивать книги из библиотеки в подвал и он, прикинув все возможные варианты, решил, что проще будет позволить Стайлзу перебраться в библиотеку. Тем более что никому, кроме самого Дерека, омега не угрожал, да и особой агрессии не проявлял, что, собственно, еще ничего не значило. Пейдж тоже вначале была тихой и испуганной.

При виде библиотеки Стайлз сначала впал в экстаз. Он почти час ходил вдоль полок, принюхиваясь, касаясь корешков книг и не решаясь взять какую-либо из них. Потом он уселся на пол в самом центре библиотеки и сидел, осматривая все то богатство, что стало ему доступно. И лишь потом он впал в неконтролируемый книжный запой.

Своих бет Дереку приходилось загонять в библиотеку едва ли не пинками. Ни Айзек, ни Эрика особой тяги к знаниям не испытывали и учиться, пусть даже и нужным вещам, не хотели. Стайлза из библиотеки приходилось буквально вытаскивать. Если бы на то была его воля - он бы забыл про еду и сон, все время посвящая книгам.

С одной стороны такая тяга к знаниям восхищала, но учитывая, насколько бессистемно Стайлз поглощал книги, особых знаний в его голове прибавиться не могло. Он мог подряд читать учебники по истории, записки философов и разбавлять все это сказками индейцев.

Дерек очень быстро прервал эту вакханалию. Он начал сам выдавать Стайлзу книги, стараясь следить, чтобы каждая новая хоть как-то продолжала тематику прошлой. Заставить Стайлза обсуждать прочитанное оказалось еще проще. Стайлз и так любил поболтать, а уж когда у него было на то разрешение… остановить его было сложно.

Удивительным было то, что, несмотря на любовь к болтовне, Стайлз четко знал границы того, что говорить стоит, а что - нет. Например, из его рассказов Дерек очень быстро понял, что в том месте, где жил Стайлз, было очень много детей, от самых маленьких до относительно взрослых, лет четырех-пяти. Но где именно было это место и сколько конкретно было детей, Стайлз умалчивал. Так же легко он уходил от расспросов о друидах и других омегах, подобных ему.

Стайлз очень быстро запоминал все новое, его словарный запас рос день ото дня, а логика не переставала удивлять. Дерек очень быстро поймал себя на мысли, что искренне наслаждается, слушая, как Стайлз рассуждает о прочитанной книге, и что с ним, диким омегой, увлекательно спорить. Не зная мира за пределами леса и будучи нескованным мнением общества, Стайлз делал удивительные выводы на основе, казалось бы, классических и хорошо знакомых Дереку книг.

Открытия делал не только Дерек. Стайлз узнавал куда больше нового. Открытия бывали разными. Шокирующими – о существовании людей. Как выяснилось, раньше мир Стайлза содержал всего три категории разумных, ну или относительно разумных существ. На первой ступени стояли Друиды или Наставники. Их нужно было безоговорочно слушаться и запоминать все, что они говорят.

Потом шли омеги, Стайлз тоже был омегой, но среди них занимал особое положение. В чем именно была эта особенность, он умолчал, но именно из-за нее долгом Стайлза была забота о своих менее разумных собратьях. Отдельным видом шли Альфы. О них Стайлз тоже говорить отказался, аргументируя тем, что с ними лучше не встречаться, а большего знать не нужно. Тот факт, что Дерек тоже относился к Альфам, Стайлз упустил, но явно не забывал.

О том, что в мире есть еще кто-то, кроме перечисленных вариантов, Стайлз не имел ни малейшего понятия. Собственно, как и о существовании мира в целом. Дереку пришлось сначала вспомнить школьный курс географии и объяснять Стайлзу, что есть Земля, что она куда больше Леса Омег.

Следующим открытием для Стайлза стал телевизор. Дерек очень быстро понял, что показать проще, чем рассказать. Фильмы BBC о живой природе стали отличной альтернативой чтению. Стайлза они просто покорили. Он мог часами сидеть, буквально прилипнув к плазме, и наблюдать, как движется в толще океана косяк рыбы.

Самым удивительным стало то, что и сам Дерек, привыкший к разнообразию животных и пейзажей, вместе со Стайлзом буквально открывал их для себя заново. И это действительно было потрясающе. Оказалось, забыть о красоте окружающего мира очень легко, достаточно просто привыкнуть к ней.

К безусловно приятным открытиям можно было отнести шоколад. Эрика периодически устраивала показательные истерики на тему своей внешности и садилась на диету. Подразумевалось, что вместе с ней на диету садились и Айзек с Дереком. Если Айзеку приходилось терпеть, то Дерек в подобных шоу абсурда не участвовал, а лишь наблюдал со стороны. Как правило, порыва Эрики хватало буквально на пару дней, после чего она успокаивалась на пару месяцев.

Дерек всегда подозревал, что хитрая Эрика прячет в доме различные заначки. На одну из них и наткнулся Стайлз. Плитка шоколада лежала у задней стенки книжного шкафа. Стайлз легко сообразил убрать несъедобную упаковку и добраться до сладкого содержимого. Шоколад его пленил не хуже телевизора. Пришлось добавить его в повседневное меню.

Стайлз действительно удивительно мало чем напоминал Пейдж. Окончательно Дерек в этом убедился в первое же полнолуние.

Оно пришлось на третью неделю пребывания Стайлза в доме. Чем больше становилась луна, тем сильнее Дерек ощущал беспокойство, но не за Стайлза, а за своих щенков. И у Айзека и у Эрики были надежные якоря, но это был первый раз, когда они встречали полную луну вне знакомых стен.

В конце концов, не выдержав, Дерек созвонился с ними и, после недолгих препирательств, было решено провести полнолуние вместе с остальными Хейлами. Оставалось решить, что делать со Стайлзом. Хотя тут собственно нечего было решать.

Стайлз, узнав, какие у Дерека планы на ближайшие сутки, сначала начал просить не сажать его снова на цепь, потом упрашивать и лишь под конец, когда Дерек уже приковывал его в подвале, возмущенно-обиженно сопел. Оставив ему флягу с водой, тарелку с яблоками, пару книг и, поддавшись непонятному порыву, шоколадку, Дерек благополучно отбыл к родителям.

Щенки успели его опередить, но с другой стороны, им и ехать было меньше. Айзек чувствовал себя почти как дома. Они вместе с Дереком жили тут первые полгода после обращения.

Дерек тогда не планировал еще обзаводиться собственной стаей. Айзек получился у него исключительно случайно. Дерек в школе дружил с его старшим братом и не особо интересовался самым младшим Лейхи. О смерти Камдена Дерек узнал случайно, от отца, когда вернулся на каникулы из университета.

Айзека он встретил неделей позже и едва узнал. Дело было даже не в том, что младший Лейхи порядком изменился за эти годы, а в том, что живой, надоедливый, шустрый, похожий на пухлого купидона мальчишка, которого помнил Дерек, превратился в тощего нескладного, забитого подростка.

О том, что у их отца не все ладно с головой, Дерек знал, еще когда учился в школе. Камден очевидно защищал младшего братишку от побоев, но когда его не стало, все, что мистер Лейхи сдерживал в себе, обрушилось на Айзека.

Дерек тогда совершил глупость и попытался привлечь к этому делу социальную службу. Их работник навестила дом Лейхи и, не обнаружив там ничего подозрительного, благополучно ушла.

Айзеку тот визит обошелся в три сломанных ребра.

Дерек попытался пойти с другой стороны и вызвать на откровенность самого Айзека. Как он понял, за все время тот ни разу не пожаловался на отца. Никому.

Несмотря на все старания, Дереку Айзек тоже ничего не сказал. Но, очевидно, доверие Хейл завоевать успел. Именно поэтому однажды ночью Айзек ему позвонил.

Дерек обнаружил его в заброшенном депо, в старом разбитом вагоне. Мальчишка был скорее мертв, чем жив. Избитый, с мелкой стеклянной крошкой в волосах и ранками лица и рук, Айзек трясся, сжавшись в углу. Дерек принес аптечку из машины и обработал раны, но что делать дальше - он не представлял.

Заявлять на отца Айзек отказывался, а отправить его обратно означало обречь на новые побои. И никакой гарантии, что однажды Айзека не найдут до смерти забитым в собственном доме.

Предложение об укусе вырвалось само собой. Айзек согласился, не раздумывая ни минуты, ему просто нечего было терять. А двумя месяцами позже мистер Лейхи разбился. На скоростном шоссе у его машины отлетело колесо. Полиция какое-то время поковырялась в этом деле, Айзека пару раз допросили и отпустили с миром.

Мать, по просьбе Дерека, оформила над Айзеком опеку, а через четыре месяца ему исполнилось восемнадцать, и они переехали в дом деда. Месяцем позже в стаю вошла Эрика.

С трудом отбившись от Коры, Дерек любил свою младшую сестру, но гораздо легче любить ее было, когда она смотрела на него сияющими глазами и молчала. Собственно, это было только в те далекие, счастливые дни, когда Кора лежала в колыбели и при виде старшего брата гулила и хлопала ресницами. Поэтому прежде чем ее удалось переключить на Айзека, Дереку пришлось выслушать миллион и одно школьное событие из жизни младшей из Хейлов.

Обретя свободу и благоразумно обойдя библиотеку, где явно чувствовался Питер, Дерек добрался до кухни. Там в обществе сразу трех волчиц сидел отец и умудрялся при этом сохранять здравый рассудок.

Стоило Дереку перешагнуть порог, как на нем тут же сфокусировались четыре пары глаз. Три вопрошающих взгляда и один злорадный.

Вот интересно, чего хотела добиться Эрика, когда рассказала матери с отцом об омеге, которого Дерек привез из леса?

Дерек, безусловно, уважал мнение своих родителей. Он прислушивался к советам отца, охотно учился у матери, прекрасно понимая, что у них намного больше жизненного опыта. Но при этом Дерек и сам был Альфой, а еще и взрослым, вполне самостоятельным мужчиной. И вопросы, касающиеся его стаи и уж тем более - его детей, он предпочитал решать сам.

Тем более, что родители Дерека прекрасно понимали, что это не каприз, а необходимость. А еще они лучше других знали разницу между желанием и необходимостью. Слишком многие в свое время твердили о том, что брак Талии и Тома не продержится и года, что не мешало родителям жить в любви и согласие уже почти тридцать лет. Им было сложно, было непросто, но это лишь закалило и сблизило их. Они слишком сильно желали быть вместе. А дети, рожденные Талией от омеги, были необходимостью, без которой было невозможно продолжение их рода.

- Братец, ты хорошо выглядишь, - Лора, широко улыбнувшись, чмокнула Дерека в щеку. Обняв сестру за тонкую талию, Дерек впервые четко осознал, что рано или поздно ей тоже придется войти в лес и найти себе своего омегу. Хотя в их случае, чем позже - тем лучше.

- А я должен был выглядеть плохо?

Мама сложила куски цыпленка в чашу и накрыла ее крышкой, Дерек непроизвольно облизнулся. Утро после полнолуния всегда будило воистину волчий аппетит, а в семье Хейлов обильный и шумный завтрак уже давно стал традицией.

- Ну, мало ли. Эрика рассказала нам об изменениях в вашей стае, - Лора вновь вернулась к столу продолжая заниматься пирогом. Яблочный пирог по материнскому рецепту выходил у нее просто божественно.

- У нас пока нет изменений, - Дерек бросил взгляд на Эрику и та, сжавшись, мгновенно выскользнула с кухни. Свою неправоту она уже осознала, а ночью Дерек был намерен закрепить этот урок. То, что происходит в стае, должно в ней же и оставаться, исключений тут нет и быть не может.

Талия выставила на стол тарелку с печеньем и налила стакан молока, Дерек тяжело вздохнул. С одной стороны, точно так же мать делала, когда он, шестилетний, возвращался из школы, с другой стороны, даже в свои двадцать семь отказаться от такого приглашения Дерек был не в силах.

- Ты уверен, что пора?

Мама была совершенно спокойна, Дерек взял печенье и кивнул.

- Да, я и так ждал до последнего.

- У тебя все нормально?

А что можно было ответить на этот вопрос? Да, мам. У меня все хорошо, я учу омегу читать, и у него неплохо выходит? А еще он очень интересуется математикой и любит документальное кино.

Это даже звучало абсурдно. Пришлось ограничиться коротким кивком. Хорошо хоть Талия этим вполне удовлетворилась, зная о молчаливости своего среднего ребенка.

В целом полнолуние прошло довольно спокойно. Эрика покорно перенесла наказание, Айзек уже давно не доставлял никаких проблем. А совместная охота лишь укрепила связь в стае.

Проснулся Дерек только после полудня. С одной стороны прижавшись к нему и обхватив его руку, сопела Кора, с другой, свернувшись клубочком, спала Эрика. Дерек уже давно смирился с мыслью, что рано или поздно Кору все же придется забрать в стаю, младшая почти сразу же определилась с выбором альфы. Тяжело вздохнув, и, стараясь не разбудить своих волчиц, он осторожно вышел из спальни. Хотя можно было и не осторожничать, все равно без него они очень быстро проснутся. Умывшись и прислушавшись, Дерек спустился вниз. Мать с Лорой уже колдовали на кухне.

Айзека искать не потребовалось, он привычно нашелся в спальне Питера. Что заставляло его бету тянуться к другому альфе - было непонятно, причем ни сам Айзек не собирался менять стаю, ни Питер не собирался ей обзаводиться. О сексе речи пока тоже не шло. Но это совершенно не мешало этим двоим находиться в полной гармонии. Мешать им Дерек не видел смысла.

Плотно позавтракав, ну или, если судить по времени, пообедав, Дерек дождался, пока его щенки отправятся обратно в колледжи продолжать грызть гранит наук, и лишь потом сам отправился домой.

Если честно, он был вполне готов увидеть выбитую дверь и обнаружить что омега сбежал. Пейдж каждое полнолуние, не прекращая, выла всю ночь напролет и скребла стены.

Стайлз, как выяснилось, провел ночь за чтением, а потом спокойно спал. Дереку действительно попался самый необычный омега в мире.

Их идиллия не могла продолжаться вечно. Именно поэтому однажды утром Дерек проснулся, разбуженный настойчиво скулящим внутри волком. Сев в кровати и пару раз моргнув, Дерек, наконец, осознал что изменилось. В доме было совершенно тихо, а в воздухе отчетливо слышался сладкий и весьма манящий аромат. Время пришло.

Вот чему Дерек не уставал удивляться, так это человеческой фантазии. О существовании оборотней люди всегда знали, но сами оборотни старались особо ничем не выделяться, не хватало только вызвать новую «охоту на ведьм». Безусловно, Дерек был куда сильнее и быстрее любого, даже самого тренированного, человека. Но, во-первых, людей было куда больше, а во-вторых, времена, когда грубая сила что-то решала, давно миновали, а от пули в голове не спасет даже супер регенерация. Бессмертными оборотни - увы - не были.

Разумеется, те, кому следовало, об их существовании прекрасно знали, но для большинства их вид давно превратился в одну из городских легенд. Причем, весьма и весьма манящую легенду.

Именно на эти легенды в свое время весьма плотно подсела Эрика. Совсем недавно обращенная, она жадно стремилась узнать как можно больше. Возможно, Дерек никогда бы и не узнал о ее хобби, если бы не сломавшийся ноутбук.

В тот день ему нужно было проверить почту, Дерек ждал весьма важное письмо, его собственный ноутбук отказывался подавать признаки жизни, а розовый ноутбук Эрики небрежно валялся в гостиной. Более того, Райес была так мила, что даже не поставила на нем пароль.

Первая вкладка, открывшаяся в браузере, оказалась рассказом. Дерек бездумно скользнул глазами по тексту и зацепился за слово «омега». Учитывая, что люди без необходимости чисто физически не могли вспомнить об обитателях запретного леса, Дерек прочел весь текст, от начала и до конца.

Как оказалось, в данном варианте речь шла всего лишь о банальной любви между молодым альфой и прекрасной омегой из враждебных стай. Весьма средненький, до безобразия упрощенный сюжет Ромео и Джульетты, переложенный на оборотней.

Дерека захлестнул спортивный интерес. Быстро ответив на письмо, он принялся читать дальше. Очень быстро среди закладок Эрики, он обнаружил так называемые «фанфики», в которых речь шла уже об однополых отношениях между оборотнями.

Вот тут фантазия авторов разошлась не на шутку. Дерек всегда был достаточно толерантен в вопросах секса и считал, что если двое совершеннолетних людей или оборотней находятся в одной постели на добровольных началах, то это их право. Так что пару произведений он осилил. И узнал о себе много нового. Например, для Дерека, урожденного альфы, потерявшего девственность в пятнадцать, стало настоящим откровением наличие у него узла. Дерек даже представить себе не мог как подобное возможно с физиологической точки зрения.

Также его весьма впечатлило и даже поразило описание течек у омег мужского пола. Впечатление было настолько сильным, что Дерек даже позвонил дяде.

Питер очень внимательно выслушал племянника. После чего предварительно уточнил, что он ни в коей мере не может считаться специалистом по омегам, да и по однополым отношениям тоже. Но когда он, практикующий хирург, слышит об анальном кровотечении, то первое что приходит на ум - это геморрой, причем в весьма запущенном состоянии и требующий немедленного хирургического вмешательства. Хотя идея о том, что в таком состоянии кто-либо может гореть желанием заниматься сексом кажется ему весьма сомнительной, тем более, если что речь идет об анальном сексе.

В реальности все было гораздо проще. Дерек поспешно натянул джинсы и пошел вниз. Течкой подобное состояние омеги называлось лишь условно, разумеется, у них не было никаких кровотечений и прочего бреда. Готовность омег проявлялась исключительно в запахе. Ощущали его, как правило, только альфы, изредка - самые сильные беты.

Стайлз сидел в подвале. После полнолуния Дерек перестал его приковывать, но по-прежнему запирал на ночь.

Обычно жизнерадостный и бодрый, сегодня омега тихо сидел на своем матрасе и лишь поднял на Дерека взгляд. От запаха, наполнившего замкнутое помещение, закружилась голова, но Дерек, пусть с трудом, но вернул себе контроль.

- Скажи, как тебя зовут? – голос Стайлза тоже был непривычно тихим.

Дерек в полной мере ощутил всю глупость ситуации. Имя омеги он узнал почти сразу, но назвать свое так и не удосужился.

- Меня зовут Дерек, Стайлз.

- Дерек, ты можешь мне кое-что обещать?

Глядя в янтарные глаза, Дерек медленно кивнул. Волк внутри бился о прутья клетки, в которой его заперли, он хотел покрыть свою омегу и не понимал, почему ему этого не дают.

- Когда у нас…все получится… - Стайлз чуть запнулся, но все же продолжил, - ты отпустишь меня? Назад, домой.

Еще одна вещь, о которой Дерек не задумывался никогда в жизни. Действительно, а куда деваются омеги, которых отлавливают в лесу? Среди тех, что там жили, особей в ошейниках со знаками альф не встречалось. Но об этом можно было подумать и позже.

- Я отпущу тебя. Когда у нас родится щенок, я обещаю тебе: ты будешь свободен.

- Хорошо, - Стайлз кивнул, - Дерек, скажи, а мне будет очень больно?

- Нет, - Дерек старался не задумываться, в какой из книг Стайлз нашел упоминания о сексе. Сам он ему таких точно не давал, - тебе будет хорошо. Идем, мы не будет делать это тут.

Дерек протянул Стайлзу руку и тот осторожно вложил свою ладонь. Волк внутри опять рванулся, но Дерек рывком швырнул его обратно.

В прошлый раз все было куда быстрее. Пейдж оказалась готова буквально через неделю. Выставив из дома своих щенков, Дерек спустился в этот самый подвал и, глядя на хорошенькую девушку, сидящую на матрасе, резко осознал, что просто не сможет этого сделать, и, несмотря на все феромоны в воздухе, у него банально не встанет.

В его жизни было вполне достаточно женщин, хватало и сексуальных экспериментов. Но это был не эксперимент, это была откровенная зоофилия. А как еще назвать секс между человеком и животным, пусть это животное и выглядит как человек? От осознания Дерека буквально затошнило, и тут сам собой родился другой вариант. Волку было все равно. В его глазах омега была сучкой, готовой к вязке, прочие моральные аспекты для него не существовали, и Дерек дал ему волю.

В себя он пришел через четыре часа. Несчастная омежка сжималась на матрасе. Ее бока украшали длинные царапины, загривок был искусан, но главное было сделано. А то, что Дерека потом еще час выворачивало в туалете от омерзения к самому себе, осталось его личным воспоминанием.

Сейчас все было иначе. Стайлз был другим. Чистый, светлый мальчик. С нежными розовыми губами, янтарного цвета глазами, молочно-белой кожей и кучей родинок. Дерек первый раз в жизни чувствовал желание, направленное на кого-то, одного с ним пола, но это не казалось неправильным. А что тут такого? Конкретно сейчас Дерек хотел лишь одного: оказаться в своей спальне и показать Стайлзу, каким может быть секс.

Стайлз и не думал сопротивляться. Он охотно шел следом за Дереком, легко позволил себя раздеть. Для омег нагота не была чем-то постыдным, что одетыми, что обнаженными они чувствовали себя совершенно одинаково.

Зато Дереку с каждой минутой становилось все сложнее удержаться. Если лицо Стайлза еще могло обмануть, слишком нежные для юноши черты, по-детски пухлые щеки, то тело сразу же выдавало правду. Стайлз уже давно перестал быть ребенком.

Еще немного нескладный, но широкоплечий, с сильными руками, и необычно тонкими, музыкальными пальцами. Тонкой талией, впалым, несмотря на месяц сытной и спокойной жизни, животом, по которому вниз к паху спускалась дорожка темных волос. В нем не было хрупкости, даже если Стайлз и казался таким, то лишь на фоне куда более массивного Дерека.

На светлой коже особенно сильно выделялись многочисленные родинки. К одной такой, находящейся чуть ниже ключицы Дерек и прижался губами. Стайлз резко выдохнул, но продолжал стоять рядом с кроватью, ожидая дальнейших подсказок.

Уложив его на кровать, Дерек поспешно стянул с себя одежду. Стайлз возился на непривычно мягком для него матрасе, устраиваясь поудобнее и с любопытством наблюдая за Дереком. Кинув на кровать тюбик со смазкой, Хейл лег рядом со своим омегой, вновь прижавшись губами к его шее чуть повыше ошейника. Стайлз без малейшего колебания приподнял голову, покорно подставляя горло.

Это стало последней каплей. Дерек больше не сомневался, он жадно изучал попавшего в его руки мальчишку. Стайлз, которой сначала лежал, не шевелясь и даже дыша через раз, постепенно начал возбуждаться, с его губ срывались хриплые стоны, пальцы невесомо скользили по плечам Дерека, а стоило взять в рот головку налившегося члена, как эти самые пальцы вцепились в волосы Дерека, а Стайлз буквально закричал, выгибаясь и практически мгновенно кончив.

Дерек без колебания проглотил терпкое семя и перевернул Стайлза на живот. Выдавив на пальцы смазку, он осторожно огладил колечко мышц и плавно вставил палец. Расслабленное тело легко его приняло. Сделав пару движений, Дерек добавил второй, вот тут Стайлз напрягся, но почти сразу же сумел обуздать порыв и чуть развел в стороны ноги. Так действительно стало намного удобнее.

Собственная эрекция уже причиняла боль, но Дерек все так же неторопливо продолжал растягивать тугие мышцы под себя. Пусть не сразу, но ему удалось найти едва заметный бугорок, от прикосновения к которому Стайлз опять начал поскуливать и сам двигался, насаживаясь на пальцы.

Лишь когда в анус легко стали входить три пальца, а Стайлз ерзал, явно вновь возбудившись, Дерек позволил себе перейти к главному. Быстро смазав себя и пережав у основания, кончить хотелось просто безумно, он помог Стайлзу приподняться над кроватью. Тот понял, что от него требуется буквально с полуслова. Приподняв попку, он прогнулся и пошире раздвинул ноги, открывая взгляду Дерека блестящую от смазки и приоткрывшуюся дырочку.

Грешно было не воспользоваться таким приглашением. Ладони удобно легли на бедра Стайлза, и Дерек толчком вошел. От ощущений хотелось завыть. Узкий, нежный, жаркий кокон. Стенки пульсировали, лаская сразу по всей длине. От позорного финиша Дерека спасло лишь раздавшееся снизу шипение. Лица Стайлза он не видел, зато мог полюбоваться на тонкие пальцы, буквально впившиеся в простыню.

Чужая боль помогла сконцентрироваться, погладив поджавшийся живот, Дерек принялся ласкать опавший член Стайлза, одновременно осторожно покачивая бедрами, но не пытаясь входить глубже.

Нехитрая ласка помогла Стайлзу расслабиться, а давление на простату вновь заставила его член заинтересовано воспрянуть. Убедившись, что больше не причиняет Стайлзу столь болезненных ощущений, Дерек принялся двигаться резче. Очень быстро он смог найти темп, устраивающий их обоих, с углом тоже оказалось несложно. Стайлз был податлив как воск и охотно прогибался и подавался навстречу, а стоны очень хорошо демонстрировали, насколько ему нравится происходящее.

Дерек опустил взгляд вниз, ему было прекрасно видно, как до предела растянутое кольцо мышц принимает его до самого основания. Проведя ладонью по спине Стайлза, от лопаток, на которых родинки образовывали невиданное ранее созвездие, до покорно прогнутой поясницы, он попытался понять, что же не так. Ответ пришел сам собой.

Отстранившись, Дерек перевернул Стайлза на спину и, закинув длинные ноги себе на плечи, вновь толчком вошел в такой манящий жар. Вот теперь все было идеально. Теперь он мог не только слышать, но и видеть Стайлза. А посмотреть было на что. Затуманенные страстью глаза, раскрасневшиеся щеки, искусанные алые губы, с которых срывались стоны, Стайлз был буквально живым воплощением страсти. Дерек наклонился, поймав эти губы поцелуем. Целоваться Стайлз не умел, но сейчас это было и неважно.

Дерек двинул бедрами, входя как можно глубже, и кончил. Стайлз под ним задрожал и выплеснулся, пачкая их животы семенем.

Собравшись с силами, Дерек передвинулся, устраиваясь рядом, погладив Стайлза по щеке, он благодарно коснулся губами его губ, вновь целуя. Стайлз повернул голову и осторожно ответил. Вышло у него весьма неплохо. Хотя все, что было связано с учебой, давалось ему удивительно легко.

Позволив себе пару минут отдыха, Дерек поднялся и пошел в ванную, стоило позаботиться о гигиене.

За те пару минут, что Дерек отсутствовал в комнате, Стайлз успел придти в себя и теперь стоял перед зеркалом, изучая метки, оставленные на его шее Дереком. Сам Дерек упорно не мог вспомнить, когда их оставил. Зато влажное полотенце, которое он принес точно, должно было пригодиться.

Глядя, как по бедрам Стайлза стекают капли его семени, Дерек, вопреки здравому смыслу, испытал буквально дьявольское вожделение. Стайлза хотелось вернуть в постель и втрахивать в нее, пока не потеряет сознание.

Порыв был глупым и неуместным. Подавив его в себе, Дерек решительно отправил Стайлза в душ, благо пользоваться им он уже умел, а сам наскоро обтерся, оделся и вышел из спальни. После секса ему хотелось есть, и почему-то Дерек был уверен, что Стайлз тоже не откажется от сытного завтрака.

@темы: АУ, Фик, Коллаж, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Айзек Лэйхи, Эрика Рейес, Реверс 2013-2014, Миди, NC-17, Слэш

---

"Город засыпает, просыпаются оборотни", NaiZe & Мисс Саммерс

[Мисс Саммерс]

Заявка№35
Название: Город засыпает, просыпаются оборотни
Артер:  NaiZe
Автор: Мисс Саммерс
Бета:  Halisa aka NaVi
Пейринг: Дерек Хейл/Стайлз Стилински, Дюкалион/Питер Хейл, намеки на всякое-разное на фоне.
Жанр: фентези, экшен
Рейтинг: PG-15
Размер: 20 200~ слов
Саммари: В городе Бикон-Хиллз любая ночь оборачивается то нежданной встречей, то сражением ни на жизнь, а на смерть, то и тем, и другим сразу. Впрочем, главное, что в конце в любом случае побеждает любовь. Для всех. И никто не уйдет обиженным!
Предупреждения: стерека мало, намеки на другие пейринги имеются, руки автора на самом деле клешни.
Ссылка: на яндекс.диске

От автора: Этот фик задумывался как маленькая история, где Дерек и Стайлз – друзья, а Питер в юности успел знатно покутить. Не знаю, как оно превратилось в огромный макси. Не знаю, когда там появились пейринги, наверное, самозародились из тлена и рябинового пепла.
Прошу прощения у читателей и организоторов, что так бездарно пропустила дедлайн. Зато за этот пропущенный день в фик добавились сразу две сцены, для моих любимых бет :З
 Amarillis_Beladonna, огромное спасибо за любовь к Пэрришу и несколько важных правок!
 Halisa aka NaVi, солнце, я никогда не забуду "ах он пидор :З" и "ссыкло", они описывают персонажей на сто процентов!
И, конечно, спасибо моему великолепному артеру  NaiZe, с арта которого я даже прониклась стереком обратно! Жди приквелл про Питера и Дюкалиона :З

Пролог
В здании пансионата пахло лекарствами, едкими дезинфицирующими средствам и тем неуловимо противным запашком «здоровой» пищи, который Лора так ненавидела. Все это, смешиваясь, вызывало тошноту. На улице было проще, там удушливая вонь больницы почти не ощущалась, ложась под ноги тропинкой. Лора чувствовала себя маленькой Гретель, зашедшей в пряничный домик колдуньи – снаружи пансионат для больных, нуждающихся в психиатрической помощи, казался милым уютным поместьем, но внутри создать уютную атмосферу не помогали ни коврики, ни милые вязаные крючком салфеточки, ни даже картины и диванчики на каждом углу. За всем этим явственно ощущались ужас и болезнь. Больницы. Лора с детства их терпеть не могла.
– Мне позвонил доктор Лэнс, – сказала Лора, подойдя к стойке регистрации и стараясь не касаться ее даже краем куртки. Ей не хотелось оставить тут свой запах. – Сказал, что-то с моим дядей, Питером Хейлом. Не разобрала подробностей, кажется, у вас тут проблемы со связью.
Медсестра понятливо кивнула и, не глядя в записи, позвонила куда-то.
– Элеонора, пришла родственница мистера Хейла, – она подняла взгляд от телефона и виновато улыбнулась: – Сотовые весь день плохо ловят, наверное, проблемы на вышке. Вы уж простите.
Медсестра улыбалась так вкрадчиво, и сразу было ясно – случилось что-то плохое, хуже проблем со связью или даже известий о проблемах со здоровьем пациента. Лора нахмурилась. Она редко видела дядю, особенно с тех пор, как после пожара, унесшего жизни почти всей их семьи, тот впал в кататонию и перестал реагировать на окружающий мир. Лоре и в былые времена было сложно с ним общаться – одной из немногих, большинство людей Питера обожало, – а теперь это стало вовсе невозможно. Ее младшая сестра – Кора – часто ездила в пансионат, почти каждую неделю, но Лора не видела смысла следовать этому примеру. Что толку навещать человека, ставшего всего лишь живым памятником самому себе? Лора помнила дядю Питера красивым, щеголеватым, вечно насмешливым и до странного обаятельным, словно он был не из их семьи. Хейлы, и по женской, и по мужской линии, выглядели мрачновато: темные волосы, смуглая кожа, острые, каменные черты лица. Дядя Питер был русым, с легкой рыжинкой даже, и вечно улыбался, будто это могло облагодетельствовать мир. Впрочем, его улыбка не была доброй, скорее хитрой, словно он раздумывал, как будет веселее своего собеседника убить. Еще дядя Питер любил болтать, в отличие от остальных членов семьи. Лоре было действительно жутко видеть его теперь: молчаливого, застывшего как статуя, со странно посеревшими волосами и обезображенным пожаром лицом. И тем не менее, она примчалась сразу же, как только доктор Лэнс позвонил ей. Лора отлично знала, что такое ответственность перед семьей, особенно перед теми ее членами, которые не могут позаботиться о себе сами.
– Мисс Хейл? – по лестнице торопливо спустилась женщина в халате медсестры, невысокая, с туго стянутыми в пучок черными волосами. Запах лекарств от нее перебивался еще каким-то едва уловимым ароматом, заставлявшим Лору волноваться. Она чихнула, едва успев прикрыть рот рукой.
– Объясните, зачем было выдергивать меня посреди ночи?
Обычно Лора еще старалась быть холодно-вежливой, подражая матери, но только не в ночь полнолуния, когда приходится покинуть стаю и мчаться, не успев никого предупредить, за город. Не лучшее время для происшествий. Лора и вовсе хотела отложить поездку до утра, но потом чувство ответственности взяло верх. Это была их общая семейная черта и проблема: всегда и за все отвечать, пытаться быть той самой затычкой в бочке. Питер был не просто частью семьи, он был еще и частью стаи, хоть Лора больше и не ощущала его как альфа.
– Дело в том, что ваш дядя пропал из палаты и мы уже два часа не можем его найти, – спокойно пояснила медсестра. Лицо у нее было не каменное даже, ведь за камнем вполне могла скрываться готовая взорваться магма, а ледяное. – Я его сиделка. Зашла с вечерними лекарствами и обнаружила исчезновение.
Лора от удивления не сразу нашлась, что сказать. За пять лет – довольно долгих, насыщенных пять лет – она так привыкла к тому, что Питер никогда не очнется, словно семейная спящая красавица, что даже не представляла себе ситуацию, в которой он пришел бы в себя. А ведь надо было допускать такую возможность. Может, огонь и повредил не только его тело, но и душу, но такова уж регенерация оборотней: рано или поздно проходит все.
А может, его похитил кто-то, кто все еще имел зуб на Хейлов или новую стаю Лоры. Неизвестно еще, какой вариант был хуже.
– Разве не вы должны были обеспечить его безопасность? – Лора знала, как сейчас звучит ее голос – зло и повелительно, – но ничего не могла и не хотела с этим делать. Ее едва хватало на то, чтобы сдержать красное свечение глаз и прорезающиеся на пальцах когти.
– Его ищут, – сиделка наклонилась чуть ближе к Лоре. – Но я думаю, вы его найдете гораздо быстрее, не правда ли? На всякий случай я захватила его рубашку, чтобы вы могли уловить запах. И не надо удивляться, мисс Хейл, разумеется, я знаю, кто вы и кто ваш дядя, иначе бы у нас было куда больше проблем. Считайте, старый друг семьи позаботился о том, чтобы я стала сиделкой Питера, раз об этом не позаботились вы.
Лора вздрогнула, посмотрев в ее глаза, а потом кивнула и несколько успокоилась. Она почувствовала попытку задеть, нападку на свой авторитет, но не испытала злости, потому что перед ней была та, кто может критиковать даже альф и давать им советы без страха оказаться с порванным горлом.
– Ты друид.
– Да.
– Кто тебя нанял?
Женщина кивнула головой в сторону выхода.
– Вы узнаете, если это будет нужно, а пока прошу вас найти Питера. Боюсь, мне на это попросту не хватит сил, приходится довольно много тратить их ежедневно, чтобы помочь вашему дяде удержаться в мире живых. Двумя лапами из четырех он уже в могиле.
Лора вышла из пансионата с рубашкой, от которой пахло земляничным мылом, потом и какой-то едкой мазью. Она не помнила спустя пять лет, как пах Питер раньше. Смутно возникал в голове аромат дорогого парфюма: древесные ноты, не слишком резкий. И тостов с медом, которые он готовил по утрам. Запах простого мыла, без ароматизаторов. Все это, возникая в голове вместе с воспоминаниями о маме, сестрах и брате, возвращало Лору в детство, в старое поместье, где на заднем дворе Питер вместе с Дереком частенько кидали мяч в баскетбольное кольцо, а потом мама звала их обедать, высунувшись из окна. В то время их жизнь напоминала типичный американский ситком, если бы там персонажи периодически обрастали шерстью, учились контролировать себя в полнолуние при помощи пыточных инструментов и всей семьей загоняли оленя на уикэнд. Славное детство; в воспоминаниях оно всегда казалось лучше, чем было.
Пришлось обойти здание по кругу, прежде чем Лора встала на след Питера. На третьем этаже окно было приоткрыто, сквозняк трепал белые шторы. След вел в лес. Видимо, полнолуние сумело разбудить если не разум Питера, то его тело. Или же он ходил во сне. Особенно сильно запах чувствовался от некоторых деревьях, словно к ним приваливались всем телом; трава там и тут была примята – видно, на нее падали, а порой и просто ползли по ней вперед.
Лора нашла Питера через час километрах в пяти от больницы, ближе к городу и территории, которую стая Лоры считала своей. Он стоял посреди небольшой просеки, залитой лунным светом, чуть сгорбившийся, в больничной рубашке. Питер сильно исхудал, и Лора не хотела видеть его лицо, но понимала, что придется. Это был ее дядя. Они редко сходились во мнениях, но он был тем, кто катал ее на плечах в детстве; кто вытаскивал Дерека из неприятностей, а потом сам же в них втравливал; кто привозил Коре разные жуткие сувениры вроде старого черепа с вырезанными на нем узорами или жутковатой куклы вуду из Нового Орлеана. Иногда Лоре отчаянно не хватало его знаний, потому что Питер, в отличие от трех других оставшихся в живых Хейлов, казалось, знал все на свете. Или хотя бы делал вид, что знал, что тоже странным образом успокаивало. Даже будучи в таком плачевном состоянии, он чувствовал, где находится стая, и шел к ней.
– Питер! – окликнула Лора дядю, подходя ближе, и схватила его за плечо.
Даже сквозь ткань рубашки его кожа обжигала, тело было напряжено как струна, и, когда Питер повернулся, его глаза горели синим.
Лора не успела даже вскрикнуть. Ничего не пронеслось перед ее глазами.

Множество историй начинается с того, что героя что-то будит: солнце, грохот или хотя бы будильник. Но в комнате Стайлза были плотные шторы, никто даже не думал шуметь в такую рань, а будильник зазвонил на десять минут позже того, как Стайлз открыл глаза. Может, кому-то и казалось, что утро – отличная отправная точка, но только не Стайлзу. Все его приключения начинались не раньше десяти вечера, но вставать он привык рано: это было почти жизненной необходимостью. Стайлз хотел попасть в ванную до того, как Лидия спустит всю горячую воду, а это значило, что надо было проснуться раньше нее хотя бы минут на пять. Их общий дом был просторным, но старым, и ни у кого не доходили руки заняться, наконец, сантехникой: поставить нормальный котел например. Кажется, все ждали, когда это сделает кто-то другой, и потому все оставалось как было.
Вода, на которую Стайлз променял последний час утреннего сна, была восхитительно горячей, хоть сначала и пришлось слить ржавчину. Стайлз мурлыкал себе под нос очередную популярную песенку, которую крутили по радио постоянно, и наслаждался утром. Эти мгновения незамутненного счастья стоили того, чтобы приучить организм вскакивать ни свет ни заря.
Когда он смывал шампунь с волос, в дверь пару раз несильно, но уверенно постучали (Лидия), а потом ударили так, что дверь затряслась (Скотт). Где-то заиграла музыка – Скотт начал утреннюю зарядку; на кухне заработало радио – Лидия слушала утренние новости и готовила кофе с тостами. Тихие часы Стайлза закончились. Он вышел из ванной и побежал вниз, прямо в огромной полинявшей отцовской майке и растянутых домашних штанах. По пути к кухне Стайлз привычно ударил в дверь Скотта, в ответ получив такое же дежурное: «Надеюсь, ты не всю воду потратил?».
На кухне восхитительно пахло горячим хлебом и молотым кофе. Лидия успела проскользнуть в ванную, не попавшись ему на глаза. Жаль, потому что ее пижамы и ночнушки каждое утро вдохновляли Стайлза на подвиги. Не то что бы он все еще был в нее влюблен – это чувство давно выкипело и осело в его душе парами почти братско-сестринских отношений, – просто Лидия была прекрасна. Стайлз набил бы морду любому, кто с этим рискнул бы поспорить.
Стайлз был не слишком хорош в драках, но Лидия – это Лидия. Ради нее ему, как доблестному рыцарю, хотелось совершать глупости невероятных масштабов.
Это был бы обычный день обычных студентов, снимающих дом в старом районе Бикон-Хиллз неподалеку от университета, если бы не три маленьких «но».
Первое «но»: Скотт, лучший друг Стайлза, подтягивающийся в своей комнате на перекладине, был оборотнем.
Второе: Лидия, которая вот-вот должна была выйти из ванной уже одетая, с уложенными волосами, пахнущая клубничным гелем для душа, предсказывала чужие смерти громкими криками.
И третье «но»: Стайлз, намазывавший мед на свой тост, был каким-никаким, но друидом, умеющим провернуть пару-тройку магических фокусов.
Жизнь трех друзей – маленькой дикой стаи, как их звали в этом районе – удивительным образом балансировала между нормальным и потусторонним.
Как и жизнь большинства обитателей Бикон-Хиллз, когда-то маленького городка, из множества тех, где большая часть построек не превышает трех этажей, а "деловой центр" ограничивается парой высоких домов, несколькими кафе и супермаркетом. Но потом неподалеку открыли несколько заводов, провели рядом новые трассы, и город как-то резко вырос, обзавелся многоэтажками и настоящим, серьезным бизнес-центром. Впрочем, изменения пришли хоть и резко, но почти незаметно. На севере все еще шумели деревья заповедника, старожилы подозрительно смотрели на новеньких, и только молодежь перестала после школы стремиться в другие города, когда в городе открыли свой неплохой университет.
Стайлз и Скотт выбрали этот город, потому что здесь любили селиться все, кто имел отношение к сверхъестественному – настоящему сверхъестественному, а не выдумкам сумасшедших; Лидия просто присоединилась к ним позже. Раньше она жила со своим парнем, но о нем было известно лишь то, что он укатил в Лондон, оставив внезапно осознавшую свои способности Лидию один на один с ее проблемами. Скотт и Стайлз по сути подобрали ее на улице. Если быть точнее – голой в лесу. Многое об их жизни говорил тот факт, что обнаженной девушке посреди ночного леса они не слишком удивились, ну, может быть, Стайлз чуть в обморок не свалился, сраженный красотой момента: прекрасная дева, ее рыжие волосы с запутавшимися в них веточками и былинками, мягкий свет луны – прямо картина из какой-нибудь старой баллады. Правда, влюбился Стайлз в Лидию лишь когда увидел, как походя она решает свои задания по математике, а в перерывах от нечего делать учит латынь. Через полгода знакомства он уговорил Лидию сходить с ним на свидание, и на обратном пути они нашли в подворотне труп. К такому они тоже потом привыкли. Особенно часто такое случалось по понедельникам.
Стайлз ненавидел понедельники, ничего хорошего не происходило в эти проклятые дни, состоящие из серости, безысходности и тоски по выходным. Он чувствовал себя Адамом, выброшенным из Рая. Ни горячий душ, ни тосты не могли до конца компенсировать ощущения от начала недели. Стайлз чувствовал неприятности, его левая лопатка чесалась, а это было к беде.
Лидия появилась на кухне ровно такая, какой Стайлз ожидал ее увидеть: волосы были заплетены в косу с кокетливой небрежностью, одета Лидия была по последней моде, и даже запах клубники ощущался, как Стайлз и ожидал, разглядывая утром полочку с гелями для душа. Скотт спустился еще через десять минут, на ходу отряхивая мокрую голову.
– Не веди себя как собака, – возмутился Стайлз, поднимая руки, чтобы закрыться от брызг.
Лидия выхватила газету у него из рук, разглядывая первую полосу, где огромный заголовок сообщал, что в заповеднике Бикон-Хиллз нашли труп девушки. В самой статье уточнялось, что это была половина трупа. Имени убитой еще не установили, а фотографию не разместили, чтобы не шокировать людей.
– Конечно же, разрабатывают версию с нападением хищника, – Лидия закатила глаза и отбросила газету в сторону. – Хотя обычных волков в Калифорнии не водится уже лет шестьдесят.
– Есть койоты, – Скотт нахмурился, на мгновение его ногти чуть удлинились, но это было не обращение даже, а лишь маленьким намеком на него. Он еще не так хорошо себя контролировал, как хотелось бы. Но значительно лучше, чем большинство обращенных оборотней, не тренировавшихся с рождения.
В Бикон-Хиллз была стая – не слишком большая, состоящая в основном из подростков, таких, которых называют трудными. Стайлз знал о них не слишком много. Его любопытство, в детстве и ранней юности неуемное, со временем слегка угасло и стало более деловым. Теперь он предпочитал не охотиться за информацией, которая с большей вероятностью принесла бы скорее проблемы, чем пользу. Ему хватило единственного знакомства со стаей, когда они со Скоттом только переехали в Бикон-Хиллз и местная альфа предложила им присоединиться. Вернее, она предложила это Скотту, не обратив на Стайлза особого внимания. Тогда Стайлз только начинал развивать свой магический дар – искру, так это называли друиды.
Оборотни частенько пользовались услугами друидов, некоторые даже заключали с ними договор о сотрудничестве, как богатые семьи нанимают себе докторов, адвокатов или аудиторов. Друиды были для стай всем этим в одном лице.
Лора когда-то понимающе отнеслась к тому, что Скотт отказался присоединиться к ней, взяв с него обещание вести себя как хороший мальчик. Ее брат, Дерек, был другого мнения. Как-то раз он чуть не порвал Скотту горло, просто потому, что тот подошел слишком близко к старому поместью Хейлов, сожженному остову некогда великолепного особняка. Это была непосредственная территория стаи, не просто «охотничьи угодья», а значимое место. Дерек, кстати, мог бы убить забредшую на его территорию омегу, Стайлз был уверен, что он был именно из таких людей – обиженных на весь мир крутых ублюдков, которые любой вопрос решают силой.
– Я бы подумал, что стая просто разорвала обнаглевшую омегу, – задумчиво протянул Стайлз в такт своим мыслям. – Но как-то не верится. Если уж нас Лора терпит…
– Мы тихие, – пожал плечами Скотт. – Ну, во всяком случае мы их напрямую не беспокоим. Может быть, это была очень мешающая омега? Или она решила убить Лору?
– Может быть, жертва была заезжей охотницей, – предположила Лидия, и они втроем обеспокоенно переглянулись. Охотники были синонимом проблем. Скотт и Стайлз сталкивались лишь с одним из них, когда Скотта только обратили и он учился контролировать себя. Это был последний год учебы, они со Стайлзом жили в маленьком городке буквально в десятке километров от Бикон-Хиллз, на другом конце заповедника. Первую неделю они искренне были уверены, что Скотта покусала собака, а потом тот начал обрастать шерстью и выпускать клыки и когти, когда сердился. После, узнав кучу историй про таких вот беспризорных новообращенных, они поняли, каким чудом было, что Скотт не погиб и не свихнулся. Даже не завел себе милого хобби раздирать людей по полнолуниям. Тогда, на третью полную луну Скотта, они и повстречали Охотника. Он был один – жилистый, высокий, с трехдневной щетиной и странной усмешкой, от которой даже Стайлзу хотелось заскулить. Охотник отпустил Скотта, ограничившись превентивной пулей в колено, потому что тот был несовершеннолетним и никому не принес вреда, кроме нервной соседской кошки. Кошка, впрочем, тоже отделалась легким испугом.
– Мы не убиваем детей, – сказал Охотник тогда. – У нас есть Кодекс.
Наверное, это был единственный охотник на всем побережье, который помнил про чертов Кодекс.
– Мне не нравится эта неизвестность, – Скотт решительно встал из-за стола. – После тренировки найду Лору и спрошу, что стая об этом знает.
– Чувак, это плохая идея! – Стайлз с надеждой посмотрел на Лидию, надеясь, что она его поддержит, но Лидия выглядела так же решительно, как и Скотт.
– Ты стал слишком осторожным, – Скотт успокаивающе похлопал Стайлза по плечу, и его улыбка могла растопить целый айсберг, он бы спас Титаник, если бы плыл на нем и так улыбался. Что уж говорить о благоразумии Стайлза. Его и так было мало: ровно столько, сколько получалось из страха потерять друзей.
– Хорошо, – Стайлз поднял руки, сдаваясь. – Спроси у Лоры, что происходит и не забрел ли к нам очередной сбрендивший друид, сам граф Дракула, Франкенштейн или милашка Фредди. Серьезно, в этом районе я ничему не удивлюсь! А я попробую разговорить Дитона. Из него, в отличие от остальных друидов, хоть что-то можно вытащить без применения пыточных инструментов.
Парни вопросительно посмотрели на Лидию, ожидая ее плана действий, но Лидия только пожала плечами.
– А я, пожалуй, пройдусь по магазинам. Хочу новые туфли.

Дерек бросил последнюю горсть земли и слегка утрамбовал ее лопатой, приминая получившийся холмик. Он не был большим, не был красивым, и вместо ограды кладбища его окружал круг из корня аконита. Одинокий цветок распустился в паре метров от могилы Лоры, охраняя ее покой. Дерек не был уверен, стоило ли хоронить ее именно так: тихо, как вор, не забрав у полиции даже нижней половины тела. Одно он знал точно – Лора не хотела бы шумных похорон и большого внимания. Когда их семья погибла, у них даже тел не осталось и вместо поминок они уехали на год в Нью-Йорк. Они были как маленькие дети, разбившие вазу и пытающиеся спрятаться от родительского гнева на чердаке или в домике на дереве. Лора держалась лучше них всех, она была их альфой, их якорем во внезапно изменившемся мире. Когда Лора сказала, что пришла пора возвращаться, они вернулись. Бикон-Хиллз ждал их, ничуть не изменившийся, разве что появились несколько новых людей да их старый особняк теперь стоял черный, полуразрушенный и до сих пор пах горелым.
Дом стал могилой их семье, и Дерек считал, что будет правильным похоронить Лору рядом с остальными. Кора согласилась. Дядя Питер…
Питер стоял рядом с Дереком, не бледный даже, а какой-то серый, и сложно было не заметить, как он старается встать так, чтобы не было видно обезображенной ожогом стороны лица. Вероятно, регенерация еще не в полной мере к нему вернулась. Ветер трепал его отросшие волосы. Питер заметил взгляд Дерека и отступил на шаг назад.
– Не так я хотел очнуться, – сказал он хрипло, и в его голосе слышалось настолько достоверное горе, что на Дерека разом накатила и грусть по родителям, и чувство потери от смерти Лоры. Словно скорбь, бежавшая за ним по пятам шесть лет, наконец его догнала.
Питер поднял голову к небу и завыл. Дерек был бы рад подхватить его вой, но вместо этого изо рта вырвалось рычание. Злости в нем было ровно столько же, сколько и тоски.
Кора стояла чуть в стороне словно каменная статуя, только губы ее слабо шевелились. Может быть, она молилась, может, клялась отомстить убийце.
Вой Питера смолк, и вместе с ним настороженно замолчал лес. Ни одна птица не рисковала подать голос, звери притаились там, где их застал страх.
Глаза Питера светились красным, и Дереку было непривычно видеть этот блеск – признак альфы, дар и проклятье – в глазах дяди. Он привык, что красными в их семье глаза становятся у женщин. Лора была копией матери, она была старшей, и Дерек никогда не завидовал тому, что именно она стала их вожаком и получила всю полагающуюся по статусу силу. Теперь Лора умерла, и – как иронично на самом деле – ее смерть излечила Питера. В лесу еще не нашли располовиненное тело, когда Коре позвонили из пансионата и сообщили, что Питер впервые за все шесть лет пошевелился и даже заговорил.
«Лора» – вот что он повторял, испуганно и хрипло. Дерек сидел с ним, Кора держала за руку, худую и бледную, а потом глаза Питера вспыхнули красным.
Питер стал новым альфой их стаи, и Дерек старался не думать, на беду это или на благо. Он помнил Питера разным. Забирающим его из школы, дающим советы насчет девчонок, на баскетбольных матчах, где он всегда оказывался лучшим игроком, спасающим Дерека от охотников, толкающим его на самые веселые шалости и самые страшные ошибки. Как-то вдруг оказалось, что он совсем не знал человека, бывшего рядом с ним все детство и юность. Судя по тому, как Питер внимательно наблюдал за ним, это было взаимно.
– Что мы теперь будем делать? – спросила Кора. Ее когти все никак не втягивались обратно, да и глаза посверкивали желтым.
– Надо сообщить остальным… – начал было Дерек, но Питер поднял руку, призывая его замолчать.
– Мы будем мстить, – сказал Питер решительно. – Ваша мать всегда поступала мудро и мягко, но к чему это нас привело? Три человека остались в живых из некогда самой большой и сильной стаи.
– Мы даже не знаем, кто это сделал, – Дерек начал чувствовать легкое беспокойство. Глупо было даже надеяться – Питер не будет руководствоваться теми же принципами, что и Лора. Дерек и сам хотел отомстить, но голос разума подсказывал ему, что сейчас не время, что надо набрать силы, найти убежище, затаиться на время. Надо было действовать осторожно и все обдумав – так их учила мать. И так всегда поступала Лора. Иногда он не был с ней согласен, предпочитая решить проблему силой, быстро и решительно, но этот случай явно был не из простых. Дерек отвечал теперь за щенков, которых Лора успела обратить за прошедшие годы.
– Охотники, это сделали охотники, – Питер, кажется, ни минуты не сомневался. Он стоял расслабленно, голос его звучал спокойно и лениво, но что-то было не так.
– Там следы клыков, – выдавил из себя Дерек. – Я посмотрел, прежде чем закапывать.
– Ты не знаешь охотников, – вот, что было неправильным в голосе Питера: обычно он буквально пропевал слова, плавно выводил один звук за другим, а теперь выплевывал каждый слог.
– Они коварны. Ты думаешь, наш дом загорелся сам собой? Я был там, я видел тех, кто заблокировал двери. И я знаю Арджентов. Они готовы друг друга резать в своем фанатизме, им плевать на свой же Кодекс, и они всегда найдут, как его обойти. Разрубить Лору мечом, а потом дать собакам полакомиться ее мясом было бы вполне в их духе.
Кора так сжала губы, что они побелели. Ее глаза блестели, но она не плакала.
– Я собираюсь доступно объяснить каждому, что им не сойдет с рук убийство моей семьи, – четко сказал Питер, глядя Дереку прямо в глаза. – Мы заставим их мучиться так же, как мучились мы, заставим испытать ту же боль. И если хочешь, это мой приказ как альфы.
Питер тронул свою щеку рассеянным жестом, словно все никак не мог привыкнуть к шраму от ожога, и отвернулся.
– Где сейчас ваше убежище?
– В старом здании у завода. Верхний этаж.
– Отлично. Я хочу видеть всю стаю там в ближайший час. Хочу с ними познакомиться.
– Не втягивай их в это.
Питер серьезно кивнул.
– Это семейное дело, конечно. Но если они захотят присоединиться, я не стану мешать и буду только рад.
Дерек знал, что они захотят. Что Питер найдет нужные слова, способные кого угодно убедить. И тогда начнется война.
– Кхм, – раздался тихий кашель неподалеку, и все Хейлы обернулись разом. – Простите… Может быть, я не вовремя, но хотелось бы увидеть Лору. Вашу альфу. Она говорила, что я могу прийти, если вдруг что-то случится, и…
Неподалеку, на границе леса и некогда аккуратной лужайки нервно переминаясь с ноги на ногу стоял Скотт Маккол. Омега, которому Лора позволила жить на своей территории и который обладал сразу двумя редкими талантами: влипать в неприятности и бесить Дерека. Скотт был довольно силен для омеги, неплохо себя контролировал, его вечно окружали странные личности – вспомнить хоть того мелкого друида или девчонку, от которой даже Дерека невольно в дрожь бросало, но все это почему-то вызывало вместе с уважением еще и злость. Дерек не любил упрямцев, которые предпочитают идти напролом своим путем, создавая этим сложности и себе, и окружающим. Все вокруг таких людей, как Скотт Маккол, превращалось в хаос.
– Лора мертва, – Питер подошел к Скотту и чуть наклонился, принюхиваясь. – Омега, которая спокойно ходит по территории стаи? Мир сильно изменился, пока я был не в себе.
Дерек отсюда видел, как Скотт вздрогнул и сглотнул. Питер, наверняка, улыбался. Вся его поза намекала на улыбку.
– Я новый альфа, – Питер похлопал Скотта по плечу. – Советую побыстрее ко мне присоединиться. Скоро тут станет довольно опасно для одиночек.
– Это… охотники, да? – Скотт вопросительно смотрел на Дерека. Наверное, боялся заглянуть Питеру в глаза, искал ответа у кого-то более знакомого. Обаяние, которым раньше славился дядя, за время кататонии превратилось во что-то пугающее и вызывающее дрожь. Так ты боишься смотреть на бешеную собаку, и все равно смотришь.
– Возможно, это охотники, – ответил Дерек.
«Возможно, скоро начнется война» – вот что он подумал при этом.

Стайлз едва отсидел лекции – так его терзало любопытство. Это было компенсацией за долгое время, что он старался вести спокойную и размеренную жизнь обычного американского студента. Теперь, почуяв слабину, любопытство вернулось, чтобы мстить, куда более сильное, чем раньше. Прямо фильм ужасов, а не голова молодого человека.
Скотт все не звонил, и тогда Стайлз решил действовать сам. В городе было не так уж много людей, к которым Стайлз мог обратиться с вопросами о сверхъестественном, но они все-таки были. Доктор Алан Дитон например, который был завязавшим друидом и работодателем Скотта. Стайлз подозревал, что во многом именно Дитон повлиял на доброту Лоры, позволившей им остаться на своем территории. Стайлз думал, хотя точных доказательств у него не было, что когда-то Дитон был эмиссаром стаи Хейлов и решил бросить активную практику после пожара, унесшей с собой жизни почти всей стаи. Еще была сестра Дитона – Марин Морелл, любившая появиться из ниоткуда и дать полезный, но крайне запутанный совет с самым пугающим видом. Третьим же человеком был парень, с которым Скотт и Стайлз познакомились первым делом по приезду в город, когда нашли Лидию, и работал он в местной полиции. До сих пор оставалось загадкой, откуда он знал о сверхъестественном, учитывая, что он не был ни друидом, ни оборотнем, ни еще странным чем-нибудь. Хотя, может, он просто хорошо скрывался.
– Привет, Пэрриш, – крикнул Стайлз, подкараулив приятеля возле полицейского участка.
Пэрриш закатил глаза, сразу догадавшись, что его будут отвлекать от работы. В руках у него были пакет с пончиками и стакан кофе из ближайшего кафе.
– И тебе привет, Стилински, – сказал он тем не менее приветливо, хотя взгляд его выглядел все так же грустно и обреченно. – Ты снова пришел мучить меня?
– Ты же знаешь, я послан тебе с небес за грехи.
– У меня нет грехов, – уверенно сказал Пэрриш. Глаза его на солнце казались зелеными, хотя обычно были ближе к голубому. – Я ангел.
Не было странным, что Стайлз знал цвет глаз Пэрриша, так как все в их районе это знали, за спиной называя полицейского «Прекрасными глазками». Стайлз даже был в него немного влюблен в тот свой неловкий период, когда понял, что Лидия не ответит ему взаимностью и стоит попробовать с парнями, раз с девушками не везет. Правда, в результате все закончилось неуклюжим поцелуем, громким смехом и решением остановиться на базе «приятели, которые раз в месяц ходят друг к другу поиграть в приставку». Не сложилось у Стайлза с парнями. Впрочем, с девушками все заканчивалось хуже.
– Мы сегодня прочитали про труп в лесу, – сказал Стайлз, зайдя так сильно издалека, как только мог. С точки зрения окружающих, правда, это мало отличалось от вопроса в лоб.
– Половину трупа, – педантично ответил Пэрриш и, оглядевшись, махнул рукой в сторону сквера. – Пойдем. У меня есть еще минут десять.
Рассказ Пэрриша, сухой и быстрый – половина трупа девушки, нет следов насилия, не считая отпечатков клыков на животе, беднягу просто разгрызли на две половины, – вызвал у Стайлз нервную дрожь и неприятный холодок по спине. Кажется, Пэрриш его отлично понимал. Они разделили друг с другом пакет пончиков, сами того не заметив, умяв все.
– Никаких следов, кроме клыков…– Стайлз покачал головой. – Оборотни так не убивают, они рвут беспорядочно, в ход и когти идут. Да и насколько надо быть диким, чтобы разгрызть человека! Нет. Тут что-то не то. Все становится логичней, если убитая – тоже оборотень. Надеюсь, это не Эрика из стаи Хейлов, она секси. И надеюсь, что у нас тут не объявился совершенно съехавший с катушек оборотень.
– Полиция собирается свалить все на горного льва, но я не представляю, кто им поверит.
– Им верят уже столько лет, со всеми этими объяснениями необъяснимого, что и в этот раз проглотят любой бред.
Стайлз поднялся с лавки и потянулся. Пэрриш отдал ему стаканчик кофе, уже почти пустой, но с парочкой глотков на дне.
– Сообщи, если что-то найдешь, Стилински.
– И ты звони, если что.
Иногда Стайлз действительно готов был поверить, что Пэрриш – ангел. Но даже ангелы могут оказаться неудачливы в расследовании, особенно если их начальство скорее отправит их в сумасшедший дом, чем поверит в версию, что убийца – оборотень. А вот у Стайлза и друзей было куда больше возможностей выяснить, что, черт побери, опять творится в их многострадальном городе.
Звонок Скотта застал Стайлза на полпути к дому. Музыка в плеере вдруг резко сменилась рингтоном, и Стайлз, чертыхаясь, полез в карман.
– Чувак, ну что? – спросил он, забыв и поздороваться, и ответить на быстрое «привет» Скотта.
– Это была Лора, – голос Скотта звучал испуганно и даже с каким-то сомнением, словно он до сих пор не мог поверить, – Лору убили. Теперь в стае новый альфа, и он считает, что Лору убили охотники.
– Дерек стал альфой? Тогда нам не слишком повезло.
– Да нет же, не Дерек! Какой-то Питер. Кажется, он их родственник, или что-то в этом роде.
Пропавший родственник, ставший альфой, труп в лесу, загадочный убийца на свободе… Стайлз чувствовал себя не в самом хорошем сериале. Чего дальше ждать, загадочных федералов или людей с вилами?
– Но если альфой стал родственник, значит Лору и правда убил не оборотень. И тут кое-что не сходится, Скотт. Пэрриш говорит, что на теле только следы клыков, ее не рубили мечом, не били током, даже аконитом не травили.
Что-то и правда не складывалось: одна маленькая деталь, которая никак не вставала на место.
– Может быть, охотники нашли оборотня, который убил Лору? Я слышал, в Мексике они делают так. Используют нас для убийства себе подобных.
Это был первый раз, когда Стайлз слышал, как Скотт спокойно относит себя к оборотням, без сомнений и запинок. Он не знал, радоваться по этому поводу или грустить.
– Давай просто подождем, – предложил Стайлз. – Посидим дома, посмотрим, что будет твориться. Если оборотни схлестнутся с охотниками, мы тоже попадем под раздачу. Не хочу, чтобы кто-то пострадал.
– Но кто-то пострадает все равно.
И это было горькой правдой, о которой не получалось не думать.

Мечты Дерека о тишине и покое, пока остальная стая не набежала в лофт, разбились о присутствующую Эрику. Она лежала на диване в одной футболке, закинув длинные ноги на подлокотник. Сквозь растянутый воротник проглядывали бинты, на шее красовался пластырь. Она выглядела непривычно бледной и домашней без своей агрессивной косметики и облегающей одежды, а Дерек не мог не подумать, что именно в этот момент она была по-настоящему красивой.
– Откуда раны? – спросил он строго и тронул плечо Эрики. Она тут же болезненно поморщилась и сжалась, машинально стараясь закрыться, защитить уязвимое место. Еще чуть-чуть и зарычала бы.
Дерек сел рядом, Эрике пришлось привстать и отодвинуться, чтобы уступить ему место. Судя по тому, как неуверенно она двигалась, стараясь беречь правую сторону тела, болело не только плечо.
– Охотники поймали нас с Бойдом в лесу. Загнали какими-то ультразвуковыми хреновинами прямо в ловушку. Мы почти ничего не соображали от шума, неслись, как по флажкам.
Дерек закинул ее ноги к себе на колени. Эрика посмотрела удивленно, но потом благодарно кивнула. Она не получала от него лишней нежности, когда только училась обращаться и применять полученную от Лоры силу, но теперь заслужила. Из неуверенной в себе школьницы с эпилептическими припадками Эрика выросла в смелую и яркую молодую женщину. Дерек ею гордился, Лора, как он знал, тоже. Если бы охотники причинили ей более серьезный вред, он объявил бы на них охоту быстрее, чем одержимый местью Питер.
– Как Бойд?
– Лежит у Айзека в комнате, – Эрика тоскливо посмотрела в сторону лестницы на второй уровень лофта. – Мы из него достали шесть стрел, Дерек. Шесть! Какая-то девчонка из охотников просто игралась, пуская в него одну за другой, как в чертову мишень в тире! Если бы Питер их не спугнул, не знаю, что было бы.
– Питер вас спас?
Эрика кивнула и нервно прикусила палец. Дерек знал, что боль отрезвляет и успокаивает ее.
– Он нам нравится. Всего три дня прошло, а мы уже научились большему, чем от вас с Лорой. Не в обиду, конечно… Ох, прости, я не хотела упоминать Лору. Ты же знаешь, что мы ее любили.
Дерек молча кивнул. В чем-то Эрика была права. Какой бы Лора ни была мудрой и ответственной, знаний ей всегда не хватало, как и Дереку. Они были младше Питера и не успели выбраться из-под маминого крылышка, чтобы узнать больше.
– Я рад, что вы учитесь. И не беспокойтесь. Я уважаю Питера, конфликтов в стае не будет. Мы можем учиться вместе.
Эрика рассеянно покивала и посмотрела наверх снова.
– Пойду проведаю Бойда.
Она поднялась, потянулась, продемонстрировав кружевные трусики, и неторопливо пошла наверх. Дерек любил наблюдать, с какой невероятной грацией Эрика могла двигаться.
На мгновение она замерла, ойкнув, и потерла шею, приподняв волосы вверх. Дерек успел заметить маленькие ранки прямо под затылком, но не придал этому особого значения.

Пэрриш позвонил через три дня, когда волнение угасло и казалось, что ожидаемых несчастий не случится. Город обсуждал найденного в школьном автобусе водителя, умершего от разрыва сердца, да обгоревшие тела двух хулиганов в лесу. В Бикон-Хиллз привыкли к убийствам, и Стайлз только первое время не понимал, почему люди не бегут из города наперегонки со скоростью света. Он понял, когда и сам стал любое жуткое и необъяснимое событие воспринимать рутиной. Рано или поздно люди привыкали ко всему. Если бы оборотни решили устроить камин-аут и официально побороться за свои права, места лучше Бикон-Хиллз им было не найти – так закалены были местные граждане.
– Я кое-что нарыл, Стайлз, – сказал Пэрриш, голос его слегка искажался помехами связи. – Встретимся в парке у участка? Возможно, придется кое-куда наведаться.
Стайлз приехал так быстро, как только смог, на ходу дожевывая тост. Пэрриш ждал его на той же лавочке, где они сидели недавно, только в этот раз он держал в руках не пончики, а папки с печатью архива полицейского участка.
– Тебе будет любопытно, – пообещал он, прежде всего протягивая Стайлзу несколько фотографий.
На двух из них были сторож, мельком упомянутый в газете, и сожженные бездомные. На третьей – труп мужчины с перегрызенным горлом.
– Последнего только сегодня утром нашли, даже газетчики еще не знают, – Пэрриш разложил снимки на лавочке, как весьма экзотическое панно на тему смерти.
Стайлз внимательно осмотрел каждую фотографию, но люди были совершенно разными на его взгляд.
– Кем работал последний?
– Он из отдела по поджогам, эксперт, – Пэрриш едва ли не светился, а значит, открытие его было стоящим и на самом деле интересным.
– Так-так, – в последнее время Стайлз уже вспоминал про один нашумевший пожар, – дай угадаю, эксперт оценивал, не было ли в доме Хейлов следов поджога?
– В точку, – Пэрриш победно вскинул руки. Он всегда радовался во время расследований, даже если одновременно с этим и сочувствовал жертвам.
– Он вынес заключение, что пожар возник по бытовым причинам. Оставшиеся в живых Хейлы не получили страховку, расследование было закрыто. А теперь угадай, кем были другие жертвы?
– Подозреваемые или свидетели?
Пэрриш прищелкнул пальцами что, по-видимому, означало да.
– И вот Питер Хейл, который был на месте преступления, но впавший в беспамятство, выходит из клиники. Тут же погибает его племянница, тоже видевшая пожар, хоть и под конец, а потом люди, которые могли быть причастны к этому жестокому убийству. Либо кто-то мстит им, либо...
– Убирает свидетелей, – Стайлз вскочил с лавки и начал ходить перед Пэрришем туда-сюда. Тот внимательно смотрел на него своими ясными глазами. Иногда, замечая эти его взгляды, Стайлз даже жалел, что ничего кроме приятельских отношений у них не вышло. Толку признавать свою бисексуальность, чтобы мимо проходили и шикарные девушки, и чудесные парни? В два раза больше обломов.
– К Арджентам как раз прикатила родня, размером с маленькую армию, – Стайлз знал это от Скотта, а тот от Лидии, которая слышала где-то еще. Слухи разносились по их городу, словно тот совсем и не вырос.
– Несколько людей, проходивших по делу, еще живы. Предлагаю навестить химика, тот упоминал на допросе, что за день до пожара общался в баре с девушкой, интересовавшейся поджогами. Правда, был слишком пьян, чтобы запомнить какие-либо подробности вроде ее внешности.
– Давай проверим, не освежилась ли его память в свете последних событий.
Пэрриш сунул папки обратно в сумку и кивнул на свою машину, припаркованную у участка.
– Залезай, напарник.

Дерек бежал со всей возможной скоростью, стараясь, чтобы между ним и машинами охотников постоянно находилась какая-нибудь стена. На старом, заброшенном заводике, закрытом после появления более нового и современного, такая возможность еще была. Вот только Дерек отлично понимал, что спрятаться получится вряд ли. Стоит ему забиться в какую-нибудь нору, и его попросту окружат, наставят ультразвуковых излучателей и выгонят, тепленького и обезумевшего, прямо под выстрелы, как поступили недавно с Эрикой и Бойдом. А ему, если честно, хватало уже и одной полученной пули, чтобы бездарно сдохнуть в ближайшее время.
Дерек никак не мог отделаться от радостного смеха Кейт Арджент, сделавшей по нему удачный выстрел. Зато Айзек, попавшийся охотникам первым, сумел убежать. Дерек надеялся, что тому хватит ума не звать подмогу, иначе под облавой могла погибнуть вся стая.
В чем-то дядя оказался прав. Не успели они пойти на открытое противостояние, а охотники были уже тут как тут, готовые к бойне и в количестве большем, чем их обычно оставалось в Бикон-Хиллз. Они готовились к войне заранее и первыми сделали свой ход, напав на Эрику и Бойда. Питер радовался, что его теорию подтвердилась, Дерек скрипел зубами и не спрашивал, что Питер сделал с охотниками. Эрика и Бойд тоже не распространялись об этом. Даже они, гордившиеся своей силой и свирепостью, вскормленной за годы беспомощности и издевательств, были не готовы к тому, что Питер может сделать с человеком. Но Дерек мог его понять. Питер растил свой гнев все шесть лет кататонии.
Злость в Дереке боролась с благоразумием. Он словно слышал в голове голоса Лоры и Талии, призывавшие его успокоиться, договориться с Арджентами. Только о чем тут договариваться, если они уже начали стрелять по подросткам? Какими бы взрослыми ни были Айзек, Бойд и Эрика по законам США, для Дерека они оставались недавно обращенными щенками, которых он до сих пор учил сдерживаться в полнолуние.
Рука ныла и отдавала острой болью в плечо и грудь. Дерек на мгновение прислонился к стене, чтобы отдышаться, а потом, разогнавшись, запрыгнул на крышу невысокого здания. Оттуда он успел сделать еще два прыжка, прежде чем его заметили.
– Вон он! – кажется, кричал Крис Арджент, охотник, еще недавно лишь недовольно смотревший на стаю, когда встречал их в городе.
Справа вспыхнуло электричество, Дерек машинально дернулся, неверно оттолкнулся и прыжок вышел недостаточно мощным. К счастью, он успел зацепиться за край крыши когтями и подтянулся на одной руке.
Впереди виднелся окружавший заброшенный заводик забор, за которым лежали трасса и многоквартирные дома, в которых когда-то жили работники. Еще чуть-чуть, и он выбежит туда, где охотники не смогут продолжать преследование, опасаясь полиции.
А потом он сможет умереть в тишине и спокойствии, потому что не успеет найти нужный сорт аконита. Все лучше, чем оказаться под пытками Арджентов, а потом бездарно сдохнуть, когда тем надоест наслаждаться его мучениями.
Дерек смутно помнил прошлый крупный конфликт с охотниками, он тогда учился в средней школе и больше думал о любимой девушке, чем о политике сверхъестественного мира. Это дядя Питер старательно ловил слухи, собирал факты, бегал где-то, успевая и учиться, и крутиться в самых подозрительных и не одобряемых мамой кругах. Дерек знал лишь, что охотники вдруг покинули город, а одна из стай прекратила свое существование. Ее альфа, Дюкалион, каким-то образом подмял под себя совет стай и с тех пор негласно управлял большей частью сверхъестественного сообщества Юга.
Дерек сделал последний прыжок и перемахнул через забор. Боль в руке пульсацией распространялась по всему телу, словно под кожу ему запустили шаровую молнию.
Сзади раздался визг шин и шум мотора; Дерек сжал зубы, из последних сил заставляя тело ускориться, но вдруг кто-то вскрикнул и мир закрутился вокруг. Проморгавшись, Дерек обнаружил, что лежит на ком-то теплом и возмущенном, судя по тычкам в бок и попытках Дерека сбросить.
– Черт побери, да слезь ты с меня!
Дерек попробовал приподняться на локтях, но тело было решительно против. У него уже не осталось сил даже обратиться. Столкновение и вынужденная остановка оставили его совершенно опустошенным, не способным больше двигаться даже по инерции.
– О господи, Дерек! – его наконец перестали толкать, и Дерек все-таки заставил себя привстать.
Стайлз, крайне раздражающий приятель Скотта Маккола, лежал под ним, растрепанный и испуганный. Он переводил взгляд с руки Дерека, почерневшей от аконита, на приближающиеся машины.
– Давай, чувак, тебе надо встать, – Стайлз все-таки столкнул Дерека и потянул вверх за здоровую руку, перекидывая ее к себе на плечо. – Вставай, волчара, иначе я брошу тебя тут и убегу один! Думаешь, совесть мне не позволит? Еще как позволит!
Дерек глухо зарычал, но поднялся и, опираясь на Стайлза, согнувшегося под его весом, позволил оттащить себя за здание. Стайлз прислонил его к стене и торопливо стал рыться в карманах, ругаясь тихо и неразборчиво. Впрочем, для Дерека сейчас любой звук обращался в невнятный гул.
– Да где же он… Наконец-то! – Стайлз победно вскинул руку с каким-то мешочком, а потом решительно подкинул его в воздух.
Что-то светлое, похожее на пепел, разлетелось в воздухе, заставив Дерека закашляться. Тонкое марево повисло вокруг, отделяя их от охотников и окружающего мира. Стайлзу пришлось буквально забраться к Дереку на колени, чтобы не высовываться из получившегося полукруга ни единой своей частью. В темноте Дерек видел, как слабо светятся у Стайлза глаза, словно в них зажгли маленькие огоньки. Это было совсем не так, как у оборотней, когда светом наполнялась вся радужка, но все равно невероятно красиво. Дерек первый раз видел колдующего друида так близко. Его всегда поражало, как мало им надо для своих ритуалов: лишь смесь трав и собственная вера.
Машина охотников остановилась неподалеку, послышались шаги, звук взводимых курков и треск, когда включились электрические дубинки. Дерек не мог видеть, что происходит, большую часть обзора закрывал ему Стайлз, который, кажется, вовсе предпочитал не смотреть. Сейчас он что-то беззвучно шептал, кажется, слова «хоть бы пронесло».
– Далеко он уйти не мог, – раздался голос Кейт Арджент. – Рассредоточьтесь и расставьте излучатели.
Дерек ощутимо вздрогнул, услышав этот приказ. Ему хватило бы сил игнорировать разрывающий уши ультразвук в нормальном состоянии, но сейчас его едва хватало на то, чтобы не убить Стайлза и не броситься в беспорядочный бег: от охотников или, наоборот, к ним, чтобы утянуть с собой на тот свет хоть одного-двух. Дерек чувствовал, как когти выдвигаются из пальцев, а зубы сменяются клыками. Стайлз испуганно охнул.
– Тихо, тихо, – зашептал он, наклонившись к самому уху Дерека. – Я не уверен, что смогу спрятать еще и звуки! Эта иллюзия и так дорого мне обходится, так что если не хочешь, чтобы нас тут увидели в компрометирующей позе, держи своего внутреннего волка на поводке!
Дерек тихо зарычал, но заставил себя расслабиться, только вцепился в бедро Стайлза здоровой рукой. Тот охнул, зажмурился на миг – завеса белесого пепла пошла рябью – но потом снова задышал спокойно.
– Тише, – повторил он почти умоляюще, – я первый раз творю такой сложный ритуал!
Дереку хотелось возразить что именно Стайлз болтает тут больше всех, что сейчас охотники включат излучатели и он уже вряд ли сможет сдержаться, чтобы не побежать куда глаза глядят, разрывая на кусочки всех вокруг, но слова терялись где-то по пути от мозга к языку.
Дерек счел бы это паникой, но нет, даже в такой сложной ситуации он не паниковал. Он успокаивался, считая минуты до того, как аконитовый яд дойдет по венам до сердца.

Стайлз никогда не думал, что его способности друида будут проверяться в такой сложной обстановке. Он не так уж и часто их применял, развивая свой дар скорее на всякий случай, чем для какого-то конкретного применения. Стайлз никогда не искал себе учителя, предпочитая выхватывать знания то там, то тут, когда подворачивалась возможность. Обычно советы и уроки ему подкидывал Дитон, он же когда-то научил Стайлза «раздувать» искру. Тогда Стайлзу нужно было выучить всего один ритуал, ограждающий круг, способный держать оборотней и других сверхъестественных существ в ловушке. Скотт еще не всегда уверенно контролировал свои обращения, особенно по полнолуниям, и ритуал стал настоящим спасением. Позже Стайлз стал развивать способности просто из любопытства. Выучил несколько простых иллюзий, помогающих менять внешность, поисковые ритуалы, свойства трав. Последнее, что он решил разучить, завеса, позволяющая скрывать свое присутствие, была им подсмотрена у Морелл. Стайлз даже и думать не смел, что этот ритуал придется применять в таких экстремальных обстоятельствах: сидя верхом на раненом, плохо контролирующем себя Дереке Хейле, в окружении охотников, без какой-либо предварительной медитации или подготовки. Когда глаза Дерека загорелись в темноте голубым, а когти вонзились в бедро, Стайлз едва удержался, чтобы не заорать, нарушая концентрацию к чертям. Что-то ему подсказывало, что охотники не откажутся вместе с оборотнем убить и друида. Официально они, конечно, за друидами не охотились, но и особой любви не испытывали. А просто скинуть завесу и убежать куда глаза глядят совесть Стайлзу не позволяла. Он не любил Дерека, даже боялся, но Дерек был в масштабах конфликта с охотниками «своим», представителем сверхъестественного мира, и они вроде как оказывались на одной стороне. Если Стайлз спасет его сейчас, в будущем уже стая может помочь ему самому или Скотту с Лидией. Конечно, всегда оставался вариант, что они с Дереком просто сдохнут тут вместе, в обнимку. Зачем Стайлз вообще сюда приехал? Пэрриш позвонил, сообщил, что в районе завода слышали выстрелы, и Стайлз не придумал ничего умнее, чем посмотреть на работу охотников лично. Что ж, не зря приехал, Дерека его присутствие могло и спасти.
Голоса охотников доносились до Стайлза как сквозь бетонные стены. Он осознанно огораживал себя от любого отвлекающего звука. Хотя просто не обращать внимание на тихое рычание Дерека, медленно превращающееся в скулеж, было сложно.
«Великий момент, – думал Стайлз. – Дерек Хейл, беспомощный, как маленький щенок, в моих руках. Осталось выжить, чтобы похвастаться этим перед друзьями».
Дерек вдруг вздрогнул, глаза его снова засветились, а тело забилось. Стайлз сжал его бедра коленями, просто чтобы удержаться и не вылететь за пределы завесы. Творить ее надо было строго изнутри, не нарушая целостности контура, а сделать это верхом на бьющемся, как техасский бычок, оборотне было сложно.
Дерек зажимал свои уши, и рычание его начало превращаться в крик. Стайлз и сам бы не отказался поорать от ужаса, перед глазами все плыло – так напряжено было его тело, пытающееся бороться с паникой и держаться в одном положении одновременно.
Это было похоже на паническую атаку, а у Стайлза был большой опыт борьбы с паническими атаками, пусть он и был в них обычно непосредственной жертвой. Скотт умел успокоить его буквально одними словами, своим тихим уверенным голосом, а вот Лидия… Единственный раз, когда Лидия застала такой срыв – отец Стайлза, шериф в его родном городке, попал в больницу с ножевым ранением, – она его попросту поцеловала. Это был самый неловкий поцелуй в жизни Стайлза, если не считать тот, с Пэрришем.
Дерек не был ни девушкой, ни ясноглазым полицейским с обаятельным, почти детским личиком. Он был огромным злым оборотнем на грани трансформации с горящими глазами и недельной щетиной. И все-таки метод Лидии в данном случае был предпочтительнее, чем долгий способ Скотта. У Стайлза были губы и язык, а не уверенный голос и знание, как успокаивать паникующих людей и больных оборотней.
Стайлз достал из кармана флакончик с последней оставшейся у него порцией пепла омелы и высыпал ее в рот. А потом прижался губами к губам Дерека, выдыхая. Тот широко раскрыл глаза, постепенно теряющие свой яркий синий цвет, и перестал биться, замерев. Стайлз перевел дыхание, уже готовясь отодвинуться, когда Дерек нерешительно тронул его губы своим языком.
И вот это было уже слишком. Конечно, тот был ранен, сходил с ума от ультразвука, но Стайлз не собирался превращать эту нервную сцену в сцену нервно-романтическую. Тем более что потом Дерек вполне мог бы вырвать Стайлзу горло прямо этими клыками, о которые Стайлз поранил нижнюю губу.
Стайлз чуть отодвинулся, а потом прижался лбом к шершавой кирпичной стене над плечом Дерека. Они оба загнанно дышали, Дерек тихо кашлял, выталкивая из себя пепел. Главное Стайлз успел сделать – Дерек больше не пытался трансформироваться и не обращал внимания на ультразвук. Это было максимум, чего Стайлз хотел.
Через некоторое время Стайлз услышал шум отъезжающих машин и рискнул подняться. Иллюзорная завеса, и так почти исчерпавшая себя, лопнула как мыльный пузырь. Мельчайшие частички пепла осели на волосах и плечах Стайлза и Дерека.
– Давай, теперь лучше двигаться как можно быстрее, – Стайлз снова закинул руку Дерека на себя, помогая оборотню идти. – Ну, будь мужиком, до моей машины не так далеко.
Дерек что-то пробормотал, Стайлз расшифровал этот набор звуков как обещание смерти. Джип ждал через пару зданий, аккуратно припаркованный у обочины. Кажется, охотники им не заинтересовались, так как он терялся на фоне остальных убогих местных машин. В домах зажглись окна, кто-то вышел на улицу, кто-то выглядывал из окон. Вдалеке слышалась полицейская сирена. Собаки лаяли, как заведенные.
Стайлз затащил Дерека в джип и рванул с места как можно быстрее, нарушив разом несколько правил дорожного движения. Судя по стремительно чернеющей руке, у Дерека было не так уж много времени, прежде чем вопрос встанет между смертью и ампутацией, а Стайлз не был готов на подвиги с ножовкой. Он вообще побаивался крови.
– Скотт, – заорал Стайлз в трубку, вцепившись в руль одной рукой и благодаря небеса, что на дороге до клиники Дитона почти нет машин. – Надеюсь, ты на работе? У меня тут умирающий Дерек Хейл на руках, отравление аконитом… Я не знаю, что делать!
– Тихо, – в голосе Скотта тоже зазвучала паника. – Главное, довези его до клиники, мы что-нибудь придумаем. Дитон уже уехал, но я попробую вызвать его обратно.
В клинике Стайлз радостно сгрузил тело Дерека на операционный стол вместе с ответственностью за его жизнь.

продолжение в комментариях~

@темы: АУ, Макси, Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, Лидия Мартин, Питер Хейл, Айзек Лэйхи, Эллисон Арджент, Эрика Рейес, Лора Хейл, Кейт Арджент, Дюкалион, Алан Дитон, Реверс 2013-2014, Рисунок, Слэш, PG-13

---

"По дороге из красных цветов", *Nissa* & Шерли Крис

[kristinalemma]

Заявка №37
Название: По дороге из красных цветов
Артер: *Nissa*
Автор: Шерли Крис
Бета: шарик, ты балбес
Персонажи/Пейринги: Дерек\Стайлз, Скотт, Эллисон, Лидия, Джексон, папаСтиллински, Мэтт, Дюкалион
Жанр: AU, романс, ангст, немного триллер, немного ретеллинг
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: ~14000
Саммари: С давних пор деревню Хилл окружает лес, отрезающий ее от всего Мира. Его населяют страшные существа, правда, с ними заключен договор о ненарушении границ. Никто и никогда не выходит за пределы деревни, опасаясь смерти в таинственном лесу. Но однажды случается несчастье, и отправиться через лес, полный Чудищ суждено слепому сыну старейшины – Стайлзу.
Ссылка на арты: архив, арт 1, арт 2
Ссылка на текст: текст
Предупреждения: слепой!Стайлз, сомнительное согласие, основная идея взята из фильма "Таинственный Лес"

От автора: *Nissa*, все мои благодарности и восторги - тебе=) Могу еще миллион раз сказать как мне нравятся твои арты и вообще все что ты делаешь, но это не передаст и сотой доли того как я радовалась все это время нашей с тобой команде =) Надеюсь, ты тоже довольна мной и моим фиков и мы зажжем вместе еще не раз Ты вдохновляешь =))
Отдельное спасибо за бесконечные разговоры со мной и поддержку - Фарфи=) Чувак, для меня это много значит =)
И бесконечное спасибо и "обожемой-как-круто-что-ты-это-делаешь" моей бете, музе и здравому смыслу, шарик, ты балбес =) Я очень стараюсь писать, так чтоб тебе нравилось =) Хоть ты и слушаешь тонны моего бреда в процессе =)

Кликабельно

Рядом со Стайлзом подозрительно зашуршали кусты, и он автоматически повернул голову на звук, по привычке немного склонив голову вбок. Шуршание приблизилось, послышалось негромкое чертыханье.

Стайлз, расслышав знакомый голос, расслабился.

— Скотт? Разве ты не должен быть в поле и помогать матери? — спросил он.

Судя по звуку, друг зацепился рукавом за очередную колючую ветку, но, поборов ее, наконец-то выбрался на облюбованную Стайлзом полянку и теперь, скорее всего, пытался отдышаться после своего подвига. В такие моменты, перенервничав, Скотт начинал тяжело дышать. Каждый раз, слыша прерывистые вдохи-выдохи, Стайлз волновался: как бы его друг не начал задыхаться, как в детстве.
Хоть мать Скотта и говорила, что он перерос свою болезнь, но ужасные воспоминания не спешили оставлять Стайлза.

— Да ну его... — пробормотал Скотт. — Это поле, дурацкое. Там еще Джексон пришел, издевается надо мной, говорит, я неправильно грядки вскапываю.

Стайлз хмыкнул. Он-то никогда не вскапывал ничего. Не сажал. И даже в уборке урожая не участвовал.
Сложно что-либо делать, когда ориентируешься только на звуки, на запахи, да на перестук собственной трости об предметы.

— А ты б ему ответил, — предложил Стайлз. — Сказал бы, что он дурак, например.

Скотт шумно опустился на сухую траву рядом со Стайлзом.
Это было их любимое местечко, почти на самой границе с лесом, но в то же время далеко от смотровых башен и чужих любопытных глаз. От последних Стайлз прятался чаще всего.

— Да ну его. Я лучше с тобой посижу, тебе ж скучно тут, да?

Стайлз кивнул.

— Что вы там делали, на поле? — спросил он и потянулся рукой в карман за своей сегодняшней находкой.

— Под горох грядки ровняли. Вечером сеять будем, если Джексон не заговнится и мои грядки докопает.

Стайлз вытащил руку из кармана и протянул Скотту найденный цветок.

— Герои труда, — прокомментировал он. — Смотри, у меня для тебя даже награда есть.

Повисло неловкое молчание на несколько секунд, за которые Скотт, громко прошуршав по траве, сдвинулся на добрых полметра от Стайлза.

— Где ты их только берешь? Выкинь нахрен, твой отец опять нас ругать будет, скажет, мы в лес ходили. А мы не ходили. Ну, я точно, а про тебя не знаю. Ты чокнутый, ты и в лес мог пойти.

Стайлз отбросил цветок куда-то в сторону и хмыкнул.

— Чокнутый у нас Мэтт, а я просто бесстрашный. Что, опять красный?

Судя по звукам, Скотт встал и теперь втаптывал несчастный цветок в землю. Красный в их деревне был под запретом для всех. Кроме Стайлза, который не видел ни цветов, ни цветков. Вообще ничего.
Самое странное, что цветы эти нигде рядом с деревней не росли, ни одного куста. Даже по кромке леса, куда Стайлз как-то уговорил пойти Скотта. Нигде таких цветов не было, по словам Скотта, опять же.
Но каждый раз, когда Стайлза тянуло собрать букетик или просто сорвать цветок, сам собой попавшийся под руку, он находил только красные.
Как будто прикасаясь, он окрашивал их.

— А то какой же, — ответил Скотт. — Серьезно, где ты их рвешь все время, прекрати уже.

Стайлз ухмыльнулся, повернув голову к Скотту.

— Неа.

— Ну и дурак. И кстати, про Мэтта: он снова с Эллисон разговаривал, я видел.

— Подглядывал?

— Да чего за ним подглядывать, я грядки копал, а они на другом конце поля теплицу под огурцы устанавливали. Представь, этот козел рядом с ней стоял и смеялся над чем-то. Огурцы там, что ли, такие смешные.

Стайлз покачал головой. Скотт, как обычно, искал проблемы на пустом месте.

— А тебе-то что, ты с ней что ли не разговариваешь?

— Я с ней разговариваю, потому что она моя невеста. А Мэтту все равно нечего к чужим девушкам подходить. Эрика и Пейдж вон, свободные, пусть к ним и ходит.

— Ко мне пусть подойдет поговорить, — хихикнул Стайлз.

По непонятной причине, из всех подростков деревни, Мэтт боялся Стайлза как огня, хотя тот меньше остальных шутил про закидоны местного дурачка и "Мэтта-осла-с-приветом".
Стайлз вообще, в силу обстоятельств, ни про кого не высказывался. Ну, только если про Джексона, но он тот еще засранец, про него грех было не сказать. А так, Стайлз считал, что нехорошо над кем-то смеяться, когда сам ты то еще посмешище.
Факт оставался фактом, Мэтт и Стайлз не пересекались на территории деревни вот уже... полгода, наверное, как. С последнего раза, как Джон, отец Стайлза, старейшина деревни, опять узнал про походы Стайлз к лесу, и про цветы, и про голоса в чаще.
Тогда Мэтт, сверкая пятками, убежал, пока Стайлз хвастался своей храбростью перед Лидией. Ну и, так получилось, что и перед отцом. Все-таки, он хоть и определял, кто к нему шел по шагам, но некоторые, зная об этом умении, вполне себе научились ходить бесшумно. Отец его, например.

Стайлз вздохнул. Разговор со Скоттом далее был бесполезен. Если ещё раз про Эллисон, невесту МакКола сказать, то все. Лучше Чудище встретить, чем слушать стихи собственного сочинения главного поэта деревни.
Поэтому Стайлз тактично перевел тему:

— А мать твоя ругаться не будет, что ты опять сюда сбежал и на Джексона грядки бросил?

Скотт снова уселся рядом и уложил голову на плечо Стайлзу. Тут же в нос ударил запах от его кожи и волос, свежей земли, железа и кислых зеленых яблок.

— Пусть ругается, все равное она сначала увидит, как Джексон криво копает и ему больше достанется.

— Как знаешь, как знаешь. Твоей матери и на двоих хватит.

Чего уж там говорить, Мелиссы и десятерых бы хватило обругать так, что б еще и неделю стыдно было.

— Знаю. Лучше скажи, где ты опять цветок сорвал? Я рядом с границей шел, ни одного же там нет.

Стайлз пожал плечами, отчего кудрявые волосы Скотта смешно пощекотали его шею.

— Сами они мне попадаются, Скотт, сами. Иду, никого не трогаю, а их как будто кто-то подбрасывает мне.

Скотт зябко поежился.

— Пошли со мной на поле. Там точно никаких цветов нет.

Поднимаясь с сухой, шуршащей, пряно пахнущей травы, уходя в сторону деревни и слушая лепет Скотта, Стайлз, как и все это время, чувствовал на своей спине взгляд из леса.

До самого вечера Стайлз сидел на бревне на краю поля. Солнце пекло сначала одну сторону лица, потом другую, и Стайлз чувствовал, как веснушки сами собой выпрыгивают на кожу. Потом оно укатилось куда-то за спину.

Вдалеке слышались переругивания Скотта и Джексона, с каждый часом становившиеся все более ленивыми. Эти двое могли ругаться долго и со вкусом, но все в Хиллсе знали, что Джексон такой же друг Скотту, как и Стайлз, то есть лучший. А что ругаются они и дураками друг друга называют, так это, как говорила Эллисон, от большой любви.
К моменту, когда Стайлз со Скоттом пришли, Мэтт уже куда-то сбежал, а взамен него появились Лидс и Эрика, всеми силами теперь помогавшие Эллисон с теплицей.

Весна в этом году началась поздно, а долгий холодный март с бесконечными дождями не способствовал хорошему урожаю. И как только чуть-чуть потеплело, вся деревня ринулась сеять-сажать-копать-тяпать.
Ну, то есть, по правде говоря, полевые работы только начались и будут продолжаться все лето, но Стайлзу нравилось думать, что все эти картошки-морковки могут и сами вырасти.
Солнышко им светит, дожди идут, зачем им люди вообще?

Стайлз зябко поежился, солнце видимо окончательно спешило скрыться за лесом, и натянул рукава накидки на самые костяшки пальцев, пытаясь согреть руки.
Остальные подозрительно затихли и Стайлз тоже напряженно прислушался.
Тут же раздался девчоночий визг, взрыв хохота и топот, как будто кто-то убегал со всех ног.

— Вернись, Джексон! — закричала Лидс, — Я тебе сейчас ведро на голову надену и лопатой постучу.

Кажется, она побежала следом за Джексоном.

— Так он тебе и вернулся, — ехидно сказала все еще хихикающая Эрика, и по рядом прозвучавшему голосу Стайлз определил, что девушка направляется к нему.

Он на всякий случай передвинулся по бревну, освобождая ей место.

— Что он опять натворил?

Эрика дернулась, снова захихикав. Ей вообще-то так веселиться нельзя было, у нее от этого судороги по телу шли. Но от проделок Джексона, который таким альтернативно оригинальным способом привлекал внимание Лидс, сложно было не расхохотаться до колик в животе.

— Где-то посреди поля лужа еще не высохла, этот придурок туда обе руки окунул и подошел Лидс обнять, — наконец ответила Эрика.

Стайлз заржал. Это и правда было по-Джексоновски придурочно, и в общем-то Стайлз понимал негодование Лидс, но блин. Смешно же.
Такая канитель длилась уже года два, как только им всем по шестнадцать исполнилось. Джексон как с ума сошел: то бегал за Лидс, то наоборот, от нее, и все так: то грязными руками обнимет, то букет ромашек к порогу притащит. В деревне говорили, что Джексон просто любит Лидс. Стайлз думал, что Джексон просто дурак.
Лидс была хорошая, но очень странная и неразговорчивая. Вообще, ее звали Лидия, но как только она слышала свое имя, так тут же заходилась рыданиями и успокоить ее даже местный знахарь Дитон не мог.
Стайлз слышал перешептывания старших, что Лидс в детстве Чудище видела, оно ее по имени позвало, вот теперь Лидс своего имени и боится, все думает, что это Чудище ее зовет.
Но, скорее всего, это были сказки, потому что ни ребенок, ни старший после встреч с Чудищами не возвращались и не выживали.
Так что у Джексона с Лидс шансов не было, но представлять, как Джексон испачкался сам, по своей воле, в грязи, все равно было смешно.

— Возвращаются, — сказала отсмеявшаяся Эрика и поднялась с бревна. Старая сухая трава зашуршала под ее туфлями, и на миг Стайлза коснулось что-то шелковое, легкое, как перышко, пахнущее землей и травяным мылом. Видимо, Эрика его своими волосами задела.

Стайлз еще помнил, что они у нее светлые, длинные, хотя видел он, действительно видел, Эрику в последний раз, когда им было десять. Скотт говорил, что теперь Эрика красивая, грудастая, и глаза у нее цвета каштанов.

— Скотт, чего разлегся? Лопату в руки и вперед. Солнце почти село, а у нас еще грядки три стоят, — окликнул друга Джексон.

Шаги были двух человек, значит Лидс тоже вернулась. В отличии от Джексона, она молчала, и Стайлз кожей чувствовал даже на таком расстоянии, что она злится, но, как всегда, ничего не говорит.
Стайлз вытянул руку вперед, поймал Эрику за подол юбки и остановил ее.

— Держи Лидс подальше от него, — тихо попросил он. — Пусть они с этим дурацким горохом уже закончат. Не могу нытье Скотта слушать уже. То ему Джексон работать мешает, то Мэтт, то Эллисон.

— Как скажешь, командир, — отозвалась девушка. — Мне самой уже надоело в грязи копаться.

Это было удивительно, но Стайлз, несмотря на свой недуг, все равно считался главным в их поколении. Он был сыном старейшины, следовательно, не смотря на полное отсутствие зрения, он в будущем сам должен будет стать старейшиной. В конце концом, хоть Стайлз ничего и не видел, думать правильно, думать о своих людях, о Хиллсе, ему это ничуть не мешало.

Вечером того же дня Стайлз переоделся из запылившейся за день одежды в чистую, вооружился своим посохом и вышел из дома. По вечерам все младшие собирались в так называемом Младшем доме. По аналогии в Хиллсе еще был Старший дом, там старейшины и вообще старшие решали свои взрослые проблемы и вопросы.
Младшие же собирались по вечерам, пару раз в неделю, приносили напитки и какие-нибудь нехитрые закуски, кто что мог приготовить или просто у кого что было. Те немногие, кто умели играть на чем-нибудь музыкальном и петь, обычно давали небольшой концерт на час-два, и все желающие могли потанцевать в это время. Иногда играли в игры, читали под тусклым освещением фонарей, или просто разговаривали.
Это было такое место, где никогда не бывали старшие и можно было немного развлечься. Девушки и парни чаще всего начинали свои отношения в Младшем доме, впрочем, расставались тут не меньше.

Посох Стайлза глухо стукнул о дерево крыльца, когда он подошел. Вопреки обыкновению из Младшего дома не лилась музыка, не доносились разговоры и смех.
Стайлз, медленно постукивая об ступени, поднялся и прошел в никогда не закрывавшуюся дверь.
Небольшой коридор, где зимой оставляли теплые вещи и грязную обувь, потом еще одна дверь и Стайлз на месте, в основной, большой комнате.
Оттуда доносилась сердитая и какая-то злая беседа. Из-за закрытой двери было плохо слышно, но Стайлз, с его острым слухом, прекрасно различил голос Скотта и... Мэтта, наверное, у него и у Джексона иногда были похожие голоса.

Стайлз потянулся к ручке двери, нащупывая ее, спорщики на миг затихли, потом Скотт что-то очень тихо, но зло спросил, а потом…
Закричала Эллисон, загомонили все остальные, сквозь крики прорывались какие-то странные стоны, которых Стайлз в жизни раньше не слышал. Или слышал?

Он крутанул ручку, распахивая дверь, ввалился внутрь и понял, что перед глазами, там, где всегда темно-темно, где никогда никаких картинок – все всегда только в голове – стоит красный-красный цвет.
Как будто кто-то плеснул краской Стайлзу в глаза и все, что он может видеть, так это долбанный красный цвет.
Что-то тяжелое упало на пол, Эллисон заголосила еще сильнее, кажется, она впала в истерику. Где-то в углу, справа от Стайлза, слышались равномерные удары, за которыми следовали очень болезненные выдохи.

Кажется, там кого-то вбивали в пол.

Очень сильно пахло чем-то сладко-металлическим.

Стайлз уже слышал этот запах раньше, только не помнил, где.

Уши словно залило водой и, привыкший полагаться в основном на слух, Стайлз вообще не мог разобрать, что происходит вокруг него. Что-то холодное и липкое коснулось его запястья, и он чудом не заорал от внезапного ужаса, холодным водопадом мурашек окатившего его тело.
Задыхаясь, Стайлз схватился за то, что обхватило его запястье, и с удивлением обнаружил, что это просто рука, обычная девичья, судья по размерам, рука. А еще подрагивающие пальцы с обкусанными ногтями. Значит, Эрика.

- Стайлз, – полу-прошептала, полу-всхлипнула Эрика и дернула его за руку, словно показывая, что надо идти.

Стайлз послушно переставлял ноги, пока запах, который он слышал раньше, не оказался настолько близко, что его можно было не вдыхать, а просто трогать руками.
Было уже не так шумно, как минуту назад – но все равно странные хриплые стоны, всхлипывающая Эллисон, которая что-то невнятно бормотала, еще какие-то звуки которые какофонией окутывали Стайлза, пугая своей неизвестностью.

- Что… – начал он.

В плечо ему уткнулось лицо Эрики, почему-то очень мокрое и дрожащее. Стайлз неуверенно поднял руку пытаясь погладить девушку, но та чуть ли не отскочила от него.

- Это Скотт… его… Мэтт ножом ударил, – всхлипывая, сказала Эрика, и следом снова зашлась криком и плачем Эллисон. Она, как и Лидия, не всегда могла сразу успокоиться.

Скотт, которого долбанный Мэтт ударил ножом. Стайлз зажмурился, хотя какая разница, он и так ничего не видел.

- Скажи мне, – попросил он, понимая, что ничего хорошего сейчас не услышит.

- Мне кажется он мертв, – шепнула Эрика и затряслась как одинокий лист в грозу. – Он хрипел, из него кровь лилась, и он глаза закрыл. Он же мертв, да?

Она это спросила так громко, что это услышала Эллисон, которая вскинулась, заверещала дурным голосом и бросилась на Эрику. Та мигом отцепилась от Стайлза и дернулась в сторону, тем самым толкнув Стайлза вниз.
Что бы не впечататься лицом в пол, он выбросил вперед руки и вляпался во что-то холодное, очень липкое и мерзкое.
Стайлз вспомнил, где он слышал этот запах и когда мир окрасился красным в первый раз. Когда Чудище убило его маму.

- Стайлз… – протянул мертвый Скотт. – Мне больно, Стайлз…

Стайлз почувствовал, что готов заверещать не хуже Эллисон и, отодвинувшись на пару метров, прошептал:

- Все будет хорошо, Скотт, скоро все будет хорошо…

Он попытался вспомнить, как выглядели глаза Скотта в детстве, вечно наивно, удивленно распахнутые, такие темные, как мокрая земля на поле за деревней. Стайлз представил, как эти глаза пустеют, как исходит из них жизнь и навсегда останавливается взгляд. Он уже видел, как это бывает. Он видел.

Когда Чудище зашло к ним в дом. Когда оно напало на его маму. Когда оно кусало ее раз за разом, не разгрызая, не откусывая, просто укус тут, укус там. Когда Чудище свернулось вокруг его матери, обернув вокруг нее свое огромное, мерзкое, черное тело, покрытое шерстью. Когда у Чудища были красные, ужасно красные глаза, а мамины глаза опустели и остановились.
Стайлз, кажется, все-таки завопил, и прямо как был: в крови Скотта, без посоха, куда-то кинулся.
Люди вокруг этого даже не заметили. Все кричали, выкрикивали имена Скотта и Мэтта, где-то все еще вопила Эллисон, где-то в углу кого-то избивали.

Стайлз вырвался наружу и побежал.

Пару часов спустя он сидел в углу в Старшем доме, куда ему вообще-то нельзя было заходить. В руках Стайлз держал огромную кружку с чем-то горячим, очень терпким на вкус, которую ему буквально впихнула Мелисса.
Стайлз сжался в комок, подогнув под себя ноги, сидя прямо на полу, приткнувшись между двумя шкафами. Вокруг него словно был кокон из тишины, хотя старшие сидели не так уж и далеко, там, где стояли лавки, как помнил Стайлз.
От стены чуть слышно пахло деревом и пылью и Стайлзу очень хотелось вжаться в эту стену носом, что бы он никого не видел, и никто не видел его.
Это было тоскливее и мучительнее всего – ожидание. Дитон, за которым побежал кто-то из младших, у кого в тот момент не отключился рассудок, обещал сказать, что со Скоттом так скоро, как сможет. Сначала ему нужно было осмотреть рану и вообще решить выживет Скотт или нет.
Никто так и не сказал куда именно Мэтт вонзил свой нож. И хорошо, иначе Стайлз сейчас как Джексон сидел бы связанный, потому что тот пытался убить Мэтта.

Такое странное, ужасное слово – убить.

В Хиллсе люди не убивали людей, в Хиллсе могли убить животных, но они на то и животные – чтобы людей кормить.
Никто никогда и помыслить не мог, что один человек мог бы взять и вот так просто, из ревности, из глупой страсти, ножом, холодным металлом и под кожу, внутрь…

Стайлза замутило, и он поспешно отпил отвар из чашки. Легче не стало, но хотя бы теплее, и желудок теперь не рвался вверх каждый раз, когда Стайлз думал о произошедшем.

В Хиллсе все умирали от болезней, погибали от когтей и клыков Чудищ, но не от рук друг друга. Стайлз почувствовал на своей щеке что-то мокрое и с удивлением обнаружил, что плачет. За столько лет из его невидящих глаз не пролилось ни слезинки. Ни единой, даже когда отец и Дитон вдвоем ему говорили, что больше он ничего вокруг себя не увидит: держи, ребенок, палку, она теперь твой друг и товарищ.
А сейчас глаза жгло, в носу противно щипало, а руки просто горели от желания ударить что-нибудь, посильнее, побольнее. Так, чтобы до хрустнувших костяшек, до позорного всхлипа.
Как Эллисон всхлипывала, пока ее не напоили, удерживая на месте силой, какой-то успокаивающей настойкой.
Стайлз тоже хотел чего-нибудь успокаивающего, но ему достался только горький отвар, который Мелисса назвала странным словом «чай». Название было оттуда, из Мира, где Стайлз никогда не был и не стремился туда. Те, кто хотели узнать, что такое мир, бежали в лес и оттуда уже не возвращались. Как Айзек и Бойд, которые однажды просто ушли, а потом Чудища в лесу заходились торжествующим воем, и целый месяц Стайлз находил вдвое больше красных цветов, чем обычно. Нет, Чудища, Мир - все эти загадки не для Стайлза. Он как-нибудь лучше здесь, в спокойствие, в тишине, на островке безопасности, выкошенном посреди непроходимых лесов.

Красный. Много-много красного, под руками все красное, из раны кровь течет такая красная, что режет глаза.

Стайлза не пустили туда, где Дитон что-то делал со Скоттом. Отец держал его за плечи на пороге дома знахаря, пока там шелестели травами и звенели металлом.
Потом отец чуть ли не силой увел его оттуда, притащил в Старший дом и сказал сидеть тихо и ждать, пока Дитон сам придет сюда.
Где же он? Что он скажет? Что со Скоттом? Насколько серьезна его рана?
Стайлз заерзал, борясь с желанием подскочить и бежать, следуя зову красного цвета впереди себя, лентой струящегося под веками.
На секунду Стайлз увидел, на самом деле увидел. Когда стоял там, на пороге Дитона, прижатый к отцу, все еще трясущийся и ничего не понимающий.
Он видел не привычную тьму перед глазами, не выдуманные картины, которые он чудом помнил из детства. Он видел, как что-то красное светилось на опушке леса, который начинался прямо за домом знахаря.

Два огонька, едва различимые, слегка мерцающие, чуть двигались из стороны в сторону. Как будто это были чьи-то глаза. Как будто посмотрев именно в них, Стайлз смог увидеть.

- Стайлз, - позвал его отец и он дернулся от резкого звука, чуть не расплескав свое пойло. – Подойди сюда.

- Джон, подумай еще раз, – прошелестела откуда-то издалека Виктория, мать Эллисон. – Мы собираемся поступить неразумно…

- Сидеть сложа руки и ждать, когда мальчик умрет – вот, что не разумно, – отрезал Джон. – Стайлз, Дитон заходил пока ты дремал.

- Я не…

- Скотт очень плох, – перебил его отец. – Мэтт натер свой нож ядовитой травой и теперь… Если Скотт протянет хотя бы пару дней, это будет чудо.

Стайлз шагнул чуть вперед и почувствовал, как горло сдавливает тяжелыми кольцами. Даже дышать он мог с огромным трудом, внутри все сжималось и скручивалось.
Нет, как же так, Скотт не может умереть. Почему они позволяют ему умереть? Почему, это же просто нож, просто рана где-то в боку Скотта, почему она убивает его.
Это даже не Чудища, это просто другой человек. Неужели в Хиллсе так и правда может быть? Неужели родители Стайлза и Скотта пришли сюда из Мира, что бы вот так все обернулось?

В Хиллс часто приходили те, кому в Мире не было места. Кто не смирялся с жесткостью, алчностью и порочностью Мира. Так говорила Стайлзу его мать. Когда-то у нее была старшая сестра, очень хорошая девушка. Которую убили обычные парни из их городка, потому что она не хотела пойти с ними в бар. Кажется, так мать называла то место.
Неважно. Ее убили, а тело оставили на холодной зимней улице, раздетое и исколотое ножами. Как Чудища, честное слово.
Все это было задолго до рождения Стайлза, потому что мать с отцом как-то узнали про Хиллс и пришли сюда вместе с Мелиссой. И вот как все получилось… Смерть даже здесь догоняет тех, кто ей нужен.

- Стайлз? – снова позвал его отец. Вот блин, Стайлзу надо поменьше уходить в себя, время то неподходящее.

- Да? – прохрипел он.

- Ты можешь кое-что сделать для Скотта, – тихо, но уверенно произнес Крис, очевидно стоявший ближе, чем Виктория. – Но это очень и очень опасно, и мы поймем, если ты откажешься.

- Сначала скажите ему! – прошипела Виктория. – Скажите, что случилось с Кейт, когда она пошла туда, скажите ему, что мы нашли ее потом по кускам разбросанную по границе с лесом! Скажите…

- Что я должен сделать? – перебил ее Стайлз, держа голову как можно прямее и никак не показывая, что после слов Арджент плохое чувство поселилось в его груди. Совсем, как когда он смотрел в сияющие глаза Чудища той ночью.

И они рассказали ему.
Пойти в лес.
Пойти через лес.
Пойти к Чудищам, потому что он один не сможет их увидеть и не испугается, потому что он может притвориться таким же Чудищем, как они.
Пойти в Мир и найти там лекарство, которое поможет Скотту.
На рассвете он уйдет, Стайлз знал это, знал, что так и будет, не сомневаясь ни капли.

Остановились они у самой границы леса. Стайлз каждой клеточкой тела ощущал, что это именно граница, эта вязкая, незримая даже зрячим завеса, отделявшая Хиллс от леса.
Ледяное дыхание леса опалило Стайлзу лицо, и он чуть судорожно выдохнул, вспоминая, что через минуту-другую он останется с этим холодом, с этой неизвестностью наедине.

— Список помнишь? — деланно-спокойно спросил отец.

— Ага.

— Повтори еще раз.

— Болеутоляющее, заживляющее, от заражения крови что-нибудь и эластичный бинт, — повторил Стайлз слова, которых не знал еще вчера и которые сегодня крутились в его голове незабываемые, как его собственное имя.

Главное, чтобы Скотту хватило сил продержаться, пока Стайлз пройдет сквозь лес, добудет лекарство и вернется. И самому бы Стайлзу не мешало иметь достаточно сил, чтобы проделать это все.
Отце отпустил его руку, на мгновение прижал его к себе, выдохнул шумно и отпустил. Следом на плечи Стайлза легла тяжелая ткань, которую Джон стянул шнурками на шее Стайлза. На голову его опустился такой же тяжелый капюшон, который едва уловимо пах плесенью и травами.

— Не снимай накидку, и капюшон с себя тоже не снимай. Пока Чудища не видят твоего лица, они скорее всего не поймут, что ты человек и не тронут тебя, — напутствовал его напоследок отец.

Стайлз смог только кивнуть.
Он прошел вперед пару шагов, поудобнее перехватил свой посох и обернулся назад.

— Я вернусь, — почти прошептал он.

Отце то ли не услышал, то ли не смог сказать что-то в ответ.
Выстукивая перед собой по земле посохом, Стайлз прошел вперед, в лес, куда никто никогда не ходил. Одну руку он держал впереди себя и отводил ею ветви от лица.

Если идти по этой части леса не сворачивая, то скоро он доберется до соснового бора, где под ногами будут шуршать не листья, а перетекать еловые иголки, словно песок на берегу реки, которая текла у северной границы деревни.
Сосны будут расти на холме и Стайлзу надо будет все время взбираться вверх, выше и выше, пока под ногами снова не окажутся листья и тогда склон закончится.
А там еще проще, всего-то надо будет услышать гул, который идет от стены, отделяющей лес от Мира и надо будет добраться до стены и найти в ней одну из дверей. Отец сказал, дверей там много, какую-нибудь Стайлз да найдет.
Не думая о том, как он будет в мире искать лекарства из списка, Стайлз решил для начала дойти до стены.
Ардженты говорили, что если идти целый день, то примерно на закате Стайлз должен будет добраться до стены. Всего в запасе у него примерно дня три времени, потом Скотту уже можно будет и не помочь.
Никто и никогда не бил друг друга в Хиллсе ножами, потому и лекарств от таких ран у них не было, а травы не могли помочь.
Стайлз почувствовал, как становится мокро на щеках, шмыгнул носом и заставил себя успокоится. Слезами он не поможет другу.
Чертов Мэтт.
Чертовы все, кто не остановил его.

Стайлз шел и шел, слушая шорох листьев под ногами. Листья были сухие, видимо, в лесу они каким-то образом просохли после дождей быстрее, только слегка от них тянуло прелостью и особенным свежим запахом травы, которая только всходит из-под земли.
Которая бьется за жизнь, раздвигая нежными стебельками упругую почву и мертвый лиственный ковер.
Свежий весенний ветерок, гулявший по лесу, чуть слышно пел свою песню, голые деревья, еще даже не думающие о предстоящем лете, пахли мокрой древесиной и сыростью после дождей.
Стайлз шагал аккуратно, прокладывая свой путь посохом впереди себя. Не хватало еще споткнуться о корень или поваленное бревно. Не смотря на цель своего неожиданного путешествия, и на печальные события, приключившиеся ранее, Стайлзу было так спокойно, словно он по своему дому ходил, а не по лесу полному Чудищ.
Нет, конечно же ему было страшно, кому бы не было? Но это был такой страх, почти неосознаваемый, страх монстра под кроватью, страх темноты в коридоре, когда после крепкого сна просыпаешься от незнакомого шороха. Страх, что что-то случится, а ты просто подготовиться не успеешь, чтобы отреагировать как-то правильно.
Стайлз был умным мальчиком, и он прекрасно знал, что если Чудища встретятся ему на пути, он не сбежит от них, как не сбегал еще никто. И не победит их, потому что он слеп и слаб, и всего лишь человек.
Значит, все его оружие было у него в голове, в его словах. Если уж он при всем своем недуге считался главным у младших Хиллса, то его слова определенно имели силу. А то стал бы такой, как Джексон, слушать его, как же.
А еще Стайлз мог никого и не встретить.
И это было даже страшнее, чем все Чудища.

Тут было как минимум два варианта: он так неинтересен Чудищам, что они даже не захотят ему показаться, либо никаких Чудищ вообще нет. И да, Стайлз жил в Хиллсе все свою жизнь, вдали от загадочного Мира, где все было так плохо, что люди ушли жить за спины Чудищ и леса, но при этом он вполне себе был знаком с такой вещью, как "ложь".

А еще Стайлз умел наблюдать, даже не видя ничего вокруг себя.
Вот уже минут десять, следом за Стайлзом, скрываясь в тени, скользя за голыми кустами, кто-то шел. Кто-то, кто не был Чудищем, а совершенно точно был человеком. Много лет Стайлз учился различать шаги всех жителей Хиллса, он мог с двух шагов определить кто идет, будь то его отец, Скотт или же старая Мэгги, которая только четыре раза в год выходила из дому, чтобы встретить новый сезон.
Тот, кто пробирался за кустами - определенно был человеком. Стайлз даже мог бы сказать, что это был мужчина, и он из всех сил старался идти бесшумно. Ну, точнее он и шел бесшумно, но он же не знал, что Стайлз, не видя глазами, вполне себе видел ушами.
Невидимый спутник шел за Стайлзом уже достаточно долго, и Стайлз не мог точно определить в какой момент времени он приобрел себе молчаливого попутчика. А самое главное, кем он был? Отец кого-то послал вслед за Стайлзом, на всякий случай? Кто-то сам решился идти следом? Нет, на оба вопроса. Тот, кто мог сорваться и пойти за Стайлзом, сам же и ждал помощи и лекарств, за которыми Стайлз отправился.
Никто другой бы по своей воле не пошел в лес, да и отец вряд ли бы стал рисковать посылая кого-то зрячего.
Чудища могли не тронуть Стайлза потому что он не мог их видеть, следовательно, не смог бы никому рассказать, какие они на самом деле. Главная их тайна была в сохранности, даже если бы они хороводами вокруг Стайлза ходили.
Вот еще один плюсик в копилку Стайлзовой подозрительности в отношении истинной сущности Чудищ и причин, по которым они скрываются, держа весь Хиллс в страхе.

Еще через пару минут Стайлз понял, что он снова один. То есть, тот, кто шел за ним не ушел, не убежал, а испарился, словно его рядом и не было.
Стайлз остановился, замерев с ногой, занесенной в воздухе. Обычно люди не имели свойства идти-идти, а потом мгновенно испаряться.
Стайлз прислушался. Лес молчал, лишь изредка покачивая ветками и скрипя старыми деревьями.
Так тихо, так словно ничего живого, если не считать Стайлза, в лесу и не было.

Когда-то у Стайлза, еще зрячего, была книга про разных обитателей леса. Про птичек там, про зверьков, даже про хищников. Так вот сейчас Стайлз мог поклясться своим посохом, что все они: птички, зверьки и хищники в лесу не жили. Ну или делали это настолько бесшумно, насколько не могли по природе своей.

Легкий порыв ветра заставил Стайлза поежиться, пробираясь сквозь плотно запахнутый плащ и проходясь холодными руками по телу.
Осторожно постукивая впереди посохом, Стайлз решил продолжить путь, отгоняя от себя дурные мысли о некой подозрительной пустоте леса. В конце концов, может быть в его детской книжке описывался какой-то другой лес. А может в этом, рядом с Чудищами, никто не хотел жить, и Стайлз прекрасно понимал их желание и нежелание.

Когда Стайлз еще мог видеть окружающий его мир, он часто смотрел в сторону леса, окружавшего Хиллс. Ему всегда казалось, что из-за деревьев, плотной стеной окружавших деревню, кто-то смотрит на него. Отец на все расспросы отвечал, что это Чудища, которые не хотят, чтобы люди пошли в лес, что Чудища сторожат их, охраняют по-своему, не дают жителям деревни увидеть ужасный Мир за пределами леса.
Стайлз долго считал Чудищ чем-то вроде их спасителей, тех, кто оберегает их.

Пока Чудище в Лунную ночь не растерзало его мать.

И пока другое Чудище не напало на маленькую, беззащитную Лидс, которая просто нашла рядом с границей леса красный цветок. То был первый из красных цветков, которые периодически находили некоторые младшие в Хиллсе, и чаще всех находил Стайлз.
Вернее сказать, каждый найденный им цветок был красного цвета, запретного цвета, чудовищного цвета.
Как и накидка на плечах Стайлза, которая несомненно хранилась раньше где-то в его же доме. Только вот почему отец хранил вещь запретного цвета словно знал, что однажды Стайлз пойдет в этот лес?

Через какое-то время преследователь вернулся. Его шаги Стайлз слышал совсем рядом: как скользят листья по ногами, как шуршат ветви, как он дышит.
Стоп. Дыхание слышать Стайлз никак не мог, даже если бы неизвестный шел всего в паре метров от него. Слух Стайлза, конечно, невероятно острый и восприимчивый, но не до такой же степени.
Холод пробрался вверх по телу, пощекотал ребра, прополз мурашками по спине. Стайлз не сбавлял, но и не ускорял шаг.
Никого нет, здесь просто никого нет. Стайлз идет один, совсем один, по неизвестному ему лесу, это не Хиллс, где он каждый угол знает, где он каждую выбоину на дороге пересказать может.
И вообще, все это Стайлз себе накрутил в голове, у страха глаза велики. Он просто продолжит идти, не останавливаясь, не спеша больше положенного. Он пройдет. Да, вот так, ради Скотта, ради спасения его жизни.
И совсем Стайлзу не хотелось броситься бежать со всех ног, сбивая руки об ветки, цепляясь длинной накидкой за злые корни, лезущие под ноги.
Спокойнее, спокойнее, уговаривал себя Стайлз. Не торопись, не дрожи, не показывай, что ты его заметил.
Как же сейчас не хватало вчерашнего отвара, горячей кружки между ладонями, стены, пахнущей пылью.

Спокойствия.

Рычание. Вот что слышал Стайлз. Не дыхание, а рычание. Не злое, не рассерженное, а какое-то странно-спокойное, размеренное.
Стайлз никогда даже не задумывался о том, как выглядят на самом деле Чудища. Как звери? Как люди? Как что-то между? Он не задавался вопросами, как люди Хиллса вообще договорились с Чудищами, что люди будут жить, не заходя в лес, под своеобразное охраной, и что Чудища не придут через день и не растерзают всех жителей.
Следовательно, у них должен быть какой-то разум, что-то, с чем мог ли бы взаимодействовать сами люди и Чудища между собой.
Теперь, чувствуя буквально кожей присутствие Чудища, Стайлзу было очень, просто запредельно интересно, а он-то сможет? Да и что ему стоит сказать, что сделать?
Он переставлял ноги, пытаясь идти как можно ровнее, посох мягко ударял по земле на каждом шагу, предчувствие, поселившееся где-то под ребрами, сводило с ума.

Как-то Лидс говорила ему, после очередного приступа истерики, что она каждый день ждет, что Чудище снова придет за ней. Что она может не спать ночами глядя в окно, на усыпанное мелкими светящимися точками небо, лишь бы не смотреть в сторону леса и не ожидать, когда ее персональный мучитель выйдет, сверкнет глазами запретного цвета и пойдет, аккуратно переставляя ноги, заставляя сжиматься в комок.
Почему Стайлз никогда не вспоминал про красный цвет глаз, о котором говорила Лидс? Он никогда не был невнимательным или рассеянным, или забывчивым, чтобы забыть о такой детали так просто. Ответ скорее всего был в том, что Стайлз старался как можно реже думать о том, что говорила Лидс.

После того как он ослеп, он прекрасно понимал ее, когда она не хотела вспоминать или наоборот, хотела вспомнить, но так, чтобы никто ничего толком не понял.

Как вот, например, Стайлз.

Невнимательный, отвлекающийся на всякую фигню Стайлз, за спиной которого кто-то очень громко дышит и порыкивает и, наверное, уже занес руку с острыми, как ножи, когтями и…

Впервые Стайлз порадовался, что он не видит ничего, а значит, он может не оборачиваться, не смотреть на того, кто сзади идет след в след за ним.
Кто не преследует, а словно сопровождает, окутывая давящим чувством опасности и заставляя дышать через раз, а то и через два.
Незнакомец пропах кровью еще сильнее чем зал в Младшем доме вчерашним вечером. Не свежей, старой, засохшей кровью разных людей. Незнакомец дышал этой кровью, и в его дыхании Стайлз слышал жажду отведать свежей.
К сожалению, на роль жертвы тут маловато было претендентов, кроме самого Стайлза. Который, тем не менее, так сильно был ошеломлен происходящем, что просто шел не останавливаясь, даже не пытаясь скрывать свой страх.
У Стайлза было не так уж много сил, не так уж много шансов. Он просто мешок костей и острый ядовитый ум, который позволял ему оставаться нормальным, искать внешний, несуществующий для него до конца мир, где-то внутри самого себя.
И ни одно Чудище не отнимет у него, ни его разум, ни его цепких, внутренних якорей, которыми он цеплялся за эту дурацкую жизнь.

Отец. Скотт. Лидс. Джексон. Эллисон. Эрика. Весь Хиллс. Каждый дом. Каждое дерево. Каждый огурец на чертовой грядке.

Сильная тяжелая рука опустилась ему на плечо, и Стайлз чуть позорно не заверещал. Он остановился, глубоко вдохнул, старательно маскируя под вдох нервную дрожь, прокатившуюся по телу.
Вот и все. Вот и конец, тебе, Стайлз. Прости, Скотт, прости, папа, все простите. Он не дошел, он не вернется.
Стайлз со всей возможной твердостью опустил посох последний раз на землю.

И с удивлением понял, что под посохом ничего нет. Пустота. И он сам стоит на краю обрыва. И только что Чудище остановило его от падения вниз неизвестно еще с какой высоты.
Ох ты ж, хренова загадочная логика Чудищ! Побитый обед – не обед, что ли? Или грязное мясо Чудище не ест? Эстетически непривлекательная еда, наверное, хуже усваивается, или как-то так.
Сзади странно пошевелились, и Стайлза по новой пробрало дрожью. Чудище напряглось, может рассчитывало, с какой стороны от Стайлза лучше откусить, может примерялось как его поаккуратнее сбросить вниз.
Неопределимо на слух, как будто со всех сторон сразу, лес зашумел, затрещал ветками, зашелестел листвой. Ветер поднялся, бросил Стайлзу стоящему на краю в лицо пару мокрых, холодных, противных листиков.
Рука с плеча исчезла, и Стайлз по резкому движению определил, что Чудище отодвинулось достаточно далеко, словно давая ему возможность отойти. Он уже, перебарывая совсем неконтролируемую нервную дрожь, собрался сделать шаг.

Быстрое колыхание холодного воздуха вокруг. Сильный удар. Хруст. Вскрик. Хруст. Хруст. Хруст. Глухой удар. Рычание. Рычание. Рычание. Рычание.
Чьи-то зубы рвут мягкую податливую плоть, сладко чавкая при каждом укусе.

Теплая, липкая капля попала на щеку Стайлза, и он, поморщившись, с отвращением, стер ее пальцем и зачем-то сунул в рот.
Сладко-металлический привкус, соль, земля, лес. Кровь Чудища.
Стайлз повернул голову в ту сторону, где слышалось удары и вскрики. Кто-то убивал Чудище, сопровождавшее его последние полчаса. Чудище, спасшее ему жизнь, не дав шагнуть в овраг.
С другой стороны, меньше Чудищ – меньше шансов для Стайлз стать обедом. А он, в конце концов, другом не назывался, ничего не обещал.
Не его проблемы.

Он едва успел убрать палец изо рта, как в запястье ему попытались вцепиться когти. Он все-таки взвизгнул и бросился с места, не разбирая куда он бежит и едва успевая тыкать посохом в землю, чтобы знать, где края оврага.
Справа, пропасть все время была справа, значит надо было бежать в другую сторону, при этом сохраняя более-менее ровную линию.
Легко сказать, да? Особенно когда сзади кто-то гонится, недвусмысленно намекая, что на сей раз Стайлз не будут вести, как покорную овечку, его разделают, как мясник разделывает свинью.
Нет, не думать, не паниковать, бежать. Пока он еще может. Бежать.

Каким-то, не иначе шестым, чувством Стайлз понял: либо он как-то сейчас уворачивается, либо летит в овраг, ломает себе шею, ноги-руки и все, что еще найдет сломать. А заодно его догонят, и дальше вообще лучше бы не думать, а то его попросту наизнанку вывернет от настолько сильных и непривычных эмоций.

Бабочка. Бабочка в банке, которая когда-то была у Лидс, в далеком детстве, когда Лидс была Лидией, а Стайлз называл ее своей принцессой, считая, что она самая красивая из всех, кого он видел.
Глупый Джексон ненавидел бабочку в банке, Скотта она пугала, а Стайлзу она нравилась. Он часто просил у Лидс посмотреть на нее, она вытаскивала банку из дома на задний двор и там, под раскидистым деревом, они сидели на сладко пахнущей летом траве и смотрели, как беспомощно бьется в плотное стекло хрупкими крылышками маленькая, но упрямая бабочка. Кажется, в конце концов, черно-рыжая красавица разбила себе об банку крыло или умерла от тоски, Стайлз уже не помнил.
В памяти остались только лучики солнца в рыжих волосах Лидс, сладкий, мягкий запах травы, разморенное, ленивое состояние, какое бывает в самую жаркую пору после обеда, когда ничего делать не надо, и перестук крыльев об банку.
Тогда ни он, ни Лидс не понимали, что они сами как бабочки в банке, что они бьются крыльями об непроходимое стекло из леса, что им чьи-то злые-добрые руки сверху кидают красные цветы как корм. Как Лидс кидала нежные зеленые стебельки своей бабочке.
Теперь он самая последняя, самая живучая бабочка в этой банке.
Красная бабочка.

Под ногу попалось что-то острое и твердое, не похожее на ветку, наверное, камень какой-то, и Стайлз, запнувшись, полетел носом вниз. Главное не смещаться вправо, главное не туда, где обрыв.
Наверное, Стайлз, пока бежал, успел обогнуть очевидно полукруглый овраг и теперь, когда он упал, то яма снова оказалась за его спиной, а его преследователь как раз-таки прямо перед ним.
Стайлз буквально чуял, видел кожей, если можно было так выразиться, как напрягся перед финальным прыжком зверь. Как раздуваются его ноздри, трепещут мохнатые уши, бьет по ногам крепкий хвост. Зверь чует, что добыча слаба, устала, обессилена. Что крылышки потеряли свою разноцветную пыльцу, она облупилась об твердое и холодное стекло.

Осталось только сделать пару дырочек и аккуратно пришпилить булавкой к подушке.
Мама Стайлза рассказывала ему, что в Мире иногда так делали с самыми красивыми и редкими бабочками. Коллекционировали. Стайлз зачем-то запомнил слово, которое в Хиллсе никто никогда не говорил.
Незачем.

Зверь дышал яростью Стайлзу в лицо, он хрипел, как-то странно… Как Скотт вчера ночью. Как умирающий Скотт. Умирающий зверь.
Он же ранен, его же тот, другой, чуть ли не на куски порвал, чуть лапу ему не оторвал, только когти пообломал.
Откуда Стайлз знает? Откуда он это видит?
Снова неважно, Стайлз знал, что надо делать, знал, что сейчас сделает хищник и у него самого была всего пара секунд…
Вот.
Именно сейчас.

Шорох мокрой листвы под ногами. Пахнет сырой водой, грибами немного, каким-то очень терпким деревом, и металлом крови.
Листья гнилые, наверняка серые, скользили под лапами, зверь не каждый шаг пропечатывал, он спешил, он толком не держался.
На расстоянии одного прыжка. Стайлз знал, он чувствовал, он слышал, ему нужно было, что бы зверь был близко, очень близко.
Стайлз молниеносным движением перекатился в сторону, собрав на себя все грязные серые листья, веткой проехавшись по лицу, оставляя грязь на щеке.
Зверь прыгнул и, скользя по мокрой листве и не успев затормозить, оказавшись на месте Стайлза, на краю оврага, он просто не удержался.
Мокрая земля, мокрые листья, мокрые от крови ноги-лапы.

Стайлз вскочил на ноги, как только, с придушенным рыком и глухими ударами, зверь упал вниз. Еще пара стуков и все затихло.
Стайлз потер грязь на щеке рукой, покрепче перехватил посох, который чудом не выронил со всеми этими падениями и перекатами. Настукал край оврага, отошел на пару метров в противоположную сторону и двинулся дальше.
То есть, вообще-то нет.
Стайлз побежал, как не бегал до этого никогда в жизни, даже когда был ребенком, когда был зрячим, когда ему не надо было прощупывать посохом куда он собирается наступить.

Несомненно, это было глупый, просто кошмарно идиотский поступок и Стайлзу хотелось влепить себе пощечину за такой порыв. Он потерялся, теперь он точно потерялся, и вряд ли найдет дорогу назад.
Он ушел с направления, в котором двигался, еще когда побежал вокруг оврага, а теперь он вообще движется не туда. Логически объяснить или обосновать, откуда он знает, что движется не туда, Стайлз не мог никак, он просто знал это.
Панический порыв, заставивший сорваться его с места, где его поджидало еще одно Чудище, был самым ужасным, что мог сделать Стайлз в этой ситуации. Хуже было бы только если бы он добровольно сиганул в овраг.
Теперь он не мог повернуть назад в Хиллс, потому что понятия не имел куда именно будет это назад, у него не осталось ни одного ориентира. Стайлз, такой умный, такая живучая бабочка из банки заблудился, лишив одновременно Скотта шанса на выживание, а себя на возвращение.
Даже если бы он не был слеп, он все равно бы не нашел дорогу обратно, просто потому что не знал этих мест.

Теперь Стайлза трясло не потому что он боялся, не потому что он блуждал неизвестно где один на один с Чудищем, спасшим его для неведомых целей. Стайлзу было страшно потому что его мысли остановились, извечный поток прекратился, и он просто не мог думать. Он был так растерян, так оторван от всего, что было ему привычно.
Стайлзу казалось, что он сейчас задохнется, сейчас все эти переполняющие его ощущения безысходности, беспомощности, бесполезности, перекроют ему доступ к кислороду и оставят его в небытие, где нет ничего, кроме его собственного страха.
Даже не видя ничего на самом деле, Стайлз мог себе представить, как привычный мир вокруг него исчезает, разлетается осколками, ошметками, и все это цветасто-серое великолепие летит в бездну вечной темноты. Той самой темноты, что все время живет на обратной стороне век Стайлза и перед его глазами.

Ноги горели от усталости, от быстрого бега. Стайлз все время спотыкался об какие-то странные острые камни, которые цеплялись за накидку и грозили сорвать с него покров, последнюю защиту от Чудищ, тех самых, что несомненно шли сейчас по его следу.
Стайлз чуть сбавил шаг, чувствуя как внутри все полыхает, как горят от нехватки воздуха легкие. В висках противно пульсировало, а накатывающая волнами паника делала и так нечеткое восприятие мира еще более размытым и неосязаемым.
Это конец, это бесславный и такой нелепый конец. И не то, чтобы Стайлз прямо так уж был виноват в том, что все так обернулось. Он не звал себе навстречу двоих Чудищ, он не стремился ко встрече с ними. Он просто хотел дойти до стены, просто проникнуть в Мир, найти лекарства и вернуться обратно. И спасти Скотта, самого лучшего, самого настоящего, верного друга, того, кто был со Стайлзом рядом всегда, даже в первые месяцы после того, как он ослеп. Тогда он так боялся всего, что его окружало, всего неизвестного, обманчивых ощущений, неверных углов и расстояний. Тогда он был так беспомощен, так одинок в том, что с ним случилось, а Скотт помог ему, остался с ним, водил его за руку, помогал привыкнуть в извечной темноте и пустоте вокруг себя.

А он не смог помочь Скотту. Чертов единственный раз, когда Скотту нужна была его помощь, а Стайлз и тут умудрился облажаться.
Споткнувшись об очередной кривой, острый камень Стайлз как мешок свалился на холодную и подозрительно сухую землю. Он свернулся комком, укутался в накидку и сжал себя руками.
Все было так… бессмысленно. Так просто, так, одним словом, никак.
Впервые в жизни, после потери матери, после потери зрения и возможности жить нормально, сейчас Стайлз мог чувствовать только одно. Как же ему плохо.
Это неописуемое, непонятное, колющее где-то в горле ощущение рвалось наружу, слезами, криками, мольбами, чем угодно. Но только не этим тупым молчанием, упрямым, наигранным спокойствием. Не попытками заставить себя лежать смирно и не издавать никаких звуков кроме дыхания.
Ведь поблизости бродили Чудища. Это был их лес, их территория и глупому, слепому человеку не стоило идти сюда, и не стоило даже надеяться пройти сквозь лес нетронутым.

Стайлз не мог сказать, сколько именно он так пролежал, минуты прошли или часы, пока он предавался самоуничижению и, одновременно, жалости к себе. Вокруг было тихо. Хотя, во всем лесу, все время, что Стайлз тут был, особенно каких-то громких звуков он и не услышал. Кроме схватки Чудищ и его собственного побега другого шума здесь попросту не было.
Но там, где сейчас лежал Стайлз, место было будто заколдованно – тишина здесь была абсолютной. Стайлзу эта мысль даже в голове казалась глупой, но ведь так и было. Казалось, даже ветер опасается шевелиться вокруг того места, где свой вынужденный привал устроил глупый человек.
Стайлз резко сел, попытался нащупать собственный посох, но вместо шершавого дерева под руки попалось что-то гладкое, чуть с зазубринками, странно кругло, или даже овальное. Проведя рукой по этому чему-то, Стайлз с удивлением обнаружил небольшую выемку, поковырял ее пальцем, потом провел дальше и нащупал еще одну. И еще одну чуть ниже между первыми двумя. Нервно хихикнув, Стайлз подумал, что похоже было на глаза и нос.

Стоп. Стоп. Стоп.

Стайлз схватился за вещь двумя руками, ощупал и с визгом отбросил подальше от себя. Только что в его руках был чей-то череп, судя по величине вполне себе человеческий. Он глухо стукнул об землю где-то справа от Стайлза, а потом с негромким, более звонким, звуком врезался во что-то еще. Стайлз дрожащими руками зашарил по земле, а если говорить точнее, под ним была не земля, а что-то сухое, рассыпчатое. Песок, наверное.
Он натыкался на такие же гладкие, холодные кости тут и там, и кажется, их тут было великое множество. Все место, где Стайлз оказался, было просто завалено костями и черепами. Человеческими большими, животными – маленькими и иногда с рогами. Стайлз как-то отстранено подумал, что кажется теперь он знает, где жители Хиллса могли найти всех своих пропавших коров и исчезнувших людей.

В Хиллсе никогда никого не хоронили, места и так было немного, что б еще и в земле могилы копать. Умерших просто сжигали на больших погребальных кострах, а пепел потом ссыпали по границе между лесом и Хиллсом.
Видимо, Чудища оказались не настолько знакомы с похоронными обрядами и это было их кладбищем. Стайлз вспомнил все те острые странные камни, попадавшиеся ему на пути и с ужасом подумал, что весь лес был кладбищем жертв Чудищ.
Что ж, у Стайлза были все шансы своими костями пополнить эти ряды.
Помогая себе посохом, он расчистил место вокруг себя, разбрасывая черепа и кости, сталкивая их друг с другом и слушая как они разбиваются, трещат, создают хоть какие-то звуки вокруг себя. Очистив небольшое пространство вокруг себя от костей, лежать на которых было не очень удобно, он совершенно спокойно лег обратно на землю и закрыл глаза, хотя смысла в этом действии все равно не было. Какая разница, он же все равно не увидит, как за ним придет то, второе Чудище.

С другой стороны, он и не увидит собственной смерти, только почувствует, наверное. Ему даже на миг стало интересно как это вообще будет? Больно? Жутко? Страшно? Медленно? Быстро? Как это вообще может быть?
Отчего-то Стайлзу стало так холодно, пусто внутри. Все его истерические порывы, одолевавшие его ранее, как-то отошли на второй план. Слишком, слишком много всего в один день. Проведя полжизни в эмоциональной отрезанности от всего, что было вокруг, Стайлз просто не привык испытывать столько всего и разом.

Его это так быстро опустошило, он так покорно подчинялся всему, что происходило, что это немного пугало его самого.
Только вот выхода, вектора действия как чувствовать и как делать, у Стайлза не было. В месте, где только песок и, скорее всего, окрашенные засохшей кровью кости, он был наедине с той пустотой, которой он сам и был.
Такие недостойные, такие трусливые мысли. Ничего не поделать, ведь иногда жизнь — это совсем не то, что кажется.
И снова Стайлз лежал, никуда не двигался, просто незримо наблюдал, как утекает сквозь его пальцы время, больше похожее на обычный песок.
Наверное, он даже начал отключаться, устав от мыслей в голове, когда совсем рядом послышались неторопливые, какие-то даже безмятежно спокойные шаги.

Ну конечно, же как он мог забыть? Как он мог в очередной раз быть так беспечен, что просто разрешил себе отдохнуть в лесу полном Чудищ.
Шаги затихли совсем недалеко от него, и никто не спешил нападать на него и вырывать его горло своими клыками. Чего ждало Чудище, Стайлз не знал, но что-то ему подсказывало, что на сей раз у него не будет никаких шансов сбежать.
Решив не ждать, пока Чудище налюбуется или чего оно там делало, Стайлз поднялся, отряхнулся, насколько возможно, даже поднял свой посох и выпрямился, спокойный, твердо и высоко поднявший голову.
Наверное, со стороны смотрелось даже смешно, Стайлзу было все равно, абсолютно все равно, если честно, его достало все время ждать, все время думать, что и кто собирается с ним делать.

Он шагнул вперед и Чудище тут же негромко зарычало. И как только люди Хиллса когда-то смогли с ними договориться?
Стайлз замер, просто пораженный собственной глупостью. Ну конечно же! Если люди деревни смогли когда-то установить с Чудищами контакт и даже уговорить их не приходить в деревню, значит и Стайлзу надо было попробовать.

- Я… - чуть хрипло начал он, с удивлением обнаружив что горло напрочь пересохло. Он сглотнул горькую слюну и продолжил. – Я иду к стене. Мне надо за стену, мне надо в Мир. Мой друг… он умирает в Хиллсе, надеюсь ты знаешь, что такое Хиллс и понимаешь меня. Ох блин, что же я несу. Мне надо пройти туда, поэтому не ешь меня, пожалуйста. Спасибо, если еще и расскажешь, как дойти до стены, а то я немного заблудился. Пока, ну, ты знаешь, убегал от тебя, чтобы не стать твоим обедом. Упс, лучше я все-таки заткнусь, извини, пожалуйста.

Чудище молчало, и никак не реагировало, не рычало, не лаяло, ничего. Стайлз даже чуть нервно хихикнул, поняв, как же по-идиотски сейчас все происходит. Он стоит тут, безоружный и слепой, и рассказывает, что ему куда-то надо.
Никуда тебе не надо, добегался, слепой дурачок.

Чудище наконец то ли хрюкнуло, то ли хмыкнуло, Стайлз не разобрал. Он решил подойти поближе, может, так на него отреагируют более активно, а то он уже начал себя чувствовать, как те самые кости в песке. Никем, ничем, забытым и давно брошенным.
Он не успел сделать и шага как его свободную руку обхватила вполне себе человеческая ладонь с сильными крепкими пальцами, каждый из которых заканчивался умопомрачительно острым когтем. Пальцы переплелись с его собственными в очень надежной хватке.
И кстати, ни хрена не Чудище, да? Человеческая рука, человеческие пальцы, теплые, крепко сжимающие его, и тянущие его куда-то за собой.
Стайлз попытался выдернуть свою руку из хватки. Ему почему-то не было ни капельки страшно. В отличии от другого Чудища, это ощущалось без удушающей волны красного цвета. С ним наоборот было спокойно, не смотря на то, что минуту назад Стайлзу казалось, что это конец его недолгой жизни.

Руку его, естественно, не отпустили, а только настойчивее потянули за собой.

Стайлз решил не спорить, потому что деваться ему было некуда, оврагов, куда можно было бы Чудище скинуть, рядом не было, и вообще, не в кости же его кидать. Да и не факт, что Стайлз эту тушу с места двинет. Почему-то он был уверен, что Чудище больше и тяжелее его. Он просто вздохнул и позволил Чудищу вести себя за собой. К его огромному удивлению, они просто пошли, спокойным ровным шагом, без беготни и волочения Стайлза по земле.

- Надеюсь, ты приведешь меня к стене, - пробормотал Стайлз, чувствуя, как горло неприятно стягивает после стольких часов молчания.

Продолжение в комментариях

@темы: АУ, Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, шериф Стилински, Джексон Уиттмор, Лидия Мартин, Эллисон Арджент, Реверс 2013-2014, Миди, NC-17, Рисунок, Слэш

---

"Осколки кварца", Drakon & билли крэш

[билли крэш]

Заявка №14
Название: Осколки кварца
Артер:  Drakon
Автор:  deputy do me (билли крэш)
Бета:  Amarillis_Beladonna
Арт-беты:  Vumera,  самая быстрая улиточка
Персонажи/Пейринги: Талия Хейл/Мелисса Маккол, Талия Хейл|Питер Хейл, Кайл Маккол, Скотт Маккол
Жанр: драма, horror, романс
Категория: фем
Рейтинг: R
Размер: ~15000 слов
Саммари: Мелиссе семнадцать, когда ее обращают; или история о том, как все начиналось
Ссылка на архив с артом: здесь
Ссылка на текст здесь
Предупреждения: графичные убийства
От автора-1: агента Маккола в этом тексте зовут Кайл, потому что текст начинал писаться до официального подтверждения его имени; таймлайны немного сдвинуты и изменены, так как Питер здесь только на год младше Талии
От автора-2: я искренне приношу свои извинения за задержку дедлайна организатору, артеру и читателям ) все арты кликабельны

I

- Доброе утро, - улыбается Талия, когда он спускается к завтраку. Питер ненавидит эту ее улыбку - растянутая между уголками губ фальшь, вечное “я-лучше-чем-ты” с изнанки. Я-лучше-чем-ты темной ночью, когда они гонятся за оленями, частично обратившись, и он в темноте успевает заметить только ее когти под мягким пушистым подбородком, вспарывающие до крови бьющееся в испуге мощное тело. Я-лучше-чем-ты в классе, двумя красными росчерками, которые есть на ее, но нет на его очередном эссе на вольную тему рядом с насмешливой “A” (ты пишешь слишком мрачно, оправдывается учитель, припечатанный к месту его тяжелым, злым взглядом; слишком отстранено, у твоей сестры зато есть сердце). Лучше в спорте, лучше дома, лучше с матерью, лучше с инстинктами.
Доброе утро, говорит Талия, и Питера тянет выблеваться в тарелку от скопившейся в ее голове лжи; братья и сестры всегда не ладят, но в их семье это было доведено дальше любого возможного предела. Нужно быть не просто хорошим, говорит отец, хмуря устало лицо, а Талия перебивает его мягко - не продолжай, я знаю, и Питер представляет себе ее распятой на ведьминском кресте, выкручивает ей запястья, метит кожу раскаленным железом. А отец кивает, отец ставит в рамочки ее дипломы и грамоты, приходит на ее матчи, сверкает в темноте красными глазами, поднимая с земли тушу аккуратно убитого оленя.
Питер стоит в тени деревьев, втягивая клыки обратно, обессиленно перебирает когтями, в очередной раз не соответствуя, и это лишь делает его злее.
Питер говорит:
- Доброе утро, - спускаясь к завтраку.
Питер говорит, смакуя удовольствие:
- Я тоже знаю.
- Что знаешь, братец? - смеется Талия, холодно, тихо, трескуче. Ей шестнадцать, но глаза у нее - тридцатилетки, повидавшей больше, чем ему когда-либо удастся. Мертвые, спокойные глаза - Питер так не умеет, слишком много ярости роится под кожей, мешает жить, мешает спать.
Нормальные подростки думают о порнозвездах, о пакостях, которые они устроят донимавшим их учителям.
Питер, закрывая глаза, видит только, как умирает его сестра. Мать говорит, это подростковое. Мать говорит - у тебя целая вечность, чтобы перерасти это, и отправляет его на охоту.
- Знаю, - отвечает он, коротко моргнув. Талия, из кроваво-мертвой, снова становится живой, надменной, докучливой.
Они играют в эту игру с тех пор, как Питеру стукнуло три, и он стал обращаться раньше сестренки. Мучительнее, больнее; в три года сложно принять, что при виде луны из твоих ногтей прорезаются острые когти, что слышно за милю, как где-то кого-то избивают, что хочется больше не играть, а загонять до смерти все, что окажется медлительнее.
Отец оставался с ним каждую ночь. Мама вязала ему шапку с прорезями для остроконечных ушек. Смотрите, говорили они умиленно, когда в гости приезжали дружественные стаи. Питер уже может. Не знаем, в кого он такой талантливый.
Талия смотрела за ними, тихо уткнувшись в дверь носом и плакала, плакала, плакала.
Она думала, что она хуже. Поэтому ее не любили.

- Знаешь-знаешь, - отвечает сдержанно Талия; на лице у нее - несмываемое ехидство, - на завтрак - два яйца с беконом. Уж это и ты можешь унюхать.
- Другое знаю, - с досадой дернув губами отзывается Питер; внутри он сам язвителен и спокоен, сестра не прорвется. Говорят, с родственниками надо быть честнее; говорят, они всегда поддержат. С тех пор, как Питеру стукнуло три, он перестал в это верить. С тех пор, как ему стукнуло три, он скорее покажет нутро случайным прохожим, чем обнажит свои чувства перед сестрой.
- Давай, - поддевает ножом хрустящий кусок мяса Талия; может, это действительно подростковое, но Питер ненавидит ее каждой клеточкой своего тела, - попробуй.
И в этот раз ему действительно есть, чем заципить ее. Нарушить ровный ритм ее самодовольного дыхания.
- Томми Райдер звонил, - с готовностью говорит Питер, и теперь на его лице расцветает спрятанная под маской улыбка, - хвастался. Что значит “вторая база”?
Талия кривит губами едва заметно, аккуратно кладет приборы рядом с тарелкой и скалится:
- Что ты скорее подохнешь, - получается только испуганно, - чем повторишь это так громко, чтобы услышали родители.
Питер красиво ведет шеей - отработанное движение, в их схватках полумер не бывает, вспыхивают желтым глаза.
Они катаются по полу, тянутся к глоткам друг друга, ожесточенно рыча и оставляя глубокие царапины.
- Солнышко, - произносит над ними отец, не обращая внимания на руку Питера, до крови распарывающую ей живот, - мне нужно взять мамино лекарство. Будь умницей.
Талия бьет Питера локтем в солнечное сплетение, скидывая с себя, и поднимается на ноги, взъерошенная, перепуганная.
- Спасибо, - улыбается отец, - Питер, дорогой, будь так добр.
Он подтягивает себя к батарее, потирая ноющие плечи, смотрит на нее зверем с высоты отцовских ног. На ее цыплячьего цвета майке расцветает красный цветок.
Умницей, говорит ей папа, добрым, говорит Питеру он.
“Ни за что”, думает Питер, но не вспоминает вслух про Томми Райдера.
Он просто не может быть добрым - это не в его природе. Талия знает тоже. Питеру кажется, что это первая причина, по которой он так ее ненавидит.

Я-лучше-чем-ты из насмешки превращается в горе - у меня есть чувства, произносит Талия, у меня есть сердце, у меня есть рамки. У тебя - нет.
- Я знаю, - пожимает плечами Питер, - но у меня есть ты.
С годами их схватки становятся только жестче. Но Талия думает - лучше я, чем Джим, подкинувший Питеру дохлую мышь в школьный портфель. Лучше я, чем продавец в магазине, отказавшийся принимать обратно испорченные суши.
Каждый росчерк его когтей на ее теле спасает чьи-то жизни. На ней зарастет. У него - нечему срастаться.
- Ты не спрашивала, - глухо тянет Питер, с щелчком возвращая на место выбитое ей запястье, - почему у них со мной так получилось?
- Я не думаю, - отвечает Талия, убирая со своей шеи окровавленные пальцы; на месте недавнего надреза - гладкая, красноватая кожа, - что мама с отцом когда-нибудь это признают.
- Что признают? - допытывается до нее Питер, глаза у него - на мокром месте.
Талия протягивает ему руку, помогая подняться, смотрит на него долго, с нескрываемой грустью. Им проще драться, чем признать, что они в одной лодке, но в этот раз ей до черта надоедает с ним бороться. Она говорит, не отрывая прямого взгляда:
- Что тебя никогда не исправить.
А потом обнимает, сцепляя за его спиной ладони.

Игра перестает быть игрой, когда Питер возвращается домой, забравшись в комнату через окно, и гулко рыдает, стараясь проглатывать рвущиеся из горла вскрики. Талия слышит, потому что она, кажется, все свои инстинкты на него настроила; идет к нему, даже не думая стучаться.
Питер бледный и грязный, под засохшей темной землей на его одежде почти не разглядеть багровых пятен, но ей не надо видеть, она слишком хорошо знает, чем от него пахнет.
- Я, - начинает говорить Питер, но остаток фразы съедает, резко втягивая сквозь зубы воздух, - там…
- Я знаю, - прерывает его Талия, и если даже ее губы на мгновение вздрагивают, прежде чем она берет себя в руки, то он все равно не посмеет ей это припомнить.
- Что знаешь? - спрашивает он бесцветно, поворачивая к ней голову.
- Просто знаю, - морщится она делано, - знаю и не скажу.
Глаза у Питера медленно загораются бледно-синим, он снова судорожно вдыхает, вцепляясь когтями в свою простынь. Он смотрит на Талию с вызовом, с остатками обычной злости, но руки у него дрожат, тело его дрожит; он ждет ее ответа, и она вместо обид и оскорблений просто улыбается:
- Красиво, - хотя внутри у нее разгорается что-то, чему она не может дать названия. Что-то, чего она никогда к нему раньше не чувствовала (желание защитить, понимание своего; какая разница, что он и кто он, если он ее брат, после всех лет вражды - разве это не глупо?).
- Я знаю, - повторяет Талия и садится рядом, а он рассказывает ей - скупо, впервые жалея слов - что она прочитает завтра в газетах.
Талия возвращается под утро, еще грязнее, чем он, еще кровавее. Всего лишь три слишком наглых подростка, решивших броситься на оборотня с ножом.
Я-лучше-чем-ты, не произносит она, злясь на себя за то, что не может выкинуть из головы их дурацкое соревнование. Питер убил одного и ранил других. Талия нашла их раньше, чем они вызвали скорую.
Один-два.
- Я знаю, - говорит Питер и помогает ей умыться; у него больше не дрожат руки, он больше не испуган.
Талия обнимает его - крепче, чем она когда-либо признала бы, и они сидят в тишине, пытаясь свыкнуться с ощущением чужих отнятых жизней, прилипших к их пальцам. Талия думает - теперь-то все будет нормально. Талия думает - теперь им больше нельзя будет ссориться.
А через несколько часов ее глаза из голубых становятся красными.
- Авария, - сообщает шериф, неуклюже застыв на пороге, - машина взорвалась, скатившись с обрыва. Никто не выжил.
Питер бежит в лес, не сдерживая больше бесконечной своей ненависти.
Домой он не возвращается.

II

Мелисса идет по коридору, сжимая в руках ремешок сумки - она потертая и немного изношенная, но это единственное, что осталось у нее после смерти бабушки. Школьный психолог говорит, что это ее способ справиться с горем, но Мелисса, на самом деле, не чувствует горя. Ба уходит тихо, во сне, а долгие месяцы до этого она все повторяет, что смерти незачем страшиться, что она, в конце концов, заслужила хоть сколько-то покоя - видит Бог, она многое успела повидать за свою жизнь. Ба была далека от религии, но ей нравилось слово “бог”, напоминало ей о доме.
Мелисса не чувствует горя, Мелисса чувствует пустоту; психолог говорит, что грусть накатит позже.
Психолог говорит, что скорбеть об ушедших - это нормально. Что иногда нужно выговориться. Что нет ничего плохого, если тебе разрывает сердце.
Мелисса кивает ей и улыбается - она правда, правда чувствует себя нормально, хорошо спит ночами и все такое.
Но сумку она оставляет.
Ей хочется думать, что она - Мелисса, а не сумка - самое хорошее бабушкино наследие.
В этом она легко доходит до отчаяния, но быстро заставляет его забиться в душе подальше.

Кайл, на самом деле, не представляет из себя ничего особенного. Мелисса это знает, как и то, что у нее замирает сердце, когда он улыбается (у него ужасно нелепое лицо, он никогда не знает, что с ним сделать, корчит смешные рожи, пытается хмуриться; а потом растягивает губы - искренне, мимолетно, и морщинки у глаз собираются).
В младшей школе они сидят в разных концах класса; он ее иногда дразнит, подкидывает в рюкзак резиновых змей и лягушек. Мелисса делает вид, что пугается, уже тогда слишком привыкая к этим редким, смущенным его улыбкам. Его родители разводятся; а ей просто хочется, чтобы он хоть немножко почувствовал себя лучше.
В младшей школе девчонки - глупые, а парни - много о себе думают, так что они перестают общаться: Мелисса фыркает и смотрит пренебрежительно, Кайл грубит и курит за школой, чтобы казаться круче. Мелисса думает - это так по-детски. Ее подруги закатывают глаза и подкрашивают губы бесцветным блеском.
А потом - на первом курсе старшей школы - у Кайла чертовски плохо с математикой, а Мелиссе хочется занять себя хоть чем-то вечерами (школьный психолог говорит, что это - почти как сумка; что теперь ей физически необходимо о ком-то заботиться).
Родителям он не нравится.
Мелиссе шестнадцать, поэтому она решает считать их недовольство - одобрением.

В их школе есть Риччи - он капитан баскетбольной команды, отлично учится, не доставляет проблем, а еще у него итальянские корни. Ее лучшая подруга, Саманта, все время повторяет, как хорошо звучала бы его фамилия вместе с именем Мелиссы. Школьный психолог говорит, что Саманта так справляется с собственной влюбленностью, неуверенностью, ожиданием отказа; Мелисса думает, что, наверное, такие вещи не должны говорить детям школьные психологи.
Когда Сэм опять заводит разговор об этом, Мелисса отвечает ей, что фамилия Риччи - Гренадо - гораздо лучше смотрится рядом с Самантой. Совсем как те надписи, которыми исписаны все тетрадки ее подруги (раньше Мелисса этого не замечала). У Сэм красным неровно покрываются щеки, но она улыбается.
- Ты думаешь? - спрашивает она, и Мелисса кивает, беря в руки поднос с ланчем и покидая очередь. Сэм идет и щебечет сзади, но Мелисса ее почти не слушает.
Кайл подходит к их столику, неловко мнется рядом, прежде чем положить рядом с ее тарелкой большое красное яблоко.
- Это тебе, - он пытается казаться равнодушным, но его выдают пальцы, которыми он нервно перебирает в кармане, - спасибо, что помогаешь.
- Мне не сложно, - улыбается Мелисса, - мне нравится. Математика.
- Да, - неопределенно отвечает Кайл, отворачивается в сторону, а потом снова смотрит на нее и бросает будто бы невзначай, - классная сумка.
- Лузер, - авторитетно заявляет Саманта, когда убеждается, что он достаточно далеко, чтобы ее не услышать.
- Это старшая школа, - почему-то раздражается Мелисса, - мы все здесь лузеры.
Выходит злее, чем звучало в ее голове, но она не извиняется.
Она вообще теперь перестает извиняться.

- Я вас не спрашиваю, - огрызается она на родителей.
- Вы бы лучше себя полечили, - резко перебивает психолога.
- За собой следи, а не за другими, - грубит раскрасневшейся Саманте.
С Кайлом они впервые целуются на школьной стоянке, прижавшись к чужой машине. Мелисса знает еще тогда, что это плохо кончится, но она устала быть благоразумной.
Ну и что, что она чаще злится - это еще ничего не значит, она подросток, ей положено вести себя некрасиво.
Может, ей тоже много что не нравится: мамина лазанья, которую невозможно даже разрезать, вечное недовольство отца, нарушение психологом профессиональной этики, глупые школьные сплетни.
Может, ей не нравится, когда Кайл держит ее за талию, больно надавив пальцами, не нравится его машина, не нравится музыка, которую он слушает.
Может, ей и сам Кайл совсем не нравится, но она все еще помнит его, маленького, нелепого, все еще помнит, как смотрели на него учителя, вместо того, чтобы поддержать. Как смотрели на нее, когда вместо учебников и книжек она стала носить в школу слишком яркий, вызывающий макияж и музыкальные кассеты для Кайла.
Она правда не знает, почему продолжает каждый вечер с ним встречаться. Зачем садится в его машину, позволяет пальцами забираться вверх по ее коленке. Да даже улыбка у него - дурацкая.
Только теперь он редко улыбается.

- Милая, - ласково зовет ее мама, когда она хватает стоящую у порога сумку (все еще ту, бабушкину, только теперь она целиком покрыта цветастыми нашивками и черными маркерными надписями), собираясь уходить.
- Что? - спрашивает Мелисса, застегивая джинсовку; ей давно надоело слушать все эти беспокойные мамины ремарки, но послушная девочка в ней все еще не дает так просто уходить из дома, не попрощавшись.
- Мы не сердимся, - мягко отвечает мама; Мелисса застывает на месте, дергая вверх заевший язычок молнии, - пожалуйста, только вернись до одиннадцати.
- Может быть, - небрежно пожимает она плечами, не показывая, как холодит ей сердце от этой внезапной внимательности.
Ей давно надоело их нелепое противостояние, но она еще слишком цепляется за гордость, за желание оказаться хоть в этом правой, чтобы извиниться, начать вести себя, как раньше, без этой глупой подростковой озлобленности.
Она решает, что расстанется с Кайлом сегодня, садится в его машину, уворачиваясь от поцелуя и прижимаясь плечом к стеклу его развалюхи, лишь бы подальше от него оказаться.
Удивительно, как легко чувствовать омерзение к тому, кто еще несколько месяцев назад вызывал у тебя одним взглядом мурашки и тихое, светлое ощущение счастья.
- Что-то не так? - спрашивает он, раздраженно вжимая в пол педаль газа (они трогаются с места слишком резко - Кайл всегда непонятно куда торопится, будь то поездка до ближайшего драйв-ина или занятия любовью).
- Тебе показалось, - хмуро парирует Мелисса, сбрасывая босоножки и с ногами забираясь на сиденье.
Они заезжают на просторную стоянку, паркуясь рядом с ярко-красным седаном. На экране уже мелькают вступительные титры, но Кайлу плевать на кино, он откидывает кресло и тянет на себя Мелиссу, влажно и непристойно целуя ее в шею.
Она вырывается, царапая его ладони, шипит возмущенно, выскакивая из машины, как была, босая, мгновенно ощущая, как холодит кожу остывший за вечер асфальт.
- Да в чем твоя проблема? - выплевывает Кайл, высовываясь из окна.
- В тебе, - вскрикивает Мелисса и сама морщится от того, как по-девчоночьи истерично это прозвучало, - просто отвали.
- А домой?.. - тут же спрашивает Кайл (она видит на мгновение в нем то привлекательно детское, что так ее когда-то зацепило, но отмахивается от этой мысли, как от надоедливой мухи).
- Пешком дойду, - говорит она и добавляет ехидно, - отдай мне мою обувь.
- Подавишься, - обиженно тянет Кайл и ложится на откинутую спинку, закрывая изнутри все двери.
Мелисса ждет, когда он успокоится, перестанет ребячиться, но этого не происходит - он, кажется, думает, что она сама начнет к нему стучаться, проситься обратно.
- Придурок, - выдыхает Мелисса, сжимая в кулаки руки. Отсюда до дома три мили, и он слишком плохого о ней мнения, если решил, что она будет умолять, не придумав другого выхода.
Да она лучше ноги в кровь собьет, чем станет перед ним унижаться.
Мелисса слышит гудки чужих машин, доносящиеся ей в спину, когда уходит с территории кинотеатра, скрестив на груди руки и зло нахмурившись.
Сумка, яблоко, глупые россказни Саманты, бессмысленная болтовня психолога - все это в ней сжимается маленькой пружиной и выхлестывается наружу, впервые за последний год позволяя ей заплакать.

Вокруг темно и ни души, она бредет вдоль обочины, вздрагивая и выдыхая сквозь зубы, в очередной раз наступив на что-то босыми ступнями.
Глупо, глупо - ехать сюда было глупо, и с Кайлом встречаться, когда он ей даже не нравился, и родителям грубить, вести себя так резко и обидно. Глупо - уходить одной, ночью, без обуви, без какого-либо средства защитить себя. Удача помогает идиотам, но рядом с тихим пугающим лесом Мелиссе все меньше верится в это дурацкое утверждение.
Все случается очень быстро - она слышит какое-то движение за спиной, оборачивается резко, а потом грубая мужская ладонь зажимает ей рот, чтобы она не успела закричать. Мелисса кусает чужую руку, не раздумывая ни секунды, рвется вперед, только чтобы почувствовать, как что-то острое впивается под грудью. Боль не отрезвляет - только приносит еще больше страха, она падает на колени, и он прижимает ее сверху тяжестью, переворачивает на спину, задирая тонкую ткань майки.
Она видит сверкающие ярко-красным глаза, кажется, начинает кричать. Мужчина (в этой темноте она принимает его за демона) спускается ниже, не отпуская ее плечей, рвет, царапает кожу. Он припадает к оставленной им же ране, влажно ведет языком, задевает клыками - а потом вцепляется ими в ее живот, пронзая ледяным, нечеловеческим.
И это уже не больно, это - спасительно, ее сознание плывет, все вокруг темнеет еще больше. Чья-то тень мелькает впереди, срывает его с ее тела, швыряя на дорогу, Мелисса слышит рычание, визг, близкий к собачьему.
А потом приходит в себя в стерильной чистоте больнице.

III

- Доброе утро, - улыбается Талия, заходя на кухню. Никакой фальши, она расслаблена и спокойна, и ведет себя так, будто правда рада его видеть.
Питер смотрит на нее, трет глаза - он опять не спал всю ночь, ехал сюда с другого конца штата, чтобы, наконец, отдохнуть. Чашка кофе, все еще горячего, прозрачным дымком испаряющегося к верхуу, не вызывает ничего, кроме омерзения. Солнце слепит через окна - в этом уюте ему едва ли находится место.
Как и в их жизни, но Талия упорно продолжает настаивать, что ему нужно быть рядом с семьей. Рядом с ней. Боится, что он снова сорвется (это не злит как раньше; так, вызывает легкую досаду).
- Доброе, - отвечает он, поморщившись, - ты рано встала.
- Очень смешно, братец, - отзывается она, наливая воду в чайник, - сегодня выходной, детям никуда не надо. Можно и отстрочить неизбежное пробуждение.
- Где Брайан? - спрашивает Питер, не из любопытства, просто муж сестры - гражданский, господи, сколько лет еще пройдет, прежде чем они поженятся по-нормальному - его крепко недолюбливает. Питер не знает, что такого рассказала ему Талия, не задает лишних вопросов, но предпочитает не задерживаться здесь, когда он дома. Ему не особо следует находиться в напряженной обстановке, как говорит психолог. Проблемы с гневом. Проблемы с моралью.
Зато детям он нравится.
- Уехал в Техас по делам, - успокаивает его Талия, - его не будет до следующего воскресенья.
- Замечательно, - расслабляется Питер, - то дело, которое ты мне поручила…
- ...прекрасно подождет до завтра, - мягко перебивает Талия. Питер не уверен, что раздражает больше - ее деланное дружелюбие сейчас или неприкрытая ненависть раньше, когда они еще были подростками. С ненавистью он хотя бы умел справляться.
- Я ехал сюда, не останавливаясь на ночь, не для того, чтобы мы это откладывали, - злится он; честно пытается злиться, но какой в этом смысл, когда тебе не дают отдачи?
- Ты ехал сюда так быстро из-за того, что ненавидишь бывать вне дома, - отвечает Талия, и в ее тоне проскальзывают прежние жесткие нотки, - мы это обсуждали, Питер.
- Насколько я помню, это было одностороннее решение, - скалится он и отставляет в сторону кружку, чувствуя накатившее отвращение к этому запаху. А потом выдыхает, откидывается на спинку стула, улыбаясь неправдоподобно, и говорит, - ладно, дорогая. Пусть будет по-твоему.
Они больше не соревнуются, кто из них лучше, это давно в прошлом. Теперь у Питера есть другие вещи для игр - например, ее чувство вины, что теперь он вынужден ей подчиняться. Не хочет, не собирается, но все равно возвращается раз за разом и играет в послушного члена стаи, прекрасно зная, как царапает это по ее нервам.
Все для тебя, дорогая сестрица. Ты никогда не забудешь, какой ценой тебе достались красные глазки.
Лицо Талии - как бесцветное лицо манекена, непроницаемо, неприступно. Ему не нужно вглядываться, чтобы увидеть, что на самом деле она думает в моменты вроде этого. Питер знает наизусть все ее слабые места, и он никогда не был слишком добр, чтобы оставить ее в покое.
И все же, она позволяет ему возвращаться. Даже если немного громче, чем надо, хлопает дверцей шкафчика, в очередной раз вспомнив, почему они теперь так редко общаются.
- Я иду спать, - сообщает он, поднимаясь на ноги и стягивая с плеч пропахшую дымом кожанку, небрежно бросает ее на спинку стула, решив, что достаточно потрепал ей нервы с утра (у него целая неделя, чтобы продолжить).
- Не разбуди детей, - просит Талия, заваривая себе чай и даже не думая на него оглядываться, - у Дерека опять всю ночь были кошмары.
- Тогда он не проснется, даже если я включу свои новые пластинки с металлом, - уже в дверях ухмыляется Питер, - тебе бы послушать. Улетные ритмы.
Талия ничего не отвечает, лишь глаза закатывает. Все это так нелепо и не похоже на то, в чем он привык существовать, что Питер может только давить досаду и напоминать себе - вот это правила, которых надо придерживаться. Правила, из-за которых даже у него выйдет казаться нормальным.
У Талии давно есть семья, двое детей, требующих к себе ее заботы. А Питеру двадцать два, но вся ее жизнь до сих пор крутится вокруг того, чтобы помочь ему хотя бы немного не выделяться.
Лучше бы она умерла тогда с родителями, думает Питер, поднимаясь наверх.
Он ненавидит себя (и ее) за то, что чувствует себя плохо из-за подобных мыслей. Их отношения работают в оба конца, от этого так просто не избавиться (да он и не пытается избавляться, слишком страшно, слишком жутко взглянуть в себя без ее спасительной человечности).
Дерек дергается во сне, мажет открытым ртом по подушке, и Питер тихо закрывает дверь в его комнату, проходя мимо. Лора сонно смотрит на него, едва приоткрыв глаза, не понимая, кажется, действительно ли он приехал, или ей это просто снится.
От Питера пахнет огнем, кровью и выпивкой, и последнее место, где он бы чувствовал себя уместно - дом Талии, со всем этим солнцем, спокойствием и уютом.
Но это - его теперешняя реальность.
Он ложится на кровать Талии не раздеваясь, зарывается лицом в подушку, втягивая носом ее запах. Когда он закрывает глаза, то видит под веками лишь черную пустоту. Сумасшедшим вроде него сны не снятся.

- Какое сегодня число? - спрашивает Питер, без энтузиазма помешивая ложкой хлопья (кукурузно-медовые, Лора их просто обожает; скрипит на зубах от сладости).
- Зачем ты спрашиваешь? - отзывается Талия, - у тебя нет работы, нет обязательств, нет своего дома, счетов, по которым нужно платить.
- Жизни у меня тоже нет, сестрица? - хмыкает Питер, не поддаваясь этой издевке. Это вообще легко оказывается, если попробовать - не поддаваться. И куда действеннее, чем пытаться разорвать ее на части.
Вот и сейчас она дергает уголком губ, прежде чем улыбнуться ему ласково и ответить:
- Я знаю все о твоей жизни, братец. В конце концов, это на моей шее ты так настойчиво сидишь.
- В следующий раз, когда решишь поиграть в обыкновенную семью с обыкновенными потребностями, Талия, отправь своего Брайана разведывать обстановку в Оклахоме, - усмехается Питер жестко, - пусть узнает, на что способны оборотни, не придерживающиеся вегетарианской диеты.
- Я же не сказала, что мне это не нравится, - говорит Талия и отворачивается.
- Нет, - повторяет за ней Питер, чувствуя нарастающее внутри удовольствие, - не сказала.
На самом деле, ты чертовски боишься, что когда-нибудь я повзрослею, не произносит Питер. И перестану в тебе нуждаться.
На самом деле, он сам этого чертовски боится.
Число она ему так и не называет.

Дереку четыре, когда он начинает обращаться. Питер не отходит от него ни на шаг, раздражая Брайана, завороженно и жадно наблюдая, как из маленьких детских ногтей начинают прорезаться острые, твердые как сталь когти. Обнимает его, шепчет, что все будет в порядке, вдруг замечая в племяннике что-то большее, чем надоедливого мелкого ребенка.
Наверное, это из-за звериных инстинктов, которые у него куда сильнее человечьих, но постепенное, первое обращение нового оборотня кажется ему самым прекрасным зрелищем на всем белом свете. Пусть даже Дереку больно, и он так же, как и маленький Питер, не понимает, что с ним происходит - нет, не пусть, а поэтому - Питер просто не может оставить его в покое.
- С тобой будет иначе, малец, - обещает он ему перед тем, как уложить спать. Выходит не ласково, а зло и отчаянно.
- Не ревнуй, солнышко, - бросает Питер Талии, выходя из детской, - это естественный ход событий.
- Это мой ребенок, - отвечает она, скрестив на груди руки. Смотрит на него, не отрываясь, провожает взглядом до гостевой комнаты, давно превратившейся в комнату Питера.
Питер чувствует, что внутри нее все эмоции, которые она себе запрещала показывать, вся ложь, все сомнения - нарастают и готовятся взорваться. Она любит его, это то дерьмо, от которого никому из них не избавиться, но в их отношениях слишком много всего, что сложно назвать нормальным.
И ненависть, презрение, страх - лишь немногие грани ее любви, которые Питер ощущает прилипшими к своей коже после каждого ее прямого взгляда.
В детстве им хвалились, как хорошим трофеем, позже - отказывались замечать. Талия же талантливо и тщательно превратила его в паршивую овцу. Из тех, что держат при себе из жалости, из-за “ну куда же еще он пойдет”, великодушно позволяя быть рядом. Расплата за все злые слова, за все их драки. За то, что Питер заставил ее повзрослеть слишком быстро. За то, что он не дал ей выбора, бесцеремонно залезая к ней в душу и переворачивая там все так, что и выправить-то теперь невозможно.
Это было весело, пока он был беспомощен, был незаметным, раздражающим приложением к ее идеальной жизни.
А теперь Питер, как чертов сорняк, вцепился в ее семью. И если все так останется, Талия знает, он не сможет все не уничтожить.
- Дюкалион просит помощи на Восточном совете, - говорит она, застывая в проеме его комнаты и прижимаясь плечом к дверному косяку, - я не могу поехать.
- Я останусь с детьми, - предлагает Питер, - не хочу лишать его удовольствия смотреть на тебя влюбленным взглядом.
- Нет, - отрезает Талия, и Питер подрывается с кровати, не успев задуматься, почувствовав от нее угрозу. Она сверкает на него глазами, обнажая клыки, заставляя застыть там, где он стоит.
Питер вдруг понимает, что где-то внутри давно перестал беспрекословно ей подчиняться. Она чувствует это тоже, не обращаясь обратно. Они оба знают причину - Питер был паразитом, ему необходимо было быть к кому-то привязанным.
- Ты ни на шаг не подойдешь к нему больше, - тихо, но твердо говорит ему Талия.
Питер рычит, с трудом удерживая себя на месте.
- Можешь издеваться надо мной - сколько тебе угодно, - продолжает Талия с той же спокойной, немного обреченной решимостью, - можешь залезать в мою голову, заполнять ее своей чертовой грязью. Но если я еще хоть раз увижу тебя рядом со своим ребенком, рядом с любым из них, я вырву тебе глотку и сожру твое сердце.
- Что же, - кивает Питер, выдыхает с присвистом, заставляя себя утихомириться, - ты не смогла играть в добрую сестренку так уж долго, а?
- Ты - чудовище, братец, - отвечает Талия, улыбаясь, внутри нее будто расцветает забытое довольное спокойствие, - пора перестать отрицать очевидное.
- Зато теперь ты сможешь говорить, что попыталась, - усмехается Питер. Держать лицо сложнее, чем раньше, наверное потому, что это кажется ему предательством. Сердце бьется так быстро, что скоро проломит его ребра.
Талия смотрит непроницаемо, и Питеру хочется сильнее, чем остаться, того, чтобы ей сейчас было так же больно. Чтобы хотелось выцарапать из себя все нутро и больше никогда, никогда не чувствовать.
- Позвони мне, как закончишь на востоке, - говорит она после недолгого молчания.
Питер собирает свои вещи, быстро и неаккуратно кидает их в сумку, не встречается с ней взглядом. На него накатывает отвращение, когда он думает, как долго он позволял ей себя использовать только ради того, чтобы у них хотя бы что-то сработало.
- Эй, - спрашивает он едко, застыв рядом с ней в дверном проеме и наклонившись к ее уху, - скажи мне, солнышко, - накрывает рукой ее ладонь, переплетая на мгновение их пальцы, - кого из нас ты ревновала?
- Убирайся, - бесцветно отвечает Талия, царапая его ногтями по ладони.
Питер подается к ней ближе, делая вид, что хочет что-то еще сказать, а потом резко отстраняется, начиная смеяться.
Талия выглядит так, будто ее ударили, когда он спускается по лестнице и хлопает входной дверью.

IV

Четыре года назад.

Мелисса чувствует себя смертельно уставшей - с того момента, как она очнулась, ее не оставляли в покое. Родители зашли первыми; мама суетилась и бормотала, отец же просто смотрел на Мелиссу, и ему не надо было ничего говорить, чтобы она поняла, о чем он думает. Сжатые губы, нескрываемая ярость во взгляде - ублюдку, напавшему на нее, очень повезло, что он уже скончался. Впрочем, если бы отец мог, то он убил бы его еще раз, наплевав на все законы.
- Пожалуйста, - просит Мелисса, - я рада, что вы здесь, но меня все еще мутит, и, господи, мама, ты так мельтешишь. Со мной все в порядке, правда.
Отец целует ее в висок и утягивает маму из палаты, говоря, что Мелиссе нужен отдых. Мелисса знает, что они останутся в больнице и никуда не поедут, но пока их нет, ей проще справиться с произошедшим. Она слишком боится, что сорвется на их глазах, она и так слишком много заставляла родных беспокоиться в последнее время.
Ей страшно, но она запирает этот страх и терпит, терпит, ждет, пока останется наконец одна.
После родителей приходят офицеры полиции, задают ей вопросы. Как он выглядел, был ли он один. Они не спрашивают, что он сделал - это им уже рассказали врачи, и в глазах их сейчас то же выражение, как и у отца, только более блеклое. Они и не такое повидали.
Мелисса говорит - ростом чуть выше меня. Большие руки. И глаза у него будто бы светились. Мелисса спрашивает - разве вы его не нашли? Мелисса говорит - я слышала, как он кричал. Там был еще кто-то. Я думала, он умер.
Офицеры переглядываются напряженно, разом теряя свое сочувствие. Нет, говорят они. Мы никого не нашли.
Мелисса кивает им, когда они уходят, а потом прижимает ко рту ладони, справляясь с резко накатившей паникой. Не сейчас; ее услышат, ее привяжут к постели, вколют ей успокоительное; она не хочет спать, она не хочет быть сумасшедшей, с ней все в порядке, он не трогал ее, не изнасиловал, он просто… Мелисса смотрит вниз, вспоминая укус, вспоминая влажное движение его языка. К горлу подкатывает комок, ее начинает тошнить.
Пальцы дрожат, когда она дотрагивается до живота через больничную робу. Кожа кажется ей гладкой, и она судорожно комкает ткань, оттягивая ее в сторону, и всматривается в хирургические швы, стягивающие ровную, неповрежденную кожу.
Дверь палаты резко открывается, и Мелисса вздрагивает, быстро расправляя робу и оглядываясь в сторону вошедшего.
- Привет, - улыбается ей темноволосая девушка, которая кажется ей смутно знакомой.
- Привет, - осторожно отвечает Мелисса, - ты?..
- ...твоя давняя подруга, Талия, - подсказывает девушка и закрывает за собой дверь, разом становясь серьезней, - вчерашнее нападение. Я была там.
- О чем ты? - холодеет Мелисса, сжимая в руках простынь.
- Твой укус, он ведь зажил? - отвечает вопросом Талия.
Мелисса кивает. Талия подходит ближе, предостерегающе касается ее пальцев.
- Пожалуйста, не пугайся, - говорит она, - мне нужно посмотреть на твои глаза.
А потом впивается когтями в ее кожу.

Кайл ждет ее около больницы с цветами, лицо у него осунувшееся и бледное, выглядит жалко. Мелисса и думать про него забыла, со всей этой суетой вокруг себя. Врачи никак не могли понять, почему ее рана зажила так быстро, но она не собиралась им рассказывать. Талия доходчиво объяснила ей, почему этого делать не стоит.
Мелисса вспомнила, где она ее видела - они с братом учились классом выше, но в последнее время их было почти не видно. Их родители погибли в автомобильной катастрофе год назад, и брат сбежал, вернувшись только через несколько месяцев.
Нет, ответила Мелисса вернувшимся к ней офицерам, когда они снова спросили, действительно ли она видела, как напавшего на нее человека кто-то убил.
Она ничего не видела. Это просто слабость после пережитой травмы.
Кайл провожает ее до машины родителей, виновато молчит, так очевидно злясь на себя и на нее - за то, что она не дает ему никаких подсказок, как следует вести себя теперь. Мелисса вспоминает, что не успела сказать ему, что они расстаются. Но это сейчас и не важно.
- Мне жаль, - произносит наконец Кайл и протягивает ей букет, отворачиваясь.
- Позвони мне через неделю, - просит Мелисса, не трогая цветы, и садится в машину.
Отец включает ее любимую группу, а мама молчит всю дорогу.
Мелисса про себя отмечает, что надо будет спросить у психолога, почему только после чего-то ужасного близкие ей люди начинают вести себя так, будто они ее любят.

Они встречаются с Талией раз в неделю, в ее доме. Немного странно приходить к ней в гости - она лишь на год старше, но живет там совсем одна, и все время кажется, что сейчас появится еще кто-то, но комнаты пустуют, и кроме них двоих никто не издает никакого шума. Мелисса впитывает информацию быстро, у нее отлично с контролем. Ей даже не нужен якорь - по крайней мере, она не совсем понимает, что становится для нее якорем, но ей даже слишком просто удается остановить обращение, лишь захотев этого. Мелисса старается не показывать, как ей чертовски страшно, и это работает.
В школе все осторожны, а Саманта снова с ней разговаривает (только рядом теперь всегда этот придурок Риччи, который рот на замке держать не умеет). Жизнь Мелиссы будто бы совсем не меняется и, в то же время, оказывается четко расчерчена до и после.
Школьный психолог встречает ее как давнюю знакомую, аккуратно и осторожно помогая ей преодолеть все ее травмы после насилия (Мелисса не убеждает ее в том, что ей не нужна помощь; она сама перестает так считать, снова проснувшись ночью от леденящего душу кошмара).
Просто ей кажется, что она сильная, а раз так, то сама может со всем справиться. А если не выйдет, то Талия всегда будет рядом, чтобы покончить с ней - в их случайной дружбе нет места сентиментальности. Мелисса и сама видела, на себе почувствовала, на что способны сорвавшиеся оборотни.
Есть только одна проблема - тот, напавший на нее, был последним из своей стаи. Глаза Мелиссы, когда она обращалась, подсвечивались красным.
Талия что-то говорит об ответственности, о силе, а Мелисса не знает, как сказать ей, что ее ни первое, ни второе нисколько не волнуют. Она не просила этого, а значит - никаких обязательств.
Мелисса срывается ровно четыре раза, но ей хватает силы воли делать это там, где никто не увидит. Разбивает зеркало в ванной, сминает дверцу шкафчика в раздевалке, когда там пусто, и все на поле смотрят игру.
- Слушай, - улыбается она Талии, когда проходит четыре месяца; впереди выпускной и жизнь по-взрослому, - ты милая. И я ценю все, что ты для меня сделала. Но я в этом больше не участвую.
- Что? - спрашивает Талия, подняв брови. Едва заметные веснушки на ее лице смешно дергаются, когда она это делает.
- Я себя контролирую, - отвечает Мелисса, - я не хочу никого съесть, распотрошить и вывернуть наизнанку. Я выхожу из игры. Спасибо и все такое.
- Это так не делается, - произносит Талия, щурит глаза опасно.
- А я и не из вашего мира, - говорит Мелисса все так же спокойно.
Ей хочется по-детски прибавить “попробуй останови меня”, но Талия сильнее ее в несколько раз и привыкла ко всему этому с рождения.
Поэтому она просто берет сумку и уходит, аккуратно закрывая за собой дверь.
Талия кривит губы на прощание, но не делает ничего, чтобы задержать ее.
Мелисса думает, что у Талии плохо с доверием. Что она цеплялась за Мелиссу, потому что у нее проблемы в отношениях с братом. Мелисса чувствует себя почти плохо, бросая ее, но она давно запретила себе привязываться не к тем людям.
Она, наверное, слишком легко убирает их из своей жизни для семнадцатилетней, но это просто раннее взросление.
Вот только Кайлу она дает второй шанс, и ее платье на выпускном - небесно-голубого цвета, она собирает волосы красивыми перламутровыми шпильками и наконец надевает те туфли, которые оставила ей бабушка.
На танцах она веселится, пьет пунш и четко понимает, что не позволит ничему разрушить то будущее, которое она себе приготовила.
Талия с братом стоит на парковке, когда они с Кайлом выходят из школы. Мелисса смеется, тянет его за собой, случайно встречаясь с Талией взглядом. Та смотрит на нее недолго, а потом снова поворачивается к брату, возвращаясь к их разговору.
Мелисса чувствует, как на мгновение внутри снова расцветает то подростковое желание взбунтоваться, от которого, как ей казалось, она уже успела избавиться.
Но она не думает об этом. У нее отлично получается не думать.

V

Питер отходит в сторону, вытирая губы тыльной стороной ладони, сплевывает. Тварь лежит на прожженной земле, сухая, костлявая, все еще дергается. Лапа, покрытая скомканной белой шерстью, валяется рядом, из нее торчит кость и рваные остатки мышц (во рту все съеживается, когда он вцепляется в нее пастью, горько, тошно, с привкусом гнили).
- Кончай его, - кивает ему Эннис, с суеверным ужасом вглядываясь в развалившегося на земле вендиго - тот успел сожрать троих из его стаи и несколько мирных туристов, прежде чем они загнали его в ловушку.
Бледная, перепуганная девушка протягивает Питеру канистру с бензином, и он заливает им сверху едва шевелящуюся тушу, ветвистые рога, облезающие по краям стружкой. Острый запах бьет в ноздри, спасительно перекрывая повисший над полумертвым вендиго смрад. Питер чиркает спичкой, бросая ее сверху, и тварь занимается пламенем. Лапа, съежившаяся недалеко от разгоревшегося пожара, в последний раз разжимается и тускнеет, шерсть отпадает клочьями, обнажая когда-то человеческую руку, спрятанную под слоями гниющей плоти.
Питер морщится и подпинывает ее носком ботинка в сторону огня (вспыхивает, как сухая трава, мгновенно). Ему кажется, что он может различить в пламени черты лица бывшего вендиго, но он смахивает с глаз это видение, раздраженно отворачиваясь. Все еще хочется выблеваться, саднит укушенное плечо - мирное собрание, много раз мирное.
- Спасибо, - говорит Эннис и, посомневавшись, треплет его за плечо.
Питер заставляет себя не стряхнуть его руку и улыбнуться в ответ - Талии не понравится, если он будет грубить ее союзникам. Они слишком долго выстраивали эти связи, чтобы Питер несколькими словами все похерил.
Он это знает - и все же. Его устраивало знакомство с вендиго лишь по страницам бестиария. Приглашать представителя чужой стаи, не предупреждая его о масштабе проблемы, кажется ему моветоном.
Эннису чертовски не достает элементарной вежливости, если подумать.
- Да вы мне выбора не оставили, - нейтрально отзывается он, не прекращая улыбаться, прекрасно понимая, что эти слова можно понять двояко. Но пока он не язвит без скрытых смыслов, Эннису будет не до чего докопаться.
Они возвращаются к разбитому неподалеку лагерю, откуда их выгнала появившаяся из темноты тварь. Эннис был так добр, что объяснил ему детали уже по дороге, заодно уточнив - чертовски вовремя - знает ли Питер, как справиться с этой напастью.
Питер знал. Талия будет так должна ему за все это.
Угли в костре едва тлеют, все вокруг похоже на поле боя - вещи раскиданы, плед обуглен и затоптан. Питер хватает свою сумку, салютуя Эннису на прощание.
- У вас все? - спрашивает он, искренне надеясь, что ответ будет положителен.
- Еще раз спасибо, - подтверждает Эннис и прижимает к себе все еще дрожащую от страха девицу.
Питер думает о том, что, несмотря на угрожающие масштабы, Эннис всегда кажется безобидным. Если только кто-то не трогает его стаю - сегодняшней ночью Питер был рад, что разъяренный, оскалившийся Эннис, несущийся сквозь деревья, играл на одной с ним стороне.
Рана снова дает о себе знать, когда он садится в припаркованную у дороги машину - края остро щиплет, и они не страстаются.
- Дерьмо, - выругивается Питер, стягивает их пальцами, закусив губу от резкой боли. Сплевывает на свободную руку, смазывая укус слюной. Становится еще больнее, но это единственное, что сейчас поможет.
- Сраный Эннис, - с чувством продолжает Питер, - сраный Айдахо.
На самом деле, он не особо-то и злится, адреналин погони все еще стучит в висках, и нет ничего, что нравилось бы ему больше, чем ощущать, как рвется чья-то плоть под клыками.
Он репетирует для Талии - ровно столько ненависти, чтобы ей понравилось.
Питер - чертовски послушный оборотень.

Лора сидит на качели, свесив вниз ноги, Питер качает ее лениво, вслушиваясь в звуки окружающего их леса.
- Знаешь, почему нельзя говорить с незнакомцами? - задает он ей вопрос, подталкивая вперед чуть сильнее.
- Потому что это опасно, - отзывается Лора.
Ей двенадцать, но девчонки в их семье всегда быстро взрослеют - она так похожа на Талию, что Питера это завораживает. Он забрал ее из школы, предложив прогуляться до детской площадки, которую нашел в заповеднике. Они теперь часто проводили время вместе - Талия была слишком занята созданием альянса, и у нее не было времени, чтобы о Питере беспокоиться.
Питер цепляется за это так жадно, что следовало бы задуматься, а Лора не возражает - она просто ничего о нем не знает, да и дома ей оставаться безумно надоело.
- Почему опасно? - спрашивает Питер; он все еще помнит, с какой ненавистью смотрела на него сестра, когда обещала убить его, если он подойдет к ее детям, и это придает этим редким встречам особое удовольствие.
- Мне могут сделать больно, - равнодушно отвечает Лора, спрыгивая на землю и подходя к металлической карусели.
Питер идет за ней, ждет, пока она усядется, а потом раскручивает карусель, все так же аккуратно, осторожно. Ему кажется, что если Талия узнает, как хорошо он справляется, то снимет свое табу. Проникнется его родительскими качествами.
- Неверно, - говорит он Лоре, и она смотрит на него вопросительно, а потом продолжает, усмехнувшись, - это опасно для незнакомцев. Но, если хочешь, я научу тебя прятать трупы.
Скорее, Талия оторвет ему голову. Но у Питера всегда было плохо со стоп-механизмами.
Он с трудом уворачивается от пули, закрывая собой Лору, и из-за дерева недолгое время спустя показывается охотник.
Лора стоит рядом, поправляя смявшееся платье, когда Питер вытаскивает окровавленную руку из тела мертвого уже мудака. Капли крови попадают на серый подол. Питер хочет извиниться, Питер хочет сказать - малышка, мы с охотником просто пошутили.
Но еще больше он хочет, чтобы она посмотрела, как он отделяет от тела конечности. Он больной ублюдок, но это ничего - он так долго жил с этим, что научился себя контролировать.
Поэтому он отводит Лору домой, наливает ей горячего ягодного чая, прежде чем вернуться на поляну.
Лора не произносит ни слова за всю неделю - Талия рассказывает ему об этом, смятенная и испуганная. А потом ее дочь начинает говорить, не останавливаясь, взахлеб, обо всем том, что она увидела.
Питер сидит у дома Талии, прижимаясь спиной к крыльцу, и делает все, чтобы не встречаться с ней взглядом.
Ноет плечо от давно забытой, заросшей раны.
Талия уводит его в лес и бьет под дых, бьет по лицу, вцепляется когтями в шею, впервые за тринадцать лет позволяя себе распустить руки. Питер терпит, молчит, лежит, скорчившись на жухлой отсыревшей листве, до самого рассвета не двигаясь с места.
Головные боли начинают преследовать его позже.

- Какое сегодня число? - спрашивает Питер, ссутулившись на кухонном стуле. Талия смотрит на него утомленно, раздраженно даже, но ничего не отвечает.
- Какое число? - повторяет Питер с нажимом, сдавливая пальцами до треска деревянную поверхность стола. Злость стучит в висках, барабанным боем отдается в голову, он хочет заглушить это, заглушить боль, заглушить ярость, он слишком отвык чувствовать так остро, годами загоняя эмоции подальше.
Талия поворачивается, опираясь руками о стол, выпускает когти.
- Убирайся из моего дома, - шипит она, и это еще сильнее бьет по его оголенным нервам.
Они не разговаривали месяц, и Питер не знает, как просить у нее помощи.
Поэтому он просто ухмыляется, с грохотом опрокидывая стул, на котором он сидел всего мгновение назад.
В его съемной квартире пахнет пылью, блевотиной и стухшими комнатными растениями.
Он расчесывает до крови незаживающие царапины на руках, швыряет в стены вещи и оставшуюся целой посуду, воет, не скрываясь, от бессилия и отчаяния.
Питеру нужно быть к Талии ближе, он ни черта не знает, что с ним происходит, но он так облажался, что сестра его к себе больше не подпустит.

- Заткни свой рот, - кричит Талия; лицо ее обезображено злостью, он никогда ее такой не видел. От этого трясет, хочется схватить ее и заставить умолкнуть.
Питер не спал нормально уже несколько недель, но ее это сейчас не волнует. Его знобит, бьет лихорадкой уставшее измученное тело, но он все равно старается оскалиться, показать ей, какого черта - еще никогда так остро не давило на самолюбие ее кровью обретенное право командовать.
- Я же сказал, мне жаль, - выдыхает он сквозь зубы, с трудом не срываясь на крик, - это произошло несколько месяцев назад, Лора в порядке; а знаешь, что было бы с ней, если бы я не убил того парня?
- Прекрати придумывать себе оправдывания, - выплевывает Талия.
Питер делает шаг назад, скорее по инерции, смотрит на нее устало и вдруг резко закатывает рукава рубашки до локтя, показывая ей воспаленные, краснеющие раны.
- Мне нужна помощь, черт тебя дери, - злится он, жмурится, пытаясь совладать с охватившей тело дрожью, но снова проваливается.
- Тебе нужно сдохнуть, - искренне желает ему Талия и закрывает дверь.
Ее муж, Брайан, сидит в гостиной, покрытый синяками и неглубокими царапинами (он назвал Питера падалью, когда они пересеклись на заправке; Питер приволок его сюда, вовремя опомнившись).
Видишь, говорит он Талии, без тебя у меня не получается. Видишь, на что я способен? А потом долго, бессвязно просит ее перестать, успокоиться, сказать ему, что все будет нормально, что он не теряет счет времени, что у него нет провалов в памяти. Что он никого не убивает, потому что он может, потому что это - единственное, чего ему хочется, когда он находится в сознании.
Питер умоляет, забыв о гордости, он твердит - пожалуйста, милая, Талия, это серьезно, я - серьезно.
А она кричит на него, и впервые в ненависти в ее взгляде нет ничего теплого, и Питер кусает свою ладонь, провожая ее взглядом, он так истощен, что не может сдерживать ни единого слова, продолжает бормотать, даже когда она уходит.
А потом всхлипывает, тихо, скомканно.
Пожалуйста, шепчет он, нет ничего хуже одиночества, ему некого донимать, поэтому он принялся за себя, и это больно, Талия, больно.
Питер пробует наркотики - кажется, его метаболизм тоже замедлился, потому что он получает хотя бы несколько часов забытья.
А потом все начинается по новой.
Ему так плохо, что кажется, что все это не происходит, или наоборот - происходит одновременно. Он теряет способность строить логические цепочки, отличать причину от следствия.
Он больше не понимает, в каком мгновении он теперь находится.

продолжение в комментариях

@темы: Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, Питер Хейл, Лора Хейл, Мелисса МакКол, Талия Хейл, Реверс 2013-2014, Миди, Рисунок, R

---

[Teen Wolf Reverse]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Dragon with grey eyes]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Таблица публикаций работ. Пятая неделя.

[Dragon with grey eyes]

ПЯТАЯ НЕДЕЛЯ

Заявка №14	03.03.14	Drakon	deputy do me
Заявка №35	04.03.14	NaiZe	Мисс Саммерс
Заявка №37	05.03.14	*Nissa*	Шерли Крис
Заявка №38	06.03.14	lorenell	Янтарный кит
Заявка №36	06.03.14	Benjiro Fudo	Anidora
Заявка №40	07.03.14	MeduZZa13	MuZZa
Заявка №41	07.03.14	ValleryPrankS	Sabira &  silverymouse

@темы: Организационное

---

"Leave your demons behind" Sogeprophet & Empatik

[soge_kingu_psycho_killer]

Заявка №27
Название: Leave your demons behind
Артер:  sogeprophet
Автор:  Empatik
Бета: [J]akino_ame[/J]
Пейринг: Питер/Стайлз
Жанр: драма, мистика
Рейтинг: NC-17
Размер: ~3500 слов
Саммари: В глубинах нашего сознания обитают самые страшные демоны. Что будет, если дать им волю? Что случится со Стайлзом, если однажды он добровольно оставит дверь в сознание открытой?
Предупреждения: AU, расчленёнка
Ссылка: текст, арт,gif

Способность справляться с болью — величайший дар нашего ума. Классическая мысль говорит о четырех дверях разума, которыми всякий может воспользоваться в случае необходимости.
Первая — это дверь сна. Сон предлагает нам убежище от мира и его боли. Сон ускоряет течение времени, отделяя и отдаляя нас от того, что причинило нам боль. Раненые часто теряют сознание, а люди, получившие страшные вести, падают в обморок. Так разум защищает себя от боли, проходя через первую дверь.
Вторая дверь — дверь забвения. Некоторые раны слишком глубоки и не поддаются исцелению — во всяком случае, быстро. Кроме того, воспоминания часто причиняют боль, тут уж ничего не поделаешь. Пословица «время лечит все раны» лжива: время лечит многие раны. Остальные прячутся за второй дверью.
Третья дверь — дверь безумия. Порой разум получает такой удар, что впадает в сумасшествие. Хотя это выглядит бессмысленным, на самом деле польза есть. Бывают времена, когда реальность не приносит ничего, кроме боли, и, чтобы от нее уберечься, разум вынужден бежать от реальности.
Четвертая дверь — дверь смерти. Последнее прибежище. Ничто не может причинить нам боль, когда мы мертвы, — по крайней мере, так кажется.

Патрик Ротфусс, «Имя ветра»

Видения всегда накатывают мутными, душными волнами. Они окутывают Стайлза, тащат куда-то вниз, под переплетение корней, в темноту и тишину. В тех глубинах его ждёт что-то. Оно взывает к нему, просит о помощи, умоляет, приказывает.

— Открой, — шепчет оно, — впусти меня!

Во сне Стайлз пытается оказаться как можно дальше от этого голоса, потому что знает: помочь здесь ничем не сможет. Если бы и смог — во сне это осознаётся довольно ясно — то цена будет непомерно высока.

Постепенно шепотки начинают проникать и в реальную жизнь. Стайлз становится чуть более нервным, нежели обычно. Он оглядывается, вздрагивает, иногда качает головой, словно отвечая кому-то. Всё это продолжается до тех пор, пока над Стайлзом не смыкается ледяная вода, и он сам, удерживаемый Лидией не проваливается навстречу своим видениям. Корни кольцами свиваются вокруг него, шёпот, усиленный многократно, оглушает.

В самом убежище их ожидает тишина, белоснежные стены и Неметон. Одного взгляда на остов дерева хватает, чтобы понять — оно разумно, и оно выжидает. Всматривается в них, пока они ищут разгадку.

Шёпот снова царапает на грани слышимости.

Кто? Кто же? Может быть она? Девчонка из клана охотников, обречённая найти свою судьбу среди оборотней. Её проводник — волк, её якорь — пуля. Литая, цельная, она принадлежит им.

Кто? Кто же? Может быть другой? Оборотень, разрывающийся между «надо» и «правильно», вынужденный самостоятельно искать свой путь. Наставник служит ему проводником, его якорь — часы, единственная целая вещь в его семье. Он принадлежит им. Он завершён.

Есть и ещё один. Мальчишка, теряющий семью, цепляющийся за дружбу. Видящий, но ни кем не слышимый. Его проводник — безответная любовь, баньши слишком умна, чтобы принадлежать кому-то. Его якорь — отцовский значок. Сломанный и вновь обретший форму. Как и его отец. Как и он сам. Незавершённый. Он никому не принадлежит.

И теперь он мой.

У Стайлза в комнате так холодно, что можно, наверное, хранить продукты не опасаясь, что они испортятся. Окно распахнуто, и из него дышит жаром летний вечер. Если высунуть руку наружу, можно почувствовать, как кровь начинает нормально циркулировать по венам, но Стайлзу не до экспериментов. Он лежит на кровати, сражаясь с жаром, охватившим всё его тело. Капли пота падают на покрывало, тут же застывая маленькими льдинками на хрустящем от мороза белье.

Хриплое дыхание паром срывается с пересохших губ. Где-то внутри Стайлза разрастается пожар, он чувствует, как огонь охватывает его целиком, лижет раскалёнными язычками. Это так больно, что хочется кричать. Снаружи кожу обжигает холодом, сознание играет злую шутку, подбрасывая воспоминания кусочков льда, касающихся его кожи, рук Лидии, давящих на плечи, отцовского значка, впивающегося в руку. Он умирает и на этот раз по-настоящему.

— Стайлз.

Должно быть, голосу надоело шептать. Сейчас каждое слово слышно отчётливо, словно говорящий стоит рядом, или, что ещё хуже, словно говорит он сам. Из-за слипшихся ресниц глаза невозможно открыть, Стайлзу кажется, что он вот-вот захлебнется, но вокруг ни капли воды. Всё смёрзлось, покрылось ледяной коркой. Снаружи не остаётся ничего, а изнутри пламя выжигает то, что ещё осталось. Главное, что нужно помнить — это сон, просто иллюзия. Боль не существует. Есть только реальный мир и СДВГ.

— Стайлз, прекрати. Хватит бороться.

А ещё есть этот голос. Стайлзу хочется забыть всё происходящее, проснуться, как обычно, пойти в школу, подкараулить Лидию, разыграть Мэтта, сказать Скотту, что тот всегда был его лучшим другом, но сон слишком реален. Стайлз распахивает глаза, не обращая внимания на резкую боль, и видит клубящуюся вокруг тьму. В желтоватых отблесках она кажется живой. Отвратительные клубки проседают, шевелятся, корчатся от холода, не успевая даже добраться до его кровати. Свет почему-то неровно мерцает, словно тоже шевелится вместе с тенями. В сторону окна смотреть не хочется, но лучше знать наверняка. Там мириады светлячков бьются, умирая в тщетной попытке влететь в комнату: стена холода не даёт даже надежды пробраться внутрь, выхолаживает пространство, истребляет всю живность.

— Стайлз, это глупо. Нельзя использовать мою же силу против меня.

Тени тьмою копятся на полу комнаты, извиваются, собираются отвратительным клубком, обретают плотность. Вот уже вперёд вытягивается огромная лапа, бесшумно опускается, напрягается, словно тащит за собой что-то. Мучительно медленно вырисовывается торс, лязгают могучие челюсти, на Стайлза в упор смотрят отливающие красным глаза. Их всё больше, словно первая тень тащит за собою товарищей. Мешанина лап и когтей, оскаленных морд и вожделеющих глаз. Стайлзу хочется перестать дышать, отключиться, умереть. Ледяной воздух царапает охрипшее горло, ни руки, ни ноги уже не слушаются, вся кровь будто прилила к сердцу, заставляя его биться ещё оглушительнее. Он с трудом выталкивает из себя слова, звучащие, может, чуть громче шелеста крыльев злополучных светлячков:

— Кто ты? Какого… тебе нужно?

— Ты бы знал ответы, если бы хоть раз прислушался. Я дух, взращенный на чужой крови, выкормленный молитвами и страданиями, сладкой болью, страхом перед тем, кто сокрыт во мраке. Мне нужен тот, кто будет служить.

— Но я не друид, — Стайлз с силой втягивает в себя колючий воздух, растирает запястья, пытаясь пригнать к рукам хоть немного крови.

— Ты тот, кто никому не принадлежит. Один из тех, кто открыл дверь в свою душу. Слабый и сильный, трусливый и храбрый, верный… — голос замер. Морды шевелились из стороны в сторону, раскрывая голодные пасти, но от них не доносилось ни звука. — Ты лжец, Стайлз. Человек без имени. И я знаю, что тебе предложить.

В новолуние гулять по лесу довольно приятно, особенно оборотню. Нет той болезненной тяги, не зудит кожа от лезущей шерсти, не нужно точить клыки и когти о чужую плоть. Питер считает себя философом, а не убийцей, поэтому ему нравится это время. Ощущение гармонии.

Непроглядная ночь окружает, поглощает заповедник. В темноте чётче слышится каждый шорох, хруст веток, шелест крыльев, тихий шёпот. Стоп. Шёпоту как раз здесь и не место. Далеко впереди тихий чуть хриплый голос словно читает диалог, оставляя паузы в нужных местах. Питер идёт вперёд и вдруг отвлекается на суматошный отблеск света. Всего лишь светлячок, но чем ближе он к источнику шума, тем больше вокруг светящихся букашек. В памяти всплывают недавние события: чёртов дарак и взбунтовавшиеся силы природы. Теперь уже он идёт не прислушиваясь. Конечная остановка — Неметон.

Поляна с остовом дерева вся полнится мигающими огоньками. Светлячки пульсируют, движутся, мигают, ни на секунду не оставаясь на одном месте. Посреди поляны огромной нелепой корягой вгрызается в почву друидов корень. В самом центре него кто-то сидит. Питер даже не удивляется, когда в неровном свете ему удаётся различить знакомый затылок с отросшими прядками.
Выдыхает и расслабляется он уже автоматически. Что может сделать мальчишка? Улыбка сама растягивает тонкие губы, шаг становится мягким, крадущимся. Сейчас он подойдёт поближе и заодно вылечит Стайлзу его приступ лунатизма.

Пожухлая трава скрадывает и без того осторожные шаги приближающегося хищника. Питеру не нужно полнолуние, чтобы чувствовать в себе зверя. Отдельные фразы разносятся по поляне, запутываясь в тучах светлячков, отскакивая от деревьев. Нет никакого смысла в том, что он говорит, но Питеру всё равно интересно и он вслушивается.

— Хорошо, я понимаю, — Стайлз ерошит свои короткие волосы, указывая куда-то за спину. — А если он не согласится? — шелест крыльев кажется Питеру оглушительным.

— Тогда остаётся ещё проблема с якорем, — в ответ не слышно ни слова, но фигура Стайлза горбится, съёживается ещё сильнее. Он наклоняет голову, будто давая собеседнику шанс высказаться.

В воздухе разлит смертельный душок опасности, и Питеру уже не кажется забавным подкрадываться к Стайлзу, который, похоже, прекрасно знает, что он здесь. Или просто спятил, что тоже не успокаивает. Он начинает постепенно отступать к кромке деревьев, обходя Неметон по широкой дуге и наконец видит картину целиком.

Перед Стайлзом сидит огромная чёрная волчица. Её густая шерсть местами свалялась в грязные колтуны, местами выжжена, открывая корочки запекшейся крови. Она смотрит прямо на Питера, словно хочет прочитать что-то в его душе. Ноги сами собой подгибаются, и он падает на колени, зарывается руками в мягкую почву. Хочется вечно рассматривать листву под ногами, но взгляд волчицы не хуже магнита.

— Талия, — зверь подходит к нему, и Питеру хочется отшатнуться, так силён запах палёной шерсти, плоти, аконита…

— Я добавил ещё немного рябины и омелы, думал, тебе понравится, — Стайлз спрыгивает на землю, легко оказываясь рядом. — Призраки прошлого, дотронуться до которых было бы невыносимо больно. Что ты думаешь, а?

За пределами поляны слышится шорох. Кто-то окружает их, зажимает в кольцо. На коленях умирать не хочется, тем более перед каким-то спятившим человеком. Питер медленно встаёт, не отпуская взгляда волчицы, и выпускает когти. Стайлзу, кажется, нравится развлечение. Он присаживается на край Неметона, даёт место подошедшему здоровяку. Предупредительный рык альфы стихает, стоит Питеру отвлечься на шум за спиной. Из леса к нему выходит Лора, приближается почти вплотную, смотрит пристально, совсем как её мать. С боку приближается миловидная блондинка, её глаза совсем пустые, зато клыки чуть не пропарывают ему руку.

— Он рассказал мне, как это делали раньше, а я решил слегка усовершенствовать начинку, —глаза Стайлза лихорадочно блестят, когда он подходит ближе. Кажется, его совсем не заботит отсутствие диалога. Только сейчас Питер замечает его руки — они сплошь изрисованы какими-то фигурами: овалами или кругами, не получается разглядеть. — Нравится?

Он закатывает рукава выше, демонстрируя хаотичное нагромождение рисунков. Даже не рисунков. Татуировок. И когда только успел? Питер всё-таки решается ответить:

— Браво, малыш. Тебе удалось меня удивить. Что, стащил у Дитона пару книжек и теперь развлекаешься в своё удовольствие? А твой папочка, кстати, знает, что ты здесь? Доблестный шериф не будет волноваться за дорогого сыночка?

Волна дрожи проходит по телу Стайлза. Он прикрывает глаза, сосредотачиваясь. Словно вытаскивает наружу кого-то другого. И когда он снова фокусируется на Питере, тому становится не по себе. Сквозь Стайлза на него смотрит мёртвое опасное существо.

— Отец ничего не помнит. И не вспомнит уже никогда. Для него Бикон-Хиллз теперь не опаснее, чем два года назад, — он понижает голос до шёпота. — И так теперь будет всегда.

Стайлз моргает, избавляясь от наваждения, и продолжает своим обычным голосом:

— Что, дядюшка Питер, хочешь ещё раз умереть? Ты станешь первым из гомункулов, кому я дам голос. Только представь — первый среди равных, не этого ли тебе всегда так не хватало? А мне хотя бы будет с кем тут общаться, кроме самой коряги.

Питер отшатывается в сторону и тут же попадает в стальные объятья здоровяка. Кожу обжигает, разъедает слой за слоем. Питер дышит чаще, пытается вывернуться, смотрит, как под тёмной кожей вздымаются стальные мускулы. Наверняка сейчас его тело, покрывается волдырями, ожогами. Омела, рябина, аконит — воистину, смертельное прикосновение.

Стайлз подходит ближе, блаженно вдыхая аромат его палёной плоти.

— Прекрасно. Надеюсь, теперь мы можем поговорить серьёзно, а, Питер?

Хватка становится сильнее, кожа плавится, кажется, обнажая кости. Боли слишком много, не получается сосредоточиться на словах, даже на лице Стайлза. Питер кричит, выворачиваясь из последних сил, полосуя когтями подошедшую блондинку.

— Выдохни. Так у нас диалога точно не получится, — короткое падение, и его спина соприкасается с блаженно холодной землёй. Наваливаются запахи, звуки, но надо всем довлеет единственный голос. — Слушай меня. Я должен кое-что сделать. И мне нужна твоя помощь.

Стук каблучков дробью отскакивает от школьных стен. В сгущающихся сумерках Лидия спешит добраться до крытого перехода. Ей очень нужно увидеть Стайлза именно сегодня, сейчас. Он игнорирует ее попытки поговорить уже много дней, так что встреча, которую он ей назначил, может быть единственным шансом узнать, что случилось.

Совсем недавно Дитон провёл для Эллисон и Скотта что-то вроде изгнания демонов. Всё те же участники, те же предметы, только на этот раз без временных смертей и ледяной воды. Он просто ввёл каждого из них в транс, направляя словами, заставляя найти в себе ту самую червоточину и закрывая её. Эллисон пришлось сложнее: их отношения с Айзеком ещё не настолько установились, но тут им помог Скотт, как ни странно. Втроём они вышли из клиники, довольные жизнью и друг другом. Только Дитон спросил, почему не пришёл Стайлз. Лишь после его слов Лидия смогла вспомнить, что Стайлз и в самом деле должен был прийти.

Теперь же она найдёт его, и они обязательно поговорят.

Он ждёт её там, где они договорились. Стоит, облокотившись на стену, рассматривает бетонный потолок, словно нет ничего интереснее. Она подходит ближе, проклиная каблуки, стук которых слышно далеко вокруг.

— Стайлз, хорошо, что ты всё-таки пришёл. Нам нужно поговорить, — он не реагирует, даже не смотрит в её сторону. Вопиющая наглость!

Лидия хватает его за запястье, тянет на себя. Кожа у Стайлза холодная, словно он стоит так уже не первый час на холоде без движения. Ей становится слегка не по себе.

— Не лучшее время и место для разговора ты выбрал, скажу я тебе. Ну, посмотри уже на меня!

Он словно оживает, как только слышит в голосе Лидии отчаянные нотки. Ловко перехватывает её руку и смотрит прямо в глаза. От его пустого взгляда становится ещё страшнее, но именно голос заставляет шагнуть назад.

— Лидия, ну что ты. Скорее ты меня пугаешь таким серьёзным настроем, — он поднимает руку, словно собираясь защищаться, пустые глаза округляются в притворном страхе, а на губах играет улыбка.

— Слушай, я сейчас абсолютно серьёзна. Это по поводу того, что происходит, ну…с вами тремя. Стайлз, мне кажется, на тебя оно влияет сильнее всего. Дитон прав, это нужно прекратить. Дверь или что там, должна быть закрыта. Я волнуюсь за тебя. Вспомни же! Я твой якорь. Нам удалось вытащить тебя от Неметона, а теперь нужно прекратить его влияние. Закрыть твой разум от воздействия извне.

Лидии кажется, она давно столько и так проникновенно не говорила. Но сейчас главным было вытащить Стайлза, помочь ему справиться со всем этим.

Лидия оглядывается вокруг, надеется найти ещё хоть какой-то аргумент. В свете зажегшихся фонарей, её тень на стене кажется пародией на неё настоящую. Она переводит взгляд чуть выше и замирает в ужасе. Тень Стайлза возвышается над ним, пульсирует и, словно бы копошится огромным отвратительным клубком чего-то неестественно живого. Из неё тянутся в разные стороны чудовищные морды, скалящие пасти в хищном оскале. Десятки глаз светятся в этой тьме. Было похоже, что они ищут что-то. Или кого-то, вдруг подумалось Лидии.

Стайлз никак не реагирует на происходящее, поэтому она решается сделать ещё один шаг в сторону, но он только сильнее сжимает её запястье.

— Погоди, Лидия, — голос глубокий, раскатистый, обволакивающий, словно бы раздаётся в её собственной голове. — Ты так добра, бескорыстна. Хочешь помочь своему другу и даже знаешь, что для этого требуется. Вот только якорь ему больше не нужен, —тени сгущаются, обретая форму, глаза, смотрящие теперь прямо на Лидию, сияют дьявольски-красным. Тысячи белоснежных клыков блестят от слюны. — Первый и последний раз предупреждаю, баньши, — Стайлз наконец поднимает голову, продолжая удерживать её за руку. Губы его плотно сжаты, в глазах мечется что-то чёрное. — Оставь мальчишку!

Словно по команде, существа бросаются на Лидию. Она чувствует, как в неё вонзаются их клыки, боль захлестывает с головой. Её оглушает их голодное рычание, чавканье, треск рвущейся ткани, хруст…её собственных костей. Они вгрызаются в живот, вытаскивая наружу тёплые внутренности, терзают ноги, не в силах с первого раза справиться с костями, с наслаждением – о да, она слышит их довольное урчание, как они ликуют, пируя ею – отгрызают пальцы один за другим. Над ней, подсвечивая красным, нависает бетонный потолок прохода. Всё её тело дрожит, судорожно дёргаясь, когда какая-нибудь из тварей пытается оторвать кусок побольше.

Почему-то она не теряет сознание?

Болевой шок, кровопотеря.

Боль.

Ей хочется сказать, что это больно.

Хватит.

Кто-нибудь.

Стайлз присаживается рядом, склоняясь совсем близко. Тут же на его щёку брызгает кровь — её собственная. С хрустом дробится плечо. Он всматривается в её лицо своими странными глазами, пытается разглядеть что-то. Мягко, осторожно дотрагивается до скулы, очерчивает линию челюсти.

— Почему же ты не кричишь, баньши? Тебе же больно, ну. Давай, — его губы почти касаются мочки её уха. — Кричи.

Лидия вспоминает, что нужно дышать, с хрипом тянет в себя воздух. Во рту появляется металлический привкус, нос першит от крови. Она вдыхает поглубже.

И кричит.

Этажом ниже, мать Лидии просыпается от пронзительного крика дочери. Она выбегает на лестницу, забыв надеть халат, бежит наверх. Дверь привычно распахивается, щёлкает выключатель, и она обмирает на пороге. Её дочь на кровати, кричит и бьётся, кажется, в истерике. Простыни сбились, одеяло на полу, среди осколков зеркала и стеклянной вазы с прикроватной тумбочки. В разбитое окно врывается холодный ветер. Но главное — повсюду кровь. Кровать, простыни, пол — всё в крови. На стене, как раз в изголовье, размашисто, кровью же, написано послание.

ОСТАВЬ МАЛЬЧИШКУ В ПОКОЕ

Осторожно ступая по ковру, она приближается к дочери, с ужасом осматривая повреждения. Аккуратно прикасается к её окровавленной руке и зашепчет:

— Лидия, детка. Тише. Я с тобой. Успокойся. Всё позади. Это просто сон.

Она не знает, что за сон должен быть, чтобы её дочь сделала с собой такое, но продолжает утешать. Крик прекращается. Лидия распахивает глаза, таращится в темноту невидящим взглядом. На ощупь хватается за протянутую руку, сжимает так, что белеют пальцы.

— Мама?
По её щекам катятся слёзы. Смешиваясь с кровью, они падают вниз в звенящей порывами ветра тишине.

— И повсюду были осколки стекла и кровь, а на стене надпись «Оставь мальчишку в покое». Написала собственной кровью, можешь себе представить?

— На самом деле, с трудом. Но ты-то что там делал, Эйдан?

— Когда моя девушка кричит, попробуй её не услышать. И если она в беде, я должен быть там. Для неё. Чёрт, никогда ещё не видел, чтобы от её крика лопалось стекло. И эта надпись…она сказала, что ей снился Стиллински.

— Стайлз? Да ты шутишь! — Скотт хмурится, пытаясь уловить в словах альфы ложь, но его сердце бьётся спокойно.

— Нет, Скотт, я серьёзно. Вы двое уже не опасны, но Стайлз…я не хочу, чтобы он приближался к кому-либо из нас.

Это был самый длинный разговор с Эйданом, но главное, что Скотт из него вынес — нужно срочно поговорить со Стайлзом.

Его телефон не отвечает, в школе нет даже намёка на его присутствие. Скотт крутится на месте, пока не отчаивается окончательно. Решив дождаться конца занятий, он отправляется на урок, дав себе обещание, что сразу после школы заглянет к другу и выяснит, что происходит.

Уже засыпая, Скотт вспоминает, что так и не зашёл проведать Стайлза, но решает, что лучше это сделать на свежую голову. Тем более что тот наверняка появится в школе уже завтра — у них тест по экономике, и Финсток обещал устроить персональный ад тому, кто не явится.

После того как Дерек и Кора покинули Бикон-Хиллз, стая перестала заглядывать в лофт. Всем кажется, что обшарпанные стены выглядят невзрачнее обычного, и сама атмосфера уже не располагает к долгим посиделкам. В целом же, наведываться в дом к хозяевам без их ведома — признак дурного тона.

Это первое что Стайлз заявляет Дитону, когда тот закрывает за собой массивную дверь.

— Твои друзья волнуются за тебя, спрашивают, всё ли в порядке.

Стайлз выглядит расслабленным, словно чувствует себя здесь как дома. Его босые ноги оставляют на полу еле заметные следы, когда он подходит ближе. Рукава рубашки закатаны, на предплечьях — мешанина символов, рисунков. Чаще всего попадается изображение глаза. Стайлз перехватывает недоумённый взгляд и ухмыляется, указывая на особо удачное изображение.

— Око гора, доктор Дитон. Он же, «Соколиный глаз Гора». Делают с целью защиты от всевозможных неприятностей. Я его сделал, чтобы следить за своим «гостем». Прозорливость, бдительность, защита — вот, чего мне не хватало всё это время, — он отворачивается, уходя вглубь комнаты. — Кому как не вам знать это.

— Стайлз, послушай…

Он резко разворачивается во время движения, на лице появляется скорбная гримаса. У Дитона возникает ощущение, что тьма вокруг сгущается. Но вместо гневной тирады он слышит смешок.

— Знаете, он тоже так говорил. Стайлз, послушай меня. Стайлз, мне есть, что тебе предложить. Вы вообще знаете, что Неметон — это не просто какое-то абстрактное место? Знаете же.

Он указывает на кресло, предлагая сесть, а сам продолжает кружить по комнате. Дитон медлит возле двери, а затем принимает предложение, отмечая про себя, что, не смотря ни на что, СДВГ всё же осталась. Как и общая неряшливость, и нервозность пополам с хамством. Стайлз не одержим, и это выбивает из колеи.

— Да, друиды всегда догадывались, что их молитвы не уходят в пустоту, — старое кресло скрипит, стоит на него присесть, с подлокотников падают катышки пыли.

— Вот только почему-то дальше догадок у вас дело не заходило, так? То, что, к примеру, это может быть существо разумное, обучающееся, наделённое памятью, вы даже не подумали? — он раздражённо проводит рукой по волосам, и стены отзываются дрожащим треском. — Вы хоть понимаете, что в моей голове творилось с этого чёртового ритуала? Да я себе эти знаки сам рисовал, лишь бы только не дать этой чертовщине мною завладеть! Иглой с чернилами. Думал, если пойдёт заражение, самому же придётся себе руку отрезать, хотя бы знаю, где у вас ножовка лежит в клинике.

Дитон смотрит на Стайлза и не может поверить. Не представляет, как он сидел ночами, переходя с сайта на сайт, листая книги, как кусал губы, выкалывая на руках обереги. Он присматривается к татуировкам, замечая, насколько они отличаются друг от друга по уровню. Сложность увеличивается от рисунка к рисунку и можно заметить, где он дополнял привычную схему, усиливая действие. Невозможный мальчик.

Стайлз вытирает покрасневшие глаза и скалится, указывая куда-то в сторону окна.

— Забавно, правда. Я всегда думал, что никто обо мне и не вспомнит, кроме отца, если я вдруг исчезну. Ну, может, Скотт. А тут пришлось стирать себя из стольких голов.

— Поэтому ты решил напугать Лидию? — он надеется, что его голос звучит, как обычно мягко, но не может быть уверенным. Комната постепенно наполняется силой, и воздух гудит от напряжения.

— Мне нужно было, чтобы близнецы отвадили как можно больше народа, да и сама Лидия, её…особенность так повлияла на видение. Не важно. Главное, вы последний, кому я это говорю: забудьте о Неметоне. Теперь на его силу никто не покусится. Я смогу его защитить.

— Кучкой опасных для оборотней гомункулов и бесконтрольной силой? Как мёртвые волки помогут тебе спасти дорогих людей? Тех, кто теперь даже не помнит о твоём существовании.

Дитону больше не хочется продолжать разговор. Сейчас ему необходимо вернуться к стае и решить, что делать с духом, который обрёл такого неожиданного защитника.

— Алан, я оберегаю их, как могу. Если для этого нужно стереть себя из их жизни, я это сделаю.

— И ты хочешь остаться здесь? В Бикон-Хиллз? В полном одиночестве?

Дверь лофта со скрипом отъезжает в сторону, и Дитона накрывает лёгкой дурнотой. На пороге нагло ухмыляется Питер Хейл собственной персоной.

— Кто вам сказал, что он один, наш добрый доктор? Неужели вы не знали, что я обожаю заниматься благотворительностью.

@темы: Джен, Фик, дарк!, Стайлз Стилински, Питер Хейл, Мини, Реверс 2013-2014, NC-17, Рисунок

---

"Почти как у Кинга", lulameyushka & Мисс Саммерс

[Мисс Саммерс]

Заявка № 31
Название: Почти как у Кинга
Артер:  lulameyushka
Автор:  Мисс Саммерс
Бета: билли крэш
Пейринг: Стайлз Стилински/Лидия Мартин
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: PG-13
Размер: 7312 слов
Саммари: Страшен не сам монстр, являющийся нам во всей красе, страшна приоткрытая дверь, за которой может ждать что угодно. Так считает Кинг, и Стайлз с Лидией не могут с ним поспорить. Только как закрыть эту дверь, раз сам приоткрыл ее навстречу злу?
Предупреждения: АУ к началу сезона 3b, но некоторые сюжетные моменты сохранены.
Ссылка: текст - яндекс.диск, арт - в размере побольше

От автора: Автор очень плохой, автор как всегда дописывал и выкладывал под самый дедлайн, простите, народ)). Поэтому еще больше благодарностей моему прекрасному артеру и со-шипперу, а так же бете, которая бетила, вот прямо скажем, в условиях приближенных к боевым или олимпиадным! Надеюсь, всем понравится текст. :З

Фонарь моргнул раз, другой, а потом окончательно потух. Стайлз постучал им о ладонь, заставляя вспыхнуть на одно короткое мгновение, но батарейка окончательно исчерпала себя. Пришлось зажмуриться и подождать, когда глаза привыкнут к темноте, которую разбавлял пробивающийся через кроны деревьев свет луны. Так мало света, так много просмотренных ужастиков, которые разом всплыли в голове.
Обычно Стайлз не мог похвастаться ловкостью и хоть какой-нибудь устойчивостью в пространстве, но в этот раз ему везло, он даже не свалился в овраг и не сломал ногу, споткнувшийся о какой-нибудь коварный корень дерева. На этом везение заканчивалось. Телефон потух, как до этого фонарь, кеды и низ брюк промокли. Стайлз попытался вспомнить, шел ли недавно дождь, и не смог. Утро грозило стать туманным.
Впереди словно стало чуть больше света, и Стайлз побежал, спеша скорее оказаться там, где он сможет видеть хоть что-то кроме смутных – черное на черном – очертаний деревьев.
Источником света оказалась небольшая поляна, маленькое свободное пространство, которое когда-то занимало огромное дерево. Теперь от него остался только внушительный пень, а раскидистая крона уступила место небу. Луна светила так ярко, что Стайлз мог рассмотреть все в мельчайших деталях – каждую трещину, каждое годовое кольцо, каждый корень, выползший из-под земли. Стайлз сделал шаг ближе, и свет вдруг стал еще более ярким, нестерпимым. Все вокруг начало мигать в четком ритме, так, что в голове возникла иллюзия звука – тревожный напев барабанов.
Стайлз проснулся, тяжело дыша. В комнате было темно, если не считать светящегося экрана будильника. Но Стайлз знал свою комнату, ему не надо было включать свет, чтобы вспомнить, где висят плакаты, где фотографии, нужные ему в расследованиях, где стоят стол и шкаф. Вопрос вызывали вещи, которые он раскидывал обычно довольно беспорядочно, как показалось бы всем, кроме него самого. У Стайлза была своя система, внешне беспорядочная, но на деле четкая, помогающая окончательно не увязнуть в хаосе. Например, он никогда не кидал одежду на стул, и если не убирал в шкаф, то складывал грудой на край кровати, пока руки не дойдут убрать. Художественные книги никогда не лежали на столе, там вообще редко гостили книги, потому что уроки Стайлз предпочитал делать на полу, а читать что-то для себя – на кровати или под столом. Под столом было хорошо, он даже перетащил туда лампу. Конечно, Стайлз часто сам забывал про собственные правила и менял их на день-два, но потом все как-то само собой возвращалась к этому безумному подобию порядка.
В любом случае, северную стену комнаты всегда занимало панно из карты, газетных вырезок и плотных разноцветных нитей. Загадки, которые Стайлз пытался разгадать. Раньше это было развлечением, милым хобби, попыткой разнообразить скучную жизнь в провинциальном городке, но с недавних пор расследования стали почти жизненной необходимостью. Бикон-Хиллз услужливо подкидывал все новые загадки, и стоило зазеваться, как кто-то снова мог расплатиться жизнью.
Знакомая, родная комната успокаивала. Стайлз глубоко вздохнул, потер вспотевший лоб и упал обратно на подушку. Все не так плохо. Один маленький кошмар никого еще не убил. Признаться, он готовился к худшему.
Дверь комнаты заскрипела, и Стайлз подскочил снова. Ему хватало света, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях, как и картину над выключателем.
Но картина всегда висела над кроватью.
А двери в северной стене просто не могло быть.
Стайлз проснулся.

Лидия быстро посмотрела в зеркальце, прежде чем выйти из машины. С другой стороны хлопнула дверью Эллисон. Пикнула сигнализация. Лидия подумала, что пора бы выгнать собственную машину из гаража. Но ведь куда приятнее и проще, когда тебя подвозят? Раньше это делал Джексон, они оба были убеждены, что одна из главных обязанностей парня – подвозить свою девушку в школу. Потом они с Джексоном расстались, а на Лидию напал сумасшедший оборотень, и ее стала подвозить мама. Это странным образом успокаивало, словно Лидия вернулась в детство, когда родители от всего могли ее защитить. Скоро она поняла, что от Бикон-Хиллз и его опасностей родители ее точно не спасут, лучше им вовсе о происходящем не знать. Тогда подвозить Лидию стала Эллисон, сама предложила, словно до сих пор чувствовала себя за что-то виноватой.
Лидия так привыкла к машине Эллисон, что почти считала ее своей: на заднем сиденье валялась ее запасная куртка, на случай, если они влезут в неприятности, или что-то снова заставит ее выбежать в лес голой; в подстаканнике стоял латте, который Лидия покупала по пути в школу в маленькой уютной кофейне, да и флешка с музыкой была ее. Эллисон, вроде, не возражала. Ей нужно было присутствие людей рядом, и присутствовать – меньшее, что Лидия могла для нее сделать.
“Как странно, – думала Лидия, – что из школьных приятельниц-соперниц, недолюбливающих друг друга в глубине души, мы действительно стали подругами”.
Если мир был театром, то Лидии досталась удивительная пьеса.
Они немного опаздывали, потому что Эллисон проспала, а Лидия отказалась ехать в школу без утреннего кофе. Звонок уже звенел, когда они быстро дошли до здания школы и поспешили в класс. Забирать вещи из шкафчика было уже некогда, оставалось надеяться, что учитель не обратит внимания на их пустые столы или сделает вид, что не обратил. Большинство учителей старались относиться к ним с пониманием, потому что они были Девочка из семьи, где погибли все, кроме нее и отца, и Девочка, на которую напали в школе, а потом она бегала по лесу голой и весь год явно сходила с ума. Лидия заставила себя считать, что это придает им особенный шик, прямо как изюминка в кексе или скорее кусочки шоколада, потому что изюм Лидия терпеть не могла.
На самом деле, Лидии не был нужен учебник по математике, она прочитала все нужное еще вчера, дополнив малую толику информации дополнительными сокровищами интернета. Потом она поехала с мамой в магазин, и они спустили кучу денег на платья. Все в женщине должно быть идеально, так Лидия считала: и ум, и внешность, и одежда. Пока сохнет твой маникюр, как раз можно успеть прочитать пару страниц чего-нибудь интересного.
Они зашли последними, но успели вперед учителя. Эллисон постаралась сесть подальше от Скотта, как всегда, и Лидия закатила глаза, постаравшись сделать это тогда, когда Эллисон на нее смотрела. Ей хотелось, чтобы Эллисон не забывала, что Лидия обо всем этом думает, может, все эти многозначительные взгляды в конце концов по песчинке соберутся в гору и сойдут лавиной осознания. Лидия не была за то, чтобы Эллисон с Макколом снова встречались, скорее наоборот. Просто Эллисон вела себя по-детски, и эта неловкость между ней и Скоттом уже всех достала. Лидию-то уж точно.
Скотт, еще недавно все равно старавшийся занять место поближе к Эллисон, теперь спокойно садился в центре класса, полностью сосредотачиваясь на учителе. А вот Стайлз по-прежнему умудрялся оказаться и рядом со Скоттом, и рядом с Лидией, что изрядно раздражало. Ладно, может быть, не теперь, потому что они все в последнее время изменились. Лидия из королевы школа стала сначала местной сумасшедшей, а потом – просто очень красивой и умной девушкой, которой большую часть времени ни до кого нет дела, а Стайлз из надоедливого гика превратился в смелого парня, который единственный ее, Лидию, понимал. Лидия жалела иногда, что они не подружились раньше, но раньше Стайлз был влюблен в нее по уши, а теперь его любовь стала тихой и полной уважения равного к равному. Их объединяло то, что они, в отличие от остальной их сверхъестественной компании, умели думать, сопоставлять факты, распутывать клубок гипотез, теорий или данных, на первый взгляд не внушающих никакого доверия. У них не было острых клыков и когтей, они не обрастали шерстью в волнительные моменты, но их признавали равными, потому что они соображали.
Оказывается, просто было привыкнуть к чужим недостаткам, узнав человека получше, и даже признать их… милыми. Лидии казались милыми и гиперактивность Стайлза, и его привычка говорить быстро-быстро, и даже то, каким глупым становилось у него лицо, когда кто-то вдруг резко отвлекал его от раздумий. Недавно Стайлз выронил изо рта картошку фри, когда она спросила, что он думает об изменениях в ДНК оборотней, и Лидия едва удержалась, чтобы не хихикнуть.
Ей не хотелось вспоминать, как она поцеловала Стайлза во время его панической атаки. Это было совершенно лишенное романтики действие, просто способ встряхнуть его, который выбрал мозг, потому что сама Лидия тоже едва ли не паниковала. Но потом она смутилась. Почему ее разум выбрал именно этот метод? Она могла бы залепить Стайлзу пощечину или облить водой, но она его поцеловала.
Может быть, Лидия и правда немного сошла с ума. И даже начала получать от этого удовольствие.
Лидия посмотрела на оконное стекло, в котором смутно отражался класс, и, убедившись, что Стайлз не смотрит в ее сторону, сама взглянула на него. Стайлз действительно не обращал на Лидию внимания, не обращал он внимания и на учителя, одноклассников и весь окружающий мир. Стайлз спал, уронив голову на парту.

Вспышки света из сна еще отдавались в голове Стайлза, словно там, в подсознании, кто-то устроил дискотеку. В ушах шумело так, что он готов был по дороге упасть в обморок и доехал до школы на одном только чистом упрямстве.
Он не собирался никому позволять хозяйничать в своей голове, ни монстрам, ни Неметону, ни вселенной. Хотя кто его спрашивал.
– Эй, приятель, ты выглядишь каким-то бледным, – Стайлз встряхнулся, услышав голос Скотта и почувствовав его руку на своем плече, горячую даже через ткань майки. – Опять всю ночь не спал?
Стайлз не сразу сообразил, что успел не только доехать до школы, но и припарковаться, и даже зайти в здание.
– Наоборот, – Стайлз сглотнул. У него по спине промаршировали мурашки, – я даже не уверен, что сейчас не сплю. Может быть, это очередной кошмар.
– Ну, спасибо, – веселое возмущение Скотта чуть-чуть успокаивало, – значит, я твой кошмар?
Стайлз не заставил себя улыбнуться или притворяться спокойным и веселым, никаких больше игр в “со мной все в порядке, никаких проблем”. Они со Скоттом достаточно пережили вместе, чтобы не изображать какие-то позитивные эмоции, лишь бы друг не беспокоился. Потому что бро знает тебя как облупленного и заметит фальшь. Так уж работала настоящая дружба.
Скотт первым зашел в класс, Стайлз задержался, попытавшись прочитать объявление на двери, но буквы сливались в непонятное месиво, извивались как змеи, словно Стайлз ослеп или принял наркотики. Из класса раздался крик.
Стайлз попытался открыть дверь, но она оказалась заперта, он подергал ручку, а потом толкнул дверь плечом. Она не поддалась, и он толкнул снова, разбежавшись.
Он слышал рычание – так рычал Скотт, у него до сих пор получалось немного смешно – а потом снова крик, уже женский. Лидия, так кричала Лидия, только она так умела – во всю силу, не с ужасом или истерикой, а просто так. Это был крик, от которого людей бросало в дрожь, а оборотни и вовсе глохли. Хорошо, что от банши Лидии только крик и достался, Стайлз бы не хотел видеть ее старухой, или безголовой, или вообще кем-то иным...
Он кинулся на дверь снова, и она, наконец, поддалась, хлипкий замок вылетел, и Стайлз буквально упал внутрь комнаты, не удержав равновесие.
Класс был залит кровью, как в дешевом ужастике. Одноклассники лежали кто на своих партах, кто просто на полу, и Стайлз старался не смотреть на их лица. Одного ему было достаточно – лицо девушки, с которой он ходил на математику и литературу, скорее удивленное, чем испуганное, с широко открытыми глазами и ртом. Глубокие царапины расчертили ее лицо на две половины.
Скотт стоял на коленях, обессилено опустив когтистые руки. Его глаза сверкали красным.
Лидия продолжала кричать, и когда Стайлз посмотрел ей в глаза, то увидел в них ужас.
Стайлз проснулся.
Лидия уже собиралась незаметно толкнуть Стайлза, когда тот неожиданно подскочил на месте и заорал. Учитель замолчал, весь класс повернулся в сторону Стайлза, но от удивления даже Скотт не успел среагировать и подхватить друга. Стайлз забился, падая на пол вместе со стулом, продолжая не кричать даже, а испуганно всхлипывать, и тогда Лидия бросилась к нему первой. Она уже видела его в похожем состоянии паники, разве что тогда он не кричал и не бился, словно в эпилептическом припадке, а просто широко таращил в пустоту испуганно раскрытые глаза. Почему-то Лидии казалось, что именно она должна успокоить его сейчас, только у нее это получится без применения лекарств или удара стулом о голову. Лидия опустилась рядом со Стайлзом на колени и с трудом приподняла, обнимая. Он замер и замолчал, только руки еще дрожали, Лидия чувствовала, потому что он схватил ее за плечи. Хотелось надеяться, что синяков не останется.
– Возьми себя в руки, – прошептала Лидия, не обращая внимания, как все на них смотрят. Скотт упал на колени напротив нее, и вдвоем они почти закрыли Стайлза от чужих глаз. – Себя, а не меня, Стайлз, это уже становится больно.
Стайлз еще несколько раз глубоко вздохнул, а потом, наконец, отпустил Лидию и расслабился.
– Лидия Мартин обнимает меня посреди класса, – сказал он тихо, почти так же быстро, как обычно, а это определенно значило, что дела идут на лад. – Я подумал бы, что все еще сплю, но это точно не кошмар, скорее кое-что другое.
– Даже слышать об этом не хочу! – Лидия резко поднялась и села обратно за стол. Словно ничего не случилось.
Серьезно, в этой школе кто-то еще чему-то удивляется? Почему все так внимательно на них смотрят?
– Пойдем, дружище, лучше показать тебя медсестре, – Скотт помог Стайлзу подняться, хотя тот, кажется, уже окончательно пришел в себя и двигался нормально. – Извините, учитель… Можно нам выйти?
Учитель только потрясенно кивнул. Лидия подумала, что на его месте давно бы сменила работу. Никто бы не удержал ее в городе, где бегают горные львы, в школе орудует маньяк, а ученики с завидным постоянством сходят с ума. “Никто бы не удержал”, вот что Лидия думала, но сама так никуда и не уехала, в отличие от Джексона. Что ж, она всегда была сильнее него. И сильнее Эйдана тоже. Оставалось лишь спросить у психолога, что значит ее влечение к мужчинам, которых она считает морально слабыми.
Она мельком посмотрела, как Скотт выводит Стайлза из класса. Стайлз был белым, как мел.

– Ну, что медсестра сказала? – спросил Скотт, вскочив со скамейки у медкабинета. Кажется, он готов был ловить Стайлза, словно тот был смертельно болен и в любой момент мог упасть на месте.
Стайлз успокаивающе махнул рукой. Его рюкзак валялся под скамейкой, он подцепил его за ремень и накинул на плечо.
– Посоветовала больше спать. Ха. Отличный совет, учитывая, что именно со снами у меня проблема.
– Может, до мамы доедем?
Стайлз снова отмахнулся.
– Вряд ли она поможет. Дитон предупреждал, что нам то самопожертвование просто так не обойдется.
– Тогда к нему и обратимся. Мне все равно сейчас надо заехать на работу.
Стайлз широко зевнул и почесал нос. Его отросшие волосы изрядно растрепались и торчали в разные стороны, как у линяющего по теплой весне волка. Хотя как раз в Стайлзе ничего волчьего и не было. Он был из маленькой стаи Скотта самым человечным, концентрацией homo sapiens, и даже тот фокус, что он однажды провернул с пеплом рябины, не делал его менее нормальным и земным. Само существование Стайлза рядом напоминало Скотту о том, что он тоже в первую очередь человек. Стайлз помогал ему не свихнуться. Как бы он хотел сделать для друга то же самое.
– Заедь, бро. А мне, кажется, придется поспать. Медсестра дала успокоительное, и оно просто пинками гонит меня в кроватку.
– На созвоне?
– На созвоне.

Туман как-то незаметно захватил улицы, хотя ранним утром его не было и в помине. Небо нависало серой траурной вуалью, словно мир решил войти в полную гармонию с головой Стайлза. Чтобы все стало еще более дерьмово.
Асфальт слегка блестел, чистый после поливальной машины. Стайлз потер глаза о плечо, не отрывая рук от руля. Ему казалось, что стоит отпустить руль, и он просто не сможет вовремя нашарить его снова. Серая хмарь пробиралась к нему в глаза, уничтожая любые краски.
Вывески превратились в набор то ли клинописи, то ли иероглифов, то ли непонятного больного бреда. Полосы дороги сливались в одну, уходя за горизонт.
Стайлз очнулся, когда в уши ворвался громкий звук клаксона и визг тормозов. Не успевая толком ничего сообразить, он вывернул руль и через секунду, показавшуюся ему невыносимо долгой, почувствовал удар. Тело Стайлза бросило вперед, на руль, он взвыл от быстрой острой боли где-то в районе лба.
Понадобилась минута, чтобы заставить себя поднять гудящую голову и осмотреть себя, машину и окружающий мир.
Земля слегка качалась под ногами Стайлза, как палуба корабля, когда он вылез из джипа. Вернее сказать – выпал, как набитый дерьмом мешок. Да, примерно так он себя чувствовал. Никакой куртуазности, просто мешок, полный ненужной хрени.
Джип ударился в ярко-красный гидрант, но повезло обоим – гидрант устоял, джип отделался выгнутым бампером. Чем отделался сам Стайлз, еще предстояло выяснить, но вряд ли это было что-то страшнее сотрясения мозга и разбитого лба.
– Скотт? – прохрипел Стайлз, отыскав в кармане телефон и вызвав номер Скотта голосом – он не хотел смотреть на цифры, опасаясь, что они предадут так же, как предавали в последнее время буквы.
– Что-то случилось? – спросил Скотт с легкой ноткой беспокойства. Ему пришлось говорить громко, перекрикивая лай собак и кошачье истошное мяуканье на заднем плане.
– Ничего особенного, – Стайлз сполз вдоль борта джипа и прислонился спиной к колесу. От ближайшего магазинчика к нему спешила полная немолодая женщина, что-то обеспокоенно крича издалека. Наверное, спрашивала, в порядке ли он.
Стайлз не хотел врать, а потому предпочел сосредоточиться на голосе Скотта. Он только что чуть не разбился, ему можно было позволить себе быть невежливым.
– Просто небольшая авария.
– Охх… – вздох Скотта отдался приятным гулом в барабанных перепонках. Стайлз бы предпочел слушать вздохи, чем слова, потому что любой резкий или громкий звук вызывал головную боль.
– Я позвоню маме, чтобы прислала скорую! Или заехала сама, у нее должен быть перерыв. Как ты себя чувствуешь? Ударился?
Стайлз отодвинул телефон от уха. Перед глазами все плыло. Он так хотел спать, что готов был вырубиться прямо тут, на мокром прохладном асфальте, прижавшись к боку любимой машины, посреди улицы с поцарапанным красным гидрантом и магазином, чье название он не мог прочитать или вспомнить.
– Со мной все хорошо.
– Ты где вообще?
– Знаешь… не могу сообразить. Перекресток, магазинчик какой-то. Может, это Оук-роуд или Сомерсет-драйв. Похоже.
– Мы тебя скоро найдем.
Стайлз кивнул, забыв, что Скотт не увидит, и закрыл глаза.
Во сне он бежал по лесу, и за его спиной слышался треск веток и приминаемой сухой травы.

– Это я виноват, – Скотт ходил туда-сюда, от автомата с кофе и до двери, нервно сжимая и разжимая пальцы. Лидии казалось, что он вот-вот выпустит когти, но он не выпускал. Губы у него подрагивали.
– Я думаю, в этом виноват сам Стайлз.
– Да нет же! Я должен был подумать, что нельзя пускать его за руль после таблеток, да и вообще…
– Но не подумал. Такое случается, Скотт.
Лидия не знала, зачем пытается успокоить Скотта. Будто, если он разуверится в себе окончательно, мир рухнет. Хотя, может и рухнет. Он же альфа, они – почти что его стая, а еще они все друзья, и поддерживать друг друга входит в их дружеские обязанности. Честно, Лидия бы чувствовала себя уверенней, будь это все прописано в каком-нибудь контракте.
– Стайлз всегда о таком думает.
– В этот раз не подумал даже он.
Скотт упал на диванчик и подпер голову руками.
Мелисса вышла из палаты вместе со Стайлзом, невыносимо уютная даже в своей голубой форме медсестры. Словно в больнице, где все себя обычно чувствовали нервно, появился кусочек дома.
– Я надеюсь, впредь ты будешь осторожнее, – сказала Мелисса Стайлзу сразу и строго, и нежно, как умеют говорить только матери со своими детьми, или с теми, кого они таковыми считают. Мелисса многим дарила заботу и нежность, она умела так смотреть и так говорить, что самые нелюдимые и сердитые люди проникались к ней доверием, а испуганные – успокаивались и расслаблялись. Но со Стайлзом она вела себя по-другому. Она дарила ему ту долю строгости, которая доставалась и Скотту, и которая говорила об истинной любви и заботе.
Кажется, Стайлз это понимал, поэтому просто кивнул и виновато улыбнулся. Бровь и часть лба у него была заклеена пластырем.
– Не говорите папе.
Мелисса покачала головой.
– Уже сказала. Хватит вам самостоятельности. Учитесь доверять родителям.
При этом она так покосилась на Скотта, что тот покраснел. Наверное. На смуглой коже это было незаметно, но глаза он опускал очень виновато и весь словно съеживался. Лидия попыталась представить, как под таким же материнским взглядом мог краснеть, например, Дерек Хейл. Хотя, мать, которая забирает воспоминания у своих детей и родственников, казалась Лидии не слишком мудрой. Вряд ли она умела так смущать сына, как Мелисса.
Это был особый талант.
– Он хотел приехать, но я сказала, что с тобой ничего страшного не случилось, и мы со Скоттом за тобой присмотрим. Как минимум проследим, чтобы ты снова не сел сегодня за руль.
Телефон Скотта зазвонил, но тот сбросил звонок почти не глядя. Лидия вспомнила времена, когда Скотт панически бросался к телефону, ожидая звонка Эллисон. Забавно было наблюдать, как вещь теряет прежнее значение вместе с человеком, когда-то таким важным.
– Давай я тебя подвезу, бро!
– Отличная идея, – Лидия добавила в свой голос ровно столько яду, чтобы он был скорее лекарством, чем смертельно опасной дозой. – Везти на мотоцикле человека, час назад попавшего в аварию.
– Да у меня даже сотрясения нет! – возмутился Стайлз. – Что такого страшного произошло? Ну, кроме того, что мне снова придется разориться на новый бампер.
– Я его подвезу, – Лидия махнула в сторону Скотта рукой, словно муху отгоняя. – А ты беги к Дитону. Может, у него есть решение вашей проблемы. Нашел же он способ вас в это втравить.
– Мы спасали…
Лидия снова махнула рукой, чуть резче, прерывая возражения Скотта.
– Иди. Пока снова что-нибудь не случилось.
Скотт со Стайлзом переглянулись и синхронно кивнули. Лидия даже чуть позавидовала тому, как они умеют общаться одними только взглядами. Ни с Джексоном, ни с Эллисон у нее таких безмолвных разговоров не было. Впрочем, она не была уверена, что ей нужно что-то такое. В худшие времена она обращалась с вопросами к самой себе, и это была лучшая из возможных поддержек. Может, поэтому для нее было таким облегчением узнать, что она сходила с ума из-за укуса Питера. Потому что первое время было ощущение, что она сама себя предала и подвела, и это выводило из себя не хуже самих кошмаров. Каждому человеку надо за что-то в мире держаться. Лидия держалась за себя. Не худший якорь из прочих.
Скотт прошел с ними до стоянки и, потрепав Стайлза по плечу на прощание, умчался в сторону ветеринарной клиники. Стайлз неловко переступал с ноги на ногу, пока Лидия искала в сумочке ключи.
– Давно не видел, чтобы ты водила, – сказал он наконец, когда Лидия сняла машину с сигнализации. Она предупредила порыв Стайлза открыть перед ней дверь пристальным взглядом. Серьезно? Она за рулем, она тут главная, и она способна открыть себе дверь сама.
– А я и не водила. Но сейчас некогда было ждать Эллисон, Скотт выл в трубку так, словно ты уже лежишь в реанимации и жаждешь попрощаться со всеми перед смертью. Выл – это я фигурально выражаюсь. Уточняю на всякий случай.
– А, собачьи шутки, – Стайлз занял место пассажира и дисциплинированно пристегнулся. – Знаешь, а я слышал его первый вой. Жаль, не догадался записать на телефон, это было нечто. Запись можно было бы использовать как оружие для деморализации противника. Альфа-стая, уверен, просто умерла бы от смеха.
Лидия не ответила, потому что не хотела обсуждать ни стаю альф, ни первый вой Скотта Маккола. Ее почти не раздражало, что Эйдан пропал, словно его и не было никогда, но только почти. Вот уже второй парень сбегал от нее. Джексон хотя бы попрощался. Только к черту его прощания, и его самого, и заодно мир, где любовь может превратить чудовище в человека, но не заставить этого человека остаться рядом.
Вспоминать о Джексоне было все еще больно. Чуть-чуть.
О Бойде и Эрике она не вспоминала, потому что никогда не знала их на самом деле. Часть нее грустила о них, как грустят о безвременно погибших знакомых, но другой части было почти наплевать. Другая часть сосредоточилась на учебе, проблемах со сверхъестественным и новых туфлях. Думать о туфлях всегда проще, чем о том, что в этом городе все умирают или сходят с ума.
В машине повисла тишина, неловкая и болезненная. И непривычная, потому что обычно тишина не выживала рядом со Стайлзом. А теперь Лидии казалось, что она может слышать его сердцебиение, так стало тихо.
Тук-тук-тук-тук. Очень быстро.
Она подвезла Стайлза до дома и посоветовала начать пить антидепрессанты. Хотя какие таблетки помогут против последствий странных ритуалов, включающих в себя ледяные ванны и клиническую смерть?
Тогда, в клинике, Лидия сама утопила Стайлза, нажала на его плечи и держала, даже когда тело попыталось всплыть, спасаясь без участия разума. А потом она потянула его назад, и Стайлз вернулся.
Если бы она могла помочь ему снова, так же просто.

Стайлз не хотел засыпать, но эффект от успокоительного, сошедший под действием адреналина, вернулся вместе с усталостью. Голова болела, хоть сотрясения и правда не было. Может быть, на лбу наливалась обычная шишка, или это боль от ссадины отдавалась к вискам. Может, ему просто надо было выспаться, наконец.
Стайлз вспомнил, как читал об одной из самых страшных пыток – когда людям не давали заснуть. Действовала она не хуже, чем выдирание ногтей и дыба, не оставляла следов на теле, зато по разуму проезжалась танковыми гусеницами. Сейчас Стайлз чувствовал каждый такой танк у себя в голове, они прокладывали путь по вискам и вдоль мозжечка.
Стайлз лег в кровать только чтобы успокоить головную боль, которая в вертикальном положении не желала проходить даже после таблетки обезболивающего. Может, двух таблеток, он не помнил точно, сколько выпил.
Тени от нитей, соединяющих фотографии и вырезки на стенах, плясали по стенам и потолку, как покачивающаяся на ветру паутина. А Стайлз, находящийся в центре, был пауком.
– Стайлз, – позвал знакомый голос от двери.
Стайлз подскочил на месте. Лидия зашла в комнату, аккуратно, но не до конца прикрыла дверь.
– Я подумала, что надо за тобой присмотреть, – она не улыбалась, голос ее звучал самую малость недовольно, но она села рядом на кровать, и Стайлз забыл обо всем.
У нее были красивые волосы, ему нравилось, как она выпрямляет их теперь или заплетает в слегка небрежную косу. Лицо ее казалось уже, изможденней, и странным образом это делало Лидию еще красивее.
– Эй, – негромко позвал Стайлз, подняв руку, но тут же уронив ее обратно, чтобы Лидия не подумала, будто он действительно хотел тронуть ее волосы или еще что-то такое.
Но Лидия улыбнулась, ее взгляд смягчился, и она сама придвинулась ближе.
– Эй, – сказала она насмешливо, а потом взяла Стайлза за руку. – Мама говорила, что ты приходил ко мне домой, когда я переживала встречу с “горным львом”. Не помню этого.
– Ты же была на таблетках. Ну, то есть, в этом нет ничего плохого! Ты просто перепутала меня с Джексоном, чуть-чуть поспала на моем несомненно мужественном плече, и все.
– Благородно не воспользовался моей слабостью?
– Такой уж он я. Благородный, – Стайлз понимал, что из его уст это прозвучало как “дурак”.
Лидия улыбнулась снова, как только она умела – легким намеком на улыбку, слегка картинно, но с появляющимися на щеках чудесными ямочками. А потом она поцеловала Стайлза. Как тогда, когда у него был приступ паники – взяла его лицо в руки и поцеловала, целомудренно, скромно. Стайлз судорожно вздохнул, а потом решился ответить, ему хотелось получить от нее настоящий поцелуй, горячий, как утренний кофе, такой же горький от ощущения, что все это не взаправду.
Стайлз проснулся и едва не разревелся от того, каким это казалось реальным. Он уже не мог отличить настоящую Лидию от Лидии из сна. Он не мог читать. Что дальше? Дверь в его разуме скрипела от сквозняка, и этот скрип заглушал звуки биения сердца.

Лидия сама не заметила, сколько времени провела в больнице. Когда она подъезжала к дому, на Бикон-Хиллз опускались мягкие калифорнийские сумерки. Цикады трещали вдоль подъездной дорожки, а мотыльки вились вокруг фонарей, освещавших мамины клумбы и аккуратный газон.
Иди в дом не хотелось, поэтому Лидия просто кинула сумку на плетеное кресло, рядом с маминым журналом, и пошла на задний двор. Вода в бассейне словно светилась, приглашая окунуться, но Лидия поборола желание. Было уже прохладно, да и купаться голой или в одном нижнем белье – моветон, пусть даже их двор и закрыт от соседей высокой живой изгородью.
От ее дома было не так уж далеко до особняка Хейлов, отделаться от этой мысли никак не удавалось. Немного пройтись по дороге, еще чуть-чуть через лес, и вот он, остов сгоревшего дома.
Лидия слегка потрогала воду в бассейне – прохладная – и от ее пальцев побежали круги. Луна, пока еще неполная, уже проглядывала на фоне ярко-синего, темного неба. Лидия посмотрела на калитку, скрытую среди живой изгороди, и решительно вздохнула. Что-то звало ее туда, за пределы защиты дома, в заповедник. Когда она дойдет туда, станет окончательно темно, но эта пугающая мысль билась где-то на задворках сознания.
Лидии казалось, что чьи-то холодные руки тянут ее туда. Она не могла сопротивляться. В горле першило, как при простуде, противно и навязчиво, каждый вздох отдавал легкой болью.
Лидия смутно помнила свой путь. Так же она шла когда-то под действием нашептанных Питером видений. Может быть, это он продолжал управлять ею, кто знает. Ей надо было проверить. Тихие шепотки окружали ее и звали вперед.
“Быстрее, быстрее, тебе надо успеть” – слышался женский голос.
“Впусти меня” – летел откуда-то издалека хриплый крик.
Лидия шла среди этих голосов, порою совсем неразличимых, как среди свиты.
Земля в заповеднике Бикон-Хиллз была влажной, засохшие листья приставали к туфлям вместе с грязью. Пару раз пришлось обходить обильно разросшиеся кусты, и тогда шепотки вокруг становились громче и настойчивей, словно каждый шаг с тропинки был ошибкой. Лидия отодвинула низкие ветки дерева, уцепившиеся за волосы, и увидела впереди Стайлза.
Он был в той же одежде, что и в больнице, разве что низ брюк промок и испачкался. Он стоял перед ручьем, словно не решаясь его пересечь. Когда Лидия окликнула его, он даже не повернулся, только зябко обхватил себя за плечи.
– Стайлз! – Лидия крикнула громче, поспешив к нему, и этот крик оглушил на миг ее саму. Неподалеку с возмущенным ором вспорхнули птицы, разлетелись скрывавшиеся в траве светлячки, словно маленький фейерверк.
Стайлз медленно обернулся. Только когда Лидия тронула его плечо, он наконец судорожно вздохнул и потер глаза. Его рука, за которую Лидия схватилась, была ледяной. Стайлз был бледным, даже губы совершенно потеряли цвет. Он дрожал.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Лидия, но Стайлз, кажется, не услышал. Он смотрел на нее со странным отчаяньем, а потом крепко обнял и прижался губами к ее виску.
– Я почти рад видеть эти кошмары, раз ты в них появляешься, – прошептал он хриплым, словно спросонья, голосом.
– Стайлз. – Лидия не отстранилась. Она только сейчас поняла, насколько Стайлз был выше нее. И насколько сильнее он стал за последнее время – его плечи стали шире, тело под мятой футболкой было твердым и сильным. Она и не заметила. Может, он всегда таким был, а она не замечала.
– Стайлз, ты не спишь.
Она слегка ущипнула его за руку. Стайлз вздрогнул и сразу же отстранился.
– Ох. Прости. Ты не знаешь, случайно, как я оказался в лесу? Скажи, Лидс, пожалуйста, скажи, что меня похитили инопланетяне и выкинули тут из летающей тарелки! Лунатизм будет плохой новостью. Инопланетяне – бро, хождение во сне – не бро.
Лидия взяла его за руку и потянула за собой. Она старалась не думать о том, как ей хочется закричать.
– Пойдем домой, Стайлз. Пока я еще помню дорогу.

Они с Лидией изрядно поплутали среди деревьев, прежде чем смогли выйти к шоссе. Где-то неподалеку Стайлз попадал в аварию не так давно, когда спешил к Неметону. Значит, он почти дошел до чертова пня, являвшемуся ему в кошмарах. А Лидия как-то его нашла. Учитывая, что обычно Лидия находила трупы, это скорее пугало.
У них не было телефонов, и потому двигаться приходилось в темноте, поддерживая друг друга, а потом долго идти до дома Мартинов. Лидия снова села за руль, чтобы уже второй раз за день довезти Стайлза до дома. Тот начинал чувствовать себя девушкой в беде.
Руки Лидии на руле слегка дрожали.
– Эй, все будет хорошо, – Стайлз положил свою ладонь поверх ее руки, накрыв полностью, и заставил себя улыбнуться как можно шире и беззаботней. – Сейчас позвоним Скотту и выясним, что он вытряс из Дитона.
– Думаешь, он вытряс?
– Дитон не злодей, просто скрытный. Но я верю в Скотта, он кого угодно может достать.
Стайлз улыбнулся. Лидия продолжала внимательно смотреть на дорогу.
В доме Стилински свет горел только у крыльца, машины отца не было, да и джип еще не привезли с полицейской стоянки.
– Зайдешь?
– В прошлый раз, когда я оставила тебя одного, ты убежал в лес. Конечно, я зайду.
– Споешь мне колыбельную?
– Скорее, ударю тебя учебником экономики, если будешь раздражать.
Стайлз знал, что Лидия может это сделать. Хотя скорее она бы попросила кого-нибудь другого провести экзекуцию…
Стайлз ущипнул себя, прежде чем открыть перед Лидией дверь комнаты. Хотя, его сны были настолько реальны, что он чувствовал в них и боль. Он попытался сосчитать свои пальцы, но в глазах все расплывалось. Может быть, он снова спал. Что ж, хоть один хороший сон должен был ему достаться, почему бы не воспользоваться возможностью?
– Присаживайся, – Стайлз неопределенно обвел комнату рукой.
Лидия брезгливо тронула стул, ставший временно полкой для копий дел из офиса шерифа, а потом критично осмотрела кровать. Кажется, та ее устроила больше, потому что она забралась на нее без особого стеснения.
– Скажешь что-нибудь насчет Лидии Мартин в твоей постели… – угрожающе сказала она, и Стайлз искренне улыбнулся.
– Я мечтал об этом с начальной школы. Ну, тогда может быть и не о постели. Не то чтобы я сейчас постоянно думал о тебе в этом плане, просто…
– Стайлз, – Лидия похлопала по другой стороне кровати, – Попробуй выспаться. Я разбужу, если начнутся кошмары.
Стайлз столкнул на пол одежду и распечатки и потянулся к одеялу.
– Ты можешь переодеться, – разрешила Лидия, – я отвернусь.
– Если решишь остаться, можешь взять футболку в комоде. Уверен, на тебе они будут смотреться еще лучше, чем на Дереке. Хотя Дэнни со мной не согласился бы.
– Ничего не хочу слышать о ваших местных оргиях.
Стайлз переоделся в домашнее и забрался под одеяло. Его кровать была не слишком большой, Лидия не пыталась забиться на краешек, наоборот, удобно сидела, облокотившись на подушки и листая взятую с полки книгу. Плечом Стайлз чувствовал тепло ее бедра. Хорошо, что он устал настолько, чтобы думать только о сне, иначе вышло бы неловко. Обычно тело реагировало на близость Лидии вполне однозначным способом.
– Эй, ты спишь? – спросила Лидия через полчаса, и Стайлз не стал говорить, что нет. Он находился еще только в странном переходном состоянии, когда тело уже заснуло и не может даже глаз открыть, но мысли продолжают крутиться по кругу, как колесо у перевернувшегося велосипеда.
Лидия наклонился, приложила теплую ладонь к его лбу, а потом закрыла ему глаза руками. Стайлз порадовался, что не может пошевелиться даже при большом желании.
– Спи, – сказала Лидия, и это единственное слово эхом разлетелось по комнате, заставляя Стайлза действительно заснуть.
В этом его сне была только стена и приоткрытая дверь, а он все не решался распахнуть ее и шагнуть вперед.

До конца ночи было еще далеко, когда Лидия вышла из дома Стайлза. Ей хотелось верить, что он и дальше будет спать без кошмаров. Во всяком случае, он выглядел спокойно, когда она уходила. До конца ночи она собиралась приехать и проверить, чтобы все было нормально.
Но сейчас Лидии нужна была помощь. Скотт совсем не помог своими объяснениями про дверь, олицетворяющую смерть. То ли он не понял слова Дитона, то ли тот сам не мог толком объяснить. Дверь в голове Стайлза не волновала Лидию, ее волновало только то, как можно эту дверь закрыть. И она знала единственного человека – оборотня, монстра, чертова психопата – который умел играть с чужим разумом и скрываться от смерти. Лидии нужен был Питер. Где-то в глубине души она знала, что когда-нибудь ей придется прийти к нему за советом.
Она не знала, где его найти. Не знала даже, вернулся ли он в Бикон-Хиллз. Она заехала в лофт, где недавно жили Хейлы, но тот был закрыт и, судя по тишине в ответ на ее стук, совершенно пуст. В заброшенном парке, где стояли старые вагоны, тоже никого не было, даже бездомных. Скорее всего, у Питера был дом где-то в Бикон-Хиллз или квартира, но Лидия не знала, у кого узнать адрес. Знал ли вообще хоть кто-нибудь, где Питер живет? Волновало ли это кого-нибудь?
Может быть, Кора знала. Но Кора уехала тоже.
Лидия оставила машину там, где недавно проходила пешком, на обочине шоссе рядом с территорией Хейлов. В этот раз она взяла с собой фонарик из машины и подсвечивала им дорогу, чтобы не переломать ноги в темноте. Дом Хейлов – черный, нависающий над заросшей поляной остов – выступил из темноты, как призрак.
Питер был внутри, там, где Лидия подсознательно ожидала его увидеть – у своей могилы. Его белая кофта выделялась в окружающей темноте.
– Чувствовал, что стоит ждать гостей, – сказал Питер, поворачиваясь к Лидии лицом. – Прости, в этом доме больше нет чая, так что мне нечем тебя угостить. Да и мебель может развалиться от любого движения. Пожары и годы никого не щадят.
Лидия не рискнула приближаться. Разум и инстинкт самосохранения кричали ей об опасности. Они призывали Лидию бежать, но она стояла.
Шепотки снова вернулись и вскоре превратились в крики. Она слышала, как кричат женщины, тонко и надрывно, слышала басовитый вой мужчин, и плач детей, и визг. Ей казалось, что она слышит даже треск пожара. Питер пристально смотрел на нее, так же не шевелясь.
– Ты их слышишь? – спросил он как-то устало. – Я шесть лет слушал. Много интересного удается уловить, когда находишься на границе между жизнью и смертью.
– Я пришла не твои жалобы слушать.
– Ты пришла за помощью, – Питер улыбнулся, вкрадчиво, как добрый дядюшка, предлагающий конфетку потерявшейся девочке. – Все считают меня монстром, но за помощью бежать не стесняются. Что ты хочешь, Лидия?
– Стайлз, – она уже не думала, что найти Питера было хорошей идеей. Питер был дьяволом, а дьявол ничего не дает бесплатно. – Его мучают кошмары. И я чувствую, что с ним происходит что-то плохое.
В голове Лидии громче любых криков, треска и воя раздавался скрип двери, противный и разрывающий перепонки. Горло болело так, словно его раздирали своими острыми лапками жуки.
– Стайлз умирает, – Питер, кажется, совсем не удивился. – И Эллисон, и Скотт. Скотту справиться будет проще всего, у него много сил, надо их лишь укротить. В крайнем случае, сойдет с ума так же, как я.
Питер говорил об этом спокойно, словно о погоде или изменении курса валют. Он то ли сжился со своим безумием, то ли не испытывал стыда.
– Эллисон… Ей я не буду помогать. Но насчет Стайлза могу дать подсказку. Можешь считать это инвестициями в вас обоих. Взрослые ведь должны поддерживать молодежь.
Лидия отступила назад, когда Питер двинулся к ней. Они оба снова замерли. Как хищник и жертва. Снова.
– Если он уедет сейчас, это даст ему время. Если сменит имя – еще чуть-чуть времени. Но это все временные выходы, Неметон всегда найдет его, потому что уже обосновался в его голове. Единственный способ оставить кому-то жизнь – размен. Один человек вместо другого, одна жизнь за другую. Так выжила Дженнифер. Так мог бы выжить Стайлз.
Лидия отпрянула, и в этот раз Питер не кинулся за ней.
– Ты чертов псих. Маньяк. Не стоило вообще спрашивать тебя.
Питер пожал плечами.
– Я ответил честно. И не заставляю тебя следовать совету. Увези его из города подальше, и у тебя появится хотя бы время на раздумья. Может, ты найдешь способ лучше, чем тот, что знаю я.
– Ты вернулся с того света! Чью жизнь ты за это отдал?
Питер улыбнулся. Его глаза в темноте засветились синим. Он не ответил, и Лидия была рада. Она не хотела слышать ответ.

Стайлз не знал, сколько времени прошло в реальности, но его сон вмещал в себя, кажется, уже десятилетия. Время заливало его, как холодная озерная вода, давило на грудь, не давало дышать. Только дверь напротив него и больше ничего, чертова космическая пустота.
Он встал, потянулся и решительно взялся за ручку.

Лидия дрожащими руками пыталась вставить ключ и завести машину. В голове звенело, словно там поместили маленький колокол, за этим звуком терялись и гул заработавшего наконец двигателя, и шум леса, и включившееся радио. Крик рвался из Лидии, раздирал горло, и она не могла это остановить. Лидия зажала себе рот, скорчилась на сиденье, чувствуя, как что-то теплое течет на руки. Кажется, у нее пошла носом кровь.
Она пыталась не кричать так сильно, что чувствовала, что этот крик просто разорвет ее саму изнутри. Но это кажется самым важным сейчас – не закричать – словно этим она убережет Стайлза от смерти. Словно, стоит ей крикнуть, его смерть будет свершившимся фактом.

– Стайлз! – кто-то тряс его за плечи, грубо, сильно. Чьи-то ногти оцарапали плечо.
Стайлз подскочил на месте, просыпаясь и в панике оглядываясь по сторонам. Он стоял у окна, руками держась за ручку. Наверное, он пытался выйти в окно во сне. Не так уж опасно, но вполне можно сломать себе шею.
Лидия хватала его за руки и тянула назад.
– Пойдем! Нам надо уехать.
– Почему у тебя лицо в крови? – спросил Стайлз, не слишком соображая, что происходит.
Лицо Лидии в темноте словно бы светилось. Кровь была размазана под носом и по губам. Она выглядела как вышедший из склепа вампир.
Лидия замотала головой и потянула его снова. Стайлз послушался. Ему не хотелось спорить сейчас. На самом деле, ему хотелось поцеловать Лидию, как тогда во сне.
На пороге спальни, когда Лидия споткнулась о сбившийся коврик, а он помог ей устоять, обхватив за талию, Стайлз решился. Губы у Лидии были солеными. Если честно, он ожидал почувствовать вкус ее помады, но так тоже вышло отлично.
– Некогда, – она мягко отстранила его. Губы у нее дрожали. – Нам надо уехать. Я объясню потом.
– Хорошо. С тобой хоть на край света.
Это почти не было шуткой.
Стайлз точно не помнил, как сел в машину и пристегнулся, все эти действия выполнялись машинально. Музыка из радио кричала так, что он сам себя за этим не слышал. Лидия вела, как сумасшедшая, стрелка спидометра, когда они выехали на трассу, Стайлза откровенно пугала.
– Лидия! – он не решался схватить ее за руку, потому что они легко могли при малейшем неправильном движении улететь на такой скорости за обочину. – Мне хватило аварий в последнее время!
Лидия вжала ногу в тормоз, и их закрутило. Музыка из радио продолжала ритмично бить по ушам, машину почти не трясло. Когда машина, наконец, остановилась, совершив несколько смертоносных пируэтов, Стайлз рискнул открыть глаза. Оказывается, до этого он их закрыл.
Лидия всхлипывала, опустив руки и голову на руль. Стайлз нерешительно коснулся ее плеча.
Лидия закричала, и музыка исчезла, исчезли все звуки вокруг. Стайлз зажал уши, но крик звучал в самой его голове, минуя барабанные перепонки.
В крике Лидии ему слышался скрип открывающейся двери.

Крик опустошил Лидию полностью, она чувствовала себя совершенно разбитой, как при высокой температуре во время долгой болезни. Стайлз на соседнем сиденье молчал, его глаза были закрыты. Его пальцы сжимались и разжимались, комкая ткань брюк. Наверное, его снова преследовали кошмары. Лидия с трудом открыла дверь и буквально вывалилась из машины на асфальт, разукрашенный спиралями от шин.
Рядом послышались шаги, и кто-то помог ей подняться.
– …ш-шш, – произнес чей-то спокойный голос, полный странного торжества и едва заметной нежности. – Не плачь. У тебя тушь растеклась. И кровь на лице. Выглядишь, как жертва маньяка.
Лидия заставила себя открыть глаза. Питер смотрел на нее. Питер вытирал платком ее слезы.
– Что ты тут делаешь?
– Ты же просила помощи, – Питер кивнул в сторону машины. – Я подумал, что есть еще один способ. Боюсь, только, он тебе не понравится. Знаешь, Лидия, есть духи, которые стремятся вернуться в наш мир. Можно назвать их злыми, потому что невозможность получить покой всех нас делает злее. Они всегда ищут тела, и тело Стайлза подошло бы им отлично, раз уж дверь в его сознании и так приоткрыта. Ты банши, ты можешь позвать кого-то, чтобы спасти Стайлзу жизнь. Проблема лишь в том, чтобы держать этого духа на привязи. Я могу тебя научить.
– Я не собираюсь следовать твоим безумным планам!
– Тогда, думаю, Бикон-Хиллз лишится еще одного подростка, – Питер покачал головой и прищелкнул языком. – Такая трагедия.
Лидия смотрела на машину, на Стайлза, которого было видно через лобовое стекло. Ей послышалось, что во сне он вскрикнул.
– Это точно спасет ему жизнь?
Питер кивнул.
– Я монстр, но не такой ужасный, как ты думаешь. Первые годы меня пытались вытащить из кататонии в местной психиатрической лечебнице. Глупая попытка, но зато я кое-что слышал там. Шепот. Эхо. Там есть тот, кто с удовольствием тебе поможет. Останется только удержать поводок. Сможешь, Лидия?
Лидия всегда была уверена в себе. Это было ее якорем.

Солнце светило уже совсем по-летнему, слепя глаза и грея кожу. Лидия мельком глянула в зеркало, проверяя, не съела ли помаду. Стайлз поставил на столик две чашки с кофе.
– Тут уютно, – сказал он с сомнением в голосе, словно пытался убедить самого себя, что место ему нравится. – Немного по-хипстерски для меня, но уютно.
– Тут хороший кофе.
Стайлз улыбнулся, щурясь на солнце, и на мгновение мелькнуло в его лице что-то странное, чужое. Такое часто случалось с ним в последнее время. Казалось, даже радужка его глаз в этот момент темнела.
Лидия торопливо взяла его за руку, и ощущение чужеродности пропало. Стайлз подвинул к себе чашку, неловко, чуть не опрокинув салфетки и вазочку с цветами, которые в этом кафе ставили всегда свежие.
Они были единственными посетителями в этот час, официантка лениво обмахивалась журналом, бариста разбирал что-то за стойкой, но Лидия не могла отделаться от ощущения, что кто-то наблюдает за ними. Наверное, у нее развилась паранойя. Болезнь, поражавшая многих в этом городе.
– Эй, – Стайлз сжал ее пальцы в своих. – Мне почему-то снова хочется сказать тебе спасибо.
– Мы же бро, – передразнила Лидия голос Скотта.
– К сожалению, – вздохнул Стайлз, но потом снова заулыбался, как только он умел – глупо и искренне.
Ощущение чужого взгляда в спину не покидало Лидию, но она выбросила это из головы. Они заслужили покой, даже вселенная не могла быть настолько сукой, чтобы снова подкинуть им неприятности. Они все выжили, стоило, наконец, вознаградить их за это.
Лидия улыбалась.
И мысленно все крепче сжимала поводок.

@темы: Гет, Фик, Стайлз Стилински, Скотт МакКол, Лидия Мартин, Питер Хейл, Реверс 2013-2014, Миди, Рисунок, PG-13

---

"Лучший подарок Судьбы" A_S_S_A & Anidora

[Anidora]

Заявка № 30
Название: Лучший подарок Судьбы
Виддер:  A_S_S_A
Автор:  Anidora
Бета: леди Джэн
Пейринг: Дерек/Стайлз
Жанр: romance, fluff, angst, omegaverse
Рейтинг: NC-17
Размер: ~ 35 500 слов
Саммари: На что ты готов ради семьи? Дерек Хейл готов на всё. Однажды повстречав омегу Стайлза, он решает навсегда сделать его своим. Скотту семнадцать и он ни разу в своей жизни не проигрывал даже в карты, но из поединка с Дереком ему не удастся выйти победителем. Стайлз ещё не готов быть родителем, но инстинкты обязательно возьмут своё. Общий враг объединит всех троих.
Предупреждения: AU, Knotting, Mpreg и все из него вытекающее, своеобразная физиология, течка, роды. ООС?
Ссылка: Смотреть видео, Скачать текст, Скачать видео


Хочу сказать большое спасибо  Dragon with grey eyes за то, что она все это устроила и главное - что не дала мне сбежать в самом начале ))). Спасибо  A_S_S_A за потрясающий клип, вдохновивший меня на творческий подвиг. И спасибо моей несравненной бете Джэн, за терпение, труд и поддержку.
Надеюсь, вам понравиться то, что у нас получилось ))))

Судьба однозначно имела на Стайлза зуб. Вот только чем он настолько перед ней провинился, оставалось загадкой, но ничуть не мешало Судьбе глумиться над своей беспомощной жертвой.

На взгляд самого Стилински подлянки от судьбы он начал получать с момента рождения. Ну как, как у обычной беты и не менее обычного человека мог родиться ребенок-омега? А то, что Стайлз еще и имел несчастье при этом родиться парнем? Что это как не насмешка судьбы?

Свою омежью суть Стайлз невзлюбил с того момента как окончательно понял, в чем отличие омеги от людей, бет и уж тем более – от альф. Собственно, произошло это в шесть лет, и за последние одиннадцать не изменилось.

Классическая омега в представлении большинства - это всегда являющая собой идеал красоты и грации девушка с роскошной грудью, водопадом волос, огромными глазами и осиной талией. У нее, разумеется, всегда есть мужественный, широкоплечий альфа, который стоит меж ней и всеми жизненными проблемами. И, конечно, между ними искрит от любви и сексуального напряжения.

Стайлз большую часть жизни был слишком высоким, скорее костлявым, чем стройным. С водопадом волос по техническим причинам у него тоже как-то не сложилось. Про грудь и талию не стоило и упоминать. Особую пикантность его «милому» облику придавала сотня родинок, хаотично разбросанных по всему телу, и большой, никогда не закрывающийся рот, бонусом к которому шли язык без костей и талант говорить со скоростью свыше сотни слов в минуту.

Но если со своей внешностью Стайлз был еще более или менее смирился, то вот с уготованной судьбой соглашаться не желал. Его совершенно не впечатляла перспектива найти своего альфу (в худшем случае - бету), любить его, заботиться, холить, лелеять, родить ему ребенка, растить, воспитывать, любить, холить, лелеять, не забывая параллельно делать все то же самое для своего альфы либо беты. Родить второго ребенка, любить, холить, лелеять…. И в том же духе до самой смерти. Проблесков нормальной жизни в этом сиропно-любовном раю не предусматривалось. Карьера, успех, работа, достижения – это все удел альф.

Свою судьбу Стайлз видел совершенно в ином. Блестящее окончание школы - это раз. Поступление в хороший университет - это два. Окончание университета с отличием. Поступление в магистратуру, окончание магистратуры, ну, а потом уже можно будет задумываться о получении докторской степени. Альфа и дети в этот план ну никак не вписывались.

Тем более был еще один немало важный факт. Стайлз боялся детей. Он их категорически не понимал, не принимал и, естественно, не хотел. И ни капли не удивился бы, узнав, что является единственным омегой в мире, не испытывающий ни малейшей тяги к маленьким монстрам, которых по неизвестной причине обожали все остальные.

Единственной проблемой, которая виделась Стайлзу, была первая течка. Первая, неконтролируемая, дающая колоссальный выброс гормонов для привлечения альф. Потом омегам подбирали подходящие препараты, и дальнейшие течки уже не превращали их в социально опасные ходячие гормональные бомбы.

Это могло бы стать большой проблемой, если бы не очередной поворот судьбы, которая резко осознав, что явно переборщила с гадостями, преподнесла Стайлзу огромный подарок.

При рождении можно было четко определить только омег. Ярко выраженный гормональный фон определялся без особых проблем. Все остальные считались либо людьми, либо бетами.

Все изменялось, когда подросток входил в период гормонального созревания. Большинство так и оставались бетами, их статус мог измениться только при передаче сил от альфы. Но часть подростков, довольно небольшая правда, становилась альфами.

Именно такое внезапное и неожиданное превращение произошло со Скоттом МакКоллом. Сын двух самых обычных бет, никогда в жизни не демонстрирующий никаких лидерских качеств или спортивных достижений, не слишком преуспевающий в учебе, в шестнадцать лет он внезапно пережил резкий гормональный скачок и, уснув бетой, проснулся альфой.

Самому Скотту подобные изменения принесли больше проблем, чем радостей, но Стайлз собирался использовать подвернувшийся шанс на все сто процентов.

Именно тогда они и добавили дополнительный пункт к своему бро-кодексу.

Когда начнется течка, Скотт поставит ему метку альфы, которая защитит Стайлза от чужих посягательств. И Стайлз продолжит строить свою идеальную жизнь.

Этот уговор они заключили больше года назад. И теперь у Стайлза появились новые поводы для переживаний. Учебный год уверенно приближался к концу, а дурацкая течка все никак не спешила портить Стайлзу жизнь.

С одной стороны, время у организма еще было, мужчины-омеги созревали позже женщин. Если слабый пол проходил через первую течку лет в пятнадцать-шестнадцать, причем без особых страданий, тут, видимо, сказывалась привычность к менструациям, то у мужчин это «счастливое» событие происходило в промежутке от семнадцати до девятнадцати лет.

Жаль только, что времени не было у самого Стайлза, он даже до восемнадцати ждать не мог. Следующий учебный год ему предстояло встречать в другом штате и рядом с совершенно чужими людьми, среди которых уж точно не будет Скотта.

Радовало лишь то, что шансы были весьма высоки, а судьба не могла глумиться над ним постоянно.

- Эй! Стайлз, кукурузные или картофельные? Что лучше дополнит фильм о зомби?

Стайлз вздрогнул и оторвал взгляд от упаковки презервативов. Скотт, поняв, что добился внимания своего друга, вновь потряс двумя большими пакетами с чипсами.

- Картошка может все, что угодно дополнить! Только не с луком! Твой луковый выхлоп заставляет меня вспомнить о противогазе, - Стайлз ухмыльнулся и цапнул с ближайшей полки пакетик желейных мишек.

Скотт закатил глаза и потопал возвращать кукурузные на место. Оставалось прихватить побольше газировки и идеальный бро-вечер можно будет считать начатым.

Они яростно спорили у холодильника, Стайлз отстаивал свое право на любовь к вишневому Пепперу, а Скотт упрямо настаивал на покупке большой колы. Стилински открыл рот, дабы высказать очередной веский довод в пользу Доктора Пеппера, как его внезапно накрыло.
Все тело мгновенно окаменело, по спине от затылка до копчика побежал по ощущениям целый табун мурашек, а низ живота сладко заныл.

Собственно, о чем-то подобном Стайлз до этого только читал и никак не рассчитывал, что узнает на своей шкуре: каково же - это оказаться под контролем альфы. Чужая сила и власть ощущалась как стальные оковы по всему телу. Один раз попался - и ничего уже не изменишь и не сбежишь, пока не отпустят. Если конечно отпустят вообще.

Где-то на периферии послышался странный рычащий звук. Стайлз тут же поспешно сосредоточился на нем и через силу моргнул. Раз, потом второй, и почти сразу ощутил, как возвращается контроль над телом. Вместе с контролем пришло и осознание.

Рядом с ним, выдвинувшись на полкорпуса вперед, стоял полу обратившийся Скотт и глухо рычал, выпустив когти.

А буквально в двух проходах от них находился тот самый альфа, который столь легко подловил Стайлза.

Собственно, для альфы он был очень даже неплох. Высокий, широкоплечий, но отнюдь не кажущийся тяжеловесным. Безусловно молодой, может быть лет на пять–шесть старше Стайлза и Скотта. А еще очень и очень сильный, а также - что ценно - прекрасно себя контролирующий.

Поймав взгляд Стайлза, альфа чуть прищурился и сделал шаг вперед. Стайлз тут же шагнул назад, одновременно пытаясь вспомнить, где находится дверь. Только вот Скотт отступать не собирался, он лишь громче зарычал.

- Не смей! У него уже есть альфа, - голос Скотта был больше похож на лай и обычно смешил Стайлза до слез. Но вот сейчас откровенно напугал. Скотт позволил звериной натуре взять верх, а значит, в любой момент мог кинуться в драку. Подобное было совсем нежелательно, во-первых, пришлый альфа очевидно сильнее, а во-вторых, продавец стопроцентно позвонит в полицию, а объясняться с отцом совершенно не хотелось.

- Сомневаюсь, - небрежно обронил чужак. От его хрипловатого голоса Стайлз покрылся мурашками и быстро облизнулся. Это было очень не хорошим симптомом, а значит, Скотта надо было утаскивать и побыстрее.

- Скотт, чувак, пойдем отсюда, - Стайлз схватил друга за плечо, МакКолл стряхнул его руку и чуть пригнулся, готовясь броситься на врага.

Стайлз мысленно застонал, оставался только один выход, но как же он его ненавидел. Собственно, также как и все остальные проявления своей омежьей натуры. Стилински прикрыл глаза и расслабился, давая волю своей нежеланной части. Запахи стали чувствоваться намного острее, пролитое пиво, протухший жир от кур на гриле, но самое главное - острый, мускусный запах зрелого альфы, перекрывающий почти все и заставляющий туманиться мысли.

Медленно открыв глаза, Стайлз потянулся к Скотту, только в этот раз не руками, что было бесполезно, а мягким шлейфом феромонов.

- Скотт, Скотти, пойдем…. Я хочу уйти, ты мне нужен… Не оставляй меня…

Голос стал мягче, ниже, притягательней, движения более плавными, а глаза – и для убеждения в этом Стайлзу даже не нужно было зеркало - вместо обычного шоколадного цвета мерцали темно-лиловым светом. Одно из основных отличий омеги.

Скотт дернулся всем телом. В нем сейчас шла борьба, с одной стороны угроза, которую представлял собой чужак, с другой - его звал омега, и не просто звал, а просил. Магия древняя как мир. И как всегда сработавшая.

Скотт медленно выпрямился и втянул когти, глаза, правда, все равно продолжали гореть алым. Стайлз широко улыбнулся и опять задрожал. Только теперь на него не давили. Мягкий, даже не рык, а скорее рокот. Обещание, которое альфа давал омеге.

Обернувшись, Стилински бросил взгляд на чужака, помещение магазина было достаточно небольшим, а пришлый альфа еще концентрировался на нем. Естественно, его не могло не зацепить посланной для Скотта волной. Глаза незнакомца горели ярко-алым, а низкий рык все еще рокотал в груди. Омега искал защиты, просил помощи, и альфа был готов ее дать.
Почувствовав, что еще немного - и его просто накроет, подомнет человеческий разум и заставит жить подчиняясь инстинктам, Стайлз схватил МакКолла за руку и выволок из магазина. Черт с ними, с чипсами, всегда можно пиццу заказать.

Уже третий день тот самый парень из магазина постоянно крутился где-то рядом. Где бы Стайлз не оказывался, через пару минут, он непременно замечал своего личного сталкера. Это откровенно раздражало и, что немало важно, бесило Скотта, который буквально горел желанием объяснить чужаку кто есть кто при помощи когтей и клыков. Может и стоило позволить МакКоллу заработать пару переломов, но точно не сейчас.

В очередной раз заметив на школьной парковке роскошную и броскую камаро, в которой ездил чужак, Стайлз решил плюнуть на приличия и направился прямо к ней. На удивление парень и не подумал сбегать, а наоборот охотно вылез из салона и широко улыбнулся.

- Чувак, ты же понимаешь, что я могу обвинить тебя в преследовании? – Стайлз никогда не любил откладывать серьезные вопросы в долгий ящик.

- Можешь, но не станешь. Я, кстати, Дерек. Дерек Хейл.

- Ага, Бонд, Джеимс Бонд. Так с чего ты взял, что я не стану тебя обвинять?

Парень, то есть Дерек, чуть кивнул, давая понять, что оценил шутку.

- А что это даст? Даже если ты сообщишь в полицию, что тебя преследует альфа, они мне ничего не сделают. Максимум вынесут предупреждение. Молодой омега, на грани течки, без пары, без метки. Я в своем праве.

Стайлз облизнулся, как же ему нравился запах, исходящий от Дерека, но их беседа явно затягивалась, а если Скотт заметит, что тут происходит, без драки не обойдется.

- Боюсь, тут ты не прав. Во-первых, у меня есть пара, а во-вторых, если я сообщу в полицию о том, что ты меня преследуешь, то шериф с удовольствием угостит тебя парой зарядов из дробовика. Ты, конечно, не умрешь, но больно тебе будет. Видишь ли, Дерек, это для всех он шериф Стилински, а для меня - просто папа.

Дерек только рассмеялся, от его смеха у Стайлза по позвоночнику прошла волна жара. Беседу точно нужно было заканчивать, а еще лучше - избегать Хейла всегда и везде, пока глупое омежье нутро не забудет о его существовании.

- Спасибо, что предупредил, я учту это. Но пары у тебя нет, тут я не ошибаюсь.

Ну, хорошо, можно было выделить еще пару минут и удовлетворить любопытство.

- С чего ты взял? Мы со Скоттом с самого детства вместе.

- Это не показатель, ты правда хочешь знать, почему я так в этом уверен? – Дерек чуть прищурился и из привлекательного молодого парня мгновенно стал смертельно опасным хищником. Только вот при этом своей привлекательности он не потерял.

Стайлз по инерции сделал шаг назад и чуть приподнял голову, открывая шею. Дерек легко преодолел два шага, разделяющие их, и прошептал Стайлзу на ухо:

- Я все тебе расскажу, отвечу на все вопросы, охотно поделюсь опытом… но не тут. Как будешь готов - звони.

Стайлз едва ощутил, как в карман его толстовки сунули что-то, Дерек глубоко вдохнул и отстранился.

- До встречи, - короткий кивок и наглый альфа спокойно уселся в машину и выехал с парковки.

Стайлз с огромным трудом заставил себя сделать дыхательную гимнастику, сердце билось как после забега по пересеченной местности, кружилась голова и дрожали ноги. А ведь чертов Хейл даже не прикоснулся к нему ни разу. Хватило одного только ощущения властного, сильного альфы, который был совершенно уверен, что сделает приглянувшегося омегу своим.

Нет, разумеется, становиться чьим-либо Стайлз не собирался. А Хейла непременно нужно было обломать и поставить на место. Главное: придумать как и когда. Сунув руку в карман, Стайлз вытащил простую белую визитку. Имя, фамилия и номер телефона. Никакой лишней информации. Хотя имя - это уже немало. Не зря же Стайлз всегда верил в силу и мощь Гугла, который, без сомнения, знал совершенно все.

Это выходило за все грани разумного. Первый раз в жизни Гугл не мог дать Стайлзу требуемого. У Дерека не было аккаунтов в социальных сетях, он не попадал в газеты, единственное, где Стилински смог его найти, это в базе данных свободных альф. Там Хейл действительно числился. Только вот информации там было очень мало. Нет, безусловно, то что Дереку двадцать четыре и у него вторая группа крови тоже было интересно, но – увы - использовать это было весьма сложно.

Стайлз гипнотизировал взглядом оставленную визитку. Он не собирался идти на поводу у Хейла, и уж точно не планировал назначать свидание. Но расставить все точки просто необходимо. Нужно просто объясниться, Хейл нормальный, взрослый человек, он поймет, что Стайлз совершенно не заинтересован в поиске кого-либо, и уедет. Именно так все и будет.
Все казалось разумным и здравым, ровно до того момента пока гудки в трубке не сменились голосом.

- Слушаю?

Стайлз замер, засопел, и только осознав, что ведет себя чрезвычайно глупо, смог собрать волю в кулак.

- Привет, это я, Стайлз. Ну, то есть тот омега из школы.

Хриплый смешок подтвердил, что ляпнул Стайлз откровенную глупость.

- Я рад слышать тебя, Стайлз. Очевидно, ты принял какое-то решение?

Решение. Точно! Стайлз принял решение. Думать и говорить сразу же стало проще.

- Да, чувак, я хочу тебе сказать, что ты зря чего-то ждешь. Я не ищу альфу, у меня Скотт есть и мне хватает. Ты себе еще найдешь омегу, которая будет тебе рада, ну, ты понимаешь меня?

- Нет, не понимаю. Стайлз, если ты хочешь поговорить, давай сделаем это лицом к лицу.

Голос в трубке легко ломал все нравственные барьеры и заставлял думать о глупостях.

- Дерек, я что, похож на идиота? Я не буду встречаться с альфой, которого знать не знаю.

Стайлз может и плохо соображал, но инстинкт самосохранения никто не отменял. А тот откровенно вопил, что нельзя встречаться с Дереком. Уж слишком сильно омежьи гормоны на него реагируют. Однозначно куда сильнее, чем на всех альф до сих пор.

- Стайлз, я же не предлагаю встретиться в моем номере, выбери любое кафе. Такое, чтобы в нем было людно и где ты будешь чувствовать себя в безопасности.

А вот теперь голос Хейла успокаивал и расслаблял, ему хотелось поверить. В конце концов, если подумать то идея не так уж и плоха. Если вокруг будет многолюдно, много запахов и звуков, Стайлзу будет на чем сосредоточится и они спокойно поговорят как взрослые люди.

- Хорошо. Давай встретимся в кофейне на пятой улице. Через час. Подойдет?

- Подойдет, я буду ждать тебя там, - Стайлз каким-то шестым чувством понял, что Дерек улыбается. - До встречи, Стайлз.

Стайлз положил телефон на стол и уткнулся горящим лицом в ладони, он чувствовал, что вляпывается в неприятности, но и не вляпываться не мог.

В конце концов, сомневаться и терзаться было уже поздно, только вот стоило проследить, чтобы Скотта в этой части города точно не было. Стилински привычно набрал хорошо знакомый номер.

- Привет, бро! Слушай, у тебя же вроде сегодня дежурство в клинике?

- Да, а что ты хотел? – судя по пыхтению, Скотт собирался на смену.

- Ничего, просто мне надо в тот район, хочешь, подброшу?

- Что, просто так? – в голосе МакКолла появились нотки подозрения.

- Конечно просто так! Чувак, мы же лучшие друзья! Что я, не могу тебя подбросить на работу? – Стайлз добавил в голос возмущения.

- Стайлз, я слышу, что ты врешь!

- Гонишь! По телефону ты это не слышишь! Ладно, ты меня раскусил! Бро, одолжи мне твой диск с режиссерской версией четвертой части Звездных войн! А то мы тут с отцом поспорили кое о чем!

Скотт довольно хмыкнул, Стайлз даже слегка пристыдился, за столько лет дружбы он научился манипулировать МакКоллом, не прилагая ни каких усилий.

- На один вечер! Стайлз! Ты понял?

- Да понял я! Понял! Бро, ты лучший! Жди, я скоро буду! – сбросив вызов, Стайлз широко улыбнулся. Десять минут езды до МакКоллов, потом от пяти до десяти минут ожидания, пока Скотт окончательно соберется, еще пятнадцать до клиники и двадцать, если конечно повезет со светофорами, до кофейни. Зато будет стопроцентная гарантия, что Скотт не ворвется в кофейню, сверкая глазами и грозя расправой Дереку. Нет, Хейла, конечно, было ничуть не жаль, а вот к Скотту Стайлз как-то привык и терять не хотел.

Высадив Скотта у клиники и в сотый раз поклявшись, что с его драгоценным диском ничего не случиться, Стайлз на предельной скорости рванул к кофейне. Скотт сегодня умудрился побить все рекорды по сборам, на секунду Стайлзу даже показалось что он не друга ждет, а девушку на свидание. Ну что парень может собирать с собой на работу целых пятнадцать минут???

Только вот пока в роли девушки явно был сам Стайлз. Светофоры сегодня его не любили особенно сильно, а перед кофейней не оказалось места для парковки, пришлось идти почти квартал. Оставлять свой джип где попало Стилински не любил.

Естественно, Хейл уже сидел за столиком, причем весьма удобным. С одной стороны была стена, с другой - плетеная ширма. Иллюзия уединения, но при этом прекрасно слышно все прочих посетителей.

Стайлз окинул взглядом своего потенциального альфу и судорожно облизнулся, нижняя часть Хейла ему не была видна, но хватало и верхней. С кожанкой Дереку пришлось расстаться, но футболка глубокого бордового цвета его ничуть не портила, наоборот, подчеркивала накачанные руки и шикарный разворот плеч.

Стоп! Какого еще потенциального? Стилински тряхнул головой и подошел к столику.

- Привет!

Дерек оторвался от изучения меню и широко улыбнулся.

- Здравствуй, Стайлз, я не слышал, как ты подошел.

Стилински уселся на стул и прищурился.

- Верю. Ты не слышал, но я готов спорить на двадцатку, что чуял. Причем давно, еще от двери небось.

Дерек только покачал головой, не прекращая улыбаться.

- Ты прав, но наполовину. Я тебя почуял, когда ты еще был на подходе к кофейне.

Стайлз глубоко вдохнул, он слышал кучу запахов: шоколад, корица, кофе, дивный запах яблочного штруделя и ноты молока. Среди всех этих ароматов, легкие нотки улицы терялись, вычленить их казалось нереально. С другой стороны, несмотря на все отвлекающие запахи, Дерека, сидящего напротив, Стайлз ощущал целиком и полностью, хотя безусловно было куда легче сосредоточиться и не давать воли инстинктам.

- Что посоветуешь?

Голос Дерека вырвал Стайлза из мира запахов и вернул на бренную землю. Стилински встрепенулся и удивленно глянул на Хейла.

- Что, прости?

Дерек указал на меню

- Что посоветуешь взять? Я же тут никогда не был.

- Ну, могу рекомендовать яблочный штрудель, он тут божественный. Еще неплох шоколадный торт и лимонный пирог. И я просто без ума от их молочных коктейлей! Это просто отпадная штука.

Дерек спокойно кивнул и жестом подозвал официантку.

- Нам, пожалуйста, два штруделя, молочный коктейль и черный кофе. Еще что то будешь, Стайлз?

Стилински только покачал головой, искренне восхищаясь наглостью Дерека.

- Нет, спасибо.

Хейл молча закрыл меню и передал его официантке. Та тотчас отправилась выполнять заказ.

- А если бы я не это захотел? – Стоило поинтересоваться хотя бы ради интереса.

- А ты хотел что-то другое? – Дерек невозмутимо приподнял бровь.

- Нет, но… ладно, это не важно! Ты обещал рассказать, с чего взял, что у меня нет альфы!

Дерек молча окинул Стайлза взглядом.

- Ты же тут. Если бы у тебя кто-нибудь был, то ты бы просто не пришел.

- Эй, а как же здоровое любопытство? Не засчитано! Ты Скотту еще в магазине сказал, что не думаешь, что у меня есть альфа!

- Стайлз, пойми, это вопрос инстинктов. Когда мы встретились в магазине, ты испугался. Если бы Скотт был твоим альфой или хотя бы кандидатом на его роль, ты бы инстинктивно отступил за него. Но ты попятился к выходу. Это была первая подсказка. А уже потом, когда я за вами наблюдал, все стало окончательно ясно.

Стайлз прикусил губу, то, что говорил Дерек было глупостью. Зачем прятаться за спину альфы, если сам за себя постоять можешь?

- Да ладно, и что же тебе стало ясно? – Стайлз чуть отодвинулся от стола, позволяя официантке поставить на столик их заказ. Дождавшись ее ухода, Дерек продолжил:

- Любой омега ищет себе партнера равного по силе, а в идеале более сильного. Это не обязательно может быть альфа, у вас в школе есть тому живой пример.

И все то Хейл успел заметить. Стайлз цапнул со стола высокий стакан с коктейлем и прикусил трубочку. В их школе действительно была пара беты и омеги.

Кроме самого Стайлза и Эрики Рейес других омег в старших классах не было. Если одиночество Стайлза ни кого не удивляло, то Эрика в свое время произвела настоящий фурор, когда в пятнадцать, после первой течки, внезапно сошлась с совершенно никому неизвестным и незаметным Бойдом. Весьма посредственный чернокожий бета из фактически нищей семьи и хорошенькая омега, принадлежащая к совершенно иной социальной группе, они уже два года ходили по школе как сиамские близнецы и расставаться не собирались.

- Но Скотт тебе даже близко не ровня, а значит, точно не может быть твоим альфой. Тебе, если так посудить, куда больше подходит второй. Ты понял, я думаю.

Вот хорошо, что Стайлз уже успел сделать глоток, иначе у него были бы все шансы обдать Дерека молочным фонтаном.

С альфами в школе дело обстояло ровно так же как и с омегами. Их тоже было двое, и откровенно говоря, Дерек был не прав в нумерации. Законное первое место принадлежало Джексону Уиттмору, первому школьному красавчику, капитану команд по лакроссу и плаванью, редкостному ублюдку и гавнюку. Собственно, Уиттмор пришел в школу, уже будучи альфой, его усыновили сразу же после рождения и кто из его биологических родителей принадлежал к какому виду сейчас было уже не установить.

Зато статус позволял Джексону чувствовать себя королем всегда и везде. Правда исключительно до того момента пока Скотт не потеснил его на троне и на капитанском месте.
Последнее, чего Стайлз хотел в этой жизни - это оказаться омегой Уиттмора. Радовало только то, что ему и не светило. Джексон давно встречался с самой прекрасной и умной девушкой школы, а тот факт, что Лидия Мартин была урожденной бетой, делал их связь достаточно прочной и позволял надеяться что Джексон и дальше не станет претендовать на задницу Стайлза.

- Упаси бог! Нет, Джексон точно не мой вариант, – Стайлз поспешил откреститься даже от мысли о подобном союзе.

- Я понял, - Дерек кивнул, - собственно отсюда и вывод, у тебя нет ни альфы, ни претендента на эту роль.

- А ты, значит, мне подходишь? – Стайлз подцепил вилкой кусочек штруделя и положил его в рот. Вкус божественной смеси горячих печеных яблок, нежнейшего теста, корицы и холода от ванильного мороженого прокатился от вкусовых рецепторов на языке до центра удовольствия в мозге, вызывая мгновенный пищевой оргазм. Стайлз застонал, прикрывая глаза, наслаждаясь моментом чистого кайфа.

- Стайлз, ты мог бы так не делать? – голос Дерека стал ощутимо ниже.

Стилински приоткрыл глаза и удивленно моргнул.

- Почему?

- Хотя бы потому что это вызывает крайне неприличные ассоциации.

Стайлз усмехнулся и отсалютовал стаканом с коктейлем.

- Крепись, чувак, иначе я не могу. Ты сам-то попробуй и я на тебя посмотрю.

Дерек опустил взгляд на тарелку стоящую перед ним и отломил кусочек яблочного чуда, после чего честно проглотил. На дне его глаз все еще мелькали всполохи алого, но Хейл явно умел держать своего зверя под контролем.

- Неплохо, ты был прав.

- Знаешь что я тебе скажу! Ты не умеешь ценить великолепные вещи! Это праздник желудка, а ты им едва ли не давишься, - Стайлз вполне искренне возмущался, это было выше его понимания, ну как можно не восторгаться этим штруделем?

- Я просто не слишком люблю сладкое. Стайлз, скажи, как же ты собирался обмануть природу?

Стилински, откровенно пораженный, уставился на Дерека.

- Что ты имеешь в виду?

Дерек отодвинул от себя тарелку и пояснил:

- Ты пытаешься от меня избавиться только потому, что я тебе подхожу, и мы оба это чувствуем. Скорее всего, ты вообще не собираешься искать себе альфу, и это несмотря на то, что время уже почти подошло. Город у вас небольшой, и у тебя есть все шансы отсидеться дома, но учитывая твой возраст, на следующий год ты будешь уже в колледже. А там альф будет в разы больше, собственно как и бет. Общежитие же совсем не то место, где можно спрятаться от чрезмерно назойливого внимания, там тебя от вязки уже ничто не спасет. Отсюда вопрос, Стайлз, как же ты собираешься обмануть природу?

Это было неожиданно, но почему-то восхищало. Дерек его фактически не знал и при этом спокойно выдвигал такие предположения. Стайлз быстро облизнулся, мысленно проклиная себя за эту идиотскую привычку.

- Скотт. Он обещал мне помочь. Когда у меня будет…, ну ты понял, он поставит мне метку. А с меткой другого альфы меня уже никто не тронет, ну если я сам не захочу, а это маловероятно.

- То есть ты все же намерен подставиться МакКоллу? – Дерек спокойно сделал глоток кофе.

Стайлз даже не смог понять, что его удивило больше, то что Дерек знает фамилию Скотта или то, что так спокойно пьет чисто черный кофе без сахара. Учитывая, что горчил даже сам запах, это было дико.

- Нет! Фу, Дерек! Это даже звучит отвратительно! Мы со Скоттом не будем спать! Он просто поставит мне метку и все.

- Ясно, - Хейл спокойно кивнул, - я слышал, как ты называл его «бро». Вы действительно братья?

Стайлз от поворота беседы потерял аппетит и тупо размазывал мороженое по тарелке.

- Нет, но мы надеялись ими стать. Даже пытались, как близняшки Олсен, свести моего отца и его мать, но ничего не вышло.

- То есть, ни в каком родстве вы не состоите? Не хочу тебя огорчать, но с меткой у вас ничего не выйдет, Стайлз. И когда у тебя начнется течка, МакКолл будет первым, кто попытается тебя повязать.

- Чушь! Ты Скотта совсем не знаешь. Дерек, мы с ним дружим с пяти лет, ему такое и в голову не придет! – Стайлз отложил вилку, все равно желания продолжать есть не было. Дерек только пожал плечами.

- А мне не нужно его знать, то, на что ты рассчитываешь, срабатывает лишь когда между альфой и омегой есть кровная связь, пусть даже самая слабая. У вас ее нет, а если вспомнить как Скотт тебя ревнует и охраняет, может быть, он, возможно еще не осознавая этого полностью, уже считает тебя своим.

- Откуда такие подробности? Про родственную связь и прочее? – Стайлз прикусил кончик пальца, он очень долго искал в сети информацию про свой единственный путь к свободе и совершенно не собирался верить Дереку на слово.

- Моя сестра - омега. И когда ей исполнилось пятнадцать, я сам ставил ей метку. А информация из книг, у нас дома очень богатая библиотека, - Дерек умудрялся рассказывать такие вещи, не меняя выражения лица и спокойно потягивая кофе.

- Что значит «сам ставил»? – в понимании Стайлза поставить метку означало отметить омегу как свою и делали это, как правило, во время вязки, они со Скоттом должны были стать исключением из правила, а Хейл так, между прочим, рушил его взгляды на мир.

- Это значит, Стайлз, что мы живем в Нью-Йорке, и там очень много желающих получить молоденькую наивную омегу, а пятнадцать лет - это слишком рано для того, чтобы заводить детей. А так как я ее старший брат и одновременно ее альфа, я поставил ей метку. Не смотри на меня так, - Дерек чуть улыбнулся, - в больших городах это нормальная практика. Зато омега получает в дальнейшем возможность выбора. А метку можно поставить куда угодно и секс при этом не обязателен.

Вот про выбор Стайлзу очень понравилось, но он поспешил перевести тему.

- То есть у тебя есть младшая сестра? Круто, я вот всегда мечтал о старшем брате.

Хейл хмыкнул.

- Поверь, Кора не разделяет твою мечту, ее страшно бесит, что она самая младшая в семье.

- Самая? То есть еще кто-то кроме тебя? – Стайлз уцепился за заинтересовавшую его тему.
Большая часть его друзей были, также как и он, единственными детьми, и ему всегда было интересно каково это - жить в большой семье.

- Да, у меня есть еще старшая сестра и дядя. Они оба беты. Лора старше меня на два года, а Кора - твоя ровесница.

Стайлз сглотнул, но удержаться от вопроса все же не смог:

- А ваши родители?

Дерек молча покачал головой, выражение его лица не изменилось, но Стайлз очень хорошо знал эту маску. Он сам ее использовал, когда его спрашивали о матери. Полное тотальное безразличие, призванное спрятать боль, которую вызывает вопрос.

- Нет, они погибли восемь лет назад.

Тему нужно было сворачивать, среди всех интересующих Стайлза нашлась только одна совершенно нейтральная:

- Слушай, а на игру Янкиз сложно попасть?

Теперь пришел черед Дерека удивляться.

- Янкиз? Стайлз, ты серьезно? Бейсбол?

- А что такого? Думаешь, если у нас все помешаны на лакроссе, и я вхожу в команду, то не могу любить бейсбол? – Стайлз очень постарался разыграть возмущение.

Дерек, вместо того что бы пристыдиться, только улыбнулся.

- Нет, я так не думаю. Просто забавно. И как же давно ты за них болеешь?

- Да всю жизнь. Их вообще отец любит, а я солидарен с ним! Ты видел, как они играли в прошлом сезоне? Это же просто улет!

- Нет, если честно, то не видел. Бейсбол не моя тема, - Хейл только покачал головой.

Вот теперь Стайлз чувствовал себя в своей тарелке, разгадывать загадки он очень любил.

- А что твоя? Погоди, дай я подумаю! Парень ты накачанный, может, ты один из тех типов, которые любят бегать по полю, в куче защиты перекидываясь мячом? Футбол? А что, тебе бы пошла их защита!

Дерек только покачал головой и лукаво улыбнулся, удивительно до чего же мило на его небритой физиономии смотрелась такая улыбка.

- Черт, чувак, только не говори, что твои мышцы - это заслуга качалки, а ты предпочитаешь шахматы! Я же умру от разочарования! – умом-то Стайлз прекрасно понимал, что несет полную чушь но остановиться не мог.

- Ну, заслуга качалки тут тоже есть, но нет. Шахматы мне никогда не давались, Стайлз, может, я просто скажу?

Стайлз милостиво кивнул, позволяя себя просветить.

- Баскетбол. Я играл со времен старшей школы.

- То есть ты фанатеешь от Нетс? – в принципе догадаться можно было и без подсказки, но так оказалось куда веселее.

Дерек опять хмыкнул.

- И снова мимо. Нет, моя команда Никс.

- Да ладно! Они же хуже чем Нетс! – вот в баскетболе Стайлз фактически не разбирался, а теперь был такой шанс поправить этот досадный пробел.

- Все относительно, Стайлз. Где-то хуже, где-то лучше. Янкиз тоже не всегда побеждают.

- Эй! Янкиз круче всех! Просто у них бывают не слишком удачные дни.

- У Никс тоже.

Дереку явно нравилась их беседа, а Стайлз поймал себя на мысли, что если покопаться, у них с Хейлом наверняка найдется куча общих интересов. Вот только зачем?

- Значит баскетбол? И, наверное, спортивная стипендия. То есть ты был Джексоном в своей школе.

Дерек задумался и кивнул.

- Ну не совсем, но что-то общее было. Я тоже был капитаном школьной команды и тоже нравился девчонкам.

При упоминании о девчонках Стайлз сник, ему женское внимание перепадало крайне редко. Статус омеги как будто поставил ему на лоб клеймо гея. Одноклассницы охотно общались с ним, делились сердечными тайнами, но как на парня и не думали смотреть. Но кем-кем, а геем Стайлз не был точно. Его очень интересовали и весьма волновали нежные округлости девичьих тел.

- Везет. Девчонки всегда ведутся на смазливые лица и кучу мускулов.

Вот теперь Хейл расхохотался всерьез.

- Не хочу тебя разочаровывать, Стайлз, но когда я учился в школе, у меня не было ни смазливого лица, ни мускулов.

- Это как? – Стилински окинул сидящего напротив парня взглядом. Дерек не представлялся ему каким-либо другим. Хотя со смазливым Стайлз явно загнул. Дерек был красивым, мужественным, может, даже излишне мужественным, но ни в коей мере не смазливым.

- Тогда у меня было шестьдесят килограмм веса и рост примерно тебе по плечо.

- Оу, ты прости, у меня богатая фантазия, но я не могу себе такого представить.

- И не надо, я уверен, Лора обязательно тебе продемонстрирует этот кошмар. Она безумно любит собирать компромат в виде фото на память.

Вот это Дерек сказал явно напрасно. Стайлз мгновенно вспомнил, что не просто дружески трепится в кафе с приятным собеседником, а должен придумывать, как избавиться от ненужного ему внимания альфы.

До Хейла тоже видимо дошло, что разговор ушел куда-то не туда.

- Стайлз, я смотрю, ты фанат Марвел?

- С чего ты взял? – Стайлз подозрительно прищурился, а Дерек только выразительно коснулся пальцем центра своей груди. Стайлз удивленно моргнул и только потом сообразил опустить взгляд. На его футболке красовался щит Капитана Америка.

- Эй, я бы попросил! Я не фанат! Я специалист в этой области, - но любопытство оказалось сильнее. - А что?

- Я видел тут недалеко кинотеатр, там вроде бы идет что-то из этой серии. Может, сходим?

- Ага, на последний ряд, да? – нет, Дерек правда что ли считает его таким дураком?

- Стайлз, знаешь, это уже становиться глупо. Я что, похож на похотливое животное, стремящееся зажать тебя в темном углу?

Дерек не выглядел возмущенным, он выглядел скорее разочарованным, будто Стайлз одной фразой уничтожил все то впечатление, что успел о себе создать.

- Ладно, прости. Это действительно глупо, наверное. Я просто не привык общаться с незнакомыми альфами, - Стайлз чувствовал себя параноиком. Хейл ведь действительно не делал ничего такого, чего его так бояться?

- А ты не думай о том, что я альфа, а ты омега. Что нам мешает просто сходить на фильм? - все же Хейл был удивительно убедителен, когда этого хотел.

- Ладно! Будем считать, ты меня уболтал! Пошли, хотя учти, мы со Скоттом в прошлый раз так и не сумели получить билеты!

- Ну, я же не Скотт, - Дерек вытащил бумажник и кинул на столик пару купюр, Стайлз открыл было рот, чтобы предложить разделить счет, но счел, что куда разумнее будет промолчать.

Если Хейл хочет, пусть платит, кто Стайлз такой, чтобы спорить.

Фильм был просто отпадный! Стайлз так и не понял, каким образом, несмотря на толпу перед кинотеатром, Дерек сумел достать им билеты фактически в середину зала, ходил за ними Хейл в одиночестве, а секрет раскрывать отказывался.

Прекрасным дополнением к фильму стало огромное ведро сырного попкорна и большая холодная кола. И впервые Стайлз мог выплескивать на своего спутника весь океан впечатлений и переживаний, не прерываясь на разъяснения того или иного момента, которые Скотт не понял в фильме. Дерек и сам прекрасно понял сюжет фильма и даже от души повеселил Стайлза весьма ехидными комментариями.

На улице было совсем темно, они уже почти час наматывали круги по улицам, а уезжать домой Стайлзу совершенно не хотелось. Жаль только, что комендантский час никто не отменял.

- Ладно, учитывая, что мы мимо моей машины уже двенадцатый раз проходим, я, наверное, поеду домой. Не хотелось бы, чтобы отцу пришлось отправлять на розыск меня патрульных.

Стайлз улыбнулся и прислонился боком к своему джипу.

- Да, это было бы не слишком хорошо. Шериф города использует служебное положение ради поиска сына, задержавшегося в кино.

Дерек улыбнулся и уперся ладонью в дверцу, Стайлз повернулся и прижался спиной к машине. Их поза наводила на размышления. Собственно, выводы сделать было несложно. Кафе, кино, а теперь вот Дерек фактически прижимает его к машине и их лица очень и очень близко. Стайлз машинально облизнулся и приоткрыл губы. Дерек воспринял это как сигнал и неторопливо наклонился к его губам. Не хотелось ни думать, ни анализировать. Единственное, чего Стайлз сейчас хотел - это узнать каким на вкус будет его первый поцелуй и сильно ли колется щетина Дерека.

Заоравшие в кармане Offspring заставили Стайлза дернуться, и вместо губ Дерек попал ему в щеку.

- Прости, это Скотт, - Стайлз вытащил телефон из кармана.

- Да, чувак! Эй, не кипятись. Ладно, ладно! Да помню я! Дай мне пятнадцать минут, и пойдем на осаду. Не паникуй, Скотт, я все успею! Ладно, давай, пока.

Сунув трубку назад, Стайлз застонал и, закрыв глаза, стукнулся затылком от дверцу машины. Момент для поцелуя явно был испорчен, Скотт просто не мог позвонить в более неподходящую минуту.

- Осада?

Голос Дерека сработал как успокоительное, Стайлз открыл глаза.

- Да, мы в одну игру по сети рубимся, там есть осады замков, я маг, а Скотт воин, ему без меня нет смысла идти, там без поддержки никак.

Господи, до чего это было глупо, Стайлз пытался объяснить взрослому мужику, с которым провел весь вечер, основы глупой игры. Зачем?

- Теперь мне точно надо ехать. Дерек, спасибо за вечер.

Хейл кивнул и отстранился, позволяя Стайлзу открыть дверцу.

- Ты же мог ему сказать, где ты.

- Нет, прости, но я не мог. Да и не хотел. Пока.

Стайлз решительно захлопнул дверцу и завел двигатель. Для его же собственного блага лучше было выбросить из головы весь этот вечер и вспомнить о своем роскошном плане на дальнейшую жизнь, а вовсе не о том, что Скотт, чтоб его, одним звонком лишил Стайлза возможности, наконец-то получить свой первый поцелуй.

- Скотт, вот объясни мне, что я тут делаю? Ну ладно ты! Ты у нас будущий ветеринар, радеешь за спасение всего живого, что, к слову, не мешает тебе жрать гамбургеры, - Стайлз споткнулся об очередной выпирающий из-под земли корень и чертыхнулся. - Но я-то нормальный человек! Так зачем ты потащил меня в лес проверять, не попался ли очередной заяц в капкан? Скотт! Через два дня полнолуние! Ты сам будешь тут бегать, выть и жрать зайцев!

Скотт, наконец, соизволил обернулся.

- Я не ем зайцев! И не вспоминай про того оленя, он не в счет, это было давно, и я не умел себя контролировать! И я не буду бегать в лесу! Я научился держать волка в клетке.

Стайлз только хмыкнул, он эту фразу слышал раз в месяц стабильно. Скотт постоянно утверждал, что теперь то точно будет образцовым оборотнем и будет сидеть дома, и каждый раз убегал в лес. До контроля МакКоллу было еще очень и очень далеко. Полнолуния были единственным поводом для радости Стайлза. Омеги, в отличие от альф и бет, не были подвержены лунному безумию. Обострялся слух, нюх, возрастал аппетит, но это все. Беруши, повод для генеральной уборки комнаты и плотно забитый холодильник, вот что ждало Стайлза через два дня.

Так что поводов для волнения не предвиделось, а проблемы Скотта - это проблемы Скотта. Куда больше Стайлза волновал Дерек. С момента их «свидания» прошло уже три дня, за это время Стайлз получил от Хейла штук пять смс, которые предпочел удалять, не открывая.

Хорошо хоть к школе Дерек больше не приезжал, но, тем не менее, его присутствие Стайлз ощущал почти все время. Хотелось верить, что у Хейла есть и другие дела кроме как играть в шпиона, и рано или поздно он уедет назад к своей семье.

- Что вы тут делаете? Это частная собственность! – знакомый голос в первую секунду показался Стайлзу глюком и только потом он увидел Хейла, стоящего метрах в десяти от них. Вопрос, как тот сумел подойти так близко, оставшись незамеченным, явно был не к месту.

- А что ты тут делаешь? Я думал, ты давно уехал!

Скотт тут же напрягся и шагнул вперед, закрывая собой Стайлза. Тому такое самоуправство не понравилось, и он отпихнул друга, выходя вперед. Дерек едва заметно хмыкнул, наблюдая за ними.

- Это моя земля и я могу тут делать, что хочу.

Нет, Стайлз знал, что большая часть заповедника находиться в частном владении, но вот что во владении Дерека - это было новостью.

- Я думал, ты живешь в Нью-Йорке! – вопрос сорвался с языка, прежде чем Стайлз успел сообразить что лучше будет промолчать.

- Да. Я живу там, мы уехали, когда мне было четыре года. Я решил посмотреть, что тут есть и стоит ли продавать эту землю.

- И что решил? – Стайлз буквально ощущал, как Скотт сверлит ему взглядом дыру в затылке.

- Еще пока думаю. А вам лучше отсюда уйти, мне же не стоит звонить в полицию, а, Стайлз? – Дерек вопросительно приподнял бровь.

- Ладно, мы уходим, - Стайлз повернулся к Скотту и, махнув головой в сторону, где они оставили машину, быстро пошел прочь.

Удивительно, но Скотт молчал всю дорогу. Не пыхтел, не сопел, не возился. И откровенно говоря, это пугало.

Сорвало МакКолла как только они переступили порог комнаты Стайлза.

- Ты с ним встречался! Стайлз, ты же с ним был тогда! Я прав? – Скотт был удивительно спокоен, по крайней мере, внешне, исходящая от него ярость вызывала у Стайлза желание вжаться в угол и не попадаться на пути разъяренного альфы.

- А какая разница с кем я был? – Стайлз взял себя в руки. Чего бояться, это же Скотт. Старый друг.

- Он чужак! Ты понимаешь или нет! Он альфа, а ты спокойно с ним шляешься непонятно где!

– Скотт полыхнул взглядом и с размаху ударил по компьютерному креслу, то с грохотом улетело в угол. Стайлз судорожно вжался в стену, ему еще никогда не было настолько страшно в присутствие МакКолла. Даже в первое полнолуние, будучи рядом с другом, Стилински чувствовал себя в большей безопасности.

- Стайлз, я запретил тебе с ним общаться! Ты обязан меня слушаться! Обязан! – Скотт, похоже, даже не понимал, что обращается, а лишь кружил по комнате, раскидывая все на своем пути. Глаза МакКолла горели алым, когти вызывали вполне разумный страх, а в голосе все чаще слышалось рычание.

- Ты омега, Стайлз! Моя омега! И ради твоей безопасности ты обязан меня слушаться во всем! А ты не слушаешься!

Вот этого Стайлз уже не выдержал.

- Я - не твоя омега! У тебя нет на меня никаких прав, Скотт! Ты не имеешь права мне приказывать! И уж точно не имеешь права меня ревновать! Я не Эллисон!

Это был удар ниже пояса, Скотт мгновенно замер и сжался, страшные когти моментально втянулись, а рык захлебнулся отчаянным скулежом. Стайлзу стало почти стыдно, хотя он все еще был уверен, что поступил правильно.

- Прости, Скотт, я не хотел тебе напоминать, правда.

- Ничего. Это ты прости, - Скотт упорно смотрел в пол. - Я пойду, ладно? Пока, Стайлз.

МакКолл не просто пошел, он буквально убежал, использовав в качестве двери окно. Стайлз только выругался и принялся наводить порядок в комнате.

Упомянуть Эллисон было низко. Скотт влюбился в нее в тот же день когда увидел. Эллисон Арджент перевелась к ним в школу три года назад. Скотт тогда еще был обычным бетой. Не слишком привлекательный, не самый успешный, он все же набрался храбрости и пригласил ее на свидание. Несмотря на все опасения Эллисон ответила согласием. Они встречались ровно до того дня, пока глаза МакКолла из золотых не стали алыми.

Через неделю после этого знаменательного события Эллисон предложила Скотту остаться друзьями.

Технически это был вполне логичный шаг. При всех своих достоинствах Эллисон имела лишь один недостаток – она была человеком. И если браки бет и людей были фактически нормой, Стайлз был тому живым свидетельством, то браки между альфами и людьми были редкостью и случались не из-за любви, а скорее глупости.

Это было необъяснимо, но являлось фактом, обычные женщины от альф не беременели. За всю историю не было зафиксировано ни единого случая. Собственно, такая же тенденция наблюдалась у омег и людей.

Но даже если отбросить тот факт что Эллисон в шестнадцать дети явно не заботили, то вероятная измена и расставание по инициативе Скотта вполне могла напрягать.

Если верить переписи, то в стране на одного альфу приходилось полтора омеги. Стайлза эта статистка безумно веселила, но повышала шансы Скотта рано или поздно встретить «свою» омегу. И произойти это могло в любой момент. Неважно, будут ли Эллисон и Скотт уже женаты и обзаведутся десятком приемных малышей или нет. Даже МакКолл предпочтет остаться с Эллисон, он будет страдать всю свою жизнь. Ну и зачем было изначально подвергать себя рискам?

Бог знает, сама ли Эллисон пришла к этому выводу или ей помогли родители, но результат был известен.

Только вот Скотт отказывался принимать подобные доводы. Он ходил за Эллисон как больной щенок, сидел под ее окнами, обещал вечную любовь. Ничего не изменилось даже когда месяц спустя, Эллисон начала встречаться с Айзеком Лейхи. Когда-то давно оба, и Скотт и Айзек ухаживали за ней, они оба были бетами, оба были примерно на одной социальной ступени. Тогда шанс получил МакКолл, теперь пришла очередь Лейхи.

Скотт не слушал никого, ни мать, ни отца Эллисон, который пытался донести до него глупость такого поведения. Когда Стайлз понял что и его слова Скотт игнорирует, он пошел к папе. И только после беседы со шерифом, который фактически заменил МакКоллу ушедшего из семьи отца, Скотт согласился на сеансы у психолога.

Сеансы помогли, МакКолл перестал преследовать Эллисон, увлекся лечением животных, нашел работу и наставника в лице своего шефа. Но вот боль осталась, ее убрать было нельзя. Только пережить.

Однако судя по произошедшему сейчас, Дерек был абсолютно прав в своих словах про Скотта. А это в свою очередь означало, что у Стайлза очень большие проблемы.

Пусть и с опозданием, но до Скотта, очевидно, все же дошло что он был не прав. Он ходил, сопел, косился на Стайлза во время уроков, но подойти не решался. Стайлз прекрасно понимал, что МакКолл ищет повод для примирения, но не собирался его давать. Если Скотту нужно, пусть сам и придумывает.

Всю глупость этого решения Стайлз осознал в полнолуние. Вечер прошел как всегда. Стайлз придирчиво обнюхал все отцовские заначки, нашел две новых, изъял пронесенную в дом контрабандой банку с кофе, обнаружил на рубашке отца наспех застиранные пятна от кетчупа. Поспорил с отцом, который упорно твердил, что не желает жить вечно на одной капусте и кабачках. Нашел свои потерянные носки, отдраил комнату, перемежая это все перекусами, и, заткнув уши, лег спать. Полнолуние или нет, а учебу никто не отменял.

Проснуться от ощущения того, что что-то не так, было крайне неприятно. Выдернув из ушей беруши, Стайлз внимательно прислушался. За стеной спокойно спал отец, соседская кошка ела сухой корм, а еще через два дома парочка занималась сексом. Нормальные звуки для обычного жилого района.

Стайлз не мог понять, откуда взялось странное чувство тревоги, разбудившие его. И тут с крыши раздался странный скрежет. Стилински замер, глядя в потолок. На него давило силой альфы. Первая мысль была о Дереке, но ее Стайлз сразу же отмел. Этого альфу он знал.

Сейчас, на крыше его дома, совершенно не контролируя себя, сидел Скотт. Точнее там сидел Альфа, которому было совершенно чужды человеческие чувства и который пришел на запах омеги. Что именно его удерживало от того, чтобы влезть в дом, Стайлз не знал, но молился, чтобы все так и оставалось.

Черепица хрустнула, очевидно, альфа принял какое-то решение. Именно в этот момент со стороны леса раздался рев.

Ха, если Стайлз считал, что МакКолл на него давил, теперь у него был шанс осознать, что такое настоящая сила.

Скотта с крыши просто смело, самого Стайлза вжало в кровать. Дверь распахнулась, и в спальню вбежал отец с пистолетом.

- Что это было?

Стайлз судорожно вздохнул и облизнулся.

- Альфа.

- Какой? Кто? – отец быстро выглянул в окно.

- Представления не имею, пап. Но это было в лесу. Иди спать, все нормально.

Стайлза уже и правда отпустило, врать отцу он не любил, но и сдавать Дерека не собирался.

- Ладно. Сынок, если что я рядом, - отец неловко улыбнулся и вышел.

- Угу, - Стайлз сел на кровати и схватил в руки телефон, пальцы летали над экраном, набирая смс:

«Скотт, придурок, готовься! НАМ НАДО ПОГОВОРИТЬ!»

Отложив телефон и окончательно убедившись, что рядом никто не ошивается, Стайлз снова заткнул уши и провалился в сон.

Скотт утром после полнолуния выглядел так, будто всю ночь пил и курил. Но Стайлзу было совсем не до сантиментов, цапнув друга за рукав толстовки, он потащил его на стадион.

- Скотт, дружище, ты где был вчера ночью?

Скотт подозрительно на него покосился.

- Дома…вроде. Засыпал я там и проснулся тоже там.

- Правда? – Стайлз негодовал, утром на лужайке он обнаружил десяток разбитых черепиц. Хорошо хоть он успел их убрать до того как отец заметил.

- Ну да, а что случилось?

- Знаешь, Скотт, а я вот уверен, что вчера ночью ты торчал на крыше моего дома. И при этом ни шиша себя не контролировал! Ты издеваешься? – Стайлз шипел как змея. - Я был уверен, что мы через это уже прошли! Ты же говорил, что контролируешь свои животные порывы. Не можешь им не поддаваться, но хотя бы находишься в своем уме!

Скотт съежился и смотрел на Стайлза взглядом побитого щенка. Зря, между прочим, тратил талант, у Стилински все равно был иммунитет от таких взглядов.

- Я находился! Обычно! Но в этот раз все было иначе. Мы же поругались, я переживал, и в какой-то момент понял, что я должен тебя вернуть! Обязательно! Это все, что я помню. Я… Я ничего не сделал?

- Нет! Можешь радоваться, - Стайлз тяжело вздохнул и потер виски, выходит, если бы они помирились до полнолуния, всего этого можно было бы избежать.

- Стайлз, мы все еще в ссоре? – Скотт, очевидно, решил воспользоваться моментом.
Нет уж, второго такого визита на свою крышу Стайлз не хотел.

- Нет, бро. Ты погорячился, я тоже. Будем считать, что мы оба были не правы. Пойдем на занятия или ты отправишься играть в живого мертвеца в лазарет?

Скотт мгновенно просветлел и улыбнулся.

- Нет, мне фигово, но не так сильно. Идем, мы еще даже успеем на литературу.

Да уж, только прогулов им сейчас не хватало. Скотт припустил к школе, Стайлз шел следом и пытался придумать, как же ему выкрутиться из создавшейся ситуации.

На перемене у шкафчика Стайлза вдруг внезапно поймала Лидия Мартин.

- Здравствуй, Стайлз, надеюсь, ты никуда не торопишься? – она лучезарно улыбнулась и подхватила Стилински под руку.

- Даже если бы я опаздывал, то нашел бы время для тебя, Лидия, - Стайлз ответил не менее лучезарной улыбкой. Он прекрасно знал, что ему тут ничего не светит, но перебороть в себе свою первую влюбленность не мог.

- Вот и славно, тогда проводи меня до столовой, - мисс Мартин тряхнула идеально уложенной копной клубничных локонов, до Стайлза донесся запах травяного шампуня и Джексона. Первое было приятным, второе не слишком.

- Ты помнишь, что будет в эти выходные? – Лидия очень хорошо умела вести светскую беседу.

- Да. Праздник, приравненный в нашей школе к государственному. Твой день рожденья, - кивнул Стайлз, он уже даже подарок купил.

- Славно, я рада, что у тебя такая хорошая память. Стайлз, у меня для тебя есть важное поручение. Я думаю, ты знаешь, что Эллисон моя лучшая подруга и, разумеется она, вместе со своим парнем будет у меня на вечеринке.

Стилински внимательно слушал, он сомневался, что Арджент на самом деле так уж близка Лидии. Собственно он вообще не знал никого, кроме Джексона и себя самого, кто удостаивался бы знания сокровенных тайн мисс Мартин. Причем у Стайлза были серьезные причины полагать, что Джексон как раз знает куда меньше.

- Стайлз, я не хочу, чтобы повторилось то, что было в прошлом году! Это понятно? – Лидия остановилась перед дверью в столовую и посмотрела в глаза Стайлза.

- Да, понятно, - Стайлз поморщился. В прошлом году вышло и правда некрасиво. Скотт сумел обмануть собственный организм и накуриться до полного отупения, после чего не придумал ничего умнее, чем побить Айзека. Драка получилась безобразной. Бета против альфы шансов не имел, Скотт не слышал никого, и Джексону пришлось фактически утопить МакКолла в бассейне, чтобы привести в чувство.

- Тогда на тебе тотальный контроль Скотта. И если в этом году будет что-то подобное, больше МакКолл порог моего дома не переступит. Вопросы?

Вопросов Стайлз решил не задавать, а лишь кивнул. Удовлетворенная его ответом Лидия уплыла к центральному столику, где уже сидел ее бойфренд и излучал самодовольство вкупе с презрением к большинству окружающих.

- Скотт, - Стайлз поставил поднос рядом с подносом друга, - ты собираешься в этом году на вечеринку к Лидии?

МакКолл поднял на Стайлза удивленный взгляд.

- А думаешь, меня позовут? После прошлого раза?

- Я говорил с Лидией, если ты будешь держать себя в руках и обойдешься без мордобоя, то она готова пригласить тебя под мое поручительство.

Стайлз жевал картошку и буквально видел, как в голове Скотта крутятся шестеренки мыслей. С одной стороны попасть к Мартин значило вхождение в круг избранных. С другой стороны, там точно будут Лейхи и Арджент. Айзека Скотт не любил, а вот Эллисон…. Эллисон…. Эллисон…

Собственно в тот же момент как из глаз друга пропали розовые сердечки, Стайлз увидел там ответ на свой вопрос.

- Да! Я пойду! – Скотт был настроен чрезвычайно серьезно, но Стайлз собирался обломать его воинственно-любовный настрой.

- Но ты не будешь клеиться к Эллисон. Это мое условие! В нашей школе хватает девушек-бет. Скотт, ты будешь веселиться, флиртовать, развлекаться. Но не с ней! Дай мне слово!

Скотт мрачно засопел. Не прошло и полутора лет как до него начало доходить, что свою обожаемую Арджент он не вернет. Конечно, пока она находиться рядом, Скотт себе все равно никого не найдет, но в колледже все может быть. Приучать МакКолла к мысли о других девушках стоило постепенно, а вечеринка - отличный повод начать.

- Ладно, я обещаю, - наконец выдавил он. Стайлза это совершенно не устроило.

- Нет, так не пойдет! Бро-слово! Или сиди дома…один!

Скотт зыркнул на него, но буркнул:

- Ладно! Клянусь нашей дружбой.

- Вот и славно, - просиял Стайлз, - улыбнись, Скотт! Нас ждет лучшая вечеринка года!

@темы: АУ, Макси, Фик, Клип, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, Реверс 2013-2014, NC-17, Слэш

---

"Не время умирать молодым" hatter.mad and glad u came & Bee4

[Bee4]

Заявка № 29
Название: Не время умирать молодым.
Артер:  hatter.mad and glad u came
Автор:  Bee4
Бета:  Yascheritsa,  Корнейчук
Персонажи: Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКолл, Клаудия Стилински, Питер Хейл, Кора Хейл, Меллиса МакКолл, Вернон Бойд/Эрика Райес, Кали, Крис Арджент, ОМП.
Рейтинг: PG–13
Жанр: преслэш, драма, экшн, элементы детектива
Размер: ~ 19 800 слов
Саммари: Иногда в старых дневниках хранятся тайны, способные навсегда изменить твою жизнь.
Предупреждения: Обсценная лексика. Допущены некоторые сознательные искажения географии и социального статуса района Нью–Йорка Alphabeth city. Впрочем, когда–то он тоже был неблагополучным, как и его двойник из этой истории.

Благодарю  hatter.mad and glad u came за чудесную вдохновляющую заявку и не менее чудесное оформление,  Yascheritsa,  Корнейчук - за вычитку и поддержку, когда она была так нужна,  Anatolia и  _allegator - за то. что в меня верили) Народ. я вас люблю

текст заявки

Действие происходит не в Бикон–Хиллз, а в не самом благополучном районе Нью–Йорка. Шериф погиб в перестрелке, когда Стайлз был ребенком, мать много болеет и не занимается сыном. Стайлз вырос на улице. В его квартале решает обосноваться Дерек и компания. Наличие/отсутствие оборотней – на усмотрение автора. Артер любит бытовуху, но будет не против экшена. Не дес фик, не evil!стайлз, без графической жестокости, желателен ХЭ для стерека., арт, текст doc

Авеню Эй — все о’кей,
авеню Би — себя береги,
авеню Си — святых выноси,
авеню Ди — в гроб клади

Ньюйоркцы об Алфавитном городе

1

Кейт Арджент убили в ночь со среды на четверг.
Новость просочилась в школу перед первым уроком неясными слухами, которые передавали друг другу, хмуря брови и следом добавляя что-то типа: «Да, ладно?!».
– Да ладно! – сказал и Сталйз Стилински, забыв затянуться, когда Мэтт Дэлер, зябко кутающийся в куртку, сообщил им, что видел желтые ленты ограждения , копов у дома на восьмой улице, и слышал, что упоминали про дочь хозяина. – Не может быть.
Дэлер сказал, что может, стянул с шеи неизменный фотоагрегат, продемонстрировал кадры с полицейскими машинами, стрельнул сигарету и отвалил в серые утренн ие сумерки.
Какое-то время они молчали. Ну, может быть, целую минуту. Стайлз пытался объять мыслью масштаб события и вероятные последствия, а потом затушил окурок о перила лестницы, и, закинув на плечо рюкзак, нетерпеливо затоптался, готовый, едва получит ответ, нестись что есть мочи.
– Ты со мной?
– Да ну, кончай, бро, – нерешительно возразил Скотт Макколл, однако поднимая со скамьи свою сумку. Он уже знал, что обречен, но все еще пытался сопротивляться. – Химия первая. Харрис нас уроет.
– В жопу Харриса, – Стайлз уже тянул его за рукав, уводя от скучных школьных будней туда, где их ждали приключения и преступление века. И как это Скотт не понимал, что просто невозможно не быть там? – Если кто-то замочил эту бесноватую суку, мы должны это видеть! Ты что собираешься рассказывать детям, чувак? Закон Авокадо, блядь? Не тормози.
По итогу, Стайлз почти всегда оказывался прав, и потом было интересно, хотя иногда и страшно, как во время перестрелки в Томпсон-парке. Иногда и вовсе хотелось блевать, как тогда, когда они смотрели, как вырезают автогеном трупы из скомканного в пьяной аварии «Порше». А закон назывался на самом деле Авогадро, и Стайлз просто прикалывался.
– Но потом вернемся, – благоразумно постановил Скотт скорее себе, чем Стайлзу, в глазах которого уже плескался азарт, помноженный на восторг и возведенный в кубическую степень нетерпения.
– Непременно, – почти искренне пообещал Стайлз, прежде чем взять низкий старт.
Они рванули по Хьюстон-стрит, потом свернули на Си авеню. Рюкзаки хлопали по спинам, Скотт дышал все шумнее и тяжелее, а Стайлзу казалось, что к его кедам приросли те самые крылья, как на сандалиях Гермеса, и он сейчас взлетит, презрев земную гравитацию, чтобы перенестись в нужное место, не теряя драгоценные минуты.
Две таблетки утром вместо одной делали невозможное. Они домчались до восьмой улицы, почти не вспотев. Только Скотт, пристроившись к уже внушительной толпе зевак, громко дернув липучки рюкзака, полез за ингалятором.
Было относительно тихо. Народ переговаривался в полголоса, только снующие копы время от времени отрывисто и громко общались между собой, ныряя и выныривая за полосы заграждения. Жаль, подумалось Стайлзу, что не ночь. Тогда бы полицейские мигалки бликующе отражались в стеклах, и это бы очень шло всеобщей атмосфере деловитой сосредоточенности. Пока Скотт жадно лечился, Стайлз успел протолкаться поглубже, отдавить кому–то ногу, получить злое шипение в спину и болезненный тычок в бок. Он тянул шею, пытаясь разглядеть что там и как, и уже пожалел, что сунулся в толпу вместо того, чтобы забраться на близлежащую пожарную лестницу и с высоты спокойно обозревать происходящее.
– Говорят, с мешка капало, когда ее выносили, – зашептал кто-то у Стайлза над ухом, и он притормозил послушать. – Выпотрошили, как свинью.
– Да ей глотку вырвали, – приглушенно и досадливо прилетело с другого бока. – Я слышала, как копы трепались.
– И выпустили кишки! И примотали ими к стулу. А потом глотку. Говорю тебе!
– Завалите ебальники, пока без языков не остались, – грубо оборвал чужой треп, обернувшийся перед Стайлзом ниггер. – Это дочь Хозяина. Уважение имейте, мудилы.
Под едва слышные ехидные комментарии про черный перчик и белую грядку, Стайлз протиснулся вперед, и тут толпа зашевелилась, смыкаясь полнее, зажимая его, как селедку в банке, и он понял, что там, у дома что-то происходит. Рванулся вперед, не обращая внимания на возмущенную ругань, и вывалился в первый ряд, едва не сбив заградительный столбик. Как раз вовремя.
Из дома вышел Хозяин.
В мире давно нет уважения к смерти. Только шакалье желание урвать первым, запечатлеть, утащить на растерзание публике и отхватить побольше лайков, просмотров, бабла. А здесь, в нижнем Ист -Сайде, чертовом Альфабэт-сити, уважения к смерти не знали вообще. И сейчас толпа молчала не потому, что чтила память погибшей наследницы Хозяина, а потому что боялась. Ненавидела, злорадствовала, но боялась. Стайлз, прижавшись спиной к кому–то в шуршащей «аляске», тоже боялся. И ликовал одновременно, чуя в морозном стылом воздухе ветер перемен. И злился, что не успел на вынос тела, чтобы увидеть все собственными глазами. И совсем чуть-чуть, но ему было жаль старого французского жида, потерявшего свою дочь, который теперь стоял напротив толпы, готовой с аппетитом позавтракать этой смертью и насладиться видом его вынужденной слабости.
Джерард Арджент молча слушал что-то говорившего шерифа. Потом так же молча отодвинул его в сторону и, закрыв дверь, спустился по ступеням.
Стайлзу показалось, что ему двинули под дых. Кровь ударила в голову, зашумела в ушах. Сердце завелось в пол-оборота. Ему стало жарко и перестало хватать воздуха.
Позже это будет сниться ему в навязчивых снах, раз за разом: черный провал подъезда и громкий хлопок закрывшейся двери. Он будет просыпаться липкий от пота, помнить спираль, криво нарисованную на треснувшем стекле, и знать, что темная, с потеками краска – не краска вовсе.
Это кровь.

– Стайлз?
Обычно он слышал ее: неуверенные шаги, кашель, но сейчас, поглощенный поисками, пропустил.
– Что ищешь? И мне кажется, или у тебя еще идет примерно…третий урок?
Он обернулся, стоя на коленях в ворохе вытащенных тетрадок, бумажек и старых альбомов того времени, когда он всерьез считал себя великим рисовальщиком комиксов. Мама стояла, прислонившись к дверному косяку, и улыбалась.
– Нас отпустили. Харрис опять заболел.
– Врешь же, – она подняла брови тем же скептическим движением, за которое, вместе с острым носом и большим ртом, его называли материнской копией.
– Вру, – легко согласился Стайлз, снова возвращаясь к перетряхиванию ящиков стола. Сколько, оказывается, накопилось ненужной ерунды, которой давно уже место в мусоропроводе. – Ты не видела такую старую толстую тетрадь с Мстителями на обложке?
– Я не роюсь в твоих вещах.
– Ну, мало ли, – Стайлз сел на пятки, разглядывая бумажный хаос вокруг себя. Заметил под старым фотоальбомом молот Тора, потянув, вытащил резиновую фигурку асгардского бога и продемонстрировал, поднимая руку. – Помнишь?
Молот качался из стороны в сторону, будто был на пружинке. Набор Мстителей Стайлз получил на Рождество лет в шесть, и все еще помнил, как визжал от восторга, бегая от отца к матери с заветной коробкой. От того, что забытые супергерои теперь пылились в столе, ему даже стало стыдно.
– Надо всех найти, – зачем-то сказал он, ставя Тора на стол. – И, блин, где эта чертова тетрадка?
– Что-то важное?
– Да, старый конспект. Ты точно не выбрасывала?
– Посмотри под кроватью. Там тоже коробки, – мама закашлялась, прижимая ладонь ко рту.
– Там комиксы.
– А между комиксами – старые конспекты.
– И кто это говорил, что не роется в моих вещах? – беззлобно пробурчал Стайлз , на коленях переползая ближе к кровати. Тетрадка с Мстителями была детским дневником. Одно время он не только рисовал корявые комиксы, но и любил записывать «наблюдения». Он их так и называл: «наблюдения», и это казалось чертовски крутым, как отчеты агента ФБР под прикрытием. То, что агент ФБР не описывает увиденные мультики и школьные проделки, Стайлза в восемь совершенно не волновало. Как и сейчас не разозлил тот факт, что мама к его детским философствованиям приобщилась давно и плотно. Можно даже было бы сейчас почитать ей вслух и вместе повеселиться.
Если бы не другая цель. Его уже не так колотило, как тогда, перед домом Арджент, или когда шел домой, наскоро распрощавшись с растерянным Скоттом. Но все-таки сейчас самым большим желанием было остаться в тишине, найти тетрадь и убедиться, что либо Стайлз Стилински – конченый псих с дырявой памятью, либо…
– Бэтмен, – в голосе мамы было что-то странно–заискивающее и опасливое. Он, отклячив зад, заглядывал под кровать и вопросительно замычал оттуда, пытаясь ухватить край коробки.
– А ты бы мог принести мне еще этих…таблеточек?
Он врезался затылком в перекладину, сдавленно ругнулся, потирая ушиб.
– Я ж в понедельник только принёс.
– Закончились, – сказала мама голосом невинной девочки. – Они так хорошо помогают. – И добавила, шутливо подмигнув. – Снабдишь маму дозой?
Она дурачилась. Она не имела ввиду ту самую дозу, она просто хотела новую порцию обезболивающего, но, учитывая, что уже вторую неделю приносил ей Стайлз на самом деле, шутка прозвучала чудовищно. Он очень надеялся, что ответная улыбка не вышла перекошенной.
– Йоу, ма! Имей совесть! – подыграл он, изображая на лице суровое осуждение. – Ты знаешь, почем нынче дурь на улицах?
Она засмеялась, подкашливая на выдохах, и отлепилась от двери.
– Пойду, сделаю нам вредного и вкусного. Хочешь Бэтбургер?
– А то! – Он тоже подмигнул, улыбаясь, и силой потер лицо, пряча в ладонях, едва она отправилась на кухню. Выдохнул, жмурясь, поелозил руками по стриженой голове, а потом замер. Когда-нибудь гореть ему в аду. Вот там можно будет и наораться всласть. Можно будет рыдать в голос, слать старину-Бога на хуй, проклинать сатану, и больше не сдерживаться. Но это будет потом. А пока ему стоило разыскать этот гребанный дневник.
Стайлз посидел еще какое-то время, переводя дыхание, а потом снова полез под кровать.

Старый Йоганн Брюль был совсем чокнутый, но тогда, в детстве, Стайлзу нравилось с ним болтать. Брюль жил в картонных коробках на заброшенной баскетбольной площадке у ТЭЦ: под площадкой проходили трубы, всегда было тепло, и даже зимой редкими клочками зеленела трава, а милостыню таскался клянчить на Верхний Манхеттен. И от него почему-то не так воняло, как от остальных бомжей, которых в районе водилось великое множество.
Брюль говорил, что его укусил оборотень. Рассказывал на полном серьезе, демонстрируя на морщинистом тощем животе внушительный шрам, и добавлял с сожалением, что вот же незадача, превратиться самому–то и не получилось, не та луна была, или не тот кусачий зверь, но зато теперь к нему не цепляются хвори, и он все чует и слышит, как тот бродячий пес. Еще Брюль любил рассказывать, как воевал во Вьетнаме, а потом служил в частном сыске, но эту часть его историй Стайлз не очень любил. Во–первых, редко кто из бомжей не козырял военным прошлым, мнимым или настоящим, сам черт не разберет, во–вторых, папа у Стайлза был полицейским, и баек из участка хватало с лихвой. А вот про оборотней – это было здорово. Стайлз даже всерьез собирался нарисовать про них комикс, чтобы на много томов, с непременно крутым главным героем и его таким же крутым другом, вроде Бэтменского Робина. К тому же такого, что рассказывал Брюль, ни в одном фильме или книжном ужастике Стайлз еще не встречал. Комикс обещал быть уникальным и, несомненно, супер успешным.
– Почему, думаешь, наша дыра – Альфабэт? Потому что улицы по буковкам алфавита назвали? Да черта с два! Потому что они тут всем и заведовали когда–то. В их же стаях как? А они стаями себя называют, чтоб ты знал. В стае главный – альфа. Типа вожака. У него вся сила. Хочешь в альфы – рви глотку другому альфе. Понял, как? У людей оно так же, только глаза не светятся. А у альфы они краснющие, что тебе кровь. Бэты – это вроде свиты. Послабже, власти у них особой нет, но чем у альфы больше бэт, тем и сила его круче, и стая сильнее. И главное, что? Они же на вид точно, как мы с тобой. Клыки и когти лезут, только если они сами захотят или контроль потеряют, а так парень – парнем, девка – девкой. Вот так я и влип.
Про свою Кали Брюль мог говорить долго и смачно, мечтательно щуря глаза, мусоля одну сигарету за другой. Про любовь Стайлзу было не интересно, он краснел от особенно красочных описаний, и просил не отвлекаться. А потом как-то спросил, а можно ли познакомиться с кем–то из оборотней? Если стая, то и восьмилетки у них тоже имеются. Если Йоган так хорошо с ними знаком, так пусть и познакомит, это, черт возьми, так здорово! На что Брюль помрачнел и процедил, что нет уже никого. Вырезали весь род подчистую. Лет восемь назад.
– Ардженты последних перебили. Как пришли в наш район, так перебили. Всю стаю, до последнего младенчика.
– Они же сильные, – разочарованно и огорченно возразил ему Стайлз, категорически не согласный с таким поворотом событий. – Как это их перебили?
Все супергерои всегда побеждали. А тут…весь род подчистую.
– Сильных тоже можно убить, пацан. Если знать, как, – сказал Брюль, а Стайлз впервые заподозрил, что старый черт просто врет. И не видел никаких оборотней на самом деле. Или они ему с пьяных глаз приглючились. Короче говоря, тогда Стайлз обиделся, перестал таскаться на старую площадку, а потом, когда как-то заглянул, Брюля там уже не было.
Сейчас, листая исписанную тетрадь, Стайлз вспоминал, как восторженно слушал все эти байки, и как верил, совершенно серьезно верил, что где-то рядом, на самом деле есть они: таинственные, могущественные, совершенно удивительные нелюди. Хотя, что странного? Он был слишком умным для своих лет и своего района малолеткой, помешанном на всякой героической фигне. Как часто бывает, яркое и детское забылось, отступило в глубину памяти, и что-то еще Стайлз помнил, а что-то только плавало смутными образами в голове, не желая проясняться. Слова Брюля, что когда-нибудь звери вернутся и отмстят за себя и за его Кали, казались реальными. Вроде старик говорил что-то подобное, а упоминал ли он фамилию той семьи, что погибла последней, Стайлз вспомнить не мог.
Он перелистнул еще одну страницу и, молча длинно выдохнул.
Старательно нарисованная красным маркером спираль была подписана с восторженным пафосом: «Это знак МЕСТИ!!!». Чуть ниже, уже обычной ручкой стояло указание: «посмотреть про спираль. Что значит и вообще!». А еще чуть ниже был нарисован еще один символ с подписью: «Метка стаи!» Эта закорючка на вид казалась знакомой. Разглядывая ее, Стайлз усмехнулся, потому что совет восьмилетнего себя был как нельзя кстати. Он даже не помнил, пользовался ли в то время Вики или собирался читать про спираль и все остальное в библиотеке, но сейчас точно следовало погуглить. И символы, и вообще.
«Оборотни не болеют! А если выбить оборотню зуб – он тут же вырастет обратно! Я бы хотел быть оборотнем, тогда бы не пришлось ходить к зубникам. Ненавижу зубников!!!»
«Однажды Й. подарил Кали серебряное кольцо, но она его выкинула, потому что оборотни взаправду боятся серебра. В кино не врут! »
«На оборотней охотятся охотники. Они воюют много веков, но никто еще не победил. Я даже не знаю, кем бы хотел стать больше. Может быть, подумаю, и сделаю своего главного супергероя охотником! Ну, это еще не точно!».
Весь этот пересказ трёпа старого алкаша смотрелся пусть и наивно, но достаточно слажено. Месиво из общепринятых фишек про оборотней, особенностей волков, подсмотренных в «Планете животных», кровной мести и вековой вражды в духе рыцарства тянули на классную историю. Историю, слишком похожую на завуалированный пересказ разборок за район. Может, Брюль рассказывал ему то, что не мог рассказать никому, а очень хотелось? И так борьба за власть в районе превратилась в страшную сказку? Или оборотни не выдумки?
Стайлз хмыкнул. Да, неплохо, если было бы так. Тогда бы он нашел себе карманного звереныша, заставил искусать себя и маму в ближайшее полнолуние, и прощайте, рак и нищета. Привет, здоровье и счастливая жизнь супергероя. Но, к сожалению, в этом мире все сказки давно уже закончились. Понтовая кровавая спираль предрекала не явление новой расы, а наступление в районе локального Апокалипсиса. И у Стайлза крепло ощущение, что он уже успел во все это каким–то непостижимым образом вляпаться.
Записанные девять лет назад «наблюдения» стоило изучить повнимательнее, раз уж они внезапно приобрели пугающую достоверность. Стайлз перелистал к началу истории Брюля и погрузился в чтение. По ходу, это было даже мило
Только какого же черта он в детстве так любил восклицательные знаки?

Полицейская машина стояла у цветочного магазина. Стайлз прогулочным шагом прошелся мимо, огляделся, и, вернувшись, ловко нырнул на переднее сидение.
– Брысь, – сказал Гомес, не глядя на него.
– Вот еще, – возмутился Стайлз и сунул ему под нос вкусно пахнущий пакет, начинавший промокать маслянистым. – Пончик?
– Когда-нибудь я тебя все-таки выпорю.
– А я скажу, что ты меня лапал, и ты вылетишь за год до пенсии.
– Сучонок, – беззлобно констатировал Гомес, но пончик взял. Стайлз тоже залез в пакет, выудил себе еще горячее, укутанное в шоколадную глазурь, великолепие.
– А за что хоть на этот раз гипотетическая порка?
– Кто покупал на той неделе дурь у Бойда?
– Черт! Шагу не ступишь без контроля. Куда катится эта страна?
– Если ты подсел…
– Я не себе.
Они помолчали, сосредоточенно жуя, потом Гомес негромко спросил, уже не отыгрывая сурового отчима:
– Как мать?
– Ну, – Стайлз посмотрел в окно, облизал с пальцев шоколад. – Как-то так.
Прозвучало паршиво, хоть он и не хотел жаловаться. От этого, Стайлз слегка рассердился, засопел, давя в себе неуместный порыв уткнуться мордой в крепкое плечо бывшего отцовского напарника и пореветь. Гомес благоразумно пережидал момент его слабости, меланхолично дожевывая свой пончик. Потом взял себе еще, и, зажав зубами, завозился, забираясь в карман. Вытащил купюру и молча, сунул Стайлзу. Тот, так же молча, взял, не став ломаться, спрятал, и какое-то время они просто сидели и ели. Потом Стайлз стряхнул на пол с колен крошки и оживился:
– Как там дело убиенной сучки Арджент? Подозреваю, все на ушах, еще и федералов пригнали?
– Лучше бы ты про учебу думал, – недовольно покосился на него Гомес, снова включая свой режим «позаботься о Стайлзе». Это была их старая игра, или не совсем игра, но так или иначе, все их встречи начинались и заканчивались душеспасительными беседами, словно своих пятерых отпрысков Гомесу было мало.
– Да ладно тебе. Я думаю. Обещал же, что буду в тройке лучших аттестатов.
– А ты будешь?
– И не сомневайся, – Стайлз скомкал пакет, сунул под сидение, и сполз, удобно устраиваясь затылком на подголовнике. – Потом заберу. Так что насчет дела? Шороху, конечно, навели. Район в опасности?
– А нет дела, – вдруг сказал Гомес каким–то непонятным тоном. Стайлз даже опешил.
– Как это нет?
– Просто. Нет. Дело закрыто за отсутствием состава преступления.
– Это как же?! Это убийство первой степени! Вы чего там, все у Джерарда на подкорме ходите? Эй! – Стайлз потер щеку, по которой получил предупреждающий шлепок и обижено пробурчал: – Детей бить противозаконно.
– Как по злачным местам шастать, так ты не ребенок, – резонно возразил Гомес. – А как гадости языком молоть, так сразу малолетка. Джерард не писал заяву. Официально причина смерти: нападение неизвестного животного. А неофициально, сучка любила поиграть по-жесткому, и видно, добаловалась.
Стайлз все еще потирая щеку, задумчиво прищурился. Внутри все поджалось в ожидании, и снова затарахтело сердце.
– Поясни.
– А не мал ты еще, для пояснений? – Гомес насмешливо оглядел его, но эта насмешка была не пренебрежительная, а так, подстебнуть, поэтому Стайлз просто ждал продолжения.
– Что такое «нимфоманка» знаешь?
– Гомес, ну ради Бога! Мне ж почти восемнадцать, а не пять! Да все в курсе, что крошка Кейт любила поебаться без соплей и розовой радуги. Так что там про животное? В толпе несли про вырванную глотку и кишки вокруг стула. Гонево или… – Стайлз внимательно оглядел лицо Гомеса, – …правда?
– Восторг в твоем голосе меня пугает, – искренне признался Гомес. Он давно знал про тягу Стайлза к криминальному, внешне осуждал, но как-то проболтался, что «из тебя выйдет отличный федерал. Башка варит, как надо» и порой был совершенно не против обсудить то, или иное дело, на которые их район был достаточно щедр. Доверие Стайлз оправдывал, держа все при себе и не разбалтывая даже Скотту.
– Не было никакого стула. Ее в спальне нашли, в кровати. В животе – дыра с бейсбольный мяч, кишки – наружу, глотка вырвана.
– Перерезана?
– Вырвана. Зубами. Наши слепки отправили, пока ждут ответ, но Оганян говорит, что похоже на крупного пса или волка.
– Волка? – переспросил Стайлз, вмиг превращаясь в трясущееся желе: ноги стали ватными, жарко оборвалось в животе, и пальцы задрожали так, что пришлось сжать их в кулак. Этого не могло быть! Просто не могло быть, потому что…не могло.
– Ну, кто его знает? Оганян не спец по собакам. Но говорит, что, – Гомес покосился на Стайлза, а потом все-таки закончил: – скорее всего она развлекалась с каким–то кобелем. Нашли ошейник с цепью и следы шерсти. Такие вот дела.
– А пса нашли?
– Не нашли. Убежал, наверное, – Гомес посмотрел, как Стайлз скептически кривится, и кивнул, соглашаясь. – Да, мутное это дело. И воняет. Арджентов можно понять. Девке светили миллионы, а она с собаками сношалась. Позорище.
– Да уж, – слабо согласился Стайлз, пялясь перед собой.
– Альварес, прием, – после потрескивания, позвали по рации женским голосом. – Шугани девок на углу Би и седьмой. Как понял?
– На углу Би и седьмой девки уже год не стоят , – шепотом подсказал Стайлз.
– Знаю. Это Миша, – таким же, почти беззвучным шепотом отозвался Гомез и, прежде чем отключить, пообещал рации: «Еду». – У нее дочка болеет, бегала кормить и давала лекарства. Сам понимаешь.
Миша была третьим после отца напарником Гомеса, с которым он все-таки сработался.
– Конспираторы, – только закатил глаза Стайлз, несмотря на нервное возбуждение, развеселившись. И тут вспомнил, что еще хотел спросить.
– А как же спираль?
– Какая спираль, Стайлз? – отмахнулся Гомез. – Выметайся. Клаудии – привет, и передай, что мы как-нибудь зайдем.
Он обещал это каждый раз, но так и не заходил, кроме разве что Рождества и дня рождения Стайлза. Они оба знали, что это дежурные фразы, и оба реагировали соответственно.
– Передам, – Стайлз вытащил припрятанный пакет и открыл дверь.
– Малыш.
Это был контрольный в голову.
Стайлз обернулся. Гомес смотрел серьезно, чуть исподлобья.
– Не лезь в это. Хорошо?
Стайлз выдержал его кареглазый хмурый взгляд и щедро улыбнулся:
– Тебе тоже не болеть.
Уже, когда машина скрылась за поворотом, он вдруг с досадой понял, что со всеми этими откровениями про волков и закрытые дела, так и не расспросил Гомеса про семью Хейлов.

Что ту семью, которую вырезали Ардженты, звали Хейлы, Стайлз обнаружил-таки в своем дневнике. Там была даже фамилия Кали. Тэррелл. Кали Тэррелл, медсестра реанимационного отделения муниципальной больницы, той, где работала и мать Скотта.
«Кали – медсестра! Наверное, Мелисса ее знает! Надо спросить!!!»
Спросил ли он Мелиссу Макколл о таинственной Кали, названной в честь индийской богини смерти, Стайлз не помнил, но судя по тому, что в памяти ничего не отложилось, скорее всего, до этого дело не дошло. В детстве цели и желания меняются с такой частотой, что записывай, не записывай – все равно не поможет.
Он сидел на бетонном парапете, и, покачивая ногой, курил уже третью по счету. Во рту было противно, но сидеть просто так не было сил. Курево помогало сосредоточиться. Внизу играли в стритбол. И у одного из черных парней была офигенная подача.
Мандраж, в который Стайлз ухнул, сразу после слов Гомеса про волка поутих, возвращая его в привычную реальность, где не было оборотней и нарисованных кровью узоров. Была какая-то злая ирония в том, что мир, где телки трахались с собаками, считался реальностью, а то, где водились бы зубастые перевертыши – сказкой, и это было в порядке вещей, и даже в его голове, падкой на безумные идеи и полной веры в тайные заговоры, такой расклад казался совершенно нормальным. Наверное, кто–то, расскажи он в школе про пикантные подробности смерти Арджент, сладко вздрочнул бы, представляя, как высокую, сильную, как хищная кошка Кейт кроет псина. А Стайлзу хотелось от этого мира вылечиться, как от паршивой заразы. Хотя, чего таить греха? Он на такое, наверно, тоже бы подрочил. Только кто сказал, что он и сам не болен?
В кармане зазвонил телефон. Стайлз вытащил его, поглядел на экран и принял вызов.
– Ты вообще в школу придешь? – не размениваясь на приветствия, спросил Скотт, а это означало, что он недоволен.
– А надо? – лениво поинтересовался Стайлз, щелчком отправляя окурок вниз. – Что там у тебя с математикой?
– «Би». Ты где?
– Уважуха, – впечатлено выгнул губы Стайлз, машинально полез за пачкой, но вовремя остановился, и только хлопнул по карману. – Около дома тусуюсь. Подтягивайся. И колы купи.
– У меня еще биология, – Скотт сделал многозначительную паузу. – То есть, у нас.
Стайлз улыбнулся. От наивной заботы Скотта, от его вечных попыток вразумить было чаще приятно и забавно, а иногда бесило. Сейчас был первый случай. Стайлзу внезапно очень захотелось, чтобы Скотт оказался рядом. Чтобы соприкасаясь плечами, посидеть, посасывая колу, трепясь о всякой ерунде, а потом завалиться в уютную квартирку МакКоллов и порезаться в приставку.
– Считай, я сегодня забил. Мне пока биологии и тут хватает.
– В смысле?
– Потом расскажу, – ляпнул Стайлз, и тут же подумал, что зря. Скотта точно в это втягивать, пока не стоило. Может и не стоило вообще. – Ладно, иди, учись, Дарвин. Набери, как будешь дома. А колы я сам куплю. Тебя пока дождешься…
– Ага, давай, трави там себя, бро, – хмыкнул Скотт и отключился.
Парни на площадке закончили играть и, забрав мяч, потянулись всей компанией к выходу. Стайлз тоже поднялся. Если встреча со Скоттом откладывалась, то дела, которые он запланировал на вечер, стоило решить сейчас. Он поднял с земли рюкзак и отправился к Бойду.

– Что это?
– А на что похоже? Желейный червяк.
– Зачем ты без спросу дал моей дочери желейного червяка? Я ее еще не кормила.
– Потому что это самый лучший в мире желейный червяк, самый червяковский червяк от дяди Стайлза, который, между прочим, отвалил за пачку десять баксов. И надо было предупреждать, что нельзя. Эй, куда потянула?
– Теперь попробуй, отбери, – Эрика засмеялась, поставив на низкий столик миску с теплым месивом детского питания. – А почему так дорого?
– Ну, там было и за пять, но ты же понимаешь: все лучшее детям. Без сахара и кукурузного сиропа, – Стайлз бросил попытки извлечь из цепких детских пальцев злополучного разноцветного червяка, подозрительно посмотрел на Эрику. – Ты не заставишь меня читать лекцию про вред кукурузного сиропа?
– Не заставлю, – смилостивилась Эрика, усаживаясь рядом и подхватывая дочь на руки. – А ты мог бы?
– Легко, – Стайлз откинулся на спинку дивана, расслабляясь. – Это все МакКолл и его астма. Я теперь знаток всякого пищевого говна.
– Женись уже на своем МакКолле, – пробурчала Эрика. – Подай мне еду.
– Я никогда не на ком не женюсь, – искренне пообещал Стайлз, красочно изображая, каких усилий ему, брутальному самцу и серьезному мужчине, стоит оторвать спину от лежбища и дотянутся до миски с кашей. – Держи.
– На «Джунгли» тоже будешь брать? – крикнул из кухни Бойд. – Обычный набор?
– Да! – крикнул в ответ Стайлз, получил тычок от Эрики за ор над ухом, и добавил уже тише. – Только бабло, как всегда, потом.
– У тебя время есть или сразу свалишь?
Стайлз смотрел, как Эрика, повязав Гейдж слюнявчик, впихивает в маленький рот ложку с едой, снимает краем ложки остатки и подтирает губы. Это все сливалось в одно слаженное движение, почти красивое в своей отработанной ловкости, и Стайлз загипнотизировано пропустил вопрос. Потом моргнул и переспросил:
– Что?
– Спрашиваю, сможешь с нами часик погулять? Вернон занят, а сама я боюсь, – терпеливо объяснила Эрика.
– Боишься? У Бойда проблемы что ли?
А у Бойда они могли быть. Бойд толкал дурь только дома, из-под полы, на свой страх и риск, работая не на Арджентов, а на парней из Верхнего Бруклина. Чертов расист Хозяин даже в пушеры не брал ни черных, ни латиносов. Исключение в своем арийском кодексе, он делал только для шлюх. Поэтому Бойд торговал среди своих, а официально подрабатывал в спорткомплексе разнорабочим. Школу они с Эрикой бросили еще в прошлом году после рождения дочери. Стайлз не одобрял, но в чужую башку свои мозги не вложишь, поэтому поучать по этому поводу он давно уже прекратил.
– Никаких проблем, – сообщил сам Бойд, появляясь в дверях с букетом крохотных пакетиков с разнообразной фасованной дурью. – Просто у детки паранойя. Над нами соседа на днях бродячие шавки загрызли, так она теперь чёрти что себе напридумывала.
– Я не напридумывала! Не надо тут из меня истеричку делать. Когда твоему ребенку какая–нибудь собака лицо сожрет, вот тогда…
– А поподробнее? – вклинился Стайлз в их милые семейные разборки, обреченно думая, что так не бывает. Или это совпадение, или его преследуют знаки.
– Что поподробнее? – Эрика была раскрасневшаяся и недовольная.
– Про соседа и шавок. – Стайлза снова накрывало тревожным нетерпением, но он все-таки успел отметить, с каким умильным выражением Бойд смотрит на сердитую подружку, и успокоиться насчет возможных проблем между этими двумя.
– Да ничего особенного, – Бойд отдал ему пакетики. – Шел мужик ночью, может, на кого с псом нарвался, а может, и бродячие. Нашли в начале недели у ТЭС. Конец истории.
– Он на Хозяина случайно не работал?
– Кто? Сосед? А кто его знает? Он, вроде, бухгалтер? – Бойд вопросительно посмотрел на Эрику, прося помощь друга.
– Страховой агент, кажется. Это твою маму надо спросить. Она с ним общалась. А как вам, кстати, новость про сучку Кейт? Я в шоке.
– Как его зовут, не знаешь?
Эрика недоуменно посмотрела на Стайлза, даже опустив ложку. Потянувшаяся, было, за едой Гейдж закрыла рот, обижено плямкнув, как пожиратель ирисок из айфоновского «Режь веревку».
– Кого? Этого мужика? Откуда я могу знать? Ты вообще слушал, что я говорила? Лучше бы ответил, пойдешь с нами или нет.
Стайлз ответил, что пойдет. Потом они обсудили смерть Хозяйской наследницы, и было даже странно, что факт «вырванная глотка» все еще трактуется народом как градус жестокости, а не буквальность. Видимо, Ардженты и копы хорошо держали языки за зубами, не позволяя пугающим подробностям вылезти наружу. Потом они час шлялись по стылым улицам с коляской и спящей в ней Гейдж, и трепались о всякой ерунде, вроде школьных сплетен и том, насколько хорош Бойд в постели. Да, Эрика и таким с ним делилась на правах подруги детства. Стайлз собственно не возражал. В конце концов, он всегда любил создавать досье. А потом они распрощались у подъезда Бойдовой многоэтажки, и Стайлз отправился дальше, загруженный наркотой, мыслями и так и не купивший себе колы.

Сквозь дрему, Стайлз слышал, как мама идет в туалет, а потом что-то загрохотало, заглушая мамин вскрик, и он, сорвавшись с кровати, выскочил в коридор, подтягивая на ходу сползающие пижамные штаны.
– Мам?
Она тяжело ворочалась на полу, пытаясь подняться, и одновременно оттолкнуть упавшую со стены вешалку.
– Ты чего дом крушишь? – Он выкопал ее из навалившихся курток, оттащил полку в сторону. – Мама-Годзилла.
– Нога опять подвернулась, – сипло оправдалась она, поднялась, опираясь на подставленную руку. – Разбудила?
– Я еще не спал, – соврал Стайлз, поправляя на ней футболку. Мама была совсем маленькая, и под ладонью он ощутимо чувствовал, как она похудела. – Ты, если что не так, лучше мне крикни. Мы же договаривались. В туалет-то пойдешь?
– Я не в туалет. Я попить.
– Ну, ма!
Негодованием в его голосе можно было испепелять города. Она лишь упрямо поджала губы, сделала шаг, цепляясь за него крепче, чем обычно, и сдалась.
– Ладно. В следующий раз попрошу. Ужасно захотелось теплого молока. Мне кажется, я от него меньше кашляю.
– Идем, ляжешь, а я тебе сделаю. И в следующий раз да, попроси.
Нога у нее подворачивалась уже не первый раз. Мелисса сказала, что, наверное, это спазмы сосудов в мозгу, и Стайлз провел день в интернете, читая про переходящие нарушения мозгового кровообращения. Дерьмо – дерьмом, но он успокаивал себя, что, по-крайней мере, лучше так, чем метастазы, и копил деньги на МРТ. Оставалась всего лишь, какая-то там штука баксов. Подумаешь. Всего-то.
Он довел ее до кровати, вернулся в коридор, изучил вырванное из стены крепление, потом просто привалил вешалку к стене, сгрузив сверху одежду, и ушел на кухню. Ремонту придется подождать. Когда Стайлз принес молоко в мамину спальню, мама уже лежала, высоко подсунув под спину подушку. Он протянул ей кружку.
– Ма, ты с таблетками аккуратнее. Врач сказал по одной в два дня. Этого хватит. Иначе заберу и буду их тебе выдавать. Вместо карманных денег.
– Суровый сын, – мама вздохнула, с предвкушением перевела дыхание, разглядывая коричную крошку на молоке, и сделала глоток. – Вкусно. Надо как-нибудь сварить какао. Сто лет не пила какао.
– Сварим, – он согласно кивнул, подумал, и свернулся у ее согнутых колен, накрыв углом одеяла босые ноги. – Про таблетки договорились?
– Договорились, – она протянула руку, ласково погладила его по стриженой голове. Это было приятно, и Стайлз, не разжимая губ, улыбнулся, прикрыл глаза, напоминая себе кота, нежащегося под хозяйской ладонью.
Тактильный голод. Когда-то на факультативе по психологии им рассказывали, как важны для младенца прикосновения, и он тогда еще подумал, что взрослым они тоже важны. Только взрослым ты уже не похнычешь, просясь на ручки. Особенно, когда мама сама нуждается в заботе больше, чем ты сам. Иногда Стайлз замечал, что трогает Скотта куда чаще, чем Скотт – его. За плечи, разминая в мимолетном массаже, задевая плечом, втягивая в дурацкие потасовки, после которых они валялись клубком на кровати и ржали, пока Мелисса не приводила их в чувство. И Стайлз даже не хотел думать о том времени, когда его, хотя бы изредка, некому будет обнять.
Мама словно читала мысли.
– Прости, что все так, Бэтмен, – негромко сказала она, заставляя его недовольно замычать. Такие разговоры между ними по умолчанию были под запретом, и она это знала.
– Нет, Стайлз, правда, – в ее голосе была внезапное упрямство. Он открыл глаза, и ее пальцы тут же провели по бровям, растянули хмурую складку между ними. Она улыбнулась. – Красивый. И взрослый. Тебе надо найти себе девчонку. Тогда потом будет не так одиноко. Какую-нибудь хорошую умненькую девочку. Сейчас такие еще водятся?
– А давай, не будем про «потом одиноко»? – проворчал он, снова хмурясь, и внезапно решился. – И я парней люблю.
– Парней? – Мамина рука замерла.
– Парней.
– И ты уже…
– Нет, – он выразительно закатил глаза. – Забыла, где мы живем?
– Значит, Скотт…
– Просто друг.
Они молча смотрели друг на друга. Потом мама кашлянула, но не как обычно, когда ее душило, а заполняя паузу.
– Вот так номер. Стоило свалить на себя вешалку, чтобы в полтретьего ночи услышать, что сын все-таки гей.
– Все-таки?
– Ты не всегда чистишь журнал посещений, милый.
– Ма–ам!
Она засмеялась, и, поставив кружку себе на колено, почесала ему макушку.
– Жена копа – это диагноз.
– Сын тоже.
– Точно, – мама улыбалась. – Тогда найди себе хорошего умненького мальчика, поступи в академию, прибей завтра полку, и я буду гордиться тобой и рассказывать на небесах, какой у меня Стайлз – умница.
– Опять эти черные шуточки?
– Они делают меня живой, – просто сказала она, допила молоко, и, поставив кружку на тумбочку, легонько толкнула его в плечо. – Иди, спи, мой нетрадиционный сын. Мама тебя любит.
На розовом стикере, прилепленном на стену, стояли инициалы Кейт Арджент. На зеленом – «страховой агент? Связь с А или Х? выяснить». Между ними на пришпиленном альбомном листе были распечатаны признаки оборотней, все, которые он смог найти в сети, чувствуя себя при этом изрядным придурком.
Какое-то время он стоял, сплетя руки на груди, и разглядывал эти клочки информации.
А потом забрался под одеяло, закусил угол подушки и все-таки тайком поплакал.

– Мой сладкий пирожок! – обрадовано хлопнула в ладоши Селеста, увидав Стайлза, потрясавшего пакетиками на манер маракасов. – Мне нравится твоя корзинка! Девочки!
– Почему все, что вываливается из твоего рта, звучит пошло?
– Что в него вваливается, еще пошлее, – Селеста подмигнула, забирая дурь, и с видимым удовольствием ущипнула Стайлза за щеку. – Ух, пирожок, ты похудел. Тебе надо чаще у нас бывать. Дать вкусного?
– Дать, – усердно закивал Стайлз, потому что Селеста, в быту Силино Мора, за свои двадцать лет работы кондитером, так научился управляться с тестом, что его пироги хотелось съесть до последней крошки и закусить пекарской бумагой. – Привет, дамочки!
Подтянувшиеся одна за другой, «дамочки» улыбались, трепали его по макушке, чмокали в щеки и разбирали пакетики, оставляя в руках Селесты купюры. Стайлз сидел у гримировального столика на барном стуле, болтал ногами и в процесс не вмешивался. Когда последняя товарка упорхнула обратно на танцпол, Селеста припрятала свой пакетик в объемный накладной бюст, пересчитала деньги, и отдав их Стайлзу, наконец , достала вкусное.
– Лук, сыр и шпинат. Сегодня без изысков. Как мама?
– Нормально, – Стайлз переместился на диван, освобождая Селесте место, скинул кроссовки, и забрался с ногами. Принюхался к куску пирога и застонал от удовольствия. Пусть без изысков, но пахло это божественно. – Господи, Сел, я уже говорил, что хочу за тебя замуж? Это же просто невозможно!
– Кушай, мой сладкий. – Смех у Селесты был низкий и красивый. Она польщено улыбнулась, прежде чем повернуться к столику, где ее ждали коробочки и баночки с гримом. – Как личная жизнь?
– А это что, какой–то любовный роман? Нет, не читаю.
Селеста только неодобрительно цокнула языком, подаваясь вперед и придирчиво оглядывая свое лицо, прежде чем нанести основу.
– Ты слишком умный, пирожок. И не любишь себя. Это плохо.
– Я не умный. Я просто начитанный, – Стайлз подхватил вываливающийся кусок начинки и съел. – И обожаю себя. Такого красивого, хитрого, мудрого, но просто неоцененного. Люди слепы, Сел. А я скоро буду властелином мира. Как вообще обстановочка? Ничего странного?
– Ты о чем, сладкий? – Селеста привычно закусив кончик языка, старательно вбивала крем в кожу.
– Ну, знаешь, вся эта история с Кейт, тишина в районе, ноль разборок. Мне как-то не по себе.
Стайлз уже давно понял, что люди любят поговорить. Люди просто обожают делиться мнениями, сплетнями и даже той инфой, выболтав которую, они могут навредить себе. Люди любят чужие уши. Главное, их вовремя подставить.
– Ах, это, – Селеста вмиг стала серьезной, и сквозь густой слой тонального крема выглянул взрослый уставший мужик. – На самом деле, совсем не тихо, пирожок. Совсем не тихо.
– Серьезно?
– Куда уж серьезнее. Хозяин даже своего старшего вызвал. Под ним земля горит. И под нами заодно. Новая метла всегда по–новому метет, а тут вообще непонятно, чего ждать. Или кого.
– Намекаешь, что кто-то копает под дедушку Джерарда? Да может его старший приехал похоронить любимую сестренку. И вообще, у него что, еще дети есть, кроме сучки?
– Есть. Крис. Где-то в Калифорнии живет. И с сестренкой и Хозяином он уже лет пятнадцать в лютой ссоре. Так что сам соображай. А потом, если бы только сучка преставилась. – Селеста коротко взглянула на него, и снова вернулась к отражению. – Вчера Бэмби Белл ели утихомирили. Как оказалось, ее пусик тоже на днях откинулся. Хоть, я тебе скажу, может для нее он и пусик, а как по мне, так еще тот мудила. Мой бы так руки распускал, я бы…
– Бэбми Бэлл? – перебил Стайлз, даже прекратив жевать. – Это та мулаточка, которая, тайно поебывалась с Роном Роджерсом, который держит бойцов Арджента?
– Держал, пирожок. Теперь уместно прошедшее время. И не так уж и тайно. Я про Белл.
– Рона грохнули?! – Стайлз едва не подавился остатками пирога, резко подаваясь вперед , вытаращив глаза, потому что вот это была новость! Рон Роджерс, Охотник Рон, накачанный, татуированный хрен, в боевики которого мечтала попасть добрая часть парней района, начиная от двенадцати и старше, мертв?
– А почему этого никто не знает? Ни фига себе! – Он снова откинулся назад, с силой врезавшись спиной в спинку дивана. – Ого! Я в ахуе!
– Помалкивай, пирожок, – укоризненно покосилась Селеста. – Мы бы тоже не узнали, если б не Белл. Да, считай, мы ничего и не знаем. И ты. Тоже. Ничего.
– Неее! – Стайлз тут же задрал руки, и усердно замотал головой. – Я так вообще ни сном, ни духом! О чем вообще был базар? Ты, кажется, рецептом делилась? – Он тут же чертыхнулся и полез собирать с дивана выроненные остатки пирога. – А как его убили, случайно, не знаешь?
Селеста вздохнула и сказала, прежде чем открыть коробочку с тенями:
– Кажется, затравили собаками. Прямо в его лофте.

– Скажешь, Рон Роджерс тоже любил сношаться с песиками, а? – выдал Стайлз, вваливаясь в машину к Гомесу. В голосе у него был злой азарт, а в руках – пакет. – Где опять Миша?
– Не твое дело, – огрызнулся Гомес, меняясь в лице. – Ты откуда это знаешь? Про Роджерса.
– Ага! – удовлетворенно ухмыльнулся Стайлз, зашуршав пакетом. – Значит, все-таки правда. Сходи к психологу, амиго. Ты введешься на подначки, как пацан. И в этот раз никаких пончиков. Кесадилья. Тебе – с курицей. Держи. Чёрт!
– Откуда. Ты. Знаешь?
Гомес держал его за руку, с силой перехватив запястье, и, судя по тону и выражению лица, шутить настроен не был. Как и кормиться за чужой счет.
– Пусти, – очень тихо и ровно сказал Стайлз. – Всю машину засру.
Гомес глянул на готовую развалиться кесадилью, капавшую томатным соусом, и разжал пальцы.
– Я же говорил тебя не соваться. В каком месте у тебя уши?
– Подумай о матери.
– Что?
– Ты забыл про «подумай о матери», – Стайлз забросил мятую лепешку обратно в пакет, ожесточенно тряхнул пальцами, сбрасывая прилипшие куски еды. – Кончай меня воспитывать. Я уже сунулся. Я всегда суюсь, поэтому обычно в курсе, что и где происходит. У него тоже была спираль на двери?
Гомес молчал и смотрел взглядом, от которого задержанные, наверняка, валили в штаны. Видеть такой взгляд, направленный на себя, было неуютно, поэтому Стайлз все-таки нехотя признался:
– В «Джунглях» сказали. Роджерс путался с одной из местных девчонок.
– В смысле, с двадцатидвухлетним Маурицио Конти по кличке Бэмби?
– Маурицио? Мой бог! О чем думали его предки? Да. – Стайлз сосредоточенно вытирал ладонь о джинсы. – По Роджерсу дела не будет? Или тоже спишете на бродячих собак?
– Причем тут бродячие собаки?
– Ну, про того же мужика под ТЭС сказали, что это бродячие собаки. А ты у нас давно их видел? Я вот за последние дни ни одной.
Гомес, цепко щурясь, тут же спросил:
– Какой еще мужик у ТЭС?
– Откуда я знаю, какой мужик? Какой–то мужик с Ди, которого нашли под истриверской теплоэнергостанцией корпорации Кон Эдисон и которого, типа покусали бродячие собаки, – Стайлз сделал пальцами кавычки. – Как-то у нас слишком много собак в последнее время. – Он потер отогревающийся нос и спросил уже без привычного ерничанья: – Что вообще происходит, как думаешь? Пришел вам ответ про слепок с челюстей? Ну, ты мне прошлый раз рассказывал.
– Убирайся из машины.
– Да ладно тебе!
– Стайлз…
– А я еще в прошлый раз забыл спросить, – он быстро перебил его, не дав разразиться еще одной воспитательной речью. – Помнишь что-нибудь про Хейлов? Большая семья. Их вроде убили лет восемнадцать назад, у нас в районе. Я гуглил, но в сети все глухо. Ты должен помнить. Стопроцентно было громкое дело. Если всю семью, – Стайлз выдохся, шмыгнул, добавил напоследок, уже безнадежно поняв, что Гомес закрылся насовсем. – Ну, и хер с тобой. Сам докопаюсь.
– С чего бы это вдруг тебе понадобились эти Хейлы? – Гомес удержал его за плечо, как раз тогда, когда Стайлз уже дернул ручку двери.
– Так ты все-таки помнишь?
– Если ты хоть что-то знаешь про все эти … – Гомес запнулся, но закончил все тем же противным голосом сурового копа, – нападения собак, что-то, что успел вынюхать, лучше скажи мне, Стайлз. Дела Арджентов – это тебе не шутки и не шоу «Нераскрытые тайны». Твоей матери хочется еще раз на опознание в морг, а? Причем тут эти Хейлы? Откуда ты про них узнал? Они как-то со всем этим связаны? С чего ты это решил?
– Эй, эй! – Стайлз попытался отцепить от себя его руку, но только зашипел, опуская плечо. – Эй. Мне больно чувак, и я еще не на допросе.
– Будешь там, если не перестанешь выделываться.
– Я – твой крестник, а не Аль Пачино, – слегка обиженно буркнул Стайлз, лихорадочно обдумывая пути к отступлению. Еще недавно он хотел делиться и обсуждать, но сейчас что-то в нем протестовало, и ощущение, что не стоило ляпать про Хейлов, крепло с каждым истекшим мгновением. – Не причем тут твои Хейлы. Я реферат пишу по социологии, про криминал в районе. Вот и вычитал, что …
– Ты сказал, в интернете все глухо.
– Ну, да, я сказал, что в интернете глухо. – Стайлз раздраженно отмахнулся, понимая, что вляпался. – Но если все глухо, это не значит, что там ничего нет. Там была одна статейка. Крохотная такая статейка в новостном блоге, хрен знает, какой давности. Я зацепился за факт и стал…
– Ты сказал, что их убили.
– Да, я сказал, что их убили! И что? Ну, да, там так и написали, что их убили! Всю чертову семью! Вырезали под корень. Бла, бла, и все такое, – он уже хотел одного: смыться. Вырваться из этой машины, из-под внимательного незнакомого взгляда Гомеса, и от болезненного нетерпения едва мог усидеть на месте. – Чего ты цепляешься?
– Потому что, да, я помню этот случай. – Вопреки его нервозности, Гомес был само хладнокровие. – Они не все погибли. Выжили двое малолеток, которых не было в доме. Но Хейлов никто не убивал, Стайлз. Утечка газа и неисправная проводка. Они сгорели.

– Все сходится, понимаешь? Все, мать его, сходится! – Стайлз возбужденно щелкнул по пришпиленному листку и развернулся к Скотту. – Семнадцать лет назад сюда переезжают Ардженты, и Хейлы, которые держат район, им поперек горла. Они их убирают. В живых остаются только двое детей, которые выросли и мстят. Идеально!
– Ага, – добродушно согласился Скотт, устроившийся на кровати. – Спустя столько лет. Они бы еще пару веков подождали. Ты гуглил? Они, правда, что ли держали район? Я не слышал.
– Ты тогда еще в подгузники срал. Конечно, ты не слышал. Кончай придираться.
– Ну, я может и срал, а журналисты такое бы точно не пропустили. Сгорает семья мафиози! Это же сенсация. И никто не заподозрил конкурентов? Да брось. Наши копы не Шерлоки, но все же не такие тупые.
Скотт, конечно, бесил своим упрямством и внезапно проклюнувшейся начитанностью, но именно за его спокойные замечания Стайлз и любил делиться с ним идеями. Они заставляли лучше думать.
– Не тупые, но продажные. Хозяин мог все замять.
– Твой крестный и папа тоже продажные?
– Чува-ак, – укоризненно протянул Стайлз, сводя брови . – Это был удар по яйцам. Это подло.
– Да я к тому что, может, никто на самом деле ничего и не держал. Была себе обычная семья. Дом старый. Кто-то невнимательный. Покурил пьяный или там газ неплотно прикрутил, а потом покурил. Потом все, как сказал тебе Гомес. А Кейт могла и сама нарваться. Она, знаешь ли, не святая. И нет никаких заговоров, что ты тут придумываешь.
– А спираль на двери? – Про Роджерса, мертвого мужика и про вырванную глотку Кейт, Стайлз Скотту благоразумно не рассказал, но зато пришлось поделиться новостями из старого дневника.
– И что? Может кто-то решил приколоться. Чтобы запугать. И вообще, откуда ты об этой спирали слышал? От пьяного бомжа? Да он мог вообще пальцем просто по земле водить, а ты решил, что это спираль. Ну, правда, бро, что-то ты передергиваешь. И давай, одевайся. А то опоздаем.
Они собирались в кино, и Скотт привычно нервничал. Они еще ни разу не опоздали за последние годы, но разговоры перед сеансом велись одни и те же.
– Не опоздаем. Я и так одетый, – вопреки своим словам, Стайлз полез в шкаф и принялся рыться в поисках теплой рубашки. – Ни фига я не передергиваю. Таких совпадений не бывает.
– Ага, еще скажи, что ты в оборотней веришь, – Скотт весело ухмыльнулся, переводя взгляд на стену, облепленную листами и листиками. Стайлз копался в шкафу, потом вытащил, наконец, рубашку и неопределенно передернул плечами.
– А мало ли.
– Да, ладно, – Скотт еще улыбался. – Ты же сам сказал, что все это, как в Библии, метафора. Только не начинай мне доказывать, что обклеил полстенки всякой лабудой всерьез.
– Нет, дятел, я обклеил полстены всякой лабудой, чтобы скрыть кровь невинного младенца, которого принес в жертву. Конечно, это может быть и метафора. Но, мало ли. Верят же люди в пришельцев. Или вот в полеты в космос. Вот кто верил в полеты в небо, Скотти? Да никто. А теперь уйма чуваков крутится на орбите и жрет из тюбика суп. Так что мало ли. Я не отбрасываю версии, даже если они похожи на трэшовый ужастик, и знаешь, что?
– Что? – Скотт смотрел на него как-то недоуменно-растерянно, и это было несколько странно, потому что Стайлз постоянно нес чушь и заумь, прикалывался и троллил, и пора бы было уже привыкнуть. Или на Скотта так действовала тема?
Стайлз смотрел в ответ, а потом вдруг выдал:
– Спорим, я это выясню?
– Что выяснишь?
– Все. Про оборотней, месть, и врал мне старый хер Брюль или нет.
– Шутишь?
– Неа. Как мастер Йода серьезен я, – Стайлз подхватил рюкзак, нетерпеливо кивнул на дверь . – Вперед.
– И как ты это собираешься выяснять?

– Так я тебе и сказал. Тайна.
Скотт поднялся с кровати. Выходя следом за Стайлзом из комнаты, он сосредоточенно сопел, видимо что-тообдумывая. А потом осторожно поинтересовался:
– И на фига тебе все это?
Такой тон у Скотта был всегда, когда он пытался выяснить степень опасности в очередной предлагаемой ему проделке. Типа: «А там будут стрелять?» или «А что, если нас поймают?». Этим стоило воспользоваться. Стайлз приобнял его за плечи, тесно прижимаясь, и в темноте коридора нашептал на ухо загробным голосом:
– Хочу, чтоб мы с мамой стали страшными жуткими волками и всех вас съели! Ууууу! – Он отстранился, заржал, хлопая Скотта по плечу. – Идем, бля! А то кино без тебя покажут.

Кино он запомнил как-то выборочно. Мысль, внезапно возникшая во время трепа со Скоттом, простая и дерзко-прекрасная жрала ему мозг, вытесняя красочные похождения супергероев и чудеса многомиллионных спецэффектов. И как такое не пришло ему в голову раньше? Обдумывая план, он даже пару раз засмеялся невпопад, получив за это по макушке попкорном от сидящих выше девчонок и осуждающее шипение Скотта.
Шагающего из кинотеатра, Стайлза даже потряхивало: от азарта, абсурдности того, что он собирается все это провернуть всерьез, неуместного веселья и вполне предсказуемого страха. Не так чтобы сильного, но все же. Интересно, кто-то еще сходил с ума так же залихватски, как он?
Баллон за шесть девяносто пять назывался «Монтана Хардкор» и обещал бордово-красный цвет. Даже название было в тему. Стайлз, покусывая губы, смотрел на кирпичную стену, и вопреки логике, его рука, сжимающая краску, дрожала. Никогда в жизни он еще не испытывал такого физически ощутимого понимания, что переступает черту. Потом шумно выдохнул, взболтал баллон и навел распылитель на стену. А когда псевдо-кровавая спираль уже оплывала тонкими струйками краски, расстегнул джинсы.
– Что я, блядь, вообще делаю? – негромко риторически спросил себя Стайлз, направляя струю на свежее граффити. – Помоги мне, Боженька, если ты есть.

@темы: АУ, Джен, Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, Питер Хейл, Кали, Крис Арджент, Эрика Рейес, Мелисса МакКол, Вернон Бойд, Кора Хейл, Реверс 2013-2014, Миди, PG-13

---

"По линии сердца " Стайлз,твою ж мать & MuZZa

[MuZZa]

Заявка №26

Название: По линии сердца

Артер:  Стайлз,твою ж мать
Автор:  MuZZa
Приложил руки к баннеру:  MeduZZa13
Пейринг: Стайлз/ОЖП; Дерек/Стайлз упоминание
Жанр: AU, Deathfic
Рейтинг: R за сцены насилия
Размер:~ 3 800
Саммари: «Слово, которое не залить самыми темными чернилами.»
Предупреждения: насилие, смерть главных персонажей, от заявки остались одни тату, за что автор просит прощения
Ссылка: yadi.sk/d/Rf5G-fjEJYuLV

- Пусто! Его здесь нет.

- Ты в этом уверен, Крис? Если это не так, с плеч полетят наши головы.

Взгляд стоящего напротив мужчины, становится злее и гораздо решительней слышится «Да! Уходим!» Человек за стеной позволяет себе облегченно вздохнуть. Это короткое «да» выиграло для него немного времени. Отсрочка, вот то немногое, что мог сделать для него любовник отца. Ему сильно повезло, что Крисово чувство вины не исчезло после стольких лет. Переждав пару минут, скользнув тенью к оконному проему, Стайлз наблюдает за уезжающими машинами с десятком охотников в них. У него не так много времени пока Криса уличат во лжи, путь от заброшенной гостиницы до «дома порядка» охотников, приблизительно час в обе стороны. Что ж, должно хватить! Даже останется время на воспоминания. Кривоватая улыбка, с тянущимся от уголка губ, бледным неровным шрамом, подсвечивается луной. Глядя на отражение, улыбка трансформируется в оскал, а руки сами тянутся к зеркалу. Закрепив его напротив «рабочего места», он продолжил воплощение задуманного. Изредка бросая взгляд на гладкую, серебристую поверхность, удостовериться, что «призраки» не покинули, он с ними еще поговорит, у кого-то прося прощения, а с кем-то просто прощаясь.

Единственный источник света в комнате, как и во всем здании, старый светильник, непрерывно мигающий холодным, синим светом. Он стоит возле стула, закрепленного в центре комнаты, напротив зеркала. Спокойными, размеренными движениями снимает с себя одежду, складывая ровной стопкой, как учил отец. Оставив на себе только армейский жетон, Стайлз садится и замирает, полные злобы и фанатичной решимости глаза, смотрят не мигая. Это уже, не те глаза, которые так любила Дженна. Его «колибри». Маленький рост, большие глазки и волосы радужной расцветки. Встретив однажды, он не смог ее отпустить. Тогда, он впервые поверил, все получится! Колледж, новые знакомые, Дженна. Он непозволительно расслабился и жестоко поплатился. Урок, преподнесенный прошлым, беспечно забытым и похороненным в коробке от печенья, в размере трех фото, стал для него нулевой точкой, толчком к тому, кто он сейчас. Он поднимает согнутую в локте руку, на тыльной стороне набита маленькая птичка, его "колибри». Его первое и единственное желание нормальной жизни и вера в счастливое будущее, семью, детишек и собаку, большую и пушистую Акиту, грызущую почту и слюнявившую его тапки.

Солнечные зайчики выплясывали по комнате, перепрыгивая с карниза на шкаф, небольшое, принесенное со свалки трюмо. Дженна, упрямица, со слезами на глазах, доказывала необходимость «винтажной» рухляди в их общей квартире. А если он считает иначе и место этого столярного шедевра на мусорке, может выкинуть. Но тогда пусть даже не заикается о фигурке Дарта Вейдера в полный рост. К таким лишениям, он не был готов и трюмо заняло свое законное место в спальне. Яркий луч ненадолго задержался на дверной ручке, засияв солнышком на отполированной золотистой поверхности. И в завершение произвольного бега по комнате, нашел уютное местечко на медовых щечках спящей Дженны.

- Просыпайся, птичка! Нас ждут великие дела!- Стайлз с боевым кличем резко поднимается на кровати и начинает скакать словно сумасшедший.

- Как я могла запасть на идиота?- она со стоном прячет голову под подушку в надежде выкроить еще несколько минут сладкого утреннего сна.

- Против моего обаяния не устоять даже бенгальскому тигру. Р-р-р! При первой встрече я задействовал непревзойденный «шарм Стилински». У тебя не было шансов. Смирись!

- Если твое обаяние приготовит кофе, я поверю в леприконов.

- Намек понял, выполняю.

Послышался звук льющейся воды, стук открываемых шкафчиков, звон расставляемой для завтрака посуды. Кофе, приготовленный не ею, а для неё. Идеальное утро! Каждый человек ассоциирует счастье с чем-то понятным только ему одному, для кого-то это песня, услышанная в определенный момент, кто-то в мельчайших деталях запомнил дождливое утро в такси и сообщение о рождении сына. Для нее счастьем было просыпаться и слышать Стайлза суетящегося на кухне. То чего она была лишена в прежней жизни. Она никому не рассказывала о своей семье. И что рассказывать? Стандартная неблагополучная семья, таких тысячи. Единственным желанием, лет с одиннадцати, для нее было, поступить и уехать как можно дальше от дома. Не говоря никому адрес, перечеркнув несчастливые детские воспоминания и поставив точку в отношениях с родителями, начать новую жизнь. Когда-то давно, когда самой большой радостью для нее была подаренная просто так, не в день рождения, огромная, с нее ростом, увитая всевозможными яркими бантами кукла, бабушка говорила «не радуйся сильно, небеса разгневаешь». Может ли кого-нибудь огорчить твое счастье? Каждый раз получая на этот вопрос положительный ответ, она пряталась, закрывалась в комнате, пока все не забывалось и так по кругу. Со Стайлзом все не так. Еще никогда она не встречала настолько «живого» человека. Впервые она готова драться, с любой, кто посягнет на ее «завтраки»!

Полностью собравшись, выпив кофе и договорившись, кто сегодня приготовит ужин, пожелав удачного дня, Дженна первой убежала на занятия, оставив ему грязную посуду. Справедливо рассудив, что посуда подождет до вечера, а злобная тётка, библиотекарь, нет. Стайлз спешно побросал книги в сумку и уже стоя в дверях его застал сигнал присланной СМС. Похлопав себя по карманам, Стайлз тихо выругался. Опять, растяпа, чуть не забыл телефон дома. Хорошо, Дженна не видит. В предыдущий раз она заявила, что от простых подколок стоит перейти к более радикальным методам. Большой красный крест, нарисованный на лбу, любящей рукой его девушки, пока он спал. Не смывался три дня! Пришлось клеить пластырь, что веселило Дженну не меньше. Телефон нашелся возле мойки, номер с которого прислали СМС был ему неизвестен. Развернув сообщение, Стайлз чуть не выронил телефон из вмиг ставших ватными пальцев.

- Что за черт?

«Привет бро) Прости, что пропал. Не было возможности связаться. Подробности при встрече. Надеюсь, ты придешь. Буду ждать в кафе где ты обычно пьешь кофе, напротив банка. Только обязательно приди, пожалуйста. Скотт.»

- Найду шутника, убью нахрен.

Единственный Скотт которого знал Стайлз, пропал два года назад во время охоты на оборотня омегу. Это был их первый выход. Стайлз методично на протяжении месяца, упрашивал отца взять их с собой. Приводил, как ему казалось весомые аргументы. И тренируются они наравне со всеми, Крис Арджент, обучая стрельбе из лука, отметил улучшения. А все знают, от него даже дочь похвалы не дождется! Не срабатывал ни один довод, пока Стайлз не пригрозил, что они со Скоттом все равно пойдут, одни, некому будет за ними приглядывать, а лес темный, неизвестно какой зверь им там попадется. Всю неделю Стайлз праздновал свою маленькую победу.

То что случилось, стало для всех неожиданностью. Вместо омеги-одиночки, в лесу их ожидала стая, состоящая из одних альф. Первым неладное заметил шериф, двое охотников отделились и не отзывались по рации. Было принято решение выходить из леса, но поздно, их окружили и круг постепенно сужался. Оборотней было пятеро, охотников шестеро не считая их со Скоттом, да тех двоих, которых никто больше не видел. Он мало помнит произошедшее, то как Скотт выполз из канавы, в которую они упали, отступая спиной пока отстреливались. И пока он пытался подняться не опираясь на сломанную ногу, все стихло. Это был последний раз когда он видел Скотта.

Заходя в кафе, Стайлз был решительно настроен вычислить ублюдка, решившего разыграть с ним злую шутку. Да так и застыл. Из-за последнего стола на него смотрел Скотт. Его лучший друг, улыбался во всю свою кривую челюсть, скашивая ее еще больше и зазывающе размахивал руками, что вероятно символизировало радость встречи. Пребывая в шоковом состоянии, выигрывая себе время на подумать, он начинает медленно пробираться сквозь столики. Его бесцеремонный... А кто он теперь ему? Просто... Скотт? Он лишает и этих нескольких минут, настойчиво сокращая оставшееся между ними расстояние.

- Как же я соскучился, чувак!

Скотт с разбегу налетает сгребая в охапку, приподнимает и начинает кружить вокруг себя, задевая Стайлзом опрометчиво забредших в это время перекусить посетителей кафе. Стайлзу жутко неловко. А еще он думает, когда это не блещущий ни спортивной фигурой, ни здоровьем астматик, стал таким накачанным крепышом. Еще немного и он услышит треск своих ребер.

- Эй, эй! Полегче! Иначе конец нашей встречи наступит раньше и не в таком приятном месте, как это!

Стайлз освобождается из медвежьих объятий Скотта. Ему немного стыдно, что он не чувствует сейчас той радости, которую с избытком фонтанирует на них Скотт. Это ведь его лучший друг нашелся, воскрес из мертвых! Так, почему же единственное, что он ощущает это страх и то, что последствия этой встречи не будут такими радужными.

- Ну что? Кофе?- теперь очередь Скотта смущаться.

- Не отказался бы сейчас от чего- нибудь покрепче.

- Я понимаю. Это все так...

- А вот я не понимаю, Скотт!- он все таки не сдержался и повысил голос.- Нет я, конечно, рад, что с тобой все в порядке! Ты жив, даже смотрю, всерьез занялся своей физической подготовкой. Но бро! Два года? Неужели нельзя было подать весточку? С отосланной сегодня СМС ты блестяще справился! Оправданием может служить только одно. Ты лежал в коме, а очнулся с кратковременной потерей памяти!

- Стайлз, погоди! Мне действительно жаль, я не мог никому ничего говорить. На то были причины. Я даже с мамой еще не виделся!

Щенячьи глазки и взгляд гипернашкодившего, да приятель, ты не изменился.

- Рассказывай!

- Что?

- Не тупи Скотт! Ты же не надеялся, что я уйду, не услышав всей истории? Давай, озвучивай уже свой блокбастер.

В кафе они просидели часа три. Рассказчиком Скотт оказался посредственным. Часто сбивался, путался во временной линии событий и долго подбирал слова. Хотя с другой стороны, случись это все с ним самим... Стайлз списал все не стыковки на волнение. Не каждый день сообщаешь, человеку, считавшему что ты мертв, о своем волчьем статусе.

Большая часть того о чем рассказывал Скотт, была со вторых уст. И конечно же, он ничего не перепроверил, а развесив уши принял за единую истину. Стая альф, к которой он теперь принадлежит, приехав в Бекон Хиллс, первым делом нанесли визит вежливости охотникам. Показали свое расположение и приверженность к древним законам. Когда все условности были соблюдены и встреча плавно перешла на болие доверительный уровень. Что не могло не радовать, но в то же время и настораживало Дюкалиона. «Он у нас главный». Ардженты поделились своей проблемой, засевшей лесах и настоятельно предупредили не появляться в них во избежание случайных столкновений с собиравшимися выдвигаться на поиск омеги охотниками. Внимательно выслушав, Дюкалион предложил свои услуги по устранению омеги, Ардженты не были против и обе стороны расстались удовлетворенными итогами переговоров. Появившаяся группа охотников стала для них таким же сюрпризом, как и то что омегу они, так и не нашли. Приняв все за ловушку, они собирались убить всех охотников. Кодекс действует в обе стороны и нарушать его не позволительно никому, оборотень ты или охотник. И тут в истории появляется Скот. Так удачно выбравшийся из канавы, он оказался нос к носу перед закончившим трансформацию Дюкалионом, «получил в бок когтистой лапой и вырубился". Стайлз мысленно закатил глаза, только его друг может рассказывать о хреновом моменте свой жизни словно раненный на поле боя солдат, получивший медаль, с гордостью.

- А что дальше?

- Очнулся в каком-то подвале, прикованный цепями к решетке. Я не трус, ты знаешь, но было реально жутко! Я не знал где я и что произошло. Последнее что помнил, как вошли в лес, дальше туман. - Скотт придвигается ближе и следующую фразу произносит шепотом, как будто они кому-нибудь интересны, посетителям кафе до них и дела нет.- Только не смейся, но я решил, что меня поймал маньяк.

Кофе живописно стекает по обиженному лицу Скотта, пока Стайлз маскирует смех под вежливое покашливание.

- Бро?! Ты обещал!

-Прости! - Стайлз окончательно успокаивается— Серьёзно? Маньяк? Всё, всё, я молчу! Продолжай!

- Так вот, когда я очнулся, первым кого я увидел, был Дюкалион. И знаешь, что ещё? Укушенного можно вылечить!

- Притормози, приятель! Ты уверен? Может тебе сказки рассказывали, чтоб с тобой проблем меньше было? Добрый, пушистый дядя, случайно сделал «ай-яй-яй» мальчику и приносит свои искренние соболезнования, заверения в дружбе и возможность всё исправить! Чудовища превращаются в прекрасных принцев только в сказках. Для реальной жизни, это было бы слишком идеально. Хоть условий не было?

Скотт начинает увлеченно рассматривать салфетки, специи, меню, старательно пряча взгляд. И он понимает, что сейчас начнут воплощение в реальность все его ночные кошмары, не прекращавшиеся после исчезновения Скотта.

- Черт! Во что ты ввязался?

- Прежде чем нападать, дослушай! Я точно знаю, что есть возможность, пусть призрачная, но я найду её. С твоей помощью или нет! Не хочу возвращаться таким, чтоб мама видела…

- Даже не думай! Ты мой друг! Я буду помогать, чтобы от меня ни потребовалось.

- Спасибо! Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Все эти девчачьи моменты с трогательными признаньями, так неловко и глаза щиплет. Стайлз растирает лицо руками, нет времени раскисать.

- Так, ты мне скажешь, что от тебя требуется? – он смотрит на часы – Библиотека, я забыл! Мисс Стенум теперь точно меня убьет. Я должен бежать, Скотт. Можем поговорить по дороге? Или вечером у меня? Ты наверняка знаешь, где я живу и это пугает, чувак. Ты ведь следил? Можешь не отвечать. Я познакомлю тебя с Дженной, она тебе понравится, вот увидишь! Так что? По рукам?

- Да. Я приду.

- Замечательно! Сегодня моя очередь готовить ужин, так что тебе повезло! Все еще любишь ребрышки?

- Не то слово, обожаю!

- До вечера, Скотт!

- Увидимся.

Войдя в квартиру, Стайлз направился прямиком на кухню, маринование ребрышек процесс небыстрый, а дел у него ещё уйма. Он так и не предупредил Дженну, прибраться тоже будет нелишним. Он замирает возле мойки с пакетом зелени в руках. У него друг воскрес, а его заботят разбросанные по полу носки! Бред! Стук двери отвлекает от раздумий. Дженна сегодня раньше, наверно занятия перенесли. Одной проблемой меньше, появилось время подготовить её к приходу Скотта. С начала их совместной жизни, стало понятно, многого не утаить. Ночные кошмары Стайлза и неприкосновенный, запертый вечно на ключ шкаф Дженны, требовали объяснений. Проговорив всю ночь, он осознал, ближе человека, чем его «колибри», он уже не встретит.

Пойдя на звук льющейся воды, он в нерешительности замялся на пороге. Вдохнув глубже, потянул за ручку, но не был готов к тому, кого увидит за дверью.

- Скотт? Что ты здесь делаешь?

- Прости, бро. Так нужно, ты поймешь.

Рука с зажатой в ней тряпкой накрывает его лицо, резкий, сладковатый запах хлороформа проникает в легкие. Первые минуты он пытается сопротивляться, начинают закрываться глаза, еще минута и он полностью обмякает в руках Скотта.

Когда Стайлз приходит в сознание, он висит на решетке обмотанный цепью, стопроцентно на той самой, на которой очнулся и Скотт. Они что, всех так приветствуют? Зрение не хочет сфокусироваться на чем-либо в комнате, он не может понять есть здесь кто-нибудь или нет. В голову будто запустили сотню маленьких буравчиков, бесперебойно долбящих в самую середину, отдавая давлением на глаза изнутри. Его тошнит перед собой, прямо на одежду, от разведенных в стороны, надежно зафиксированных рук никакого толку. Он чувствует прикосновения. Чьи-то руки бережно протирают лицо влажной тряпкой, а после того, как незнакомец прислоняет к его губам прохладный ободок стакана, предлагая глоток воды, Стайлз заносит невидимку в список личных богов.

- Не спеши. Я так долго ждал, что еще несколько часов перетерплю. Ты мой рождественский подарок, Стайлз. И я очень хочу узнать, что скрывает обертка.

Желудок не справляется с водой, его снова тошнит. «Невидимка» уходит, слышно, как со ржавым скрипом закрывается дверь.

Следующим, кто его проведал, был Скотт.

- Мне так жаль…

- Ты понимаешь, что мог меня убить, Скотт? Подержи ты тряпку подольше, мы бы не говорили. Не нужны мне твои извинения! Я хочу знать, что происходит? Лекарство, это я, Скотт? Отвечай!

- Успокойся. Пойду за Дюкалионом, он все объяснит.

- Не смей уходить, Скотт! Скотт?!

Ему казалось, время замерло, так бывает когда тебя оставляют в неведении, без малейшего намека на дальнейшую судьбу. В третий раз посетителей стало больше. «Вот так и приходит популярность». Шесть оборотней, не считая Скотта, уставились на него, как на редкое животное в зоопарке. Главного Стайлз узнал сразу. Жилистый мужчина, навскидку ровесник отца, почему-то в темных очках и это в комнате, где углов не видно.

- Мы отпускаем тебя.

- Что, это всё? Помнится, мне обещали всё разложить по полочкам и рассказать, чем заслужил столь радушный приём? Нет? Даже чаю не попьем?

- Заткни пасть, щенок. Если хочешь знать, что для тебя благо, прочисти уши и слушай — Дюкалион повернулся к нему и Стайлз смог разглядеть пленку молочного цвета на его глазах.

- Я хочу, чтобы ты дал мне слово.

- На предмет чего? - Он еще пытался держать лицо, но внутри его переполнял ужас.

- Слово, что ты уедешь.

- А если нет? Снова подвесите на цепь?

- Нет, не люблю повторяться. Может, навестим твоего отца, насколько я помню он шериф? Или оставим еще один подарок.

- Какой подарок?

- Прости мою грубость, это должен был быть сюрприз. Поспеши к себе, Стайлз. Его могут украсть цыгане.

Освобождать его остался Скотт, все остальные ушли, потеряв к нему всякий интерес.

- О чем он говорил?

- Я не знаю. Но если он говорит спешить, стоит так и сделать. Я подвезу тебя.

Снова чужие, дорогу до дома Стайлза, они провели в молчании.

Дверь была открыта, внутри все перевернуто. Стайлз прошел дальше, уже понимая, что увидит, но все еще надеясь, что это все не с ним, не взаправду. Шкаф Дженны взломан, по всей комнате развешены карты таро, пол уставлен свечами и центре, на черной клеёнке, обнаженная, лежит его Дженна. На глазах по чеканной монете, в раскрытом рту перья, по всему телу рассыпаны бусины, а из вспоротого живота торчит табличка «cygański chujku». В голове гул, пытается дышать в комнате, где всего несколько минут назад было так много воздуха, а теперь его не стало совсем, слезы обжигают, ему становится больно дышать, и он задыхается. Он подбегает к ней, пытается обнять, но руки не слушаются его, её хрупкое тело выскальзывает, он просто утыкается в него лицом, дышать легче. Знакомый запах проникает в него и на некоторое время, кажется, все в порядке, они еще спят. Вой сирен приводит его в чувства. Нужно уходить, полиция его только задержит. Он уходит, прихватив с собой только фотографию, где у его «колибри» еще есть крылья.

Место, где его держали, предсказуемо оказывается пустым. Он понимает, нужно взять себя в руки, сейчас все равно ничего уже сделать невозможно. Но не может перестать судорожно, метаться по городу, в надежде найти хоть одну зацепку. Когда проходящие мимо люди в очередной раз отшатываются от него и начинают шептаться. Стайлз вспоминает, на нем еще надета одежда со следами рвоты, а дикий взгляд, трясущиеся руки и вовсе делают его похожим на наркомана, это как минимум.

В центре он не рискнул зайти ни в одно кафе, опасаясь, что кто-нибудь вызовет полицию. Забегаловка на окраине, стала оптимальным вариантом, здесь он не отличался от привычных для этого заведения посетителей, ни видом, ни запахом.

Стайлз выныривает из воспоминаний, фонарь начинает мигать интенсивней, создавая иллюзию оживших на теле Стайлза татуировок. Он поднимает локоть выше и с другой стороны, затаившись, направив жало на колибри, набито напоминание измены, его лучший друг, предатель, скорпион. Несколько похлопываний по лампе и мерцание на время пропадает. На запястье две скрещенные стрелы – символ дружбы. Потеряв одного, нашел другого. Айзек работал в том гадюшнике, ночные смены, язвительность и ангельские кудряшки. Оксюморон, одним словом. Стайлз решил довериться и не прогадал. Так он попал в стаю Дерека Хейла. Взаимовыгодное сотрудничество с бонусами, так он называл их совместное проживание и стремление к одной цели, уничтожить стаю Дюкалиона. Для всех нашлось место в его сердце и кусок кожи на теле. За год, проведенный в стае, он узнал много нового как об оборотнях, так и об охотниках. И не все из этого позволило ему спать по ночам. Дерек оказался из Бейкон Хилз, единственным выжившим из семьи, в «зачистке» устроенной охотником по фамилии Арджент. Только через десять лет, Дерек узнал причину, по которой он лишился всего. Встреча двух фанатиков, Дюкалиона и Джерарда Арджента, стала началом череды жестоких и изощренных в своей циничности, событий. Оказалось, всему виной сказки рассказанные матерью маленькому Дюку. О том, что существует «цыганское проклятье», наложенное на оборотней, сняв которое даруется сила зверя и вечная жизнь. Они искали книгу, хранящую в себе описание ритуала, в домах всех древних фамилий, не гнушаясь никаких методов добычи информации. Семья Дерека не стала исключением, детей пытали на глазах у родителей, а после подожгли дом.

Стайлз так и не понял, что свело их с Дереком вместе. Горе, жажда мести, общий враг? Но он, ни за что не забудет, как это началось.

Они с Айзеком пошли развеяться, снять напряжение, а вернулись вдрызг пьяные. Хотя нет! Пьян был только Стайлз, которого потянуло на откровения.

- Понимаешь. Я так и не смог об этом поговорить, даже с Дереком. И думать себе запрещаю. Вроде как не со мной это все произошло, будто в газете прочитал…

- Теперь ты не один, Стайлз.

Айзек придвигается на диване поближе к Стайлзу, обнимая и укрывая от всего мира, хотя б и на одну ночь. В таком положении их и застает Дерек, вернувшись с ночной смены. Короткий рык и Айзек уже в другом конце комнаты, замер нерешительно, не понимая со сна, чем заслужил гнев своего альфы. Бойд с Эрикой, вышли из комнат, узнать что происходит. Именно с этого утра, прикасаться к Стайлзу больше никто не осмеливался. А через неделю, Стайлз набил новое тату. Огромная волчья морда, на все предплечье.

В решающей битве Дерек погиб, лежал на куче старых журналов, из которых Стайлз срисовывал себе тату, разорван пополам. Остальных, он нашел на втором этаже, у Бойда вырвано горло, Эрику, вероятней всего насиловали. Стайлз надеется, что эти ублюдки еще омерзительней, чем он думает, и делали это уже с её трупом. Айзека он находит в ванной, у него отрезаны ноги, по всему бледному телу, следы пыток.

Они были не готовы встретить оборотней и охотников вместе. Численность и неожиданность, сыграли свою роль. Теперь он все исправит! От стула, на котором сидит Стайлз, во все стороны тянутся провода. Как заминировать здание, он изучал с Бойдом. Тому нравились эффектные концовки фильмов, где главный герой уходит на полыхающем фоне, повергнув всех врагов. Детонатор зажат в ладони, стоит только дождаться, и он покончит со всем этим кошмаром.

- Прости, Бойд. Я не герой, красивого ухода не будет.

Самое время приехать злодеям, но Стайлз слышит рев только одного двигателя. Кто-то поднимается по лестнице.

- Это я! Спокойно, Стайлз. Положи детонатор рядом с собой и послушай меня.

- Крис. Как и все Ардженты, ты знаешь, чем зацепить собеседника! Я слушаю. Только сначала один совет, по старой памяти. Как договоришь, начинай съебываться отсюда и как можно быстрее.

- Хорошо. У нас мало времени, нужно уходить.

- Это все? Я думал ты поумнее будешь?!

- Тоже я думал о тебе. Как думаешь, старик и Дюкалион сунутся сюда сами? Через пять минут прибудет «пушечное мясо».

Стайлз начинает одеваться.

- Я жду в машине.

Он проспал целый день, солнце высоко и слепит. Сидящий за рулем Крис, смотрит тепло, с тревогой, до боли похоже на отца. Сразу хочется сделать ему больно, аж чешется.

- Если ты голоден, скоро заправка. Можем остановиться?

- Ты мне не отец – он говорит больше для себя, чем Крису.

- И ты непохож на Эллисон.

Становится стыдно, он смотрит на свои руки и начинает смеяться. Крис смотрит уже с обоснованной тревогой, у людей и от малого крыша ехала.

- Я в норме – с трудом успокоившись, – Смешной случай вспомнил, с цыганкой. По линии сердца нагадала «судьбу счастливую, любовь настоящую».

Стайлз показывает руку, на ней чернила от потекшей в кармане джинс ручки, разошлись по линиям.

- И тогда также. Не угадала старуха.

Стайлз отворачивается к окну и дает своим «призракам» слово. Слово, которое не залить самыми темными чернилами.

cygański chujku – в переводе с польского «цыганское отродье»

@темы: АУ, Гет, Фик, дарк!, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Крис Арджент, Айзек Лэйхи, Джерард Арджент, Дюкалион, Мини, Реверс 2013-2014, R, Слэш

---

"Гарантия лояльности" Benjiro Fudo & бобрятинка

[бобрятинка]

Заявка № 25
Название: Гарантия лояльности
Артер:  Benjiro Fudo
Автор:  бобрятинка
Бета:  Лиш
Гамма:  Лиза Грелль
Пейринг: Дерек/Стайлз, намёк на Питер/Лидия
Жанр: романс, экшн, немножко юмор, АУ
Рейтинг: NC-17
Размер: ~ 4 300 слов
Саммари: Вторжение инопланетных сил. Дерек защищает Стайлза, сына сенатора.
Предупреждения: ООС?
От автора: Спасибо Benjiro Fudo за торк-торк-заявку, спасибо Dragon with grey eyes за мобильную поддержку, спасибо Лиза Грелль за мооооощный пинок и СПАСИБО Лиш за терпение моего безбожного дедлайнерства
Ссылка: <ссылка на док без арта>

- Стайлз, вставай.

- Пап? Что случилось?

- Шшш... Тише. Тебе нужно собрать свои вещи и уехать прямо сейчас.

- Пап, что происходит?

- Война, ребёнок. На нас напали.

- Что?! Кто?

- Зраитяне. Переговоры и так шли туго, а вчера с их послом произошёл несчастный случай. Да разве им объяснишь. Они уверены, что это саботаж. Поэтому ты должен уехать.

- С чего это я должен убегать?

- Не дури, Стайлз. За тобой будут охотиться, чтобы сделать тебя политическим заложником. Им нужна гарантия нашей лояльности. А что может быть лучшей гарантией, чем наследники членов правительства?

- Нет, пап, я не могу тебя оставить!

- Поедешь с капитаном Хейлом, он из спец отряда "Волки". Слушайся его, он знает что делать. И присмотри за Эллисон, сенатор Джерард Аржент считает, что мы не выстоим, если ввяжемся в военные действия, и поэтому надо вас сразу отдать зраитянам, чтобы они пошли на переговоры.

- Я никуда не поеду.

- Скотта подберёте в Нью-Йорке, иначе его отец сделает из него символ независимости, дескать, мы захватчиков не боимся, и гаранты у нас просто так по улицам ходят.

- Ты меня слышишь? Я не оставлю тебя.

- Извини, сын, но ты родился в семье сенатора, и, как бы ты не сопротивлялся, ты всегда будешь иметь политический вес. И ты всегда будешь обязан поступать так, как надо, а не так, как хочется. Поэтому ты берешь сейчас свою броню и прогулочным шагом идёшь в седьмую оружейную. И делаешь это тихо, чтобы никто даже не заподозрил, что Хейл проводит спасательную операцию.

- Пап...

- Стайлз, все будет хорошо.

- Я люблю тебя, пап.

- И я люблю тебя, сын.

В седьмой оружейной было тихо и светло, как и бывает обычно ночью. Возле стойки с автоматическим оружием стоял плечистый молодой мужчина с чёрной щетиной и зелеными глазами. И, хотя он был в дорогой кожанке вместо формы, это был тот самый капитан Хейл. Стайлз видел его однажды на фото.

- Где твоя броня? - сразу же спросил Хейл.

- И тебе не кашлять, капитан.

- Забудь про звания и фамилии, - Дерек схватил его за лацканы на куртке и шваркнул о стену, прижимая к ней своим телом. - Теперь ты просто Стайлз, а я - просто Дерек.

- Эй-эй, полегче! Я понял, - Стайлз поднял руки вверх, - почти полное инкогнито. Тишина, покой, порядок и абсолютное повиновение. Потому что нам главное не выжить, а не попасться. Хотя выжить тоже очень хочется. Правда, хмурый Волк?

Дерек нехотя отпустил его, сверля и правда хмурым взглядом, и демонстративно одернул на нем куртку. Стайлз - божечки мои, как руки-то поднялись - тоже быстро одернул его воротник. Дерек поднял брови и вдруг рявкнул. Стайлз от него шуганулся так, что впечатался обратно в стенку. А Дерек лишь ухмыльнулся зубасто и отвернулся.

В коридоре послышались шаги, и Стайлз замер, пытаясь унять все ещё бешено колотящееся сердце. Дерек же никак не отреагировал на звуки и продолжил спокойно проверять магазины у автоматов. А в седьмую оружейную, тем временем, вошёл Крис Аржент с дочерью. Дерек оскалился и отложил автомат.

- Здравствуй, Стайлз. Привет, Дерек, - Крис остановился на пороге.

- Здрасте, мистер Аржент. Не ожидал вас здесь увидеть. Хотя, миссис Аржент или сенатора я ожидал ещё меньше. Так что, да, логично. Извините.

Крис вопросительно взглянул на него, Стайлз сразу смешался и поспешил отойти к стеллажам.

- Я надеюсь, на время войны мы отложим решение наших вопросов? - спросил Аржент, настороженно оглядывая Дерека.

- Конечно, - согласился Дерек, скептически поджимая губы. - Эллисон ведь совсем не похожа на Кейт, не так ли?

- Эллисон другая, - заспорил Крис. - Дерек, пожалуйста.

- О чем это они? - шепотом спросил Стайлз у девушки, собирающей патроны для брони.

- Политика, не обращай внимания, - дернула плечом Эллисон.

- Взрослые разговоры, не подслушивай, - передразнил её Стайлз. Эллисон рассмеялась.

- Как ты?

- Бегаем, что нам сделается, пока мы играем за Супермэна? - улыбнулся Стайлз, раскладывая свою броню на столе. - Как думаешь, плазмой надо комплектовать?

- Надо, - ответил Дерек. - Загружайся по максимуму.

- Да мы же сдохнем уже через неделю её таскать! - возмутился Стайлз.

- Не загрузишься - сдохнешь намного раньше, - спокойно парировал Дерек.

- Ладно, ладно! Я понял... Что, и стелс брать?

Дерек так на него посмотрел, что Стайлз решительно шагнул к блоку питания, подключая броню, и больше не задавал вопросов. Посмотрел только на Эллисон, загружающую стрелы, и, после мучительного раздумья, взял себе пару метательных ножей.

Через пятнадцать минут после ухода мистера Аржента броня была собрана в блоки, которых у Дерека оказалось почему-то два, и они отправились к лифту. На крыше их уже ждал работающий пустой вертолёт. Пилотом предсказуемо стал Дерек, и еще через пятнадцать минут они покинули город. До рассвета оставалось два часа, до первой атаки - час.

- Псс... Скотт... Псс... Слышишь? Просыпайся...

- А? Кто здесь?

- Это я.

- О, привет, Стайлз. А что ты здесь делаешь? Я думал, что ты в Вашингтоне.

- Было бы здорово, если б и остальные так думали. Давай, вставай, Скотт, пора валить отсюда.

- Куда? Что случилось?

- Война, бро. Зраитяне на нас напали.

- Вот херня. С чего это вдруг? Мы же вроде переговоры вели.

- Ага. Пока их посол случайно не сдох прямо во время этих самых переговоров.

- Мне надо в Вашингтон.

- Нет, чувак, нам надо как можно дальше от Вашингтона. Мы теперь политически значимые фигуры.

- Но там мама.

- О, не проблема. Папа прикомандировал её к спецотряду, она в безопасности.

- Ну, слава богу...

- А вот нам надо поторопиться. Скоро за тобой придут.

- Кто?

- Инопланетяне. Ууууууу....

- Чувак, не смешно.

- Ахаха. А я абсолютно серьёзно, Скотт. Эта война никому не выгодна, но зраитяне - агрессивные засранцы. Им проще уничтожить нас, чем идти на контакт. А мы можем уничтожить весь их флот, что сейчас находится на орбите. Так что пока война не перешла в стадию "боже мой, боже мой, что происходит" мы будем бежать от тех, кто захочет влиять через нас на правительство. Одевайся. Где твоя броня?

- В Вашингтоне...

- ...

- Я как-то не ждал войну, знаешь ли. Я думал, броня только для тренировок.

- Не ссы, я понял, зачем Дереку два блока.

Когда они поднялись на крышу к вертолёту, Эллисон была уже в броне, а Дерек как раз встал на блок. Он нажал на кнопку на браслете, и пластины, легко сдвигаясь и соединяясь, быстро закрыли его тело. Перед тем, как натянуть маску, Дерек бросил Скотту его блок, но ловить его пришлось Стайлзу. Потому что Скотт стоял, раскрыв рот, и смотрел на Эллисон, собирающую локоны под шлем. Кажется, Скотт влип. А с ним и Стайлз. Потому что теперь надо будет присматривать за влюбленным по уши бро.

Стайлз положил блок на пол и толкнул на него Скотта. Когда тот так и остался стоять, смущенно улыбаясь, Стайлз закатил глаза, тяжело вздохнул и включил программу запуска. Слава богу, Скотт хотя бы шлем сам надел.

Уже устраиваясь на своём блоке, Стайлз вдруг заметил, что Дерек наблюдает за ним. И ему внезапно стало так неловко, что он даже не с первого раза забрался в вертолёт, хотя, по идее, броня должна была компенсировать его неуклюжесть.

Едва они взлетели, небо вспыхнуло и где-то на севере разразилось молниями. Спустя мгновение до них докатился и гром.

- Они по нам импульсами, что ли палят? - спросил с наивной обидой Скотт.

- Нет, молнии голубые, значит это пока только лазеры, - ответил Стайлз, жмурясь на новую порцию молний. - Вот когда они станут коричневыми, вот тогда это будут импульсы. Правда, под импульсами оборонный купол недолго протянет.

- Если зраитяне перейдут на импульсы, лететь мы уже не сможем, - раздался в наушниках спокойный голос Дерека. - Так что пристегнитесь, мы должны успеть добраться до Чикаго.

- А что в Чикаго?

- В Чикаго перейдем в другой транспорт и пополним команду.

Вертолёт опасно накренился и понесся вперёд, и Стайлзу стало не до вопросов, хотя было бесконечно любопытно, кого им ещё ждать. В Сенате сидели ещё Мартин и Уиттмор. Сенатор Лейхи недавно умер, и Стайлз не знал, какой вес теперь имеет его ровесник Айзек, потому что его старший брат как-то пока не собрался вступить в должность. Вон, когда лет пятнадцать назад погиб сенатор Хейл, на его место никто не пришёл, хотя оно передавалось по наследству. Почему-то, Дерек предпочел служить в армии.

Вообще, с этими политическими играми Стайлз совсем запутался. Вот, например, почему от похищения охраняют Эллисон, а не генерала Аржента? Ведь именно он должен получить сенаторское кресло после смерти Джерарда. Или не он? А может смысл не в том, чтобы избежать давления через молодых, а в том, чтобы спасти наследников? Неужели они с самого начала предполагают полное поражение, а их оставляют, как надежду построить все заново?

Когда они подлетели к Чикаго, молнии разбегались уже по всей поверхности неба. Город был пуст - жители то ли уехали, то ли попрятались, хотя о войне ещё не объявляли официально. На улицах было тихо, погода стояла пасмурная, очень не хватало дождя. Хотя какой дождь. Над куполом сияет солнце, и солнцу глубоко плевать, если бы оно имело возможность плеваться, что под куполом с самого утра стоят сумерки, разрезаемые мерно бьющими молниями.

Дерек посадил вертолёт прямо на площади и сразу же заставил их мчаться через полгорода к небольшому частному особнячку. Там их ждали, уже закованные в броню, Питер Хейл, дядя Дерека, - а Стайлз-то был уверен, что кроме Дерека на свете больше не осталось Хейлов - и несравненная Лидия Мартин. Боженька, дай ему сил. А еще - Айзек Лейхи. Как он представился - сенатор Айзек Лейхи. Правда, весь пафос был потерян сразу же, как только он смущенно улыбнулся. Стайлз не решился спрашивать - его брат отказался от правления или умер...

Это замечательное во всех отношениях знакомство началось с того, что дядя Питер чуть было не съел Эллисон, а Дерек чуть было не покусал Питера. Это, правда, вот так и выглядело. Но Дерек дядюшку не покусал, потому что Эллисон врубила в бок Питеру такой заряд электричества, что его отбросило на другой конец комнаты. Вот так быстро выяснилось, что политические разногласия откладываются до лучших времён.

Из Чикаго они выехали на двух бронетранспортерах. И уже к вечеру застряли на окраине маленького безымянного городка.

- Дерыыыыыыык...

- Шшш, придурок, сиди на месте!

- Дерек, а они правда голубенькие, или у меня глюк?

- У тебя глюк, мой мальчик, но у них, правда, голубая кожа.

- Я не тебя спрашивал, Питер.

- Заткнитесь оба.

- ...

- Дерек, почему они без брони?

- Потому что у них шкура как броня, мой мальчик. Пробивает только плазма. А плазма для ближнего боя.

- Прекрати называть меня своим мальчиком.

- Заткнитесь!

- ...

- Дерек, а если в глаз? Глаз может быть слабым местом?

- В глаз нужно ещё попасть, Бэмби. Ты попадешь из пистолета в глаз зраитянину с расстояния хотя бы в пятнадцать метров?

- Я тебя покусаю, если ты ещё раз назовешь меня Бэмби.

- Но дорогой! Бэмби звучит лучше, чем маленький тупой олень!

- Если вы сейчас же не заткнетесь, я вырву глотки вам обоим. Зубами.

- ...

- Дерек, а какое у них оружие? На сколько процентов полезна наша броня?

- На сто процентов, зайка. Как склад боеприпасов. А как защита - процентов на двадцать.

- Вот херня.

- О! Тебе понравился зайка?

- Питер, Скотт на той стороне улицы.

- Куда он полез?

- Скотт! Нет!

Скотта подстрелили. Ну как подстрелили - теперь у него в боку была большая дыра. А Стайлз теперь знал, каким боезапасом обладают инопланетяне. В основном, они использовали лазер, и как тяжелый вариант - плазму. Стайлз судорожно зажимал рану большим комком бинта и бездумно рассчитывал калибр снаряда на такую площадь повреждения. Дерек низко-низко склонился к лежащему на полу Скотту и что-то шептал. Скотт смотрел на него, не отрываясь, и кивал.

Наконец, Дерек встал с колен и посмотрел на Эллисон. Та, вся в голубой слизи, или что там вместо крови у зраитян, сморгнула слёзы и кивнула ему. Дерек обернулся к Питеру, перезаряжающему пустые магазины автоматов, и тот тоже кивнул. И Лидия кивнула в ответ на его хмурый взгляд. Что за таинственный язык жестов? Что они все такое знают, о чем не знает Стайлз?

Ааа!!! Масоны! Спасайся, кто может!

Стайлз расхохотался, а Айзек оттащил его от Скотта.

Вдруг глаза Дерека зажглись красным светом, надбровные дуги поползли вперёд, уши заострились и покрылись шерстью, а клыки выросли на целый дюйм. О, так Дерек - оборотень! Ну слава богу!

Дерек рывком поднял Скотта и впился зубами ему в здоровый бок. Скотт закричал. А дальше Стайлз ничего не запомнил.

Он очнулся в машине, за рулём снова сидел Дерек. А Скотт спокойно сопел в колени Эллисон, вполне себе здоровый. Только сквозь прореху в броне была видна чистая гладкая кожа.

- Дерек, куда мы едем?

- В Бикон Хиллс.

- Ммм... Это где-то в Калифорнии?

- Да.

- А почему именно в Дикон Хиллс.

- Бикон Хиллс. Я там родился.

- Хей, Дерек, а ты не находишь это опасным? Думаешь, нас не станут искать там в первую очередь?

- Станут. Поэтому наша задача добраться туда первыми. Или просто добраться.

- Что в этом городе такого, что нам нужно именно туда?

- Там нам помогут.

- А, ну тогда ок. Тогда поехали.

- Мы уже едем, Стайлз.

- Дерек, а можно я поведу?

- ...

- Дерек?

- Ладно. Давай.

- Юху!

С утра с неба били коричневые молнии. Машины быстро заглохли и встали. У брони вышел из строя режим стелс и голосовое управление. Они шли пешком сквозь лес, и это было немного неудобно. Броня хороша в бою, но никак не предназначена для прогулки. Дерек первый снял шлем и маску, его примеру последовали все остальные.

Питер с Лидией ушли вперёд, а Дерек, наоборот, отстал. Стайлз тоже притормозил, чтобы пойти рядом с ним.

- Дерек, а у тебя есть в Бикон Хиллс подружка? - спросил Стайлз, перелезая через упавшее дерево.

- Нет.

- А в Вашингтоне?

- Нет.

- А парень?

- Нет.

- Ммм... - пролезая сквозь разросшийся куст. - Собака?

- Стайлз.

- Да ладно, ты же такой классный, у тебя должен быть кто-то! - не отставал от Дерека Стайлз. - Крутые парни, типа тебя, никогда не остаются одни. Это только такие лузеры как я могут влететь на полном ходу в апокалипсис девственниками.

- О, Стайлз, заткнись.

- Да брось, мы идём по лесу в полном обмундировании, знаешь, птички щебечут, броня шелестит... - он даже руками помахал. - Отличное время для психологической помощи другу. Один профессор считал, что обсуждать проблемы с кем-то очень полезно. Так они меньше кажутся проблемами.

- Зачем ты мне это рассказываешь, Стайлз?

- Ну... Я не знаю, - Стайлз даже остановился, пораженный этой мыслью.

Идущий прямо за ним Дерек налетел на него, и они чуть не упали. Оборотень успел обхватить его рукой за пояс, а другой - опереться о дерево. Они замерли на мгновение, а потом Стайлз развернулся лицом к Дереку и, крепко зажмурившись, поцеловал его.

А Дерек вдруг ответил. Проник языком в рот Стайлза и начал вылизывать изнутри. У Стайлза подкосились колени, и Дерек снова перехватил его и прислонил к дереву. Потом поймал запястья, свел вместе над головой и нажал кнопку отключения брони. Пластины быстро поползли вниз, а Дерек все так же прижимал Стайлза к дереву своим доспехом.

Спустя какое-то мгновение Стайлз поймал себя на мысли, что он совершенно бесстыдно трется о Дерека, а не о его броню. Его снова повело со страшной силой. От жара тела Дерека, от силы, с которой он сжимал его бока, от того, как он чуть слышно рычал, пока вылизывал его рот.

Стайлза всего с головы до ног прошило вспышкой удовольствия, когда Дерек сжал его член прямо сквозь брюки. Чёрт, как же, оказывается, мало надо для полного счастья. Дерек освободил его губы, чтобы Стайлз мог дышать, и прикусил кожу у него на шее. Этого было более чем достаточно, чтобы Стайлз кончил и безвольно повис между прижавшимся к нему Дереком и деревом.

Через минуту Дерек отпустил его и поставил на ноги, перевел блок в режим брони и закрылся пластинами сам. У Стайлза горели губы, и он снова хотел целоваться.

- Ну что, успокоился? - спросил Дерек. - Дальше можем идти молча?

Стайлз задохнулся от обиды.

- Вот ублюдок!

- Извини, вынужден не согласиться. Я законнорожденный.

- Знаешь, мне тут как бы надо прийти в себя, так что я ещё две минутки посижу и догоню вас, ладно?

- Уверен?

- Свали, Дерек, я вот на столько близок к убийству.

Дерек посмотрел на миллиметр пространства между пальцами Стайлза, усмехнулся и ушёл вслед за остальными. А Стайлз остался жалеть себя под деревом. Надо же так лохануться. Думал, зацепил взрослого мужика. Как теперь в глаза ему смотреть? Что вообще делать? Может быть, убежать от них? До этого самого Бикон Хиллса пара километров осталась. Спрячется где-нибудь, а когда помощь придёт - выберется. Нет?

- О, сенатор Аржент! А я-то думал, кто же это так грубо, прикладом прямо по голове. Что, планировали сдаться зраитянам, но без гаранта сенатора Стилински никак не выходит?

- Мне не нужен голос сенатора Стилински, я хочу знать, где сейчас находится Дерек Хейл, мой дорогой Стайлз. И если ты мне скажешь, где он прячется, ты сразу же получишь свободу.

- Когда мир успел поменять приоритеты? Теперь обычный вояка ценнее голоса сенатора?

- Видишь ли, в чем дело, Стайлз... Тебя обманули. Дерек Хейл - оборотень. И ты уже давно сидишь у него гарантом лояльности нашей страны к этим жутким тварям. А такие существа не имеют права жить среди нас. Потому что они хладнокровные убийцы, не считающиеся ни с какими законами. Они звери, хищники, готовые пойти на все, ради достижения своей цели. Жажда крови застилает им глаза. Они монстры, чудовища. Но если они будут сражаться на нашей стороне, мы сможем вылезти из этой войны с наименьшими потерями. Отдай мне Дерека Хейла, и он станет гарантом нашей победы.

- Вы какую-то чушь несете, сэр. Во-первых, оборотней не существует, а во-вторых, я прожил с Дереком бок о бок две недели, он самый обычный человек, спокойный и уравновешенный. Вы уверены, что вы его ни с кем не путаете?

- А ты уверен, Стайлз, что его свобода ценнее твоей жизни? В конце концов, какая тебе разница? Скажи нам, где он, и мы тебя отпустим. Просто назови место и сразу же сможешь уйти.

- При всем уважении, сенатор Аржент, я не могу.

- Ну что ж... Кейт, можешь развлекаться. Пусть он скажет, где прячется Хейл.

- Эй, послушайте, сэр! Я правда не знаю, где он! Я его последний раз видел триста лет назад!

- Или постарайтесь не убить его до тех пор, пока Хейл не притащится его спасать.

Дерек тихо подполз к окну на крыше и осторожно заглянул внутрь. Посреди старого склада на большом столе прямо под лампой был распят Стайлз. Обнаженный. Его глаза были закрыты чёрной лентой, во рту был тряпичный кляп, руки и ноги притянуты веревками к ножкам стола. Он мелко дрожал от напряжения, потому что в его заднице жужжал крупный вибратор, а яйца и торчащий член были туго перевязаны.

Вокруг стола на трёх стульях развалились охранники. Двое лениво играли в карты, а третий курил. К столу подошла Кейт Аржент, вытащила у пленника изо рта кляп и что-то спросила. Когда тот не ответил, она с размаха залепила ему пощёчину, а потом обошла стол и несколько раз резко двинула вибратором. Стайлза выгнуло над столом, его колени, растянутые веревками в стороны, судорожно дернулись, пытаясь сойтись.

- Отбой. Сворачиваем операцию, - скомандовал Дерек в рацию.

- Что? Почему? - заволновался Скотт. - Он внутри, я чувствую!

Дерек спрыгнул к своему отряду и, чуть помедлив, сказал:

- Я иду один, потому что планировка здания такова, что у меня одного больше шансов по-тихому убрать наших противников одного за другим, чем, если бы мы ввалились туда толпой. У ангара всего два входа. Вы встанете у каждой из дверей и убьете всех, кто оттуда выйдет или попытается войти. Понятно?

- Да, - Скотт недовольно сжал челюсти.

- В ангар не входить до моего сигнала ни в коем случае. Кто войдёт - рискует жизнью Стайлза. Скотт, - Дерек подождал, пока Скотт поднимет на него взгляд. - Просто дай мне сделать то, что я умею.

- Ладно, - Скотт кивнул и отступил.

Дерек пошел к дальнему входу, тщательно прислушался и нырнул внутрь. Для начала он нашёл Кейт, но не успел её достать - она вышла из ангара. Ну и отлично, там о ней позаботится Питер. Бесшумно передвигаясь в темноте, он свернул шеи всей охране и, наконец, приблизился к пятну света в центре. Ему было неловко смотреть на Стайлза, но его взгляд все время возвращался к беспомощно распростертому телу на столе. Даже, пока он выдирал когтями горло последним похитителям. И потом, пихая тело охранника вперёд, чтобы нарушить круг из рябинового пепла.

Когда бойня была закончена и весь пол залила кровь, Дерек шагнул к Стайлзу, не зная, с чего начать. Он бережно снял повязку с его глаз и вытащил кляп. Зрачки широко распахнутых глаз почти не реагировали на свет, Стайлз лишь мелко дышал, уже не понимая, что все закончилось. Дерек подошёл к его ногам, выключил мерно работающий вибратор и осторожно вытащил его. Стайлз тихонько застонал. Дерек крепко выругался. Парня мучили механическим возбуждением - даже растянули и смазали - и оттягивали оргазм, все время держа на пике. От такого кто хочешь свихнется.

Он распустил узлы на мошонке и легонько помассировал оставшиеся следы. Наверное, это было больно, потому что Стайлз снова выгнулся на столе. Тогда Дерек ввёл два пальца в растраханную дырку и нашёл распухшую от долгой стимуляции простату, потом склонился над пахом Стайлза и вобрал в рот уже красную головку. Стайлз замер под ним. Дерек потёр пальцами бугорок у него в заднице, одновременно лаская языком щелочку уретры, и Стайлз выплеснулся ему в рот, мучительно содрогаясь. И тут же отключился.

Дерек проглотил все. Потом распустил веревки, растер красные отметины на руках и ногах, вытряхнул одно из тел из штанов и натянул их на Стайлза, завернул его в свою куртку и вынес из ангара. Машина была уже готова. Через две минуты на складе остались только остывающие трупы. И пара-тройка растяжек с гранатами. Ну, может быть, ещё пара плазма-мин.

- Стайлз, что ты помнишь?

- Меня ударили по голове, и я отключился. Очнулся здесь. Чей это дом? Твой? Где моя броня? Здесь безопасно?

- Ты врешь...

- И что?..

- ...

- Сенатор Аржент сказал, что ты им нужен как гарант лояльности. Но причину указал странную - дескать, с отрядом из оборотней у нас получится выиграть войну. Почти мгновенная регенерация и повышенная кровожадность. Звучит не очень логично. Поэтому я подумал, что ты можешь как-то утолить моё любопытство, чтобы я сам не начал копать и не пришёл к каким-нибудь уж совершенно фантастическим выводам.

- ...

- Дерек?

- Ладно. Легенды об оборотнях есть почти у каждого древнего народа, и все они почти одинаковы, не так ли?

- Да. Это настораживает.

- Потому что наша цивилизация прибыла к вам на планету уже давно. А так как наши генетические данные очень схожи, вплоть до того, что наши виды могут иметь потомство, мы решили остаться. Но не вмешиваться в ваше развитие.

- Почему?

- А зачем?

- ...

- Позже, когда вы сами доросли до открытого космоса, мы заключили с вами союз. Военная поддержка в обмен на неразглашение.

- О! Так ваши уже летят сюда?

- Да. Именно поэтому так важно было добраться до Бикон Хиллса. Здесь точка связи.

- Круто.

- Зраит ближе к Земле, чем Лика. Но у ликанов выше уровень развития. Исход войны был предрешен, как только мы получили гарантию лояльности землян.

- В смысле, меня?

- И Эллисон, и Скотта, и Лидию, и Айзека. Джексон - наполовину ликанин, но мы не успели его забрать. Джерард сдал его зраитянам ещё до объявления войны.

- И что теперь с ним?

- Все в порядке. А что с ним может случиться? Джексон может за себя постоять.

- А что со Скоттом?

- Скотт теперь тоже ликанин. Его генетический код переписан.

- А ты чистокровный?

- Да, мой отец был послом на Земле. Поэтому он и входил в Сенат.

- Как он погиб, если вы, оборотни, все такие неуязвимые?

- Все легенды про оборотней, по большому счёту, правда. Если нас долго жечь, мы сгорим. Нас можно отравить аконитом, и мы не переносим рябины.

- Хмм... Ну, теперь это все выглядит немного по-другому.

- Этот дом - часть космического корабля с Лики. Сюда никто не сможет войти без позволения ликана. Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.

Стайлза разбудил яркий лучик солнца. Он улыбнулся и лениво потянулся. А потом понял. Свалился с кровати и помчался к окну. Да, небо было абсолютно чистым. Значит, война окончена!

Значит, их дороги с Дереком расходятся. Ну и замечательно. Нет больше сил притворяться, что ничего не было. Хотя это и пошло ему на пользу. Если не делать из произошедшего трагедии, то и трагедии не будет.

- Привет, я Эрика, - дверь распахнулась и в комнату вошла длинноногая блондинка с совершенно роскошной грудью. Правда, глаза у неё были жёлтые, а клыки несколько длинноваты для человека. Следом за ней в комнату шагнул здоровенный чёрный парень. Его глаза тоже светились золотом, и клыки были достаточно заметными, когда он на мгновение улыбнулся, соблюдая правила знакомства. - Это Бойд, не бойся его.

- Я не боюсь, - ответил Стайлз. И понял, что и правда не боится. А потом задал вопрос, - а должен?

- Нет, милый, - рассмеялась Эрика. - Спускайся завтракать.

- Ок.

Стайлз обнаружил в комнате ещё одну дверь, которая вела в душ, и с удовольствием помылся. У него почти уже ничего не болело. Только стесанные о стол лопатки, может быть. Стайлз вспомнил Дерека и застонал. Чёрт, не вовремя. В паху потяжелело. Стайлз, стыдясь самого себя, сжал наливающийся член.

И тут в дверь ванной постучали.

- Хей, я уже выхожу! Дайте мне минутку! - закричал Стайлз. Сквозь запотевшее стекло ничего не было видно, и он немного успокоился. Пока дверца не поехала в бок, и перед ним не вырос Дерек. Как всегда, хмурый и немного настороженный. Чёрт, нельзя же так реагировать! О боже!

Брови Дерека поползли вверх, и он шагнул к Стайлзу под воду. Он обхватил ладонями его лицо, заглядывая в глаза.

- Тьфу, Дерек, - прошлепал Стайлз, отплёвываясь от воды. - Ты меня утопить хочешь?

А Дерек вдруг потянулся к нему и поцеловал. Потом обхватил руками и крепко прижал к себе.

О господи, да! Остановись, мгновение! Стайлз готов так жить вечно! Под хлещущей сверху водой, зато в обнимку с Дереком. Особенно, если он будет так незатейливо потираться о него.

- Я хочу, чтобы ты был моим, хочу забрать тебя как пожизненного гаранта лояльности, - прошептал Дерек ему на ухо.

- Только политика и ничего личного?

- Только личное. И никакой политики.

- О боже, да!

@темы: АУ, Фик, Коллаж, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Скотт МакКол, шериф Стилински, Лидия Мартин, Питер Хейл, Крис Арджент, Айзек Лэйхи, Эллисон Арджент, Эрика Рейес, Джерард Арджент, Кейт Арджент, Вернон Бойд, Мини, Реверс 2013-2014, NC-17, Слэш

---

"Королева мертвых" lorenell &-Tami-

[-Tami-]

Заявка № 24
Название: Королева мертвых
Виддер:  lorenell
Автор:  -Tami-
Приложил руки к баннеру: DavidL
Пейринг: Питер/Лидия
Жанр: мистика
Рейтинг: R
Размер: ~6000 слов
Саммари: Питер после воскрешения продолжает контролировать разум Лидии. Но он не знает одну вещь: всё, что происходит с Лидией, так или иначе отражается на нём, потому что связь между ними – чертов обоюдоострый меч.
Предупреждения: смерть второстепенных персонажей
Ссылка: смотреть видео скачать текст
Благодарности: Огромное спасибо  lorenell за чудесную заявку!! Было огромным удовольствием писать для тебя!
Не менее огромное спасибо  Dragon with grey eyes за потрясающий фест! И, наконец, море благодарностей моему мужу, в кратчайшие сроки слепившему для этого текста баннер)

читать

Лидия бежит по мокрой траве, спотыкается о ветки, падает, но вновь и вновь поднимается, чувствуя зловонное дыхание зверя у себя за спиной. Пальцы сводит судорогой от холода, а тонкое белое платье цепляется за колючки кустов.

– Оставь меня! – она знает, что умолять бесполезно, но все же снова просит об одном и том же. – Я просто хочу проснуться... – выдыхает она, прислонившись к стволу очередного дерева, но так и не найдя в себе сил оглянуться назад. Туда, где рыскает ночной охотник, в чьи живые глаза она смотрела там, в глубине сожженного безумной Кейт дома.

В свете полной луны ее волосы – гордость и предмет заботы – сияют странным, нечеловеческим блеском, и лишь этот отраженный свет не дает ей сойти с ума, окончательно теряя себя.

– Это всего лишь страшный сон. Кошмар, – повторяет Лидия вновь и вновь, украдкой наблюдая за выходящим на поляну огромным зверем, чьи глаза на этот раз отливают мертвенной синевой.

В глубине зрачков того, что, по словам Стайлза, является всего лишь волком, сквозит усмешка. Она же растягивает губы монстра в подобии улыбки, которая, впрочем, сразу исчезает, стоит ему заметить локон рыжих волос, оставшийся на ветках невысокого деревца, которое уже перестало быть ее убежищем.

Лидия следит за его взглядом, и вдруг замечает, что вырванная в этой безумной гонке прядь не просто отражает лунный свет: она вспыхивает огнем, и искры от этого невозможного, колдовского огня мгновенно разлетаются вокруг...

Бежать она уже не может: сил не осталось. Но то ли пресловутый инстинкт сохранения, то ли просто жажда жизни, заставляют ее измученное тело действовать. Лидия отталкивается от пылающего ствола и бросается прочь, краем уха слыша испуганный вой своего вечного преследователя...

Мокрая древесина должна гореть плохо, но в этом странном лесу где-то между сном и реальностью законы физики не работают. Он превращается в пылающий Ад за какие-то минуты, зловонный дым проникает в ее легкие, а край платья загорается. Смертоносный жар все ближе, и Лидия кричит, проваливаясь в болезненное беспамятство... Последнее, что она слышит – удивленный шепот:

– Этого не должно было случиться...

@темы: Гет, Фик, Лидия Мартин, Питер Хейл, Реверс 2013-2014, Миди, R

---

Таблица публикаций работ. Четвертая неделя.

[Teen Wolf Reverse]

ЧЕТВЕРТАЯ НЕДЕЛЯ

Заявка №24	24.02.14	lorenell	-Tami-
Заявка №25	24.02.14	Benjiro Fudo	бобрятинка
Заявка №26	25.02.14	Стайлз,твою ж мать	MuZZa
Заявка №29	26.02.14	hatter.mad and glad u came	Bee4
Заявка №30	27.02.14	A_S_S_A	Anidora
Заявка №31	27.02.14	lulameyushka	Мисс Саммерс
Заявка №27	28.02.14	sogeprophet	Empatik
Заявка №22	28.02.14	JoeRanger	Янтарный кит

В субботу и воскресенье публикация работ производиться не будет!

@темы: Организационное

---

"Сокровище лесного царя", Astra-mindless &Tressa_de_Fox, Vicky_Henriksen

[Tressa_de_Fox]

Заявка№12
Название: Сокровище лесного царя
Артер: Astra-mindless
Авторы: Tressa_de_Fox и Vicky_Henriksen
Пейринг: Дерек/Стайлз
Жанр: сказка, приключения, магическое AU
Рейтинг: NC-17
Размер: 16000 слов
Саммари: Чтобы доказать свою крутость и быть принятым с студенческое братство, Стайлз отправился в лес вервольфов за трофеем. Случайно он нашел в лесу реликвию, которая может принадлежать только паре альфы.
Предупреждения: даб-кон, вынужденный магический брак, сомнофилия
Дисклеймер: Не наше, не претендуем, поиграем и обратно положим.
Примечание: Огромная благодарность чудесной Astra-mindless за арт, который вдохновил нас на эту историю.
Ссылка: арт; текст .doc; pdf; коллаж

читать

И что ты знаешь про меня,

Чему ты веришь про меня?
И что за дело до меня?
Не мне судьбу свою менять -
В доме тысячи дверей
Мельница “Что ты знаешь”

Когда Стайлз был совсем маленьким, он, его мама и папа жили на самом краю леса. Жить на границе с бесконечной темной чащей только с первого взгляда скучно или страшно. На самом деле так же интересно, как и в городе. Разумеется, если соблюдать определенные правила, вроде правил дорожного движения. И тогда ничего ужасного и неприятного с тобой не произойдет наверняка.

Например, не стоит соваться в лес ночью, тем более заходить на тропинки фейри (заморочат, собьют с пути, будешь будешь блуждать в трех шагах от дороги, но выйти не сможешь). И лучше не подбирать с земли монетки и всякие заманчивые металлические предметы вроде булавок или стреляных гильз, потому что ведьма может наложить заклятие на них безо всякого для себя прока, просто из зловредности.

Развлечений тоже было предостаточно, но особенно Стайлз любил мамины сказки. Поначалу он требовал, чтобы ему снова и снова перечитывали одни и те же из толстой книги, пока мама, смеясь, не предложила рассказать ему свою. Он запротестовал - сказка не может быть без картинок! - но мама стала рассказывать про ту же Красную Шапочку, поэтому представить героиню было не в пример легче. Это была совсем не та сказка, что в книге, но Стайлз почему-то поверил, что ему стала известна скрытая доселе правда.

Волк из маминой истории, встретив девушку, вовсе не собирался ее съесть, а проводил ее до дому, потому что в лесу было небезопасно. Так вышло, что они подружились и частенько стали наведываться друг к другу в гости. Они весело проводили время, пока не появились охотники - те, кто считал, что волку и человеку нельзя быть вместе. Они были уверены, что рано или поздно волк обязательно убьет человека, или человек, наученный волком, навредит ближним. Охотники выслеживали свою добычу и ходили за его подругой по пятам, ожидая, что она обнаружит его логово и тогда с зубастым соседом будет покончено. Но друзья решили иначе - в одну ненастную ночь они разошлись на лесной тропинке в разные стороны, чтобы никогда больше не встречаться. Они были дороги друг другу настолько, что готовы были не видеться целую вечность, но знать, что другому не грозит смертельная опасность. Вскоре после этого девушка уехала далеко-далеко, в колледж, а там уже встретила прекрасного помощника шерифа, они полюбили друг друга и поженились.

Когда отец Стайлза стал шерифом, они переехали в город. Стайлзу нужна была школа, а маме - больница. Клодия Стилински заболела внезапно и болезнь пожирала ее так стремительно, что она даже не успела как следует обжиться в новом доме. Последние месяцы своей жизни она провела в больничной палате, в безуспешной борьбе с опухолью мозга. Стайлз потерял мать, когда ему было десять.

Под грузом навалившейся беды и шока Стайлз почти забыл ее - мама стала подобной метеору в августовской ночи - слишком ярко и быстро мелькнула в его жизни и исчезла, оставшись светлым ласковым пятном в глубине его памяти.

Вся любовь и нежность мальчика сосредоточились на отце. Он был героем. Он ходил в форме, с настоящим пистолетом в кобуре, у него была прекрасная служебная машина, и круче шефа Стилински был только Бэтмен, но тот был ненастоящим. Стайлз знал, что работа отца - защищать слабых и сажать плохих парней за решетку. Даже когда через три-четыре года Стайлз разобрался, что полицейская служба - не всегда героизм и отвага, а часто опасность и всегда - рутина, он уже четко знал - он будет полицейским.

Но... не сразу. Сначала он пойдет в колледж и как следует будет там учиться. Он представлял себя этаким Вэном Вайлдером, только с академическими успехами, всеобщим любимцем и заводилой. Он нарисовал себе жизнь в колледже от и до: новые друзья, вечеринки с красивыми и веселыми девушками, даже соседа по комнате, который сначала будет шарахаться от него и просить заткнуться, но потом они станут настоящими бро и будут вместе разбрасывать по углам грязные носки, играть в Хело и пить пиво, купленное с помощью поддельного удостоверения личности. Однако, когда ему исполнилось 16, жизнь стала вносить коррективы в его мечты.

Дайте нам быть, такими какие мы есть.
Дайте нам отдых от бесконечных атак.
Дайте нам быть такими, какие мы есть.
Тем кто не глух, все давно уже ясно и так.
Океан Эльзы

- Ита-аа-ак! Ита-ак! - орал тренер, и каждое “итак” кололо в боку горячей иглой, - Наше занятие завершит гонка! Первый курс против второго, и мы, наконец, определим, кто и кому в праве надрать розовую попку!

Обычно Стайлза и без того скрючивало от плоских шуток и сальностей Финстока, но сейчас его обреченный вздох потонул во всеобщем ропоте. Трехчасовое занятие по физподготовке подходило к концу и все были вымотаны до предела.

- Малча-ать! Тут вам не армия! Вам тут придется набить кочаны кое-чем! Но предварительно, я повыбью из вас всю дурь, чтобы место было! Па-авернулись! Па-астроились!

Стайлз уже отчаялся “набить кочан” - посетить интересную лекцию или сходить в библиотеку. 70% учебного времени первый курс проводил проводил в спортзале или на стадионе в компании багрового от натуги тренера Финстока, который или орал благим матом, или не переставая дул в свой свисток так, что казалось, что тот вот-вот раскалится докрасна. Считалось, что только максимальные физические нагрузки и постоянные медитации помогут студентам обрести контроль над своими способностями. Стайлз же допускал крамольную мысль, что руководство просто пытается держать их вымотанными настолько, чтобы у студентов даже мысли не возникало устраивать дурацкие розыгрыши или пытаться влезть в женское общежитие.

- В шеренгу, затылок в затылок! Марш! - Финсток оглушительно засвистел, и колонна обессиленных студентов не в ногу тронулась с места.

Стайлз набрал воздуха в легкие, сделал шаг, наступил на развязавшийся шнурок и… полетел. Естественно, вниз, а не прочь. Он беспомощно замахал руками, но поймал только футболку впереди стоящего второкурсника и продолжил свой полет с трофеем в виде оторванного клочка. За пару дюймов от земли его падение остановилось и в горло впились завязки - кто-то, он пока не видел - кто именно, держал его за капюшон толстовки.

- О, боже! Идиоты! - заорал Финсток на сбившуюся колонну, и в поле зрения Стайлза появились тренерские кеды, - кто это у тебя, МакКолл?!

Стайлз встал на четвереньки и исподлобья посмотрел на обступившую его ржущую толпу.

- А, это вы, мистер Не Хочу Учиться в Магоколледже?! - воскликнул тренер и ржание моментально стихло, - Это что, протест? Идете против толпы? Та-ак! Всем разойтись! А тебе, - и он тыкнул пальцем Стайлзу в лицо, - пять кругов вокруг поля!

Финсток снова с удвоенной силой задул в свой проклятый свисток, толпа студентов расступилась, и Стайлз поднялся. Молча вытер нос обрывком чужой футболки и медленно потрусил вдоль зрительских скамеек, оставляя позади шокированых соучеников.

Когда пятый круг ада был пройден, сквозь пот, застилавший глаза, Стайлз заметил одинокую фигурку, что сидела на трибуне и, кажется, ждала его все это время. Но силы уже полностью его покинули, и футов за пять до скамьи Стайлз рухнул на беговую дорожку, как подкошенный.

- Эй! - раздалось сверху, - Ты живой?

Стайлз попытался немного перевести дыхание и перевернулся на спину. Над ним возвышался незнакомый черноволсый парень.

- Это я тебя поймал, - сообщил он с бесхитростной радостью и протянул Стайлзу руку, помогая подняться, - а ты, кажется, теперь в полной жопе. Но за то, что порвал этому козлу Уитмору форму, отдельное спасибо!



Тест на магию был обязательным для всех старшеклассников и представлял нечто среднее между экзаменом и врачебным осмотром. Поколение Стайлза было не первым, кому приходилось показывать свои способности государству. После сотен лет засилья шарлатанов-любителей, цирковых магов на доверии, деревенских лекарей, которые калечили пациентов, и всяких прочих чудотворцев из глубинки, способных в обычной перепалке послать соперника к чертям, да так, что он там буквально и оказывался в скором времени, правительство завернуло гайки и все, у кого имелись мало-мальские способности по ту сторону объяснимого, подлежали строгому учету и контролю.

Все, кто выявлял по результатам теста какие-либо сверхспособности, были обязаны независимо от своих интересов пройти обучение в одном из трех специальных колледжей (и только потом сметь думать о собственной немагической карьере). К счастью, трех колледжей на всю страну хватало, так как магоположительных всегда было не более одного процента от общего населения Штатов, и, как правило, свои способности они получали по наследству. Поэтому магический мир был элитарным и полузакрытым для пришлых. Обучение в магическом колледже было дорого, но семьи магов, как правило, были богаты, а те, кто не мог себе позволить платить за учебу, но подавал надежды, получали стипендии.

Стайлз шел на тест по определению магических способностей, насвистывая. Вот чего-чего, а никаких сверхъестественных штук за ним не водилось.

Получив результаты с уведомлением, что следующий учебный год он должен будет начать в колледже на другом конце страны, Стайлз возмутился. Во-первых, уже само то, что у него имеются некие задатки мага-волшебника или как его там, Стайлза несказанно удивляло - откуда было им взяться? А во-вторых и в-главных - поменять свои планы и зависнуть в магоколледже на несколько лет? Оставить свои намерения, мечты и... отца? Нет, что угодно, только не это!

Он почти въявь увидел, как после его отъезда шеф Стилински распечатывает новую бутылку виски, сидя за пустым столом с заветренным гамбургером на тарелке, и понял, что этот образ станет преследовать его все пять лет учебы, если он что-то не предпримет.

И уже через неделю школьный психолог, мисс Моррел изливала на него свой праведный гнев.

- Ты понимаешь, что ты делаешь, Стилински?

Стайлз промолчал, он не умел отвечать на риторические вопросы.

- Это просто немыслимо! Ты вот так запросто звонишь ректорам колледжей и и имеешь наглость просить, чтобы тебя исключили?! И, заметь, еще до того, как тебя куда-либо приняли!

Стайлз поерзал в кресле напротив разгневанной психологини.

- Мисс Моррелл, но ведь существуют же какие-то способы избежать этого колледжа? Когда-то же такое было? Нет, ну действительно, кому-то когда-то же тоже были не нужны всякие эти способности...

- Сти-лин-ски! - в ужасе выдохнула Моррелл, как будто только что на ее глазах Стайлз осквернил святыню, - это дело государственной важности, ты понимаешь? Только полный идиот будет отказываться от возможности развить свой редкий дар! Ты обязан…

Мисс Моррелл смотрела на него со смесью жалости и недоумения, как на придурка, который отказывается от крупного выигрыша, внезапно и незаслуженно свалившегося ему на голову.

- От такого не отказываются, Стайлз, - Морин снова попыталась достучаться до паренька. - И к тому же, тебе никто не даст просто так разгуливать по улицам. Подумай, что тебя ждет если ты попробуешь сбежать? Думаешь, колония лучше, чем колледж? “Дикому” магу не удастся долго быть на свободе. И я первая буду считать своим долгом сообщить властям, что ты уклоняешься от магообразования. Мне будет очень жаль, но, увы, мне придется...

- Мисс Моррел, минутку, - перебил ее Стайлз, - если иного выхода нет, то у меня есть вот что, - и, как козырный туз из рукава, выложил перед психологом измятую бумагу, которая оказалась распечаткой электронного письма.

Мисс Моррелл с удивлением посмотрела на логотип одного из магоколледжей и имя ректора. В письме говорилось, что колледж, учитывая неоднозначную ситуацию в семье соискателя, идет ему навстречу и разрешает сократить пятилетний срок обучения до прохождения мистером Стилински (тут Моррел подарила Стайлзу убийственный взгляд) базового двухгодичного курса, обязательно для всех магически одаренных студентов. Если же мистер Стилински хочет воплотить свою мечту и стать полицейским, то после двух лет он может выбрать спецкурс для магоотрицательных офицеров полиции.

- ...способствовать поиску остаточной энергетики на местах преступлений, распознавать признаки магического воздействия на подозреваемых и пострадавших, - дочитала вслух мисс Морелл и сказала сухо, - отлично! Поздравляю тебя, Стайлз! Ты выкрутился!

- Выход есть всегда, - поддел ее Стайлз, - а вы, мисс Моррел, должны только подписать форму моего перевода.

Морин Моррелл было немного досадно, что этот упрямый паренек переиграл ее на ее же поле. Пожалуй, еще и завидно, ведь он сам не понимал, насколько ему повезло. Но она была профессионалом, поэтому попыталась скрыть собственные эмоции, и стала заполнять форму перевода.

- Я очень надеюсь, что ты не пожалеешь об этом, Стайлз, - сказал она на прощание.

- Пожалею, да вы что!? Я только об этом и мечтаю!

- Мечты не всегда сбываются так, как ты этого хочешь, - добавила Моррел тихо, но Стайлз не услышал ее, он ломанулся к выходу и, как это за ним водилось, своротил лотки с бумагами и вылетел из кабинета, даже не заметив этого.



Скотт МакКол оказался классным парнем, второкурсником, одним из тех немногих самородков, кто тоже учился на стипендию. Он не собирался в отличие от большинства подаваться в политику или бизнес, чтобы с помощью своих способностей сделать свое семейство еще богаче, он хотел стать целителем.

- Обожаю животных, всех! Дома я работал помощником ветеринара, - рассказывал он как-то за обедом, - Они же все знают и чувствуют лучше, чем люди. Тоже боятся осмотров или операций, нуждаются в добром слове. Вот этим и занимался втихаря - подержать за лапу, посидеть, пока отходит от наркоза, успокоить. Меня ни разу никто не укусил! А потом врач заметил, что мои… ну, за кем я ухаживал, быстрее поправляются. Проверили уже специально, и правда - у меня кое-что получалось. Тогда тот запросил тест экстерном. И вот, мне 16, а я уже второй год тут.

К сожалению, Скотт жил в противоположном крыле здания и не всегда мог помочь Стайлзу в решении его проблем с соседями, которые появились после злополучной пробежки. Пророчество Моррел стало сбываться. Сначала богатенькие сынки с хорошими магическими родословными объявили ему бойкот, когда узнали, что новичок не горит желанием быть магом. Они, вполне справедливо, кстати, сочли его чужим, и в лучшем случае сторонились Стайлза как могли. Потом их примеру последовали и остальные - слух о том, что в колледже завелся отступник разнесся довольно быстро.

Стайлз поначалу ничего не замечал, продолжая вести себя так, как привык еще в школе, но потом до него дошло, что многие, если не сказать все, сторонятся его, слишком громкого, раскованного, постоянно отпускающего дурацкие шутки. В его родной школе это всегда прокатывало на ура, а здесь, казалось, только раздражало студентов. Вокруг Стайлза, где бы он не очутился, всегда образовывалась мертвая зона, метра три в диаметре, куда остальные опасались заходить. Все, кроме Скотта. И еще - кроме Лидии.

Лидия была прекрасней любой модели с обложки, а в науках она просто блистала. У Стайлза пересыхало в горле, стоило ему лишь взглянуть на нее, и отнимался дар речи, стоило ей лишь одарить его улыбкой. Она никогда не заговаривала с ним, но и не отсаживалась демонстративно в столовой или в библиотеке. Ей, казалось, было наплевать на то, как к нему относятся остальные и - специально или ненамеренно - она не замечала, каким волком на нее посматривает ее бойфренд, Джексон Уитмор.

Джексон “Завидуйте все, у меня “Порше” Уитмор нигде не появлялся без банды своих персональных жополизов, готовых за своего предводителя в огонь и в воду. На лекциях они занимали весь верхний ряд, разваливались, громко жевали жвачку и ржали, а преподаватели старались не замечать их, зная, что семейство Уитмор на протяжении десятилетий жертвует колледжу немалые суммы, а благодаря Джексону лично, в компьютерном классе обновлено все оборудование. Поэтому Джексон считал себя чуть ли не хозяином колледжа.

Поначалу Стайлз все хотел подойти к Джексону, извиниться за ту нелепую ситуацию с футболкой, но когда студенты стали сторониться его, счел благоразумным не показываться Уитмору на глаза. Тот, к сожалению, сам показывался - заезжал за Лидией в библиотеку, вваливался со своей свитой и с ленцой шествовал между рядами, пока его вассалы направо и налево раздавали затрещины ботаникам или сталкивали на пол груды книг. Стайлза поражало, с каким обожанием и восхищением смотрит на Уитмора Лидия и внутри него все кричало - “открой глаза! посмотри! это же настоящий урод и придурок!” Но, очевидно, что Лидии видна была лишь внешняя оболочка Джексона, а не его гнилая начинка.

- Эй ты, нищееб! - прозвучало над головой Стайлза, в самый неожиданный момент. Он и не думал отзываться, но автоматически поднял взгляд на того, кто сейчас заслонял ему свет. Он как раз нашел уютное местечко около окна и решил уединиться там с захватывающей книжкой по криминалистике. Перед ним во всей красе возвышался Джексон Уитмор сотоварищи. Рядом стояла Лидия и ласково улыбалась Стайлзу.

- Смотри-ка! Откликается, - заржал один из джексоновских прихлебал, и остальные с удовольствием подхватили.

- Что ты читаешь? - с деланым интересом спросил Джексон, и чья-то услужливая рука тут же вырвала “Криминалистику” у Стайлза и передала ему.

- Поня-атно, - протянул Джексон, - Мальчик учится расследовать преступления! Вот тебе первое задание! Докажи библиотекарше, что ты невиновен!

И Уитмор вырвал страницу из книги.

- Эй! - успел только крикнуть Стайлз, вскакивая, как его снова толкнули на место, прижали. Он беспомощно барахтался, порываясь встать, но противники были сильнее.

- Ой! Еще один! - притворно изумился Джексон, вырывая страницы одну за другой, - Ой! И еще!

- Джексон, пожалуйста, не надо, - тихо попросила Лидия. Рука Уитмора замерла над книгой.

- Что? - переспросил он с удивлением и посмотрел на девушку. Та улыбнулась, но все же невольно отступила под взглядом, не обещающим ничего хорошего.

- Хорошо, детка, как скажешь, - неожиданно весело проговорил Джексон.

Он захлопнул потрепанный томик и бросил его Стайлзу на колени. Его тут же отпустили, потеряв весь интерес.

- Пойдем, крошка, у нас полно других дел! - сильной пятерней Уитмор ухватил Лидию сзади за шею и, надавливая с такой силой, что девушка пригибалась, развернул и повел ее прочь.



Вслед за Уитмором и его бандой и другие студенты не отказывали себе в удовольствии сделать Стайлзу пакость - облить колой домашку, насыпать в спортивной раздевалке чего-то такого в одежду, что кожа страшно зудела даже после часа стояния под душем. Магические студенты оказывались столь изобретательными по части всяких гадостей, что в их ведьмовские родословные искренне верилось. Стайлз стоически переносил все эти мелкие неприятности, которые, однако, становились все изощреннее и злее.

Той ночью Стайлз проснулся от того, что на него со всех сторон сыпались удары. Он забарахтался в одеяле, но не смог выбраться. Казалось, что оно облепило его со всех сторон и сейчас совсем сожмется вокруг, лишая возможности вдохнуть. Стоило лишь так подумать, как Стайлз начал задыхаться. Он забился в цепких лапах панической атаки, уже даже не пытаясь оттолкнуть нападавших, не чувствуя боли от ударов, мечтая лишь, наконец, вырваться и сделать вдох. Сознание медленно покидало его, но он не замечал и этого, Стайлз просто рвался во все стороны одновременно - из кокона, облепившего его, из собственного тела. Перед тем, как потерять сознание, Стайлз сделал последний отчаянный рывок и вырубился прежде, чем удары извне прекратились.

Он пришел в себя в темноте и стал выпутываться из проклятого одеяла. Перед глазами расцветали серые круги и вся боль, которую он прежде не чувствовал, вернулась троекратно. Стайлз сполз с кровати, и замер, наслаждаясь возможностью беспрепятственно дышать. Медленно он приходил в себя и, наконец, подумал о том, куда подевались его обидчики. Они были рядом - словно тряпичные куклы они валялись в разных углах комнаты: двое из банды Уитмора и еще двое - его же собственные соседи по комнате.

Стайлз коснулся шеи одно из них, почувствовал бьющийся пульс и, стараясь не наступить ни на кого, пробрался к выходу и вывалился в коридор. В глазах стояла муть и он видел только небольшой кусочек вытертой дорожки прямо перед собой, все остальное вокруг было укрыто темнотой.

“Кажется, это называется туннельное зрение”, - подумал он отстраненно. Ему почти удалось спуститься по лестнице, он оступился только на предпоследней ступеньке и скатился вниз, прямо под ноги куратору, который, вероятно, вышел на шум.

Начало грандиозного скандала Стайлз пропустил, пока валялся в лазарете с вывихнутой лодыжкой и общим истощением организма в связи с неконтролируемым магическим выбросом, но на дальнейшие разборки Скотту пришлось отвозить его как какого-то героя сражения на инвалидной коляске. С неделю кампус кипел и гудел, как растревоженный улей, а участников ночного побоища поочередно вызывали к декану Дитону на ковер.

В коляске, да еще и в больничной пижаме в шикарном кабинете декана Стайлз чувствовал себя леди Годивой на рыночной площади. Когда декан попросил Скотта подождать за дверью, Стайлз совсем сник. Но Алан Дитон придвинул кресло ближе к стайлзовой коляске и сел напротив.

- Стайлз, то, что произошло с тобой - просто немыслимо! На моей памяти не было более вопиющего поступка, который могли бы совершить наши студенты. Мне очень жаль, Стайлз. Я уже распорядился, что из больницы ты вернешься в отдельную комнату. Остается не выясненным лишь вопрос, что произошло той ночью? Куратор общежития сообщил, что была драка. Так что тебе теперь нужно заявить о нападении и виновники будут отчислены.

Отчислить… Отчисление означало крах карьеры начинающего мага. Во-первых, с таким волчьим билетом сунуться в другие два колледжа было просто нереально даже со всеми связями и средствами, а если перед недомагом закрывалась эта единственная дверь на пути к его становлению, то - во-вторых, - это вело к полной и необратимой блокаде магического дара, что для истинного мага было практически смертным приговором. Стайлз посмотрел на декана исподлобья, и тот, судя по всему, не преувеличивал, лицо его было непроницаемо.

- Мы играли в карты, сэр, - наконец негромко сказал Стайлз.

- Что? - изумился декан.

- В карты. Я проигрывал… - Стайлз перевел дух и стал врать увереннее, - Я не часто проигрываю... Я вообще-то неплохо играю, но тут я стал проигрывать, и я вспылил.

- Стайлз, мы оба знаем, что это неправда.

- Да нет же! Я просто психанул, смотрю, а они уже валяются на полу, а когда я пошел позвать на помощь, то упал с лестницы и вот, - Стайлз коснулся лилового синяка на скуле и поморщился.

- Зачем ты покрываешь их? Думаешь, тебе скажут спасибо?

Стайлз промолчал в ответ.

Поскольку он не стал подавать жалобы, то его обидчики отделались предупреждениями (а их родители нехилым штрафом) за азартную игру, но отчислен никто не был. Стайлз получил отдельную комнату с ванной, 40 дополнительных часов медитации за неконтролируемое поведение, а также окончательно простился с надеждой найти друзей среди однокурсников.

Честного не жди слова,
Я тебя предам снова.
Мельница “Ночная кобыла”

По крайней мере, у него оставался Скотт, а значит все было не так уж плохо. За год в колледже они по-настоящему сдружились. Стайлз был благодарен другу, что тот в какой-то мере разделил с ним участь парии. Но время летело и для общения у них теперь оставалось все меньше и меньше возможностей. Скотт перешел на третий курс и переехал в дом братства Целителей, а Стайлза стали больше занимать лекции и практические задания, которые, наконец-то сменили многочасовые экзекуции у Финстока.

И хотя второй курс оказался чуть мене унылым, чем первый, Стайлз неплохо себя чувствовал, привыкнув к намеренной изоляции, и посвятив почти все время учебе.


В конце марта, в самый канун Остары*, Стайлз был одержим одной идеей настолько, что не замечал ни весеннего благоухания в воздухе, ни звона птиц, никаких примет пробуждения и цветения природы, как полагалось бы юноше его возраста.

Единственное, что занимало его - предстоящая Инициация, как назывался один из основных экзаменов, а точнее, высокий результат, который он был просто обязан на нем показать. Согласно давнему уговору, основная часть его обучения на этом заканчивалась и он мог перейти, наконец, на полицейскую специализацию. А главное, его интересовало поощрение, которое полагалось за набранный на экзамене максимум - возможность на целую неделю поехать домой.

Стайлз не мог говорить ни о чем другом: когда они встречались со Скоттом на обеденном перерыве, он приставал к другу с требованием рассказать ему в подробностях, как проходит инициация и в еще больших подробностях рассказывал, что именно будет делать, когда приедет домой.

Политика необщения со стороны однокурсников нисколько не повлияла на манеры Стайлза, как только он где-то появлялся, его становилось много для помещения любого размера. Со стороны казалось, что это не его лишили возможности общаться с окружающими, а они намеренно лишили себя компании такого славного парня.

Такой расклад невероятно бесил Джексона Уитмора и он сам не мог понять, почему этот нелепый Стайлз (да что это за имя-то такое - Стайлз?) настолько раздражает его. Ведь он был полной противоположностью ему и в спорте, и по популярности. Да если бы Джексон захотел, отец купил бы ему половину родного городишки этого Стайлза. Отец Стилински был заурядным полицейским с нищенской зарплатой, следовательно, колледж обучал его сынка в том числе и на деньги семьи Уитмор. И не о любви к папашке должен был распространяться этот Стайлз на всю столовую, а умирать от чувства благодарности к таким как он, Джексон.

Тем более, непонятна и неприятна была Джексону и сама эта громко декларируемая привязанность, он с детства знал, что так быть не может, не должно. Его отношения с семьей были сухо-деловыми даже когда он был маленьким. Не потому, что Джексон являлся приемным ребенком, а потому, что эти щенячья радость по любому поводу считалась весьма дурным тоном, а уж плебеев Уитморы не растили. Его родители оплачивали учебу, выделяли щедрое содержание, присылали роскошные подарки на все праздники, но Джексон был уверен, что они-то не заплачут, даже если не увидят его следующие десять лет. Да и сам он не сильно-то хотел ехать в поместье к Уитморам, где обеденный стол был метров пять в длину, и где к ужину было принято переодеваться в костюм, даже если они ужинали без гостей. В колледже дышалось намного свободнее.

Идея обломать придурку поездку к папочке созрела моментально, как только он в очередной раз увидел Стилински с его хипповатым дружком. После того что произошло на первом курсе Джексон не мог сам подойти к Стайлзу, но это было даже на руку, вряд ли тот стал бы ему доверять. В братстве магов-практиков у Джексона имелись приятели, и они любили хороший розыгрыш. Когда он рассказал близнецам свою задумку они переглянулись и Эйдан сказал:

- Ну, не знаю, чувак. Разыграть второкурсника - это святое, но посылать его в лес на Остару? Он же не конченый дурак? Он не пойдет. Или его вервольфы заедят!

- Кого в последний раз заели вервольфы, братец? Бешеную охотницу, которая поперлась в одиночку на целую стаю? Так это когда было! - хмыкнул Итан, - Я надеюсь, Стайлз не потащит в лес бензин и рябиновый пепел! Да он скорее всего вообще зассыт. Мы в деле, Джекс!

Они подвалили к Стайлзу после занятий, когда тот как обычно сидел в одиночку за книгой, пытаясь впихнуть в себя как можно больше знаний перед экзаменом.

- Эй, это ты Стилински? - окликнул его тот, что был чуть ниже. Тыщу лет никто из незнакомых старшекурсников не заговаривал именно с ним, поэтому Стайлз посмотрел на него с большим любопытством, словно на говорящее дерево.

- Знаешь, брат, - продолжил другой и они сели по обе стороны Стайлза, доверительно склоняясь к нему - Мы вообще-то по делу к тебе. Хотим поговорить.

- Видишь ли, - подхватил брат, - Глава нашего братства велел нам присмотреться к второкурсникам, которые наиболее достойны попасть к нам.

Стайлз как будто увидел это “к нам” и все, что оно означает. Братство Практиков - недосягаемая мечта, особенно для таких, как Стайлз, малозаметных и малопопулярных учащихся. Самое влиятельное братство колледжа и самое закрытое. К тому же с его желанием применять магию в работе, Стайлз собирался стать в будущем сугубым практиком. Но ему даже не снилось, что Практики сами его пригласят. Это было необычно и волнительно.

- Ну, что скажешь? - спросил какой-то из неопознаваемых близнецов.

- Да! Чуваки, да я сам собирался попроситься к вам! Это круто!, - всплеснул руками Стайлз и его карандаш по широкой дуге тут же улетел куда-то в траву.

Один из парней щелкнул пальцами и потеря тут же медленно взлетела и приземлилась ему прямо на ладонь. Он покрутил карандаш в пальцах, посмотрел на Стайлза, ухмыльнулся и сказал:

- Конечно, ты сможешь стать одним из нас, но мы же пока только присматриваемся…

- Но ты можешь заслужить хорошую рекомендацию...

- Тебе придется доказать, что ты достоин. Ты понимаешь?

- Инициацию проходят все, рано или поздно, но мы берем самых-самых...

- Как доказать? - спросил Стайлз, совершенно сбитый с толку, ощущая, как от дурацкого предчувствия все внутренности завязываются в узел.

- Да ничего особенного. Сегодня ночью ты должен всего лишь сходить в лес, а нам принести доказательство, что ты там был. Вот и все. Ты же не трусишь?

Первый близнец протянул ему карандаш, после чего они развернулись и ушли, оставив Стайлза в раздерганных чувствах. С одной стороны они предлагали ему именно то, чего он давно хотел, но не надеялся получить, а с другой он чувствовал, что за всем этим кроется какой-то подвох. Он огляделся по сторонам, надеясь увидеть Скотта и посоветоваться с ним, но его нигде не было видно.

Я знаю тропу, где колдуньи во мраке ночном
Блуждают с улыбкой, восстав из озёрных глубин.
Любая в жемчужной короне и с веретеном.
Я знаю, где кружится в танце и топчет росу
Племя Данаан среди островных луговин.

Мельница “Увядание листьев”

Стайлз смотрел на то, как солнце клонится к горизонту и не мог решить, вестись ли ему на “слабо” или нет. Он нутром чувствовал, что дело не чисто, но не мог устоять перед таким заманчивым предложением Практиков.

То, что лес, примыкающий к территории кампуса принадлежал стае вервольфов и представлял из себя нечто вроде резервации, знал любой первокурсник. На его территорию заходить строго не рекомендовалось в первую очередь потому, чтобы у коренного населения не возникало жалоб по поводу нарушения суверенитета.
Сами вервольфы среди людей появлялись редко, исключительно в форме человека, как и предписывалось законом, жили обособленно большими стаями, отстраивая в какой-нибудь глуши свои деревушки, были постоянно под контролем у федералов, хотя времена, когда они хватали и сжирали первого встречного в лесу, канули в лету. Бюрократическая машина нарекла их ликаноамериканцами и оставила в покое.

Но ведь не обязательно переться в самую чащу, где бегают волки? - рассуждал Стайлз. Он зайдет недалеко, до ближайшей полянки, нарвет букет лесных цветов и тихонько улизнет, так что вервольфы и не заметят, что кто-то был в их лесу. Близнецы же сразу поймут, что он там был, так как нигде в округе цветы еще не начинали цвести.

“Надо будет еще намазаться чем-то, что отбивает собакам и волкам нюх”, - вспомнил он и кинулся искать в магических книгах что-то по теме. Как ни странно, помог ему гугл, а не профильная литература. Правда, ему пришлось сбегать в кафетерий и украсть несколько пакетиков с перцем, но это были уже мелочи. Он тщательно натер подошвы своих кед и вышел из общаги.

Солнце уже село и весь кампус был освещен мягким светом фонарей. Стайлз шел засунув руки в карманы, насвистывая привязавшийся мотивчик, когда дошел до стены, обозначавшей границу кампуса.

Когда у второго курса бывали практические занятия по гербологии, их сажали в автобус, который выезжал из главных ворот и долго-долго ехал какими-то кружными путями, пока они не оказывались на опушке леса. Видимо, у руководства колледжа была какая-то договоренность с вольфами по поводу определенного участка. Но в действительности лес был рядом, буквально рукой подать, Стайлз видел его каждый день из своих окон.

Стена высотой в полтора человеческих роста, густо поросла плющом, который уже вовсю завивался и почти целиком скрывал камень. Стайлз шел, легко касаясь листьев пальцами, выискивая место, где она казалась ниже и прикидывал, как ему забраться по плющу наверх и что делать в случае, если на той стороне его нет. Вдруг его пальцы коснулись чего-то холодного и Стайлз отдернул руку. В задумчивости он сделал еще шаг, но остановился, осененный - дверь! Невысокая дверь из толстых досок, она действительно скрывалась в листве. Полотно ее было украшено коваными ветками, словно одно из деревьев попыталось пробраться из леса, но превратилось в металл.

Стайлз наудачу толкнул дверь, совершенно ни на что не надеясь, но она поддалась под его пальцами и со скрипом приоткрылась. Он слегка наклонился и вошел в лес.

Как и с человеческой стороны, со стороны леса у двери не было никакой тропинки. Видимо, ею не пользовались уже очень давно. Стайлз по щиколотку оказался в густом травяном ковре. Сумерки, темно-синие, бархатные, окутывали нежным теплом, он зашагал вперед, почти позабыв о том, зачем он оказался в лесу этой ночью. Казалось, что воздух вокруг него мерцал и светился сам собой. Лес дышал весной, деревья простирали друг другу ветви, словно для объятий, будто толпа молодежи, что чинно стоят, сложив руки перед собой на деревенской вечеринке, но стоит отвести глаза, как они бросятся целоваться.

Шаг за шагом, Стайлз поймал некий неуловимый ритм и идти по высокой траве стало легче, ему начало казаться, что его сердце бьется в такт с сердцем леса. Он тряхнул головой и словно вышел из транса, прислушался и понял, что где-то гулко и размеренно бьет далекий барабан, словно подгоняя его, призывая сделать что-то. Где-то в стороне завыл волк, его песню подхватили еще с десяток голосов в разных концах чащи, и Стайлз вспомнил, что он на запретной территории. Он побежал вперед, высматривая в темноте цветы, не рискуя включить фонарик. Возможно, бег в густых сумерках был не лучшей идеей, то тут, то там в траве змеились могучие корни и Стайлз постоянно спотыкался.

В очередной раз запнувшись о корень, он все-таки растянулся во весь рост, и попутно содрал кожу с правой ладони.

“Так, Стайлз, соберись,” - бормотал он себе под нос, - “не хватало еще наследить, чтобы волки пришли мстить за вторжение.”

Он достал из сумки, перекинутой через плечо, пакетик с перцем и щедро сыпанул на то место, где могла остаться его кровь. Оказалось, что он вышел на идеально круглую поляну, густо поросшую клевером. В центре поляны росло могучее дерево. Его узловатый ствол был покрыт мхом, а ветви начинались на такой высоте, что Стайлзу пришлось запрокинуть голову чтобы увидеть его целиком. В воздухе плясали сотни светлячков и были ясно различимы неведомые синие цветы, росшие у подножия исполинского дерева.

Стайлз рванул к ним, прикидывая, что букет этих колокольчиков-переростков докажет, что он все таки не испугался и побывал в лесу. Он сорвал несколько стеблей, когда увидел низкий плоский камень между двумя узловатыми корнями дуба, на котором лежала диадема, и каждый камень в ней вспыхивал миллионами искр, отзываясь на зеленоватое призрачное свечение насекомых.

Она была прекрасна: казалось, неведомый мастер сплел венок из веточек ивы, украсив узкие листья бриллиантами и изумрудами. Не веря собственным глазам, Стайлз не удержался и потянулся к ней, прижав к груди букет левой рукой. В тот момент, когда его пальцы коснулись диадемы, то далекий барабан вдруг сбился с ритма и застучал быстрее и настойчивее.

Волки снова один за другим взвыли, и на этот раз гораздо ближе. Стайлз выпустил из пальцев диадему и с ужасом уставился на кровавый отпечаток пальца на камне. Он дрожащими руками попытался затереть его, потом начал искать в сумке перец, но перца у него больше не было, он истратил последний пакетик на тропинке. Рука наткнулась на бутылку с водой, которая завалялась в сумке. Дрожа, он открутил крышку и расплескал остатки на камень и, развернувшись, со всех ног припустил назад, почти не разбирая дороги.

Он не видел, как корона, оставленная им на алтаре, подернулась туманом и исчезла без следа.

И ночь с волками заодно,
А ты бежишь не чуя ног.

Ария ”Раскачаем этот мир”

Стайлз бежал почти не касаясь земли. Корни больше не лезли под ноги, а ветви не цеплялись за одежду. Его гнало вперед чувство, что с каждым шагом к нему все ближе и ближе кто-то могущественный. “Волк”, - говорил его внутренний голос, но Стайлзу некогда было об этом думать; едва намеченная тропинка привела его к приоткрытой двери в стене, он вбежал внутрь и захлопнул ее за собой, прижавшись к ней спиной. С той стороны нечто впечаталось в дверь с такой силой, что, кажется, вся стена содрогнулась. Сердце колотилось как бешеное. Стайлз ждал, что сейчас дверь распахнется и его преследователь схватит его, острые когти вспорют кожу, а клыки вонзятся в горло. Волк утащит его в чащу, и никто и никогда больше не найдет бедного глупого Стайлза Стилински. Но зверь по ту сторону обиженно взвыл и затих.

Стайлз сполз на землю, смятый букет он небрежно сунул в сумку, и выудил из нее полупустую бутылку с водой. Он напился, а потом сидел уткнувшись лицом в руки пока ноги перестали подгибаться и дрожать. “Успел,” - подумал Cтайлз и побрел к себе.

В комнате он швырнул на пол сумку, наступая на пятки, стащил кеды и тут же, не раздеваясь, рухнул в постель.



Утром он не услышал будильник и проснулся от того, что кто-то изо всех сил стучал к его дверь.

- Стайлз, эй, Стайлз! Просыпайся, друг! - Кажется Скотт устал колотить в дверь кулаком и принялся бить ногой.

Стайлз скатился с кровати, на четвереньках дополз до двери и открыл, глядя перед собой мутными глазами. Скотт с испугом посмотрел на друга, ввалился в комнату и втащил за собою Стайлза за ворот футболки. Тот был мокрым, как мышь и на первый взгляд нетрезвым. От него разило потом, землей, еще чем-то.

- Бро, ты что спишь? - затормошил его Скотт, - Занятия отменили, всех собирают в главном зале! Идем скорее, а то опоздаем! Что с тобой? Стайлз! Ой, бля!

Он с трудом поднял друга под мышки, впихнул в ванную и, перевесив его через край, вывернул на полную холодную воду. Через минуту Стайлз затрепыхался и что-то протестующе замычал.

- Вот и отлично, ожил, - усмехнулся Скотт и достал Стайлза за шкирку из ванной. - Почему я все время таскаю тебя как котенка?

Стайлз блаженно улыбнулся ему и утвердительно кивнул в ответ на вопрос сможет ли он сам помыться.

- Я не собираюсь тебя еще и купать, на фиг ты мне сдался, - ворчал Скотт, роясь в шкафу Стайлза в поисках свежего белья и чистой одежды.

Стайлз как будто до сих пор еще пребывал в своем сне. Ему снился бег через синюю чащу, головокружительное падение во что-то мягкое, в мох, откуда фейерверком взлетали светлячки, чей-то смех и руки, сжимающие его в объятиях. Он до сих пор чувствовал щекотку темных ресниц на щеке, губы, снимающие стоны с его губ, и потрясающее, неведомое до сей поры парадоксальное ощущение твердости спереди и расслабленной открытости - сзади...

- Вот блядь! - выругался Стайлз, и, наконец, очнулся.

Всю ночь ему снилось как он убегает по лесу от кого-то, от кого невозможно, а главное, совсем не хочется убегать. И самое пикантное, похоже, что существо было одного с ним пола. Стайлз зажмурился изо всех сил и выдавил себе в рот сразу полтюбика зубной пасты.

Конечно, они опоздали. Небольшая площадь перед главным зданием уже опустела, если не считать трех незнакомых машин - черного спортивного “Камаро” и пары пыльных внедорожников. Эта кавалькада выглядела вызывающе и не к месту перед старинным зданием.

- Что это? Кто это приехал? - спросил Стайлз, задыхаясь от бега.

- А кто его знает! Прикатили с утра пораньше, всех преподавателей выдернули на совещание прямо с занятий, первую пару отменили, а нам было сказано собраться в главном зале. Я не нашел тебя и решил, что ты наверное проспал. Ты что, вчера бухал?

Зал был набит битком, но, как водится, опоздавшим достались места в самом низу амфитеатра, почти у кафедры, где никто не пожелал разместиться.

- Не, чувак, я вчера сделал что-то похуже…- начал было Стайлз, но осекся, когда дверь рядом с кафедрой открылась и в зал вошел ректор Дитон вместе с молодым незнакомцем, одетым в черное.

Пока Дитон призывал студентов к порядку, тот, другой, обводил зал внимательным взглядом холодных глаз. Женская часть аудитории пришла в неописуемый восторг и стала шептаться о ширине его плеч и привлекательности. Неприятные догадки стали зарождаться у Стайлза, когда он попытался вспомнить, где же он видел раньше этот пронзительный взгляд. Когда их глаза встретились, Стайлз вспомнил и страшно, чуть ли не до остановки сердца, испугался - это были глаза незнакомца из его сна. Стайлз чудовищно покраснел и стал сползать со скамьи, стараясь сделаться как можно незаметнее.

Дитон поднялся на кафедру и, откашлявшись, сказал:

- Хочу представить вам альфу Дерека Хейла, господа. В иной день я бы сказал “с удовольствием”, но сегодня к нам его привело беспрецедентный случай. Чрезвычайное происшествие. Вчера, в ночь ритуала, сакрального для общины альфы Дерека, один из наших студентов вмешался в процесс и нарушил естественный ход событий. От этого ритуала зависит очень многое: не только благополучие стаи, но и леса. Как студенты колледжа с профилем, подобным нашему, вы должны знать, к чему приводит подобное.

Дитон открыл рот, чтобы продолжить, но вервольф перебил его:

- У нашей стаи похищена реликвия, которая принадлежит нам последнюю тысячу лет. Она должна быть возвращена. Если нас вынудят, то мы сравняем это место с землей, но найдем ее. Если вор сам не захочет вернуть ее.

И с этими словами он вперил свой взгляд в Стайлза. От неожиданности Стайлз дернулся, задел ногой свою сумку, что валялась у ног и... из нее выкатилась корона.



Спустя десять минут Стайлз сидел в преподавательской позади кафедры, а зал ревел и бесновался. В общий гул врезался свисток Финстока, который, очевидно, с его помощью пытался заставить студентов убраться из аудитории. В дверь ломился Скотт, который настаивал на том, что должен быть рядом со своим другом.

Альфа стоял чуть в стороне, сложив руки на груди. Дитон и еще несколько преподавателей сгрудились напротив. На столе лежала корона, сияя изумрудами.

- Я всегда знал, что из Стилински не выйдет приличного мага, - высокомерно проговорил химик мистер Харрис, запирая дверь на ключ. Он только что незнамо как избавился от Скотта и, похоже, вошел в обличительный раж. - А он оказывается еще и вор! Но раз пропажа найдена, я предлагаю вызвать полицию и пусть сами разбираются с ним!

Стайлз впервые поднял глаза, с мольбой глядя на Дитона:

- Сэр, поверьте мне пожалуйста, я не брал корону! - почти проплакал он скороговоркой. - Я может и дурак, но не вор! Да, я был в лесу, не отрицаю, но я всего лишь хотел нарвать тамошних цветов, чтобы доказать… Я не хотел ни во что вмешиваться! Альфа Хейл, простите меня, я правда не брал ее!

Где-то остатками здравого смысла Стайлз понимал, что выглядит нелепо и даже жалко. Но ничего не мог с собой поделать. Его сердце колотилось, кажется, где то в горле, а земля уходила из под ног. В голове его вертелась простая логическая цепочка - “если они пойдут в полицию, то мне никто не поверит, корона ведь нашлась в моей сумке. Не поверят и будут судить за кражу. И посадят лет на десять. И тогда это окончательно разобьет сердце отцу”. Шокированный выводом, Стайлз замолчал и закрыл лицо руками.

- Я могу попросить всех выйти? - спросил альфа с металлом в голосе и преподаватели заспешили оказаться как можно дальше от рассерженного вервольфа.

- Я остаюсь, - заявил Дитон, - я несу ответственность за своих студентов.

Стайлз вжался в спинку стула, ожидая в любой момент, что вервольф оторвет ему голову или что-то в таком же духе. Но когда ожидание расправы затянулось, он отнял ладони от лица и взглянул прямо в глаза вервольфа, который наклонился к нему ближе, чем на десять дюймов. Альфа серьезно, как будто впервые, изучил его лицо и, опустив ресницы (щека, щекотка), скользнул ниже, к вороту рубашки, потянул носом.

- Может ты и не забирал корону с собой, но ты ее брал в руки, так? - спросил он вкрадчиво, - А взяв корону первым, ты заявил права на титул, и в подтверждение своих притязаний пролил кровь на алтарь?

- Что? - вырвалось у Стайлза почти истерично, - На какой титул?! Я клянусь...

- Стайлз, разве ты не один из наших лучших студентов? - проговорил Дитон, - Я понимаю, что сейчас ты мог забыть некоторые элементарные вещи. На Остару альфа выбирает себе пару, весеннюю королеву, которая в ритуале плодородия помогает лесу существовать в нынешнем виде.

- Так я что, помешал выбору твоей невесты? Чувак, прости! Я понятия не имел! - воскликнул Стайлз в глубоком раскаяньи.

- Не называй меня чувак! - рыкнул альфа.

- О, господи, простите! Я приношу свои извинения, альфа Хейл! Скажите, что мне надо сделать, чтобы все исправить? Я готов! Все, что угодно! Вы проведете ритуал заново, а я буду сидеть тише мыши максимально далеко от леса!

- Ты не понимаешь, Стайлз, - опять подал голос Дитон. - Этот ритуал нельзя провести заново, он может свершиться только в день весеннего солнцестояния и должен быть закончен сегодня, до захода солнца. Ты знаешь, что с магией не шутят. По крайней мере это я сумел до тебя донести? Откат от незавершенного ритуала может не только выжечь твой дар, но и свести с ума альфу, который тоже в нем участвует, и которого ты втянул во все это без его ведома.

- Но ведь невеста же не выбрана? - Стайлз пытался собрать воедино все части этого хитрого волчьего пазла.

- Как тебе сказать… Поскольку реликвии коснулся ты, то выбор считается совершенным. Поэтому вы должны осуществить брачные отношения, - проговорил Дитон.

- Что...? - Стайлз посмотрел на Дитона и губы сами по себе сложились в недоверчивую усмешку, - Вы… шутите? Этого же просто не может быть, правда? Это идиотизм!

Альфа сгреб его за рубашку и основательно тряхнул.

- Ты думаешь, я шутки сюда шутить приехал? Мне смешно гоняться за таким, как ты? Из-за своей глупости ты слил самый важный день в году для нас, а теперь называешь это идиотизмом? Хочешь ты этого или нет, мы займемся сексом там, где ты поднял с алтаря корону, это завершит ритуал.

- Сексом? - от такого абсурда Стайлз вдруг обрел уверенность и осмелел, - Вот уж нет! Ничего не выйдет, мистер. Вы тоже подчиняетесь федеральным законам! Вызывайте полицию и я сдамся с поличным!

- Прекрасно, - холодно сказал альфа, - сейчас мы выйдем отсюда, сядем в мою машину и поедем в полицейский участок… - и, снова приблизившись вплотную, проговорил чуть слышно, - а по дороге остановимся и я вырву тебе горло. Зубами. - и он оскалил белоснежные резцы.

Альфа выпустил измятый ворот и направился к двери:

- Если ты не придешь с вещами к моей машине в течение часа, я притащу тебя сам, - бросил он через плечо и вышел.

Стайлз схватился за голову. Он снова, как плохой шахматист, пытался предсказать все ходы, которые можно разыграть в данной ситуации. Если он едет с альфой, то он становится его сучкой. Если не едет, становится покойником. Если едет в полицию, то становится покойником по дороге. Если вызывает полицию сейчас, в кампус, то становится навсегда вором, теряет место в колледже и без ножа убивает отца. Плюс лет десять в заключении, где претендентов на его задницу будет гораздо больше.

- Стайлз? - спросил Дитон, - ты в порядке? Воды?

- Сэр, а что бывает с ними, если не завершить этот ритуал?

- Ну, такого, как правило, не случается. В Остару весь лес принадлежит вольфам и место королевы занимает самая проворная и быстрая девушка. Они, соревнуясь за руку альфы, начинают свой бег с равноудаленного расстояния от Древа, чтобы у всех были одинаковые шансы. Победительница становится парой альфы лишь на год, приносит потомство и до следующей Остары стая живет в мире и благоденствии.

- Сэр?

- А, ну, по преданиям, нарушение порядка ритуала или его отсутствие грозит стае голодом, болезнями, мором, но, как я говорил, такого, как правило, не случается. Ты не должен с ним ехать. Я вызову охрану и его выдворят за границы кампуса. Нельзя одно преступление искупить другим.

Они помолчали.

- Нет, сэр. Я постелил эту постель, мне в ней и спать, - сказал Стайлз, уже не боясь двусмысленности. - Я сам полез куда меня не звали, поставив под угрозу не только свою жизнь. Я думаю, этот альфа Дерек вовсе не зверь, и никто не станет меня убивать. И это не навсегда, сэр. Всего лишь год в роли пары альфы, а в будущем году на Остару стая проведет новый ритуал и я буду свободен от обязанностей.

- Стайлз, ты опять пытаешься взвалить на себя чужую вину? Ты ведь не просто так пошел в лес в такую ночь? Пойми, мы сможем тебя защитить.

- А смысл? Если они так верят в свой дурацкий ритуал, думаете, они потратят свой последний год на мои розыски? Думаю, мне стоит сейчас поехать с альфой, а там, с глазу на глаз мы уже сможем разобраться что к чему и как-то замять конфликт.

- Но как же твоя учеба? Скоро экзамен!?

- Вы сочтете наглостью, сэр, но смею вам напомнить, что еще до поступления сюда я был на особом счету… Я думаю, что я могу просить вашей помощи в таком случае?

Ректор развел руками и заторопился:

- Да. Ты прав. Я подготовлю для тебя список литературы и задания для самостоятельной работы. Ты должен будешь являться в колледж дважды в месяц для сдачи зачетов и получения новых заданий. И пока ты будешь жить среди вервольфов я настойчиво советую тебе собирать информацию для дипломной работы. Потому что такой шанс выпадает далеко не всем! Твоя комната останется закреплена за тобой. Ты будешь должен явиться через две недели за книгами и заданиями.

Скотт кинулся к другу, как только открылась дверь.

- Друг, мне надо уехать сейчас, - огорошил его Стайлз.

- Ты что, уходишь к вервольфам? Тебя обратят?

- Ничего не спрашивай, Скотти, я все тебе расскажу, когда вернусь через две недели, обещаю, - произнес Стайлз устало. Вся эта ситуация вымотала его эмоционально и больше всего на свете он мечтал свалиться и уснуть, - Сейчас мне нужны кое-какие вещи, ты сможешь пробраться ко мне в комнату? Просто я, наверное, не смогу этого сделать.

Скотт принес его сумку с парой чистых боксеров и футболок ровно в тот момент, когда с улицы раздались гудки, Стайлз понял, что альфа Хейл готов потерять терпение.

Со всех сторон
куда ни пойдешь,
прямо в сердце -
нож.
Ф.-Г. Лорка

На улице Стайлз понял, что ему действительно лучше пока убраться из колледжа. Толпа у входа встретила его свистом и вслед ему полетел ругательства и всякая дрянь. Стайлз сжался в комок и невольно ускорил шаг. Скотт шел рядом и отругивался от нападавших.

- Ну вот я и поучился в колледже, - грустно констатировал Стайлз про себя, - в конце концов мне тут всегда были не особо рады. Не о чем жалеть.

- Возвращайся скорее, - попросил Скотт, обнимая друга у “Камаро”, и Стайлз поспешно закивал. Альфа Дерек нетерпеливо рыкнул что-то неотчетливое в их сторону с водительского сидения и завел мотор. Стайлз еще раз пообещал Скотту, что вернется через две недели и залез в машину, пристроив свою сумку в ногах.

Они еще только выехали с территории кампуса, как Стайлз тут же забыл толпу своих недругов. С каждой милей он понимал, что только что совершил самую непоправимую глупость в своей жизни. Просто подставил сам себя, вызвавшись нести ответственность за преступление, которого не совершал.

Поганенький голос внутри, говорил, что незнание законов от ответственности не освобождает, но Стайлз не чувствовал вины. Ему было до слез обидно, что он оказался крайним. С нарастающим ужасом он понимал, что первый в его жизни секс все ближе и ближе, и что он дал на него свое формальное согласие.

Когда он начал обдумывать можно ли назвать изнасилованием секс, в котором оба фигуранта не хотят принимать участия, но технически согласны, то понял, что его накрывает волной паники.

Он все пытался осознать что же именно произошло с ним, но в мозгу навязчивым мотивом крутились слова альфы Дерека: “Мы займемся сексом там, где ты поднял с алтаря корону. Мы займемся сексом. МЫ. ЗАЙМЕМСЯ. СЕКСОМ.” И его обдавало жаром ужаса и стыда от того, что к ужасу примешивалось еще и возбуждение.

На какой-то незначительной развилке оба внедорожника свернули в сторону и пропали из вида.

- Ты видел, что они свернули, это так и надо? - спросил он Дерека, который за всю дорогу не произнес ни слова и даже радио не включил.

- А ты хочешь проводить ритуал при свидетелях? - Дерек саркастично выгнул бровь, покосившись на Стайлза.

Стайлз молча замотал головой и уставился в окно. Дорога шла по проселку, машину подбрасывало, а на каком-то из поворотов сумка свалилась с колен и он принялся собирать свое нехитрое добро. Скотт натолкал ему в сумку первое, что попалось под руку и даже какую-то цилиндрическую хрень, завернутую в тетрадный лист. Стайлз развернул его и увидел с изнанки скачущие буквы:

“Дорогой Стайлз! Это пока единственное, что я могу для тебя сейчас сделать. Удачи тебе! Л.”

То, что было внутри, Стайлз молниеносно сунул в карман и посмотрел на альфу - заметил ли. Но у того были свои дела или просто манипуляции его жертвы вольфа мало интересовали. Трудно было поверить, что Лидия была в курсе того, каким образом решаются брачные конфликты в стае волков, скорее всего, она воспользовалась кое-какими из своих сверхъестественных способностей и просто подслушала их разговор от начала до конца, но она умудрилась засунуть ему в сумку тюбик интимной смазки.

Пока Стайлз решал, разозлиться ли ему на Лидию или, наоборот, поблагодарить, машина съехала на обочину и затормозила.

- Оставь все манатки и иди за мной, - приказал альфа Дерек и вышел. Но Стайлз продолжал сидеть внутри, прямой, как палка, прижимая к себе сумку. Альфа обошел “камаро”, открыл дверь, вырвал у него сумку и закинул ее назад.

- Сам выйдешь или помочь?

- Я жду, когда ты меня понесешь на руках как новобрачную, - огрызнулся Стайлз, но тотчас притих, когда альфа наклонился к нему, сверкнув глазами.

Он больше не мог не думать о том, что сейчас произойдет, он вышел и просто пошел вслед волку. Дерек скользил по узкой тропе, кажется, даже не задевая веток, а Стайлз шел за ним, поминутно спотыкаясь, и смотрел на его широкую спину, крепкие руки, поросшие черным волосом и подтянутую задницу. К горлу подкатывала тошнота и слезы. Сейчас этот мужик велит ему раздеться, поставит на четвереньки и выебет, как кусок мяса, как удобную дырку. Худший первый раз из возможных. Стайлз горько пожалел, что у нет с собой бутылки Джека. Вот напиться бы до потери сознания и пусть делал бы с его бесчувственным телом что хочет!

Они вышли на вчерашнюю полянку совершенно с другой стороны и Стайлз снова почувствовал вчерашнее волшебство. Но если ночью магия манила и соблазняла, то сейчас она висела над поляной как обещание шторма, как магическая бомба с часовым механизмом, которую им предстояло обезвредить.



Они подошли к дубу, который в дневном свете выглядел еще более величественно. Перед ним альфа остановился и Стайлз окаменел, когда услышал именно то, что ожидал:

- Раздевайся.

- О боже мой, нет! Я же умру! Посмотри на себя, ты же альфа! Ты же трахнешь меня, а потом откусишь голову. От меня не будет толку в ритуале плодородия! Я ведь не женщина! И вообще, я слишком молод чтобы жен… вступать в брак!

И слезы, наконец, хлынули из глаз. Дерек посмотрел на него, не мигая, и шагнул ближе, почти вплотную. Он обхватил лицо Стайлза ладонями и большим пальцем, очень аккуратно, стал вытирать слезинки. Тот дернул плечами в попытке отстраниться, но альфа облапил, обвил руками, прижал его к себе, уткнулся носом в макушку. Скрученный объятиями, не в силах пошевелиться, Стайлз прекратил попытки вырваться и затих. И тогда он услышал, как бьется сердце волка, как гудят его напряженные мускулы, почувствовал, что этот здоровенный волк тоже боится, тоже не уверен в том, что он поступает правильно. Стайлзу стало ужасно жаль его, огромного и свирепого, что не в праве показать слабость и неуверенность. Страшно, наверное, все время быть главным, альфой, особенно, когда тебе этого совсем не хочется. Стайлз выпростал руки и тоже обнял волка.




+ комменты

@темы: АУ, Макси, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, шериф Стилински, Джексон Уиттмор, Лидия Мартин, Джерард Арджент, Реверс 2013-2014, NC-17, Слэш

---

"Право выбирать", t_nesmeyana & Benjiro Fudo

[t_nesmeyana]

Заявка № 36
Название: Право выбирать
Артер:  Benjiro Fudo
Автор:  t_nesmeyana
Беты:  Nymphalidae,  Halisa aka NaVi
Пейринг: Дерек/Стайлз, Питер/Лидия
Жанр: romance
Рейтинг: NC-17
Размер: макси, ~19 300 слов
Саммари: Альфы и беты - цивилизованные или отчасти цивилизованные, а омеги - дикие и живут отдельно. Если в семье рождается омега, то его оставляют в лесу на алтаре, и местная стая диких забирает к себе. Периодически альфы устраивают охоту на омег, чтобы завести потомство. Дерек - альфа, Стайлз - омега. Встреча на одной из таких охот.
Предупреждения: AU, омегаверс, кноттинг и другие сопровождающие омегаверса
Ссылка: в .docx
в .txt

Пролог

Громкий звук горна разорвал сонную тишину раннего утра, заставив всех оказавшихся поблизости птиц сорваться с веток и взметнуться ввысь. Как и положено по ритуалу, горн протрубил три раза, а после снова смолкли все звуки, кроме тех, что издавал лес.
Пришедшие к алтарю люди молчали.
Их было немного – человек пятнадцать, не больше. Все взрослые, кроме одного годовалого младенца, мальчика, сидящего на руках матери – высокой молодой женщины с непроницаемым лицом. Она стояла ближе всех к странному каменному алтарю, похожему на глубокую чашу, но смотрела она не на него, а вглубь леса, будто пыталась там кого-то углядеть.
– Дженни, пора, – тихо, но решительно произнесла смуглая красивая альфа, вставая позади той, кому суждено сегодня было навсегда расстаться со своим сыном.
– Помоги мне, – сухо попросила Дженни, указывая на сумку у своих ног. Альфа поняла, о чем ее просили. Наклонившись, она достала длинное толстое одеяльце и, подойдя к алтарю, укрыла им каменное дно чаши. А после отошла и замерла неподалеку.
– Я отдаю в ваши руки судьбу моего сына! – громко прокричала Дженни, глядя на безмолвные деревья. – Теперь его жизнь ваша! – закончив говорить, она медленно подошла к алтарю и положила внутрь каменной колыбели раскапризничавшегося младенца. Испугавшись крика матери, он и сам раскричался, а его громкий рев эхом разнесся по лесу. Дженни дернулась было его успокоить, но остановила себя на полпути, выпрямилась и, развернувшись, пошла прочь от алтаря. Теперь этот ребенок перестал быть ее заботой. Вскоре поляну перед алтарем покинули все остальные. Последней ушла молодая еще девушка, совсем девчонка, с длинными черными волосами, закручивающимися в крупные локоны. Но перед тем, как покинуть это место, она подошла к колыбели, чтобы еще раз посмотреть на младенца. Совсем крохотного, испуганного, не понимающего, где его мать.
– Омега, – тихо произнесла девушка и протянула руку, но все же не рискнула коснуться ребенка. – Мне так жаль.
Закусив в досаде губу, она сделала шаг назад, кинула взгляд на оставленную у алтаря сумку и быстро ушла, не оглядываясь, оставляя позади отчаянного кричащего мальчика. Омегу.

Глава 1

Охота

– Разве эти порядки не кажутся тебе варварством?
Дерек, раздраженный длительным застегиванием разных заклепок на ритуальной одежде, в ответ только бросил яростный взгляд и сразу отвернулся.
– Эллисон, честное слово, ты иногда ведешь себя словно блаженная, – все же не удержался он от комментария, услышав тяжелый вздох. – Никак не отойдешь от субботы?
– Она просто оставила его там. Родная мать. Оставила и ушла. Разве это правильно? – тихим, почти безжизненным голосом произнесла Эллисон. Она сидела в глубоком кресле посреди гостиной Дерека, куталась в теплый свитер с длинными рукавами, будто ей было холодно, и смотрела пустым взглядом в стену. Иногда она и правда походила на блаженную.
Эллисон не всегда была такой. Два года назад она была вылитая Арджент – сильная, несгибаемая, безжалостная и равнодушная ко всему, что не касалось ее семьи. Но после, прожив два года с омегами в лесу по неведомой Дереку причине, она кардинально изменилась. Совсем перестала общаться с семьей, со своим парнем-альфой и с некоторыми друзьями, переехала в дом у самого леса и два раза в год на месяц уходила вглубь чащи к омегам. В городе ее считали чокнутой, никто из родни, кроме отца, даже не здоровался, а из друзей у нее никого не осталось.
Дерек себя другом Эллисон не считал и, скорее, общался с ней назло Арджентам, к которым не испытывал особой любви после смерти матери – бывшей главы Бикон-Хиллз. Тогда, девять лет назад, после странной гибели Талии Хейл слишком много ходило разных слухов, некоторым из них слишком легко было поверить. Однако слухи так и остались слухами, но новая руководящая семья не вызывала у Дерека доверия.
– Традиции не изменить. Дженнифер – альфа, а ее сын родился омегой. Они не могут жить под одной крышей, – Дерек наконец закончил одеваться и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него смотрел некто, похожий на гладиатора. Скорее голый, чем одетый, в набедренной повязке, с мощными щитками на плечах, руках и ногах, открытым торсом. Ритуальная одежда мало изменилась за последнюю тысячу лет, хоть и надобность в какой-либо защите давно пропала. Сейчас драки с омегами были лишь данью традиции.
– Хорошо выглядишь, – признала Эллисон, оглядев Дерека с ног до головы. – Ничего не забыл?
Дерек посмотрел на тяжелый металлический ошейник, лежащий на чайном столике, нехотя взял его в руки и прикрепил к поясу.
– Тебе лучше уйти. Скоро подойдут Питер и сестры, – попросил Дерек. Эллисон, ничуть не обидевшись, кивнула.
– Ты прав. Я выйду через заднюю дверь?
– Конечно.
Эллисон плавно поднялась на ноги и бесшумно направилась к кухне – именно там находился черный вход, – но на пороге остановилась.
– Ты уверен, что готов?
– Мне двадцать пять, – твердо ответил Дерек. Он уже не раз отвечал на этот вопрос. – Я на сто процентов уверен, что мне уже пора.
– Удачи, Дерек.
И, не дождавшись ответа, Эллисон покинула дом. Однако Дерек один оставался недолго. Не прошло и десяти минут, как во входную дверь постучали. И Дерек, не ожидая ничего хорошего, открыл.
– О, Боги, какой красавец! Совсем вырос мальчик, поверить не могу!
– Питер, либо заткнись, либо проваливай, – не терпящим возражения тоном произнес Дерек. Питер тут же перестал ломать комедию, отнял руки от сердца и усмехнулся.
– Все такой же зануда, – воспользовавшись тем, что Дерек немного отодвинулся, он протиснулся мимо него в дом, прошел в гостиную и плюхнулся в кресло, в котором еще совсем недавно сидела Эллисон.
– Хорошо выглядишь, Дерек.
– Отличный костюмчик, братец.
Дерек тяжело вздохнул и шире открыл дверь, пропуская в свой дом двух похожих, словно близнецы разного возраста, сестер – Кору и Лору Хейл.
– Знаешь, а ведь они правы, – заметил Питер, когда Дерек захлопнул дверь. – Этот костюмчик идет тебе даже больше, чем мне.
Дерек невольно оглядел дядюшку, на котором красовалось точно такое же ритуальное одеяние, как и на нем самом. Стоило признать, что Питер несколько поскромничал – его тело выглядело не по возрасту тренированным и подтянутым, костюм не смотрелся на нем смешно. Мощные щитки на плечах зрительно делали их шире, кожаный пояс сидел на бедрах плотно, над ним не нависало ни грамма жира, ни миллиметра обвисшей кожи. Для своих тридцати восьми Питер выглядел чертовски хорошо.
– Решил снова попробовать? – вместо комментариев о внешности спросил Дерек. Ехидное выражение лица, которое Питер носил повсеместно, на секунду слезло с него, как омертвевшая кожа, обнажая его настоящие эмоции.
У Питера были дети. Две омеги, которых он, как и многие до него, оставил в каменной чаше на алтаре. Однако дядюшка не оставлял надежды зачать альфу. Увы, после смерти сестры – Талии Хейл – ему пришлось на длительное время отложить свои планы. У него на руках осталось трое ее детей – Лора, Дерек и Кора. Позаботиться о беременной омеге, а потом и о своем ребенке Питер бы просто не смог. Но сейчас, когда дети Талии выросли настолько, что готовы были сами поучаствовать в Охоте, он, видимо, решил, что пришло время попытаться снова. Тем более, ему для этого оставалась всего пара лет – на Охоту пускали альф лишь до сорока лет.
– Почему бы нет? – усмехнулся Питер, отвечая на вопрос Дерека. – Надоели беты. Настоящая вязка, мой дорогой племянничек, это совсем другое.
Младшая из сестер – Кора – резко покраснела и отвернулась.
– Ну-ну, милая, не смущайся, – конечно же, Питер не мог этого не заметить. – Скоро и твое время придет. До двадцатипятилетия тебе осталось всего шесть лет. Не так уж много. Хотя вот твоя сестра не спешит обзаводиться потомством. В отличие от брата.
– Дерек всегда был ответственнее и взрослее, – пожала плечами Лора, очаровательно улыбаясь. За последние пару недель у нее только ленивый не спросил, почему она в свои двадцать шесть не участвует в охоте, но она только отмалчивалась. Дерек тоже не знал причин, из-за которых сестра уже второй год отказывается от вязки, но не спрашивал, понимая, что это совсем не его дело.
С тех пор, как умерла их мать, они все старались держаться вместе, но в душу друг к другу лезть не пытались.
– Ладно, думаю, нам с Дереком пора, – притворно тяжко вздохнул Питер, будто собираясь на войну, и поднялся с кресла. – Не хотите проводить нас? – спросил он у племянниц. Те, судя по лицам, совсем даже не собирались. – Отлично. Тогда мы пойдем. Пришло время Охоты! – улыбнувшись уголком рта, Питер сверкнул кроваво-красной радужкой в полумраке комнаты.
Дерек закатил глаза и направился к выходу. Он терпеть не мог всю эту театральщину.
На площадке перед лесом, где два раза в год стартовала Охота, на этот раз собралось около сотни альф. Мужчины и женщины, одетые почти в одинаковую ритуальную одежду, встали на площадке в несколько рядов лицом к лесу и ждали звука горна, знаменующего начало. Дерек и Питер предпочли разделиться и встать как можно дальше. Во время Охоты они переставали быть друг другу родственниками, становясь соперниками, и было бы крайне неловко, если бы один из них покалечил другого. Нервы сейчас и так у всех были на пределе.
Дерек, как и все, кто собрался для Охоты, начинал ощущать то, что вскоре должно было повести его вглубь леса. Инстинкт, потребность в тех, кто жил там среди деревьев, кого они добровольно отделяли от себя на протяжении веков. Желание быть рядом с омегами, охватывающее их два раза в год. Оно томилось внутри, не заглушенное таблетками, уже неделю – Дерек ощущал это. И с каждой секундой – лишь сильнее. Лес – густой, темный, равнодушный – манил. Дереку хотелось обратиться в волка и сорваться туда, где его уже ждали. Он знал это, чувствовал. Сейчас, когда Дерек оказался настолько близко, это знание было невероятно четким.
Дереку казалось, что он рыбешка, которую насадили на здоровенный крюк и потащили к поверхности. Ощущение было неприятным, вызывало глухое раздражение. Хотелось избавиться от него, и единственным выходом было – бежать вперед.
Когда раздался очередной – последний – звук горна, альфы направились в лес, и вели они себя по-разному. Кто-то торопился, стараясь скорее добраться до желанной добычи. Кто-то шел медленно, с достоинством, показывая, что готов взять вверх над инстинктами. Дереку же хотелось все сделать быстро.
Входя в лес, он не совсем понимал, что или кого хочет там найти. В книжках об этом не писали, Питер тоже ничего подобного не объяснял, отделываясь от племянника фразой, что инстинкты сами его поведут, когда придет время. Время пришло, но кроме неприятного тянущего чувства в груди Дерек ничего не ощущал. Оно вело его дальше и дальше в лес, с каждой секундой становясь все нестерпимее.
В какой-то момент Дерек остановился, стараясь хоть немного прийти в себя, прогнать образовавшийся в голове туман и вернуть себе контроль. На секунду у него это даже получилось. И тут же он услышал, как недалеко хрустнула ветка под чьими-то тихими шагами. Ярость, тлевшая внутри, взметнулась, заставив напрячься и зарычать. Дерек, плохо контролируя себя, выпустил когти и клыки, присел, словно готовясь напасть. Впереди между деревьями пронеслась высокая фигура почти голого кудрявого парня. Мелькнула и пропала. До Дерека донесся слабый незнакомый запах. Сладковатый – так не пах никто из альф или бет, но не притягательный, а скорее отталкивающий. Кто бы это ни был – явно не тот, кого Дерек искал.
Ярость после ухода омеги стала чуть глуше.
Выпрямившись, Дерек вдохнул в себя свежий аромат утреннего леса, стараясь снова успокоиться, но стало еще хуже. Невидимый крюк словно дернул за кишки, заставляя идти дальше. Даже не идти – бежать. Быстрее, еще быстрее. И Дерек несся вперед, не задаваясь вопросом куда. Пока не оказался у небольшого ручья. Вот там-то он и увидел его. Омега сидел на корточках возле воды и пил из ладоней, сложенных в чашу. На нем был почти такой же костюм, как и на Дереке, но без щитов. А еще на поясе висел нож – у альф такого не было.
Этот омега был мальчишкой, совсем юным, может, лет восемнадцати или девятнадцати, с короткими русыми волосами и светлой кожей, усыпанной десятками родинок. Услышав шаги, он вскинул голову и уставился на прибывшего темными карими глазами.
Но Дерек отметил это лишь краем сознания, ему будто отрубило мозги. Все, что он мог, это смотреть на омегу и глубоко, полной грудью вдыхать свежий, чистый аромат, исходящий от него. Он не имел ничего общего с приторной вонью того, кого Дерек встретил десятью минутами раньше.
Нет.
Этим запахом хотелось дышать.
Стараясь не отводить взгляда, Дерек шагнул вперед к источнику аромата. Омега не дернулся, даже не моргнул, смотрел почти черными от расширившихся зрачков глазами и продолжал сидеть там, где сидел. Только ноздри его трепетали, будто он, как и Дерек, пытался что-то учуять.
Дерек сделал еще один шаг вперед, под кожаными сандалиями хрустнула ветка.
И все изменилось за секунду.
Омега будто очнулся от транса и тут же кинулся в сторону, пытаясь сбежать. Сознание Дерека затопила ярость и чистый восторг. В два мощных нечеловеческих прыжка он догнал омегу, навалился на него, придавив телом к земле. В ноздри ударил концентрированный аромат течной самки, рот за секунду наполнился слюной, от соприкосновения кожи к коже тряхнуло, как от удара током. Глаза Дерека на мгновение застлала кровавая пелена.
Удар под дых и резкая боль в шее от пяти царапин, чудом не задевших важных артерий, немного привели в чувство, а запах собственной крови – в бешенство. Однако омега так просто сдаваться не собирался. Он дрался яростно и зло, метил когтями в самые уязвимые места, шипел и кусался. И чем сильнее он сопротивлялся, тем сильнее Дерек его хотел. Будто никого не было лучше, прекраснее, слаще. Хотелось подмять его под себя, вонзить клыки в загривок, оставляя метку, и покрыть. Повязать с собой, наполнить своим семенем, а потом вылизать с ног до головы.
Желание было сильным, почти нестерпимым, бесконтрольным. Но, несмотря на чужой гнев и острое желание убить, сам Дерек причинить вред омеге не мог. Отчасти поэтому в какой-то момент оказался прижатым к земле с ножом у горла.
Глаза сидящего верхом омеги словно горели адским огнем, ноздри трепетали, а грудь быстро и часто вздымалась. Острое лезвие ножа опасно давило на кожу, почти прорывая ее, но даже сейчас, находясь на волосок от гибели, Дерек мог думать лишь о том, каким красивым казался сейчас его омега.
Его омега.
Не обращая внимания на приставленный к горлу нож, Дерек положил раскрытые ладони на голые ноги омеги и медленно повел по ним вверх, не отрывая взгляда от расширившихся в шоке глаз. Кожа под руками была мягкая, нежная, Дерек осторожно касался ее, поглаживая, пробираясь по бедрам к ягодицам. Омега под его руками не шевельнулся, только лезвие стало давить чуть сильнее. По шее тонким ручейком побежала кровь. Дерек усмехнулся и скользнул пальцами под ткань набедренной повязки. Дырка у омеги была мокрой, скользкой от обильно выделяющейся смазки и очень узкой.
Омега задышал глубже и зарычал. Глаза его стали совсем бешеными. Дерек сильнее, насколько позволяла поза, вставил пальцы в судорожно сжимающийся вход. Заскулив на тонкой ноте, омега откинул в сторону нож и обеими руками уперся в землю рядом с головой Дерека. Запах его стал еще заметнее и гуще. Дерека с ног до головы прострелило животной похотью. Не теряя больше ни секунды, он рывком перевернулся, нависнув над омегой, и низко предупреждающе зарычал, ставя его на место. Время драк прошло.
Наклонившись, он дернул головой, заставляя омегу задрать подбородок, и облизал беззащитно подставленное горло, не забыв чуть ощутимо царапнуть его клыками. Омега длинно, шумно выдохнул и, обхватив голову Дерека руками, прижал ее к своей шее. Он предлагал поставить ему метку, признавал в нем своего альфу – того, кто покроет его.
И Дерек не стал отказываться от завоеванной добычи. Сдернув с них обоих ритуальные повязки буквально двумя движениями, он задрал ноги омеги выше и одним плавным движением вошел в него, одновременно с этим сжимая зубы на подставленной шее. Омега низко застонал под ним, стискивая коленями бока Дерека, сдавил в объятьях и чуть поддал пятками, подгоняя.
Разжав челюсти, Дерек рыкнул, недовольный тем, что ему даже сейчас пытаются указывать, и быстро задвигался, трахая сладко стонущего омегу.
В это мгновение мир для Дерека будто сузился до точки. Все, что он слышал – короткие, шумные вдохи и стоны; все, что чуял – свежий, притягательный, кружащий голову аромат; все, что видел – россыпь родинок на бледной коже, яркий румянец на щеках, приоткрытый красный рот и большие шальные глаза, как будто даже немного удивленные.
Его омега был прекрасен.
У Дерека перед глазами на секунду поплыло, тело бросило в жар, низ живота скрутило короткой судорогой. Он ускорил ритм, заставляя омегу вцепиться отросшими когтями в мягкую рыхлую землю у себя над головой, неестественно вывернув руки, лишь бы удержаться на месте. Его острый кадык судорожно дернулся на тонкой шее, по виску скатилась капля пота, влажный язык прошелся по чуть потрескавшимся губам, смачивая их. Нагнувшись, Дерек потерся щетиной о нежную щеку омеги, чуть подался назад, почти вынимая член, и резко вставил его обратно. Тонкий пронзительный вскрик показал, насколько омеге это понравилось. И для ушей Дерека это было словно музыка. Он сделал так еще и еще раз. Омега кричал и метался под ним, стискивая его член гладкими стенками так, что перед глазами темнело от желания кончить.
Но впереди их ждало еще кое-что.
Узел начал увеличиваться перед самым финишем. Омега почувствовал его, ощутил даже быстрее, чем сам Дерек. И напрягся весь, попытался отползти. Но Дерек зафиксировал его и осторожно повел бедрами, втискиваясь в ставшую невероятно узкой дырку. Бедра омеги задрожали от напряжения, сам он весь вытянулся как струна, выгнулся и, раскрыв свой невероятный рот, коротко и часто задышал.
Ощущая какую-то яростную, животную похоть, Дерек низко зарычал и резко, с силой двинул бедрами, загоняя узел как можно глубже, и тут же ощутил, как вздрогнул под ним несколько раз омега, беззвучно кончая. От того, как сильно омега сжал его собой, Дерек будто ослеп и оглох, в голове стало шумно от прилившей крови, затылок заломило и опалило жаром, по позвоночнику вниз будто прошел ток, поясницу прострелило сладкой болью. Оргазм оказался ярким, долгим и изматывающим. Тело стало тяжелым, а руки ватными, голову заволокло туманом. Омега тоже как-то сразу обмяк, словно из него вытянули все кости. Дереку пришлось подхватить его ноги, чтобы те не соскользнули. Узел все еще не спал, надежно запирая семя альфы внутри омеги.
Повозившись, Дерек постарался устроить их с омегой так, чтобы можно было легко дождаться конца вязки. И вскоре им обоим удалось немного расслабиться. Ловкие пальцы омеги проворно зарылись в завившиеся от влажности волосы Дерека на затылке, чуть подергали их, погладили то ли в благодарность за случку, то ли желая успокоить. Это было приятно. Уткнувшись носом омеге в плечо, Дерек закрыл глаза, наслаждаясь теплом, покоем и лаской. Впервые за безумно долгий срок.

Глава 2

Ожидание и результат

Вынырнув из мягких объятий сна, Дерек не сразу понял, где находится. Он лежал на твердой неровной поверхности, прямо в лицо ему светило яркое солнце, ногу что-то щекотало, а рядом тихо и размеренно дышали. Кто-то очень теплый, лежащий на Дереке почти полностью. И совершенно, абсолютно голый.
Распахнув глаза, Дерек уперся взглядом в яркое голубое небо, частично скрытое кронами деревьев. Где-то над головой звонко чирикнула птичка и перелетела с ветки на ветку в поисках то ли еды, то ли компании. Рядом неспешно завозились, просыпаясь, и Дерек, отвлекшись от птичьих перемещений, перевел взгляд на омегу. Тот сладко вздохнул в полусне, поерзал, прижался ближе к теплому боку Дерека и полежал так пару секунд, пока, видимо, что-то в его голове не встало на место и он не вспомнил, где и с кем находится. Резко открыв глаза, омега уставился Дереку в лицо, а через секунду, словно облитый холодной водой кот, метнулся в сторону и замер в оборонительной позе.
Дерек, не отрывая от него взгляда, лениво повел плечами. В теле поселилась удивительная легкость, голова была ясная, а зверь внутри затих, затаился, как его и не было. Дерек чувствовал себя прекрасно. И тут он вспомнил, что перед тем, как отрубиться, кое-чего не сделал, и это следовало исправить.
Стараясь действовать осторожно, без резких движений, он присел, нащупал лежащий недалеко предмет и чуть повел шеей, разминая ее, а потом неожиданно даже для себя сказал:
– Меня зовут Дерек.
Омега сначала дернулся от звука его голоса – не ожидал, что с ним заговорят, – а потом фыркнул насмешливо. Его поза стала менее напряженной, а на лице появилось странное выражение. Он будто смеялся над Дереком.
Это неожиданно задело. Убедившись, что омега немного отвлекся, Дерек кинулся на него и за секунду настиг. Тот даже дернуться не успел, как был снова прижат к земле лицом вниз. Зарычав, омега взбрыкнул, а после оцепенел, почувствовав, как шею сковала узкая полоса металла. Щелчок замка показался невероятно громким как Дереку, так и омеге. Последнего он немного отрезвил, однако было уже поздно – ошейник плотно сел на тонкой шее. Почувствовав, что хватка Дерека ослабла, омега выбрался из-под него и ощупал закованную шею. Железный ободок держался надежно, замок был крепкий, хитрый, так просто не расстегнешь. Омега в ярости дернул за ошейник, но все, чего он добился – это ободрал кожу на пальцах.
– Сними, – в голосе омеги было столько холода и ярости, что Дереку стало не по себе. Но он был альфой и не имел права показывать свою растерянность. Расправив плечи и задрав голову, он неторопливо подошел к омеге, настороженно наблюдавшему за ним, и коснулся холодного металла ошейника. Наверное, ощущать его на шее было неприятно, он, скорее всего, давил на горло, которое омега еще недавно так доверчиво подставлял Дереку, своему альфе.
Воспоминания, словно разноцветные слайды, пронеслись перед глазами.
Подцепив пальцем кольцо для поводка, которое болталось спереди, Дерек дернул за него, заставив омегу шагнуть вплотную к нему, и тихо произнес прямо в ухо:
– Нет.
Взгляд, которым омега одарил Дерека, был полон ненависти и тихой ярости. По позвоночнику вниз пробежал холодок, но Дерек не отступил, не отвел глаз, а продолжал держать за кольцо и ждал. Хоть какой-нибудь реакции – нападения или уговоров, но омега только скривился, будто его внезапно затошнило, и резко отступил назад, вырываясь.
Дерек не стал его удерживать – все, что ему нужно было, он уже сделал. Кое-как замотав бедра сорванной в порыве животной страсти повязкой, он кинул последний взгляд на не шелохнувшегося за все это время омегу и направился прочь из леса, следуя внутренним ориентирам.
Однако весь путь до дома Дерека преследовало ощущение, будто он сделал что-то не так.

Чтобы прийти в себя после самого странного дня в своей жизни, Дереку понадобилось двое суток. Все это время он безвылазно сидел дома, отрубив все телефоны, не впуская гостей, пытаясь хоть как-то собраться. Это оказалось непросто.
Раньше, когда Дерека спрашивали, готов ли он к вязке, он думал, что всех интересует его способность заботиться о ребенке. Ведь именно рождение потомства было целью всего этого. Он понятия не имел, что сама случка тоже может стать испытанием.
У Дерека так и получилось.
До Охоты Дерек не жил монахом. Он мог переспать с кем-нибудь в клубе по пьяни, даже не спросив имени, если это случалось в чужом городе. Спокойно заводил любовников, расставаясь с ними без сожаления, и нормально общался с ними после разрыва. Исключение составила только Кейт Арджент, но о ней Дерек предпочитал не вспоминать. Связываться с этой семейкой изначально было плохой идеей.
Однако то, что случилось во время гона, не было обычным сексом. Это было больше, чем секс, интимнее. Можно было поговорить с дядей, спросить, всегда ли это так или дело в самом Дереке, но он не хотел никому ничего рассказывать. Хотел сохранить этот момент для себя.
Острый запах примятой травы, ритмичные шлепки кожи о кожу и россыпь родинок на подкрашенных румянцем щеках.
Дереку это снилось.
На третий день, чуть успокоившись, он решил навестить Алана Дитона – человека, который следил за состоянием омег при помощи датчиков, встроенных в ошейники. Дитон был давним другом матери Дерека и после ее смерти приглядывал за всеми Хейлами, потому Дерек надеялся, что тот поделится с ним хоть какой-нибудь информацией.
Но Дитон его надежд не оправдал.
– Дерек, ты не поверишь, сколько за последние три дня ко мне пришло альф с просьбой узнать, как там «их» омега, – улыбнулся Дитон, указывая Дереку на единственный в его кабинете стул. – Придет время, и я тебе расскажу о результатах вязки, а пока можешь расслабиться и продолжать жить дальше.
– К чему ты это сказал? – хмуро спросил Дерек, скрестив руки на груди. Он остался стоять, даже не взглянув в сторону предложенного стула. В конце концов, он тут не визит вежливости наносил.
– Питер сказал, что ты не выходишь из дома.
– Питер тоже тут был?
– Я же говорю, ко мне приходит очень много альф, – снова улыбнулся Дитон, садясь за свой стол, на котором стояли только ноутбук и табличка «Главный врач Алан Дитон». И все. Дитон не любил беспорядок.
– Ему ты тоже ничего не сказал? – уточнил Дерек, чувствуя себя немного уязвленным. Он действительно надеялся, что Дитон поможет ему.
– Он знает правила. Впрочем, не скажу, что он не попытался их обойти. Залез в мою базу данных. Но правило создаются не просто так. Поверь, вы сами скажете мне спасибо, если результат окажется отрицательным. Так будет проще выкинуть все из головы.
Дерек поджал губы и отвернулся. С одной стороны, он понимал, что Дитон прав. Если омега не забеременеет, то они, скорее всего, больше и не увидятся никогда. Даже ошейник будет снимать Служба электронного контроля, а не альфа, надевший его. И личная информация об омеге в таком случае могла стать не только не нужной, но и в какой-то степени опасной. Могла спровоцировать на лишние эмоции. Дерек это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось знать. Это было необходимо.
– Просто назови его имя, – упрямо сказал Дерек.
– Нет. Можешь не предлагать мне денег, как Питер. И не давить на дружбу, как когда-то делала твоя мать. Я все равно ничего не скажу, – пожал плечами Дитон. Похоже, он действительно привык к таким разговорам. Дерек усмехнулся.
– Получается, это всегда так?
– Зависит от темперамента. В вашей семье – всегда. Знаешь, наши предки не зря отделили альф от омег. Они сделали это не из-за политических убеждений, не из-за религии. Это был вопрос выживания. Во время гона ни альфы, ни омеги не могут себя контролировать. Их тянет друг к другу, а все, что оказывается у них на пути, уничтожается. Конечно, сейчас альфы пьют специальные препараты, которые подавляют животные инстинкты, но стоит только прекратить их принимать, как все возвращается к исходной точке.
– Значит, то, что я чувствую сейчас, это инстинкты? – вскинул брови Дерек.
– Да, это инстинкты, – со снисходительной улыбкой подтвердил Дитон. Это неожиданно взбесило. Возможно, все нынешние ощущения Дерека – выверты природы, но какого черта Дитон говорит так, будто это неважно?!
Дерек хотел уже было сказать что-то резкое, но остановился. Он вдруг понял, что ведет себя так, будто ему снова шестнадцать, в нем просыпается сила альфы и гормоны опять сходят с ума. Посмотрев на Дитона, Дерек увидел по его лицу, что тот понимает происходящее с ним.
– Подожди еще немного, и ты почувствуешь себя лучше.
– Я понял, – Дерек коротко кивнул и отступил к двери, собираясь покинуть кабинет. Но у самого порога остановился. Был еще один вопрос, который он не мог не задать: – А омеги? Они чувствуют то же самое?
– Омеги более чувствительны, – рассеянно ответил Дитон, глядя в компьютер. Для него разговор уже был окончен. – Так что, думаю, им несколько хуже.
Дерек ничего на это не сказал и, наконец, вышел за дверь.
Следующие две недели показали, что Дитон был прав. Гормоны Дерека пришли в норму, и он перестал чувствовать непреодолимое желание вбежать в лес, найти по запаху своего омегу и, притащив домой, запереть в подвале. Но к новолунию напряжение вернулось.
– Я готова его убить, – Лора ворвалась в дом, словно особо опасный смерч, чуть не сшибя открывшего ей дверь Дерека. Такой раздраженной он не видел ее давно. Пожалуй, после смерти матери ни разу. Ему казалось, что после этого Лора стала сдержаннее, хладнокровнее. Но, кажется, ошибся.
– Чем тебе-то не угодил Питер? – захлопнув дверь, Дерек прислонился к ней спиной и выжидающе посмотрел на сестру. Та со злостью запустила сумочкой в кресло, но сама садиться не стала, слишком раздраженная для того, чтобы находиться на одном месте.
– Он невыносим. Я даже не скажу, чем конкретно он меня бесит, но, похоже, все, о чем он может думать, это его девица. Когда мы прогорим, напомни мне, чтобы я больше никогда не ввязывалась в семейный бизнес. Работать с родственниками невозможно, – на одном дыхании произнесла Лора, прохаживаясь туда-сюда по гостиной.
– Я тоже твой родственник, и я тоже с тобой работаю, – напомнил Дерек.
Это было чистой правдой. У Хейлов было несколько бутиков с одеждой по всему городу для альф и один для бет, а также небольшая швейная мастерская. Лора была отличным модельером и хорошим управленцем. Фактически это она держала в руках бизнес, хоть он и был по большей части записан на Питера. Дядя, впрочем, тоже прекрасно разбирался в одежде и в обычное время был замечательным помощником. Что касается Дерека, то к вещам он старался и близко не подходить, предпочитая иметь дело с финансами и бухгалтерией. Но вместе они довольно успешно вели дела. Однако сейчас, видимо, Лору что-то сильно не устраивало.
– Вот именно, – сказала она в ответ на реплику Дерека. – Ты просидел три дня дома после гона, свалив на меня все проблемы с налоговиками. И я даже не могу тебя за это уволить или оштрафовать, хоть мне и очень-очень хочется, – яростно закончила Лора, тыча в сторону Дерека пальцем при каждом слове.
– Питера ты тоже хочешь уволить? – Дерек улыбнулся уголком рта. Конечно, в ситуации не было ничего смешного, но рассерженный вид сестры почему-то его немного забавлял.
– Я хочу его убить, – напомнила Лора, плюхаясь в кресло, соседствующее с тем, где валялась ее сумочка. – Позавчера нам привезли несколько рулонов ткани, а он подписал бумаги, не проверив товар. Я потом тебе покажу, что нам привезли. Это ужас. А я даже не могу теперь это вернуть. Потому что дорогой Питер не только накладные подписал, но и акты!
Дерек вздохнул. Кажется, следующие пару дней его ждет ругань и головная боль.
– Я попытаюсь разобраться, – пообещал он. – Не думаю, что они захотят терять нашу фирму как покупателя. Должны пойти на встречу.
– Спасибо, – полусаркастично-полуоблегченно произнесла Лора, прикрывая глаза. Дерек напрягся. Теперь, когда сестра немного успокоилась, он увидел, насколько она была измучена. Неужели они с Питером так сильно зациклились на себе и своем гоне, что взвалили на хрупкие плечи Лоры слишком большой груз?
– Ты в порядке? – спросил Дерек и в ту же секунду осознал, как глупо прозвучал его вопрос. Судя по скептическому взгляду Лоры, от нее это не укрылось.
– Я знала, что так будет. Помню, когда мама забеременела Корой, она долго была не в себе. Меня ужасно раздражало, что она куда-то уходит, неизвестно где проводит время. Это потом я узнала, что во время беременности женщине-альфе нужно находиться рядом с партнером, но тогда мне казалось, что она хочет променять нас на неведомого омегу.
– Дитон сказал мне, что мама пыталась его шантажировать дружбой, лишь бы он сказал ей имя ее партнера или любую другую информацию, которую только можно узнать с помощью ошейника.
– Как Дитон вообще это определяет? – удивилась Лора.
– Не знаю. У него есть база. Питер пытался ее взломать, когда был у него последний раз, – не удержался от сплетни Дерек.
– Психи. Бедный Дитон.
– Ты поэтому не захотела участвовать в Охоте? Боишься, что будешь вести себя, как мы?
– Боюсь, что будет хуже, – покачала головой Лора, усмехаясь. Дерек не смог понять, всерьез она или шутит, но уточнять не стал.
– Завтра Дитон скажет нам с Питером, чего ждать. Может, станет легче.
– Надеюсь, – фыркнула Лора, поднимаясь на ноги. – Мне надоело работать одной, – забрав сумочку из кресла, сестра подошла к Дереку и коснулась ладонью его щеки. – Удачи тебе завтра. Я верю, что у тебя все получилось. Ты же Хейл. По-другому и быть не может.
– Спасибо.
Они постояли секунду, глядя друг другу в глаза, а потом Дерек резко отжал ручку двери вниз и открыл проем перед Лорой. После, наблюдая, как сестра садится в свою тойоту и отъезжает от дома, он думал, зачем на самом деле она приходила. Успокоиться? Пожаловаться? Или поддержать его?
Судя по тому, как легко Дереку сейчас дышалось, его умница сестра смогла достичь всех поставленных целей.

У входа в центральную городскую клинику толпилось небывалое количество народа. В основном это были альфы, которые фонили такими сильными эмоциями, что у Дерека волосы на загривке вставали дыбом и чесались десны от прорезавшихся клыков. Атмосфера была нервозная и скорее негативная, чем радостная. Мало кто из присутствующих походил на счастливых будущих родителей. Прежде чем зайти внутрь, Дерек успел заметить курящую на крыльце Кали с горящими алыми глазами и длинными черными когтями на руках и на босых ногах. От нее пахло злобой.
– О, Дерек, наконец-то! Я уже хотел звонить, – Питер поймал племянника у ресепшена, тот даже не успел обратиться к дерганной из-за большого количества посетителей медсестре. – Скоро нас должны принять.
– Я не пойду вместе с тобой, – хмуро отозвался Дерек.
– Ты пойдешь после меня, – разулыбался Питер. Он выглядел веселым и довольным, но Дерек знал его достаточно хорошо, чтобы понять: дядя был на взводе. Более того, он был насторожен, будто чувствовал опасность.
– Все в порядке?
– Пока не знаю.
Этот ответ не прибавил Дереку оптимизма. Он тоже начал волноваться. Что-то происходило. Что-то, выходящее за рамки обычной процедуры после Охоты, но пока никто ничего не говорил. Все только нервничали и пытались сдержать рвущуюся наружу трансформацию.
– Пойдем. Пора, – коротко произнес Питер, кивая в сторону кабинета главврача. Пользуясь старой дружбой, он попросил Дитона лично принять их.
Питер, как и говорил, зашел первым, оставляя Дерека в приемной. Бросив один короткий взгляд на секретаршу – жутковатую смуглую девицу с чуть выпученными глазами, – Дерек упал в кресло и схватил со столика первый попавшийся журнал, чтобы создать хотя бы видимость контроля над собой. Не то чтобы у него очень это получилось. Журнал оказался тем еще дерьмом и уже через минуту полетел на столик, чуть не сшибя вазу с цветами. Жуткая секретарша ошпарила Дерека взглядом, но ничего не сказала.
Еще через минуту Дерек вскочил с кресла и стал прохаживаться туда-сюда под тяжелым черным взглядом.
Он ненавидел ждать.
Чертов Питер знал это и все равно оставил его в приёмной!
По спине Дерека пробежали мурашки – волоски снова становились дыбом, контроль ускользал. Слишком много альф, слишком много эмоций. После гона он был еще сверх меры чувствителен ко всему этому.
«Опасность, – выли инстинкты. – Опасность».
– Может, вам подождать в коридоре? – холодно спросила секретарша, когда он в пятый раз прошел мимо ее стола.
Мисс Морелл – вспомнил Дерек ее имя. Кажется, она приходилась Дитону родственницей.
– Прошу прощения, – сквозь зубы произнес Дерек, подошел к креслу и медленно на него опустился, чтобы тут же подскочить, когда дверь кабинета Дитона открылась и на пороге появился хмурый Питер.
– Дерек, пройди.
Опасность.
Глядя в пустые, не выражающие никаких эмоций глаза Питера, Дерек неожиданно успокоился и собрался. Зачем нервничать, если все, что должно было, уже случилось? Оставалось только узнать о последствиях.
Одним из самых ярких и, наверное, несколько раздражающих качеств доктора Дитона была невозмутимость. Он был спокоен и собран в любой ситуации. Даже на похоронах Талии Хейл – Дерек помнил – Дитон не показал ни одной эмоции. Но сейчас, глядя в темное лицо друга покойной матери, Дерек понял, что тот растерян. Происходило что-то, чего он не ожидал. Что-то серьезное. И Дерек очень хотел бы знать, как это касается его и Питера.
– Какого черта происходит? – прямо спросил Дерек, скрещивая руки на груди. Здесь, в кабинете главврача эмоции чужих альф чувствовались не так сильно – видимо, в помещении для этого было что-то установлено. В любом случае это позволило Дереку немного расслабиться.
– Прежде всего мне нужно сказать тебе о результатах охоты, – взяв себя в руки и вернув себе невозмутимость, произнес Дитон. – И у меня для тебя нет хороших новостей, Дерек. Прости.
Дерек дернулся и нахмурился, переваривая информацию. Последние две недели вот этот момент – все, чего он ждал. Представлял оба варианта – Дерек не был так уж самонадеян – и думал о том, что почувствует, услышав о результатах. На деле он понятия не имел, что ощущает.
Разочарование? Облегчение? Уязвленную гордость? Тоску?
Перед глазами на секунду промелькнули распахнутые карие глаза – растерянные, удивленные – и тут же пропали.
– А Питер? – разомкнув сжатые в полоску губы, спросил Дерек. Дитон покачал головой. – Совпадение?
– Отличный вопрос, племянничек, – подал голос Питер, шагая вперед. Он не торопясь подошел к столу Дитона и уселся на столешницу полубоком к хозяину кабинета. – Расскажи Дереку то, что сказал мне.
Дитон даже бровью не повел в ответ на очевидное нахальство и вдруг вспомнил о манерах:
– Присаживайся, Дерек, думаю, разговор будет долгим.
Он не ошибся, беседа действительно заняла приличное количество времени. Уже выходя из кабинета Дитона, Дерек вспомнил, что обещал Лоре разобраться с поставщиками тканей, и поморщился. На часах уже была половина пятого, пока он доедет до дома, пока соберется с мыслями… звонок откладывался на завтра. К тому же Дерек сейчас не был уверен в своей способности думать о чем-либо, кроме того, что сказал ему Дитон.
– Ситуация, в которую мы попали, катастрофическая. Хорошо еще, если это аномалия, но если нет, если через полгода, через год повторится то же самое, мы окажемся на пороге нешуточного кризиса. Город просто вымрет.
– Как такое получилось?
– Пока не знаю. Нужно провести исследования, собрать анализы, может, тогда причина всплывет. Мы просто обязаны ее обнаружить.
С этим Дерек был согласен. Когда информация выплывет наружу, а случится это скоро, всему городу понадобится причина, почему из всех альф родителями станут только двадцать процентов. Из обычных восьмидесяти.
Охота, в конце концов, проводилась ради появления потомства. В отличие от бет, которые могли забеременеть в любое время на протяжении всего года, у альф и омег зачатие могло произойти только раз в полгода – во время гона. Не очень часто, но зато вязка хоть и не была гарантией беременности, все же сильно повышала шансы. Процентов на восемьдесят. Не на двадцать, черт побери. Иначе альфы и омеги просто давно вымерли бы. Конечно, у бет иногда появлялись в семье люди со зверем внутри, но это случалось не чаще, чем у омег и альф рождались беты. То есть крайне редко.
– Но ты же не просто так нам это рассказал, правда? – вздернув кверху брови, поинтересовался Питер. Все время, пока Дитон говорил, он казался спокойным. Но Дерек видел, что это наносное. Питер злился. Так, как, наверное, раньше злился лишь раз – после смерти сестры. Его ярость никак не проявлялась внешне, но Дерек чувствовал – в таком состоянии дядя может наделать глупостей. В прошлый раз им с Лорой удалось остановить Питера от необдуманных поступков, а вот получится ли сейчас – это только предстояло выяснить.
– Я вам доверяю, поэтому и рассказал. Но кое в чем ты прав, Питер. Мне нужна помощь, – Дитон открыл ящик своего стола и достал оттуда четыре исписанных печатными буквами листа. Питер, не спрашивая разрешения, быстро цапнул один из них и пробежался взглядом по первым двум строчкам.
– Ничего не понимаю, – недовольно произнес он через несколько секунд. Его брови сошлись у переносицы, придавая лицу недоуменное выражение. – Это согласие на что?
– На исследования. Я хочу, чтобы вы стали моими пациентами, разрешили мне изучать вашу кровь и общее состояние организма.
– А вторая бумажка зачем?
– Для ваших омег, – Дитон чуть заметно улыбнулся краешком губ, заметив, как вскинулись Хейлы после его ответа.
– Они тоже должны будут расписаться? – не подумав, ляпнул Дерек.
Улыбка Дитона стала чуть грустной.
– К сожалению, нынешние законы таковы, что омеги не могут самостоятельно принимать решения. За них это делают опекуны. До первой вязки – родитель-альфа, после – тот, чей ошейник омега носит на себе.
– И как будут происходить твои исследования? – перевел тему Питер.
– Первое время мне придется действовать неофициально, поэтому я не смогу разместить ваших омег в клинику. Но искать их каждый раз по всему лесу ради того, чтобы взять анализ крови – не вариант.
– И что ты предлагаешь? – нетерпеливо спросил Дерек, опередив дядю с этим же вопросом буквально на секунду.
– Поселить их у вас дома, – произнес Дитон таким тоном, будто ответ был очевиден.
Дерек и Питер переглянулись, у обоих возникло ощущение, будто они ввязываются в авантюру, которая может дорого им стоить, но…
Дерек снова вспомнил гибкое сильное тело, невероятный запах, большие карие глаза, выгнутую в приглашении шею и решительно произнес:
– Показывай, где поставить подпись.

Глава 3

Новая встреча

В этот раз путь через лес показался Дереку бесконечным. Теперь приходилось идти медленнее, инстинкт больше не вел, эту функцию сейчас выполнял навигатор, настроенный на ошейник омеги. Стайлза.
Дитон наконец сказал Дереку так необходимое ранее имя.
Теперь Стайлзу и Дереку придется жить под одной крышей, и некоторая личная информация не повредила бы. Впрочем, имя и возраст – все, что рассказал Дитон об омеге Дерека. Родители, история – это осталось неизвестным.
– Если Стайлз захочет, он сам тебе расскажет, – невозмутимо произнес Дитон, когда Дерек попытался потребовать необходимые ему данные. Ни уговоры, ни угрозы никак на него не повлияли.
Питеру Дитон тоже не рассказал ничего сверх необходимого, но того, кажется, не особо и интересовала какая-то другая информация. Ему хотелось поскорее отделаться от друга семьи и уйти в лес за своей омегой. И как только Питеру в руки попал навигатор, он так и сделал. Дерек, видимо, навсегда запомнил картину того, как Питер тащил от машины до своего дома за локоть рыжеволосую зеленоглазую девушку, одетую в потрепанное платье и сбитые туфли. Ей было больно от хватки Питера, на ней был металлический ошейник, лучше всего указывающий на ее положение, и все же омега казалась гордой и неприступной. В ее взгляде было достоинство, которым не обладали даже многие альфы, знакомые Дереку.
Что-то определенно было не так со всеми этими омегами, или просто Хейлам везло на чокнутых и свободолюбивых?
То, что омега Питера, Лидия, была чокнутой, стало ясно в ту же секунду, как он вышел из комнаты, где запер ее. Щеку дядюшки украшали четыре ровные кровавые полосы от когтей.
Дерек хмыкнул, вспомнив хмурое, но упрямое лицо Питера, и сверился с навигатором. Согласно ему, Стайлз находился всего в четырехстах метрах к северу. Дерек решительно повернул в ту сторону и уже через пару минут остановился.
Стайлза он увидел сразу.
Дерек почему-то был уверен, что омега кинется прочь, как только увидит его, и напрягся, готовый сорваться с места в любую секунду, но Стайлз вместо этого поставил у ног корзину с ягодами, которую до этого держал в руках, и выпрямился. Его взгляд перебежал с лица Дерека на устройство в его ладони и обратно, рука взметнулась к ошейнику. Он все правильно понял, умный мальчик. Побег не имел смысла, пока на нем GPS-передатчик.
Не говоря ни слова, Дерек подошел ближе и показал поводок. Ему очень не хотелось его надевать, все внутри протестовало против этого, поэтому когда Стайлз дернул головой, показывая, что готов идти за ним и так, Дерек с облегчением убрал кожаный шнурок.
До выхода из леса шли молча, Стайлз шагал впереди с идеально выпрямленной спиной и деревянными от напряжения плечами. Всю дорогу Дерек никак не мог оторвать взгляда от него, лишь чудом не спотыкаясь об торчащие из земли корни деревьев. На этот раз Стайлз был одет не в ритуальную одежду, а в простую рубашку и штаны на подтяжках. Не новые, но чистые и целые. Омеги, похоже, жили чуть лучше и намного более цивилизованно, чем Дерек представлял. Хотя раньше он об этом не особо задумывался, как и большинство альф, не прошедших своей первой вязки. Но сейчас у него был шанс узнать об этом чуточку больше.
Выйдя из леса, Дерек повернул к своей машине и неожиданно замер.
– Ты знаешь, что это? – он кивнул на стоящую у кромки леса камаро. Стайлз фыркнул презрительно, решительно обошел машину и, распахнув переднюю дверцу, сел внутрь. Дереку ничего другого не оставалось, как последовать его примеру. – Ты так и будешь молчать? Это раздражает.
– Забавно, – подал голос Стайлз. – Обычно со мной бывает наоборот.
Говоря это, он не смотрел на Дерека, предпочитая изучать свои руки: не очень чистые, без следа маникюра, с забившейся под ногти грязью. Удивительно, но это не вызвало у Дерека ожидаемого чувства брезгливости
– Не хочешь спросить, куда и зачем я тебя везу?
– Для меня это что-то изменит? – удивился Стайлз, поднимая на него глаза.
– Нет.
– Тогда не хочу.
Дерек раздраженно стиснул руль, но тут же приказал себе расслабиться и уже в более спокойном состоянии завел машину. Если Стайлзу хочется разыгрывать из себя жертву – пожалуйста! Дерек не будет ему мешать. Просто нужно довезти Стайлза до своего дома, устроить и… жить с ним черте сколько времени, пока Дитон не определит, в чем проблема демографической катастрофы, нависшей над Бикон-Хиллз.
Отличная перспектива.
Дерек втопил ногу в педаль газа, выжимая из своей малышки достойную ее скорость. Пока они на шоссе, он мог себе это позволить. Но через минуту, бросив взгляд на Стайлза, Дерек заставил себя поумерить пыл. Кажется, для кого-то такая поездка все же была слишком экстремальной. Стайлз был бледен и очевидно испуган, он сидел, вжавшись в кресло и вцепившись в него так, что побледнели костяшки пальцев. Глаза его были широко распахнуты, и Дерек даже со своего места мог разглядеть плещущийся в них ужас. Это заставило нервничать его самого. Откуда-то появилось странное, иррациональное желание прикоснуться к Стайлзу, успокоить, защитить. Раньше Дерек испытывал такое только по отношению к своим сестрам.
– Все в порядке. Я поеду медленнее, – сглотнув ставшую вязкой слюну, сказал Дерек, сбавляя скорость до сорока миль в час. Не сразу, но Стайлз расслабился.
– Спасибо, – хрипло произнес он, не поворачиваясь к Дереку.
За всю оставшуюся дорогу они больше не проронили ни слова.

Дерек гордился своим домом. Если машину он купил на оставшиеся после смерти матери средства, то дом приобрел уже на свои деньги. Хоть и не без помощи кредита. Однако сейчас, останавливаясь напротив своего крыльца, он чувствовал какое-то неуместное волнение. Наверняка это можно было объяснить инстинктами. Дерек ведь приводил в свое логово партнера, и его мнение было очень важно для волка. И все же все эти неуместные эмоции ужасно раздражали. Это его дом, в котором он до этого момента счастливо жил один – подальше от навязчивых родственничков. А теперь все должно было измениться.
Дерек уже не мог вспомнить, почему не поступил как его умница сестра и не подождал с вязкой год-другой. И почему не отказал Дитону в просьбе.
Бросив взгляд на пассажирское сиденье, Дерек встретился глазами со Стайлзом. Каряя радужка чуть заметно светилась золотом, зрачок сузился почти до точки, выдавая страх. Как бы Стайлз ни храбрился, он боялся будущего, боялся Дерека и того, что он мог с ним сделать. Ведь на нем был его ошейник.
Дерек был не просто альфой Стайлза, он был его полноправным хозяином. Опекуном – говорилось в законах, но все прекрасно знали, что за этим стоит.
– Пока ты будешь делать то, что я говорю, мы будем отлично уживаться, – предупредительным тоном произнес Дерек, не отводя глаз.
– Я никогда не делаю того, что мне говорят, – ответил Стайлз, пожав плечами и отворачиваясь.
– Значит, легко не будет.
Некоторое время они молчали, Стайлз смотрел перед собой, о чем-то напряженно думая, а Дерек наблюдал за ним. Это неожиданно оказалось очень увлекательным занятием. У Стайлза было очень подвижное живое лицо.
– Что? – не выдержал он, поворачиваясь.
– Удивительно, ты хорошо говоришь по-английски, – невпопад заметил Дерек.
– Что? – снова повторил Стайлз, но на этот раз возмущенно, понимая, в принципе, о чем разговор. – Да ладно! Я еще и читать умею!
– Правда? – искренне удивился Дерек.
У Стайлза за пару секунд сменилось столько разных выражений, что любой актер позавидовал бы его мимике: там были и возмущение, и обреченность, и скепсис, и раздражение. Целая гамма разных эмоций! Фыркнув, он не стал ничего отвечать на заявление, только съехал вниз по сиденью. Скрестив руки на груди, Стайлз снова уставился в лобовое окно и, уперев язык в щеку, замолк. Дерек только через несколько секунд понял, что сидит напрягшись, чуть ли не рыча и наблюдает, как Стайлз языком выводит узоры на внутренней стороне щеки. Это почему-то выглядело ужасно непристойно.
– Я бы мог приковать тебя за поводок к кровати и держать так все время, пока это необходимо.
– Думаю, мог бы, – передернул плечами Стайлз, не поворачиваясь.
– Но я не хочу.
– Я должен быть благодарен?
– Возможно, – невозмутимо ответил Дерек. – Если бы ты понес, было бы проще.
– Уверен? – вскинул брови Стайлз, посмотрев на него. – Ты за этим меня привез? Закончить начатое?
– Без вязки это невозможно. А она бывает только во время гона. Или ты бы хотел этого? Понравилось быть подо мной?
Стайлз вспыхнул. Щеки и шею моментально залил яркий румянец, в воздухе запахло чем-то сладким, как во время случки. Губы Дерека невольно расплылись в улыбке, ему понравилась такая реакция. И Стайлза это несколько разозлило: он стиснул зубы и прищурился, смущение под натиском злости отступило.
– Это всего лишь инстинкты, не воспринимай на свой счет.
– Разумеется, – Дерек деланно равнодушно пожал плечами, будто не поверил, прекрасно понимая, что Стайлза это взбесит. Почему-то раздражать его было очень приятно. Стайлз интересно реагировал, и таким он нравился Дереку больше, чем молчаливым и напряженным. Тишина не шла Стайлзу. Для нее он был слишком живым и подвижным. – Вылезай из машины.
Стайлз поколебался, но выполнил приказ, хоть и с явной неохотой. Неуверенность снова к нему вернулась, на дом Дерека он посмотрел почти со страхом, а лицо его приобрело такое же выражение, с каким приговоренные к смерти идут на виселицу.
Дерек почувствовал, что начинает раздражаться. Он не был маньяком или каким-нибудь насильником, так почему Стайлз вел себя так, будто шел в логово к особо свирепому зверю? Его страх беспокоил Дерека. Инстинкты альфы вынуждали заботиться об омеге, оберегать его от опасности, но они не говорили, что делать, если врага омега видел именно в своем альфе.
– Ты идешь? – спросил Дерек, может, чуть резче, чем нужно было, заставив Стайлза вздрогнуть. Тот, словно в беспамятстве, коснулся кончиками пальцев ошейника, а потом кивнул – будто принял важное решение – и направился к дому.
Легко не будет, – напомнил себе Дерек, идя следом. Можно было даже не надеяться.

+комментарии

@темы: АУ, Макси, Коллаж, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Лидия Мартин, Питер Хейл, Лора Хейл, Кора Хейл, Алан Дитон, Реверс 2013-2014, NC-17, Слэш

---

"Дороти, Гудвин и Тото", Antonia11 и Sabira&silverymouse

[Wildpanther]

Заявка № 28

Название: Дороти, Гудвин и Тото
Артер:  Antonia11
Автор:  Sabira& silverymouse
Бета: lyekka
Пейринг: Дерек/Стайлз
Жанр: romance, fluff, adventure, angst
Рейтинг: NC-17
Размер: ~ 19 000 слов
Саммари: Да что может случиться с ребенком, чей дед - шериф, один отец - коп, а второй обещает однажды стать неплохим друидом?
Предупреждения: AU, ER, MPREG in past, смерть второстепенных персонажей
Ссылка: .doc, .doc+art, art

— Если вы снова посоветуете мне развивающие игры, я пришлю вам букет с аконитом в благодарность за помощь, которую я так и не получил, — раздраженно сказал Стайлз. — Будут какие-нибудь действительно ценные советы, или вы наконец признаете собственную некомпетентность?

Кали улыбнулась, неприятно сузив темные глаза:

— Я еще раз вам повторяю, что подобные вещи совершенно нормальны. На данном этапе вам вообще не требуется помощь вервопедиатра. С Мэтти все в порядке.

— Его зовут Матеуш, — привычно поправил Стайлз. — Ему полгода, а мы до сих пор не видели его человеческую форму. Это, по-вашему, нормально?

— Некоторые верводети первый раз обращаются почти в год. У вас в запасе несколько месяцев, и лишь потом, — произнесла Кали с нажимом. — Лишь потом следует начинать беспокоиться. Не мешайте ему расти в том темпе, в котором ему комфортно это делать.

— Вам просто нечего сказать, — Стайлз скрестил руки на груди. — У нас был прогресс, помните? Его лапы уже менялись, я видел руки и ноги. Пальцы, колени, локти. У него деформировалась мордочка, доктор. Никакой шерсти, гладкие щечки, носик, глаза. А несколько дней назад все изменилось. С тех пор он в буквальном смысле не желает покидать свою шкуру. Ему нужна помощь, а вы твердите, что стоит просто подождать!

Стайлз ударил ладонью по столу и, зашипев, потряс ушибленными пальцами. Да, нервы у него ни к черту. Но Кали его реально достала. Пусть радуется, что он не швырнул ей в башку какую-нибудь из ее цветастых папок или пресс-папье в форме рыси.

— Хорошо, — невозмутимо сказала Кали. — Что предшествовало замеченному вами регрессу? Может быть, Мэтти увидел что-то… неподобающее?

— В каком смысле? — Стайлз, выпустив пар, поглубже уселся в кресло и положил голову на подголовник. — Думаете, он застал нас с Дереком в постели?

— Скорее, я имела в виду семейную ссору, — губы Кали растянулись в неискренней улыбке. — Но если ребенок увидел, как родители занимаются сексом, это тоже могло оставить травмирующий отпечаток.

— Нет! — Стайлз надул щеки и выпустил воздух наружу. — Во-первых, нам сейчас немного не до постели, во-вторых, мы оба тщательно следим, чтобы Матеуш не увидел ничего такого. И мы не ссорились. Мы вообще никогда не ругаемся в его присутствии.

— Верводети отлично чувствуют подспудное недовольство родителей, их неудовлетворенность собой или друг другом, — вставила Кали.

— Я тоже читал книги по психологии маленьких оборотней, — съязвил Стайлз. — Вы ищете не там. У нас с мужем нет проблем. Проблема есть у нашего ребенка, и она не связана с ситуацией в семье!

— Проблемы детей почти всегда связаны с ситуацией в семье, — отрезала Кали. — В прошлый раз на прием вы приходили вместе, и Дерек обмолвился о том, что беременность была неожиданной. Я знаю, что это неприятный вопрос, Стайлз, но есть ли какая-нибудь вероятность, что Дерек не очень хотел рождения вашего сына?

— Нет, — Стайлз клацнул зубами от негодования. — И предвосхищая ваш следующий вопрос: мы заключили брак не из-за того, что я залетел. Дерек сначала сделал мне предложение, а потом узнал, что у нас будет ребенок. Да, это стало для него сюрпризом. Он сомневался, готов ли я к такой ответственности, но, очевидно, что все это в прошлом.

— Вам всего восемнадцать, — цепко вглядываясь в Стайлза, сказала Кали.

— Мне скоро девятнадцать — раз, мой возраст тут ни при чем — два, — Стайлз подергал себя за воротник рубашки. — Доктор, мы любим сына. Дерек с него пылинки сдувает, я ради Матеуша осознанно пропустил год и не стал поступать в колледж. У нас все в порядке. Какую еще травму мог получить полугодовалый волчонок? Почему он не обращается?

Кали отложила ручку, которую вертела в пальцах, и вздохнула, растеряв на мгновение образ первостатейной стервы. Черты лица смягчились, из глаз ушла жесткость.

— Как правило, это связано со страхом, — спокойно объяснила она. — Волчья форма кажется верводетям безопасной, она дает им больше возможностей для самовыражения, в ней они чувствуют себя уверенно. Мэтти очень осторожный ребенок. Возможно, ему на глаза попалось что-то, заставившее его сильно обеспокоиться. Он сейчас уязвим, он очень остро воспринимает мир, любая мелочь способна вывести его из равновесия. Мэтти мог наткнуться во время прогулки на труп вороны или белки и замкнуться в себе. Такие вещи проходят сами, едва ребенок осознает, что ему действительно ничего не угрожает. Поэтому я и советую вам подождать. Разумеется, есть специальные таблетки, они блокируют волчью сущность и пробуждают человеческую, но побочные эффекты никто не отменял.

— Я читал про таблетки, — устало сказал Стайлз. — Разумеется, я не стану травить собственного сына ради, как вы намекнули, моих родительских амбиций. Говорите, труп вороны? Как раз недавно мы с ним гуляли в лесу, и он сорвался и убежал от меня. Я искал его полчаса — думаю, я даже пережил маленький сердечный приступ, — а когда нашел, он выглядел испуганным и весь дрожал.

— Как долго он проявлял признаки страха? — нахмурилась Кали.

— Он сразу успокоился, — покачал головой Стайлз. — Поэтому я и не придал этому значения. Матеуш вернулся, я его сначала обнял, потом отругал, и мы отправились домой. Он перестал скулить, едва мы вышли из леса. Я подумал, что сначала он испугался, что заблудился, а потом расстроился, что получил взбучку.

Кали что-то чиркнула у себя в блокноте.

— Проблем со сном после этого не было?

— Нет, — Стайлз махнул рукой. — Он ест, спит, играет и безобразничает. Все как обычно.

Кали разгладила юбку на коленях.

— Тогда я не вижу поводов для беспокойства. Я понимаю: это ваш первый ребенок, вы переживаете за него. Но вам стоит расслабиться. Возможно, Мэтти чувствует, как вы ждете его обращения, и специально с ним тянет. Боится, что не оправдает ваши ожидания, когда примет человеческую форму.

— Боится? Меня? Что за чушь!

— Боится не оправдать ожиданий, — поправила его Кали.

— Он же совсем малыш! — возмутился Стайлз. — Как он может из-за этого переживать? И я его папа, я люблю его любым.

— Полагаю, ваш отец тоже любит вас любым, но, скажите честно, сколько раз вы переживали, что огорчите его своим поведением, выбором, поступками?

— Я до сих пор переживаю, — пожал плечами Стайлз. — И я совершенно прав в своих сомнениях, потому что, как вы правильно заметили, мне пока еще восемнадцать, а моему сыну уже полгода. Отец был не в восторге. Ладно, я уловил вашу мысль. Надо дать Матеушу пространство и время, не давить на него своими родительскими желаниями, плотно запирать дверь в нашу с Дереком спальню и не показывать сыну фильмы о дикой природе. Еще советы, я ничего не упустил? Ах да, простите, развивающие игры. Буду снова заставлять его приносить в зубах колечки нужных цветов. Теперь все?

— Здоровый сон, регулярные прогулки и сбалансированное питание, общение со сверстниками и семьей, — перечислила Кали. — Он волк, чем больше по размеру окружающая его стая, тем спокойнее он себя чувствует.

— Это само собой, — кивнул Стайлз. — Хорошо. Мы попробуем.

— Мне ждать аконитовый букет? — осведомилась Кали, насмешливо изогнув бровь.

— Видит бог, вы его заслужили, — ответил Стайлз.

Кали усмехнулась и проводила Стайлза до двери. В приемной ее помощница играла с посаженным в специальный манеж Матеушем. Завидев отца, он яростно завилял пушистым светлым хвостиком, вскочил, поставив лапы на верхнюю перекладину, и коротко тявкнул.

Стайлз подошел к нему, погладил сына по голове, приласкал чувствительное местечко за ушами и рассмеялся, когда Матеуш плюхнулся на пузо и вытянул вперед передние лапы, приглашая поиграть. Кали подняла задвижку, открывая дверь манежа. Матеуш встал на все четыре лапы и вышел в образовавшийся проход. Кали выпустила когти, провела рукой по мохнатой спине, и Матеуш залаял. Стайлз поморщился. Даже он, с его человеческим слухом, отлично улавливал эмоции ребенка. Ему, в отличие от Стайлза, нравилась его доктор. Мелисса была права, рекомендуя им давнюю подругу и уверяя, что Кали отличный специалист, умеющий ладить со своими маленькими пациентами. Матеуш был в восторге от Кали, и только это имело значение.

— Увидимся через неделю, — попрощался с ней Стайлз, открывая перед ребенком дверь офиса.

— Разумеется, — Кали помахала рукой.

Стайлз спустился на парковку, дождался, пока Матеуш запрыгнет в машину и свернется на заднем сидении джипа, и вырулил на дорогу.

Визит к Кали отчасти успокоил его, но Стайлз все равно чувствовал, что не зря переживает. Оставалось надеяться, что его страхи действительно беспочвенны и вызваны обычным родительским беспокойством.

— И прекрати выпрашивать, — Стайлз прижался бедром к стене, выискивая в кармане ключи от дома. Было непросто — у ног вился сын, пакет из супермаркета оттягивал руки, а ключи куда-то запропастились. — Максимум, на что ты сегодня можешь рассчитывать — кусочек вареной говядины. Я видел, как ты выклянчил вчера у деда отбивную.

— Вареная говядина — отличная еда, — сказал Дерек, отперев дверь изнутри. Стайлз чуть не выронил покупки, испугавшись его внезапного появления. Зато волчонок, конечно, совсем сошел с ума. Он запрыгнул Дереку на руки и быстро облизал лицо отца.

— Ох черт! — Стайлз протиснулся в прихожую. — Что ты здесь делаешь?

— Отсыпаюсь. Эннис попросил подменить его сегодня в ночную смену, я согласился.

— Оу, мы тебя разбудили? — забеспокоился Стайлз. — Иди досыпай, мы не будем шуметь.

— Все нормально, — отмахнулся Дерек. Он поставил Матеуша на пол и что-то ласково рыкнул, сверкнув желтыми глазами. Сын ответил тоненьким воем, одновременно раздражающим и забавным, покрутился на месте и понесся наверх, громко клацая когтями по ступенькам лестницы.

— А если бы он был человеком, мы могли бы запереть его в манеже и не беспокоиться, — вздохнул Стайлз, открыв холодильник. Кое-что из купленного следовало срочно убрать в холод. Например, мороженое.

— С ним и так все будет в порядке, — Дерек быстро рассортировал мясо, убрав в морозилку все, кроме куска свежей говядины. — Эту варим?

— Да, поставь, — Стайлз распихал остальные продукты и набрал воды в чайник. Визит к Кали, прогулка и посещение супермаркета оставили его без сил. — Наш бэби-бой перекусил молоком и сухим печеньем, но скоро проголодается.

Дерек включил плиту, промыл мясо холодной водой, а потом положил его в кастрюлю и залил крутым кипятком, чтобы мясной сок не ушел в бульон.

— Как все прошло? — Дерек достал две чашки и плеснул в обе заварку. — Что сказала Кали?

— Ничего из того, что я хотел услышать, и много того, чего я слышать не хотел, — Стайлз снял рубашку и поморщился, приметив на футболке темные влажные круги под мышками. Он принюхался и скривился.

Отлично, от него еще и потом воняет. Блеск. А Дерек выглядит заспанным, но чистым и опрятным. Правильно, ведь кто-то дрых без задних ног, пока Стайлз носился по городу в компании гиперактивного волчонка.

— Подробности будут? — поинтересовался Дерек, добавив Стайлзу в чай ванильный сироп — одно из вкусовых пристрастий, оставшихся со времен беременности.

— Подробности? — переспросил Стайлз, забрав чашку. — Даже не знаю. Кали мне подсказала два варианта. Либо я должен признать в себе идиота-паникера, который всем ебет мозги без особой на то причины, либо мне стоит смириться, что все проблемы Матеуша спровоцированы мной самим. Пока не решил, что мне нравится больше. Все такое вкусное.

Стайлз плюхнулся на стул, сделал большой глоток и чуть не выплюнул чай обратно. Круто, теперь он еще и язык обжег. Охуенный день.

— Так, — Дерек провел рукой по волосам, сощурился — как всегда, когда сталкивался с чем-то неприятным, — и сел напротив. — Про паникера можешь опустить, а вот про Стайлза — виновника всех неприятностей я хочу послушать.

— Твой счастливый день, Стайлз-придурок в ассортименте, — Стайлз отсалютовал ему чашкой и, развернувшись на стуле, полез в холодильник. Мороженое сделает его жизнь лучше. — Сначала Кали решила, что мы нанесли вред нашему мини-Хейлу, когда он застал нас то ли во время секса, то ли во время ссоры.

— Ничего такого не было, дальше, — Дерек покрутил ладонью, будто проматывал Стайлза, как заедающую кассету. — Ты что, обедать не будешь?

— Буду, — возразил Стайлз, запустив горячую ложку в ведерко с мороженым. — Да, я тоже сказал, что у нас маленькая счастливая семья, а мы с тобой, как родители с обложки — много улыбаемся и совсем не трахаемся.

Дерек поморщился:

— Совсем — это преувеличение.

— Мы сейчас не постель обсуждаем, поэтому проедем, — перебил его Стайлз. — Короче, после этого она прицепилась к твоим словам. Скажи, что заронило в твою голову идею, что следует быть откровенным с вервопедиатором твоего сына?

— Полагаю, мы снова расходимся в понимании, где проходит граница между нормальной честностью и излишней откровенностью, — нахмурился Дерек. — И что я такого сболтнул?

— Намекнул ей, что зачатие Матеуша стало для тебя сюрпризом. Она тут же решила, что он нежеланный ребенок, которого я тебе навязал. Поэтому ты внутренне отстраняешься от сына, он это чувствует, бла-бла-бла.

— Это неправда, — в голосе Дерека появились сердитые нотки. — Хотя ты действительно поступил неправильно, но мы это уже тысячу раз обсуждали.

— Ладно, если мне еще раз захочется от тебя родить, я сначала поинтересуюсь твоим мнением, — Стайлз засунул в рот огромную ложку мороженого и вынужденно заткнулся. От холода заломило зубы, и это помогало переварить вспыхнувшую обиду.

Да, он начал принимать таблетки для зачатия, не посоветовавшись с Дереком. И поставил его перед фактом, сообщив о своей беременности. Но Стайлз видел, что Дерек неправильно воспринимает его, обманывается внешней «детскостью» Стайлза. Дерек ошибался: после смерти мамы Стайлз резко повзрослел, пусть и любил подурачиться при отце или в компании друзей. А встретив Дерека, влюбившись в него и добившись взаимности, Стайлз захотел настоящую семью. Он никогда не понимал браки без детей. Пока у них не родился Матеуш, Стайлз внутренне так и считал Дерека кем-то вроде постоянного любовника, мужика с правом ночевать на той же кровати, что и Стайлз. Ребенок изменил их отношения, сделав их наконец-то на сто процентов настоящими. Правильными.

— Ты же знаешь, что я переживал в первую очередь за тебя, — мягко сказал Дерек. — Ну и за себя — твой отец чуть не отстрелил мне яйца.

— Ты засунул член в зад его семнадцатилетнего сына, любой бы расстроился, — Стайлз выковырял из мороженого орех и протянул его Дереку.

Тот забрал угощение, хрустнул им, разгрызая, и запил чаем.

— Ладно, что еще? Мэтти знает, что я его люблю. Мы уже избаловали его, Стайлз.

— Я не против. Пусть растет эгоистичным засранцем, купающимся в обожании родителей, — Стайлз с сожалением закрыл ведерко крышкой. — Еще Кали думает, что я на него давлю своими ожиданиями. Вот это может быть правдой.

Дерек задумчиво потер подбородок.

— Или ему просто нравится бегать в звериной форме.

— Хочешь сказать, что он весь в тебя? — осведомился Стайлз. — Вот только ты в первый раз полностью обернулся в шесть недель! А ему уже шесть месяцев.

— Мама, кстати, не обрадовалась моим успехам, — напомнил Дерек. — Младенцы доставляют больше неудобств, чем волчата. И давай вспомним Лору — она пережила полное обращение только в девять месяцев!

— Но он твой сын, а не Лоры, — фыркнул Стайлз. — Дерек, ты не замечал за Матеушем чего-нибудь странного в последние дни? Он тебе ничего не «говорил»? Не жаловался?

— Он каждый день жалуется, — усмехнулся Дерек. — Что с ним мало играют, что он хочет еще вкусненького, что у него устают лапки и что он не любит мытье. Обычные ребячьи разговоры. Уверен, я в детстве скулил ровно о том же.

— Кали сказала, что его могло что-нибудь напугать. Поэтому он боится вылезти из шкурки. Вдруг мы за ним недосмотрели, Дерек? — Стайлз хрустнул пальцами, маскируя жрущую его тревогу, но никого, конечно, не обманул.

Дерек обошел стол, присел на корточки у стула и взял Стайлза за руку:

— Мы отлично за ним присматриваем. Господи, да этот ребенок — самый защищенный малыш в городе! Его дед — шериф, его отец — коп, а другой отец — потенциальный сильный друид.

— Значок и сила оборотня не делают тебя суперменом, моему папе сорок пять, а я сам пока ничего толком не умею. Только башка все время болит и мерзну постоянно.

— Могу попробовать тебя согреть, когда закончим готовить, — предложил Дерек.

— Чтобы я опять случайно сломал тебе руку, не рассчитав ту самую просыпающуюся друидскую магию, которую я нихрена не контролирую? Спасибо, я пас, — проворчал Стайлз.

— Я регенерирую, — подмигнул Дерек. — И готов рискнуть.

— Посмотрим, — рассеянно сказал Стайлз, вызывая перед глазами лицо Кали.

Иначе у него сейчас реально встанет, а это чревато проблемами.

Дерек поцеловал Стайлза в висок, обнял, выпрямился и застыл, прислушиваясь.

— Вот паршивец, — выругался он. — Опять висит на шторах.

— Иди поругай его, — попросил Стайлз. — Я тут закончу, а ты попробуй уговорить его подремать. И сам ложись, тебе же работать ночью.

На лице Дерека отразились колебания:

— Не хочешь сам пойти отдохнуть? Выглядишь усталым.

— Я способен доварить мясо и не упасть в обморок от изнеможения, спасибо, — Стайлз тоже встал, похлопал Дерека по груди и пихнул в сторону выхода из кухни. — Давай, вали. Я тебя разбужу, когда закончу.

— Хорошо, — сдался Дерек. — Услышишь, что воет — не приходи спасать.

— Это тяжело, но я справлюсь, — пообещал Стайлз.

Он отнес чашки в мойку, вымыл их и убрал на место. Сверху, как и предрекал Дерек, донесся обиженный скулеж и уверенное порыкивание. Но никого спасать Стайлз не собирался, его гораздо сильнее волновало дурное предчувствие. Самым поганым было ощущение, что все плохое уже случилось, и теперь их всех ждут большие проблемы.

— Нельзя, — строго сказал папа и отобрал погрызенный карандаш.

Мэтти обиженно заворчал и облизнулся. На языке еще остался приятный деревянный вкус, а зубы снова страшно заныли. Мэтти потоптался, улегся животом на большой мягкий диван и положил голову на папину ногу.

Сразу стало уютно и тепло. Мэтти зевнул и закрыл глаза, почувствовав на затылке папину ладонь.

— Рановато ты улегся, — папа почесал его за ушами, нежно скользя пальцами по коже. — Эй, мини-Росомаха, ты правда спишь? Боже, неужели заболел?

Последнюю фразу папа пробормотал совсем тихо, но так тревожно, что Мэтти поднял голову. Он действительно устал. С Того Случая он вообще начал быстро уставать. Ему все время хотелось свернуться калачиком, прижаться к кому-нибудь из родителей и дремать.

— Малыш, ты не голодный? — папа погладил его по горлышку и наклонился. Мэтти быстро лизнул его в щеку и тявкнул.

Жалко, что Дерек ушел. С ним было проще разговаривать. Но папа все равно понял, что с Мэтти все в порядке, и вернулся к своим делам. Мэтти знал, что Дерек называет папины дела «учиться».

— Ты скучаешь по Дереку? — спросил папа. — Он вернется утром. Все в порядке, Дерек на работе. Дежурит. Охраняет нас, чтобы не случилось никакой беды.

Это Мэтти и сам знал. Он видел, как Дерек пристегнул к поясу кисло пахнущую кожаную сумку с пистолетом и надел плохую куртку, от которой несло кровью. Мэтти не любил эти вещи. Ему нравилось те, что носил папа: его одежда пахла домом, была мягкой и уютной.

— Я тоже скучаю, — начал болтать папа. — Но, в конце концов, мы тут вдвоем, приятель! Сейчас я разберусь с этим уравнением, и мы с тобой повеселимся! Ванна с пузырьками, а? А потом мы выпьем молока.

Мэтти вскочил на все четыре лапы и ткнулся головой в папину грудь. Папа притворно заохал и увернулся.

— Нет, нет. Забудь. Молоко я тебе налью в миску.

Мэтти заскулил и завилял хвостом. Он знал, что клянчить бесполезно, но не мог удержаться. Папа кормил его вкусной едой — кусочками мяса, печеньем, разноцветными овощами, но Мэтти хотелось поесть как раньше, прижимаясь к папиному телу и высасывая по капле густое сладкое молоко.

— Тихо! Тише, я говорю. Иначе придется звонить Дереку, — предупредил папа.

Мэтти умолк. Он побаивался сердить Дерека. Он знал, что Дерек его любит, и Дерек ему тоже папа, но Мэтти все никак не мог взять в толк, как такое возможно.

Папа был папой. А Дерек хороший, сильный и их защищает. Мэтти опять зевнул. Он хотел поплескаться в обещанной ванне — вдруг ему удастся половить пастью пузырьки? — но его снова сморила усталость. Он улегся поудобнее, выпустил когти в папины штаны и закрыл глаза. Папа приласкал его и продолжил «учиться».

Задремать Мэтти не успел. Он услышал звук подъезжающей к дому машины и забеспокоился. Это был не Дерек. Мэтти поднял ухо, как его учили, прислушался, принюхался и юркнул за папину спину, прячась между ней и спинкой дивана.

К ним приехала тетя Лора.

Мэтти любил ее. Обычно рядом с ней ему становилось совсем спокойно и хорошо, но после Того Случая Мэтти опасался к ней приближаться.

Тетя Лора сделала плохо. Папа ее накажет, если узнает.

— Почему ты прячешься? — папа вытащил Мэтти из-за спины и посадил к себе на колени. — Тебе что-то приснилось? Сейчас мы…

Мэтти опустил голову и прижал уши: воздух разрезал звук звонка. Дереку тоже не нравился этот шум, но им обоим приходилось терпеть. Папа не слышал гостей, как они с Дереком.

— Кто-то к нам пришел, — папа встал, удерживая Мэтти на руках. — Надеюсь, это не твой дед с порцией нравоучений.

Мэтти чихнул. Дед ему нравился, хотя от него тоже пахло плохим, как от Дерека. Зато дед иногда давал Мэтти Особое Лакомство, которое называлось «пончики». Ни папа, ни Дерек никогда не угощали Мэтти таким вкусным.

Мэтти облизнулся при воспоминании и пропустил, как они с папой добрались до прихожей.

— Лора! — обрадовался папа, открыв тете Лоре дверь. — Проходи. Но, эм, Дерека нет, мы дома вдвоем.

— Значит, нам достанется больше пирога, — рассмеялась тетя Лора. — Привет, малыш!

Она потрогала Мэтти по голове, и он не решился уклониться. Тетя Лора была старшей. Дерек говорил, что она даже старше его, но Мэтти ему не верил. Дерек был сильнее тети Лоры, Мэтти это знал.

— Черничный! — папа любопытно заглянул в пакет. — Поставишь сама чайник? Мэтти капризничает, не хочу спускать его с рук.

— Это Дерек его взбудоражил перед уходом? — спросила тетя Лора, пройдя на кухню. Она подошла к чайнику и стала наливать в него воду.

Мэтти спрятал мордочку — чайник мог ошпарить горячим паром, это было очень больно. Хорошо, что с ним возится тетя Лора, а не папа.

— Нет, никаких волчьих ссор я не видел. Наоборот, они полдня провели в спячке.

— Хорошо, — тетя Лора блеснула красными глазами, и у Мэтти заболело в животе. Он заскулил и сжался.

— Эй! — папа провел рукой вдоль его спины, и боль, испугавшись папу, сбежала. Мэтти расслабился и завилял хвостом. — Ты что, понял, что мы говорим про тебя?

— Мне показалось, ему что-то не понравилось, — нахмурилась тетя Лора.

— Брось, он просто унюхал твой черничный пирог и услышал имя Дерека. Иногда это так обидно, Эль! Я провожу с Матеушем круглые сутки, а кому достается вся любовь? Дереку. Матеуш с ума сходит, едва его видит!

— Он его облаивает, — рассмеялась тетя Лора.

— А со мной он всегда молчит. Только трется. Я наткнулся на одну теорию, там пишут, что верводети так делают в отношении своих человеческих родителей, чтобы не путать их с остальными людьми. Оставляют запах, помечают и так определяют, кто есть кто. Я бы заказал себе футболку «Матеуш, я твой отец», но, блин, он же пока читать не умеет.

— Он и так не ошибается, кто ты, — возразила тетя Лора, открыв ящик с чашками. Там была и кружечка Мэтти: широкая, плоская, с ручкой в виде утки.

Дерек говорил, что уток можно есть, но все равно рассердился, когда Мэтти попытался сгрызть эту.

Мэтти завозился. Тетя Лора не обижала его, как во время Того Случая, но из-за ее близости Мэтти снова стало плохо внутри. Он вывернулся из папиных рук, дождался, пока его поставят на пол, и отбежал в сторону.

— Никаких игр! — остановил его папа. Мэтти чуть не зарычал от досады.

Вовсе он не хотел играть!

— По-моему, он немного сонный, — тетя Лора присела на корточки и протянула руку. — Иди сюда, малыш.

Мэтти неохотно подошел. Нельзя показывать страх, боится только добыча. Так Дерек объяснял, а Мэтти ему верил. Он дал тете Лоре себя потрогать и широко зевнул, хитро покосившись на папу.

— Наверное, ты права, — с сомнением сказал папа. — Не знаю, что с ним творится. Утром, когда мы были у доктора, мне его было не успокоить, а теперь он правда вялый. Лора, я пойду его быстро искупаю и уложу. Подождешь?

— Без проблем, — тетя Лора встряхнула черными волосами. У Дерека были такие же, темные-темные, только короткие. А вот папа был светлее, как Мэтти. — Я как раз заехала спросить, как прошел ваш визит к Кали.

— О, мне есть, чем поделиться! — папа, не глядя, подхватил Мэтти на руки, поддерживая за живот. Мэтти блаженно растопырил все четыре лапы, чтобы они повисли в воздухе, как крылья у птички. — Я скоро!

— Ладно, — тетя Лора улыбнулась, ласково рыкнула, сказав, что любит Мэтти, и осталась сидеть на кухне. Мэтти расслабился и широко развел пасть, зевая.

Опасность миновала. Тетя Лора решила в этот раз не обижать Мэтти. Но он все равно пожалел, что Дерека нет дома. С ним было бы гораздо лучше. Безопаснее.

Мэтти улегся на коврике, пока папа набирал в ванну теплой воды, и попробовал снова выпустить себя наружу. У него раньше получалось меняться — это было весело, и папе нравилось, но после Того Случая у Мэтти все разладилось. Он тявкнул с досады, папа заговорил с ним, успокаивая, и Мэтти сдался, бросив пытаться.

Он порадует папу как-нибудь потом. Когда перестанет чувствовать себя таким уставшим.

Лора попрощалась со Стайлзом и вернулась в свой ниссан. Отъехала на пару кварталов, убрала стекло, впуская холодный ночной воздух, достала из бардачка сигареты и прикурила одну. Ей надо было подумать.

Стройная теория рассыпалась прямо на глазах. Лора была уверена, что у Дерека проблемы с контролем. От него в последнее время исходила пугающая, давящая даже на нее, альфу, сила. Младший братишка все время казался настороженным, застывшим на грани обращения. Он уже был таким после пожара, унесшего жизни их стаи, но тогда Лора понимала, почему. Ужасная трагедия, несчастный случай, стоивший им всем потери семьи. Дерек бесновался, он потерял якорь, он был почти неуправляем. Тогда Лоре удалось вытащить его из депрессии, научить заново жить, шутить, смеяться. И проблемы с контролем ушли. А теперь…

Хотя с чего она взяла, что дело в волке Дерека? У брата сейчас нет причин переживать. Он счастливо женат, искренне любит своего мальчика и их ребенка, доволен работой, а недавно еще и с ипотекой рассчитался. Единственное, что омрачает будни Дерека, это отношение к нему шерифа, отца Стайлза. Но и оно постепенно меняется к лучшему. Мало, кто способен злиться годы напролет, жизнь это не модный роман, где герои вынашивают злобу месяц за месяцем. В жизни рано или поздно прощаешь что угодно или попросту забываешь о своих переживаниях.

Шериф, конечно, до сих пор недоволен скоротечным романом сына и его браком с Дереком, но он же не слепой. Видит, как оба папаши обожают свое непутевое чадо, и как бережен Дерек по отношению к своей маленькой семье.

Лора вообще неплохо понимала Стайлза. Но объяснять шерифу мотивы сына она бы не рискнула. Стайлз потерял мать в невероятно уязвимом возрасте, ему только-только исполнилось девять. Случись смерть Клодии раньше или позже, он бы пережил ее легче. А так… связь с мамой порвалась, и эту дыру не могла заполнить ни забота отца, ни привязанность друзей, ни любовь мужа. Поэтому Стайлз поспешил вернуть взаимозависимость матери и ребенка, и для него не играло большей роли, что теперь он оказался по другую сторону.

Своего маленького Матеуша Стайлз любил без оглядки, совершенно безумно и до чертиков трогательно. Ходил вокруг него злобным сторожевым псом, давая фору даже Дереку, сдувал с ребенка пылинки и упивался тем, что растит своего собственного сына.

А вот Лора в аналогичной ситуации сделала аборт, побоявшись, что не сможет справиться с малышом, когда на ее руках остался чуть не сошедший с ума младший брат и впавший в кому дядя. Может быть, зря сделала. Но ей надо было учиться, а ждать поддержки со стороны не приходилось. Зато теперь, когда все постепенно выправлялось, она наконец сможет заняться собой. Дерек пристроен и счастлив, а Питер… Питер скоро поправится.

Лора затушила сигарету и, усмехнувшись, зажгла новую. Только что она была примерной тетушкой, а теперь пародия на собственную профессию. Именно так люди и представляют себе журналисток: одинокая женщина под тридцать, дом завален бумагами, флешками и дисками, в холодильнике всегда есть фунт мороженого, а на свидании она в последний раз была еще в колледже. Потому что называть свиданиями пару встреч, закончившихся случайным и не принесшим особого удовлетворения сексом, язык не поворачивался. Ну, за исключением Дюкалиона, конечно. Вот с ним она зажгла.

Оказалось, что это действительно острое ощущение: трахаться с тем, чье горло собираешься подставить под чужие когти. Лора прикрыла глаза, мысленно прокручивая их секс. Да, она все помнит, каждую подробность их акта, каждую испытанную ей эмоцию. Однажды она вставит это в книгу, выйдет честно и остро.

Раскаяния за содеянное она так и не испытала. Лоре вообще чудилось, что с Дюкалионом их свела судьба. Она рылась в грязном белье местной мясобойни, по слухам, нарушавшей условия ухода за животными, когда, потянув за ниточку, разжилась слухами об одном очень опасном альфе. Оборотни редко использовали свое природное преимущество в силе, это противоречило животным инстинктам, запрещавшим убивать ради удовольствия. У вервольфов этот инстинкт был развит гораздо сильнее, чем у людей. Волки не уничтожают своих ради забавы, их нападение это всегда защита семьи, стаи или честная схватка за лучший кусок.

А вот Дюкалион оказался уникумом. Он умудрился получить много силы волка и сохранить душонку человека. И предпочитал зарабатывать на жизнь, устраняя «лишних» оборотней. Людей он не трогал: любое нападение оборотней на людей вызывало повышенный интерес со стороны и полиции, и прессы, в особо кровавых случаях начинались акции протеста. Но если оборотня убивал оборотень… никого это не волновало. Лору подобная общественная позиция не устраивала, но сдавать Дюкалиона властям не хотелось. А очередной визит к Питеру занес ей в голову безумную идею.

Она до сих пор не верила, что действительно сделала это. Солгала Дюкалиону, убедив, что Питер Хейл пусть и находится в состоянии овоща, все равно является главным наследником семейных денег, а Лоре бы хотелось заполучить их себе. Дюкалион согласился помочь ей с «препятствием», но Лора не обольщалась. Скорее всего, Дюкалион планировал убить их обоих — и ее, и Питера. По слухам, Дюкалион любил подпитываться кровью альф, и одинокая дурочка была для него идеальной жертвой.

Наверное, он сильно удивился, когда Лора сделала ему инъекцию купленного в Мексике яда канимы, вызывавшего временный паралич, а Питер мучительно медленно драл Дюкалиону мгновенно регенерирующее горло. Они убивали его почти полчаса, Лора успела пропотеть до самых трусов, но в итоге Дюкалион издох, а Питер пошел на поправку.

К сожалению, никто не предупредил их, что мало влить в умирающую бету кровь и силу альфы. Связанная с Дюкалионом друидка почувствовала смерть своего альфы и явилась мстить, а для начала едва не отравила Питера своим колдовством. И все же разобраться с Джулией было легче, чем с ее покойным альфой. Лора посоветовалась с Дитоном, изобразившим, что он не понимает, к чему ведут ее расспросы. Дитон не только подсказал, как избавиться от серийной убийцы Джулии Баккари, но и поведал об очень интересном ритуале, для которого, какое удачное совпадение, как раз требовалась кровь друида.

Недобровольно отданная тоже подходила.

Подробности ритуала Дитон раскрывать не стал и отправил к одной своей старой знакомой.

Они с Питером казнили Джулию у корней Неметона. Лора прочитала заклинание и почти сразу ощутила эффект. Раньше Питер воспринимался ею не до конца вернувшимся, он был будто своим и одновременно чужим, а теперь их связь окрепла. Разумеется, пусть Питер и стал альфой, он попал к Лоре в подчинение. Иного варианта она и не рассматривала. Кто знает, что творится у дядюшки в голове после восьми лет растительного существования? Мать научила Лору контролировать те силы, которые выпускаешь на свет, и Лора следовала ее советам.

Сигарета снова закончилась. Лора тщательно затушила окурок, кинула в рот пару драже фруктовой жвачки и наморщила лоб, вспоминая. Так, уже почти двенадцать. Сейчас братишка наверняка заехал в Старбакс: выпить американо и съесть пару пончиков.

Пожалуй, она к нему присоединится. Проверит, как он, и обсудит страхи Стайлза по поводу ребенка. Лора считала их глупостью, но вдруг Стайлз прав? Лора бы не хотела потерять еще одного члена семьи из-за небрежности и невнимательности.

Колокольчик на двери звякнул. Дереку даже не надо было оборачиваться, чтобы знать, кто вошел: уж свою сестру он учует где угодно. Дерек кивнул напарнику и слез с табурета. Лора не любила сидеть у стойки, ей нравились уютные столики где-нибудь у окна.

— Так и знала, что ты здесь, — вместо приветствия сказала сестра. — Кофе и пончики, пока муж не видит?

— Не выдавай меня, — подмигнул ей Дерек и принюхался. Настроение сразу улучшилось. От Лоры пахло Стайлзом и малышом. — Заезжала к нам?

— Да, — Лора кивнула девушке за стойкой и показала в воздухе цифру два — двойная карамель, все, как любит сестра-сластена. — Стайлз упоминал, что у них с Мэтти сегодня прием у Кали. Хотела узнать, что им сказали.

— Формально повода для беспокойства нет, — Дерек пожал плечами. — Но я доверяю чутью Стайлза.

Лора растрепала волосы на затылке и подтянула рукава к локтям.

— Вот как, — Лора задумчиво постучала кончиками пальцев по щеке. — А я как раз собиралась спросить твое мнение. Мне со стороны кажется, что ребенок в порядке, но Стайлз так обеспокоен…

— Не знаю, — Дерек нахмурился. — Мэтти подозрительно сонный последние пару дней. Или он просто растет и становится спокойнее, или у нас есть проблема. Надеюсь, что все-таки первое.

Лора улыбнулась и поскребла когтями Дереку по плечу, притворно царапаясь.

— Да ты у нас не папа-волк, ты у нас папа-медведь, — рассмеялась она.

— Эй, эй! — Дерек попытался увернуться. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда обзаведешься своим щенком!

Лора убрала руку и завела за ухо прядь волос.

— Хорошо, не буду вмешиваться, — она забрала чашку у подошедшей официантки и, сощурившись, окинула Дерека взглядом. — Ты тоже не выглядишь свежим и бодрым, братишка.

— Работа, — лаконично бросил Дерек. — Копы вообще редко могут похвастаться хорошим цветом лица и оптимизмом.

— М-м-м, — протянула Лора. — Шериф снова к тебе придирается?

— Нет, у нас временное перемирие, — отмахнулся Дерек. — Все из-за того убийства… Эй, ты же не пытаешься выведать у меня информацию, а, Эль?

— Я сейчас пишу про газонокосилку-убийцу, — хмыкнула Лора. — Выкладывай, что у вас там творится. И да, я слышала про убийство. Весь город слышал.

— Нечего выкладывать, мы пока собираем информацию. Судя по нашим данным, список потенциальных недоброжелателей, желавших смерти Дюкалиона, будет размером с телефонный справочник. И, знаешь, чем больше я копаюсь в этом деле, тем сильнее во мне растет желание пожать руку тому, кто его убил.

Дерек засунул в рот остатки пончика и запил их мятным американо. Лора тоже сделала большой глоток своего суперкарамельного капучино. Дерек улыбнулся сестре. Раньше ему частенько было с ней неуютно — и морально, и физически. Лора давила на него сестринской заботой и альфа-силой, а теперь, кажется, научилась контролировать и то, и другое. Дереку нравилось новое положение вещей. Приятно сидеть с Лорой вот так, как нормальная семья. Обсуждать рабочую текучку, болтать про Мэтти и Стайлза. От этого веяло забытым с детства ощущением близости.

— И что? Никаких нормальных подозреваемых? — спросила Лора.

Дерек заметил легкое напряжение в ее голосе и позе: как же, пишет она про газонокосилки! Ладно, он не выдал ей ничего, что она не нарыла бы сама.

— Увы, — Дерек развел руками. — И это плохо. На шерифа давят, дело получило огласку, и убили не какого-то случайного оборотня. Придется копать еще усиленнее.

— Удачи, — пожелала Лора. Она вытащила из плетеной корзинки хлебную палочку, посыпанную кунжутом, засунула ее в рот и захрустела. Дерек взглянул на часы.

— Мне пора, — немного виновато сказал он. — Придется бросить тебя здесь одну, Эль.

— Защищайте город, офицер Хейл, а я смогу о себе позаботиться, — Лора отсалютовала ему палочкой.

Дерек покачал головой, встал, наклонился, поцеловал сестру в лоб и подошел к кассиру. Он расплатился за свой заказ и кофе Лоры, помахал напарнику и вышел из забегаловки. До конца смены оставалось еще семь с половиной часов, а Дерек уже мечтал вернуться домой, забраться к Стайлзу в кровать и хорошенько выспаться.

Да-а, раньше он представить не мог, что все так закончится. Сумасшедшее стечение обстоятельств привело к тому, что сейчас его дома ждет законный супруг и сын. После смерти родителей и гибели стаи Дерек не верил, что когда-нибудь сможет быть счастлив. Он с трудом перешел в выпускной класс, но Лора так накостыляла ему за низкую успеваемость, что Дерек компенсировал свои неудачи хорошей учебой и получил неплохие баллы по итоговым тестам. Это и отличная физическая форма помогли ему попасть в полицейскую академию, подарившую подзабытое ощущение общности. Сокурсники и преподаватели стали неплохой заменой стаи, а сознание, что теперь Дерек будет одним из тех, кто контролирует ситуацию и охраняет правопорядок, помогло выбраться из депрессии.

Дерек успешно закончил обучение, получив поощрение от своих наставников, и был распределен в родной город. Тогда шериф принял его с распростертыми объятиями. Дерека немного уязвляло сочувствие в глазах шерифа Стилински, но он старательно глушил недовольство и принимал регулярно следовавшие приглашения на ужин. Дерек приходил вместе с Лорой, и пока она пыталась уговорить шерифа разболтать парочку секретов, Дерек то и дело сталкивался со Стайлзом. Тогда еще совсем юным, неопытным и алогично привлекательным. Возможно, его симпатия и легкая иррациональная влюбленность так бы и остались не озвучены и не получили развития, но Стайлз посылал настолько недвусмысленные сигналы, что Дерек сдался. Возраст согласия в Калифорнии был удачно снижен пару лет назад и составлял теперь всего шестнадцать, а уж шестнадцать Стайлзу было. Дерек, конечно, осознавал, что не стоит тискать сына своего босса, но как было удержаться?

Стайлз прямо сказал, что хочет Дерека, секса, встречаться, черничных маффинов по утрам и парочку детей. К последнему пункту Дерек отнесся без должного внимания, а зря. Не то чтобы Дерек не хотел детей — очень хотел, он всегда знал, что свяжет свою жизнь именно с человеком, ведь, как известно, связь двух оборотней обречена быть бесплодной. Но когда он делал предложение Стайлзу (больше под давлением шерифа, чем по собственной воле), Дерек не рассчитывал, что все так обернется. Впрочем, теперь он был благодарен им обоим. Шериф был прав, настаивая на заключении брака: Дерек периодически ловил себя на безумных вспышках ревности, дикой, яростной и животной. Стайлз не давал весомых поводов для подобных эмоций, но Дерека порой колотило при мысли, что его мальчик мог достаться кому-то еще. Статус мужа в такие моменты неплохо успокаивал. И рождение сына, сначала казавшееся Дереку ошибкой, стало воистину самым разумным поступком в его жизни.

Если бы еще не эти странные приступы, мучившие его все чаще… Дерек закусил губу и нахмурился. Он боялся озвучивать эту теорию даже мысленно, но вдруг проблемы Мэтти связаны с ним, с Дереком? Если Дерек-то порой задыхается от бушующей внутри силы оборотня, что должен чувствовать малыш, живущий пока голыми инстинктами? Дерек достаточно начитался детской литературы, описывающей волчат, чтобы знать: если ребенку неспокойно, он может плотно застрять в своей звериной шкурке, подсознательно опасаясь окружающего мира.

Стайлз его убьет, если это так. Разрежет на куски ножом для хлеба и прикопает под аконитовым кустом. Дерек вздохнул.

Бойд, его напарник, отвлекся от дороги и вопросительно приподнял бровь:

— Проблемы, Хейл?

— Нет, — отрицательно помотал головой Дерек. У них с Бойдом были хорошие отношения, но откровенничать о личном Дерек не любил. — Мечтаю о своей кровати.

— Оу, — Бойд широко улыбнулся. — Хочешь спать или вспомнил о своем горячем муженьке?

— Спать, — соврал Дерек. — Но и от чего поинтереснее бы не отказался.

— Если бы я сейчас поехал домой, — размеренно начал Бойд, — я бы по-тихому разделся и залез в постель к Брейден. Она такая сладкая пышечка, когда спит. Так бы и сожрал.

— Трахнул бы ее? — спросил Дерек, смаргивая сонливость.

— Не сомневайся, — весомо ответил Бойд. — Обслужил бы по лучшему разряду. А ты своего?

— Медленно-медленно, — произнес Дерек. — Люблю, когда все происходит долго. Знаешь, у Стайлза под конец в глазах появляется что-то такое… затягивающее.

— Как в космос смотришь, — кивнул Бойд. — Вроде бы, ну что такого, вставил член в киску и дергаешься, как придурок, а ощущение, будто тебе сама Вселенная спела колыбельную.

— Да, — Дерек оттянул воротничок форменной рубашки, начавший его придушивать.

Пора завязывать с этим идиотским воздержанием. Силе Стайлза придется смириться, что ее обладателю необходимо отдавать супружеский долг. Дерек ужасно, до чертиков соскучился, и решение зародилось само: он вернется со смены, отоспится, повозится с Мэтти, а потом затащит Стайлза в спальню и сделает с ним парочку очень грязных вещей.

Постоянно вспыхивающее в венах возбуждение ничуть не помогало контролировать себя, а срыв себе Дерек позволить не мог. Не теперь, когда он делит дом с человеком и маленьким сынишкой.

Дерек зевнул и открыл глаза. Утром, после смены, он заехал к Дитону, и короткий разговор так его взбудоражил, что Дерек проболтался на ногах до часу дня. С одной стороны, это было хорошо: у Стайлза появилась возможность без помех заняться утренними делами, пока Дерек лениво играл с Мэтти. Но были и побочные эффекты — Дерек проспал почти до ужина, и теперь ему точно предстоит бессонная ночь.

В лучших волчьих традициях.

Впрочем, ему было, чем себя занять.

Дерек откинул одеяло, растер виски и поморщился. Сбитый режим сна давал о себе знать. Дико хотелось пить, голова побаливала, тело ощущалось совершенно чужим. Дерек скривился, посмотрел на тумбочку и невольно расплылся в улыбке — на ней стояла большая чашка воды, под которую была засунута записка. На листе бумаги красной акварелью было кривовато выведено «проснись и пой!», а чуть ниже стоял отпечаток крошечной лапки. Мэтти нравилось рисовать вместе с родителями, пусть он пока и не мог держать кисточку.

Петь Дерек, конечно, не стал, но воду с удовольствием выпил. Он потянулся, разминая мышцы, еще раз зевнул, широко раскрыв рот, и пошел в ванную. Контрастный душ приведет его в чувство.

— Так-так-так, — пробормотал Дерек, освежившись, переодевшись и спустившись в гостиную. — Развлекаетесь?

Стайлз виновато обернулся, бессознательно пряча пульт от приставки за спину. Мэтти вскочил и восторженно завилял хвостиком, не решившись залаять.

— Мы играем, — заявил Стайлз. — Чтобы тебе не мешать.

— Ему полгода, а ты уже приучаешь его к видеоиграм, — покачал головой Дерек. — Что видит наш щенок? Как ты рубишь плохих парней в капусту?

— Он же оборотень! Хищник! Ар-р-р-р! — Стайлз махнул в воздухе рукой, согнув пальцы, чтобы она была похожа на звериную лапу. — И вообще, я не виноват.

— И какое будет оправдание на этот раз? — спросил Дерек, подходя вплотную к дивану, где устроилась его семья.

— Мы с Матеушем бегали, я не заметил стол и врезался в него лодыжкой. Травма, Дерек! Поэтому мы играем в тихую игру, где мне не надо шевелиться, — с торжеством объяснил Стайлз.

— Я надеюсь, Мэтти унаследовал мою координацию движений, — хмыкнул Дерек и наклонился, положив руку на затылок Стайлза. Тот послушно приподнял подбородок, ожидая быстрый домашний поцелуй, но Дерек без труда раздвинул языком мягкие губы и проник внутрь рта. Мэтти недовольно пискнул, Стайлз вздрогнул, но Дерек его не отпустил, целуя, как хотелось: мокро и нахально, как во время занятий любовью.

— Ты чего это? — удивленно шепнул Стайлз, когда они закончили. — Дерек?

— Ничего, — Дерек легко царапнул Стайлзу затылок. — Я сказал тебе «привет».

— Ты сказал мне то, что обычно не произносят при детях, — возразил Стайлз. — Тебе приснилось что-то особенное?

— Да. Как твой отец говорит, что я — идеальный муж для его сына, — пошутил Дерек. — Эй, парень, ну-ка иди сюда!

Мэтти прыгнул к нему навстречу, Дерек поймал в воздухе довольно упитанное тельце и чмокнул прохладный влажный нос волчонка. Мэтти лизнул его в губы и запищал, делясь своей щенячьей радостью.

— Не тряси его, он недавно поел, — предостерег Стайлз. — Дерек, положи ребенка и не разбалуй его! Время видел? Скоро спать ложиться.

— Да помолчи ты, — Дерек поставил щенка на диван, почесал за ушами и посмотрел в сторону кухни. — А что у нас на ужин?

— Макароны с сыром, — оповестил Стайлз. — Могу поделиться заначкой с наггетсами.

— Посмотрим, — честно признался Дерек, ощутив воистину волчий аппетит.

Стайлз наклонился, собираясь убрать приставку, и Дерек, улучив момент, поцеловал его в шею — сзади, между вторым и третьим позвонком. Еще одна ласка, приберегаемая им обычно для постели.

— Так, — Стайлз нашарил пульт и выключил телевизор. — Все с вами ясно, офицер Хейл.

— Напишете на меня жалобу? — Дерек приподнял брови.

Стайлз положил ладонь ему на живот поверх футболки и поскреб ткань пальцами.

— М-м-м, я подумаю, — Стайлз ему подмигнул и вернулся к обычному выражению лица. — Пойдем. Ты поешь, а мы с тобой посидим.

— Ты тоже уже поужинал? — уточнил Дерек, зная привычку Стайлза забывать о еде.

— Да, — уверил его Стайлз. — Оказывается, нянчась с малышом, организовываешь не только его жизнь, но и свою.

Мэтти согласно что-то пролаял. Дерек тихонько провыл сыну одобрение, и тот засиял. Стайлз закинул приставку в коробку и поморщился, потревожив больную ногу. Дерек вздохнул, подошел к дивану и встал к Стайлзу спиной.

— Залезай.

— Что?

Дерек обернулся.

— Залезай. Я тебя покатаю.

Наверное, будь они оба другими людьми — нормальнее, взрослее, разумнее — они бы так не развлекались. Но в Стайлзе осталось много детского, да и Дереку хотелось расслабиться после работы и повалять дурака. Стайлз, засияв не хуже Мэтти, встал на диване в полный рост, крепко обхватил Дерека за шею и, примерившись, запрыгнул. Дерек поймал его ноги под коленками, чуть согнулся и зашагал вперед.

— Я наездник на волке! Помнишь, в «Героях» такие были? — возбужденно шепнул Стайлз на ухо Дереку.

— Помню. Такие зеленые гоблины, — отозвался тот, внимательно смотря под ноги. Мэтти, завидев веселье, решил присоединиться, и теперь крутился в ногах Дерека, звонко лая.

— Они наносили… двойной удар-р-р! — рассмеялся Стайлз и, опустив голову, дважды нежно куснул Дерека за ухо. — А мне нравится получать ушибы! Ты раньше чаще меня катал.

— Раньше мы и в кровати чаще не спали, чем спали, — Дерек остановился, и Стайлз слез с него, перебравшись на кухонный стул. Дерек достал из холодильника макароны и сунул их в микроволновку. — Ты похудел. Стал легче.

— Я очень неплохо похудел полгода назад, помнишь? — Стайлз достал из ящика столовые приборы. — А с тех пор мне было некогда лениться и отъедаться. Я бы обвинил во всем тебя, но гиперактивность Матеуш явно унаследовал от меня.

— Фуф, — Дерек притворно вытер пота со лба. — Повезло мне!

Стайлз захрустел крекером из вазочки, набитой печеньем, орешками и сладкими хлопьями.

— Если это был намек на твое беспокойство — зря, — сказал он серьезным тоном. — Я отлично себя чувствую. Не всем быть массивными, смирись. Ты сам решил, что тебя возбуждают тощие парни, и вот он я.

Дерек закатил глаза и вытащил из микроволновки дымящуюся тарелку. Запахло расплавленным сыром и свежей вкусной едой, в животе моментально заурчало от голода. Мэтти принялся настойчиво нюхать воздух, но выпрашивать подачку не стал. Значит, мальчик действительно сыт. Дерек сел за стол, забрал у Стайлза вилку и покачал головой:

— Ты не тощий, у тебя нормальное телосложение. И да — это было беспокойство.

— Я ценю, — Стайлз отсалютовал ему еще одним крекером. — Ешь свой ужин и мысленно готовься: сегодня ты читаешь Мэтти сказку на ночь.

— Ладно, — Дерек запихнул в рот макароны и замычал от удовольствия.

Стайлз довольно улыбнулся, подхватил на руки начавшего зевать сына и потер свой свежий синяк на лодыжке. Дерек взглянул за окно, где успело стемнеть, повел плечами и расслабился.

В присутствии его мини-стаи все дурные мысли лопались, как мыльные пузыри в ванночке Мэтти.

— Никогда не задумывался над тем, какая эта книжка страшная, — Дерек плотно закрыл дверь в их со Стайлзом спальню и поставил радионяню на комод.

— Волшебник страны Оз? — спросил Стайлз. — Да уж. Сплошные ужасы, ты прав!

— А я не понимаю, почему ты иронизируешь, — рассердился Дерек. — Там все время кого-то убивают. На гребаную ведьму свалился домик, как ты думаешь, что от нее осталось? Я однажды видел, как на автомеханика упал джип. Криминалисты парня просто соскребали! А сейчас я читал Мэтти, как Дровосек убил сорок волков. У него же будут кошмары, почему ты выбрал именно эту книжку?

— У него не будет кошмаров, — отмахнулся Стайлз. — Я в детстве обожал «Волшебника». Приключения же! И моральные ценности, Дерек. Добро побеждает зло.

— А девочкой Дороти ты себя не представлял? — Дерек скрестил руки на груди.

— Возможно. Смотри, прошли годы — и у меня есть славный маленький Тото и…

— Вот сейчас осторожнее, — предостерег Дерек. — Ты затеял игру в опасные сравнения.

— …и сам Гудвин, великий и ужасный, — рассмеялся Стайлз. — Хватит критиковать мои методы воспитания. Ты читал ребенку американскую классику, этой книжке больше века.

— Ладно, ладно. Но я бы предпочел «Тома Сойера».

— Считаешь, Матеуш недостаточно пакостит? Время подавать ему дурные идеи? Думаю, мы пока обойдемся без старины Тома.

Дерек вздохнул. В этих спорах всегда выигрывал Стайлз. У Дерека просто не хватало духу упираться до конца. Он постоянно чувствовал вину, что проводит меньше времени с малышом, чем Стайлз, хотя его никто за это не упрекал.

— Все равно он ничего не понимает, — успокоил сам себя Дерек, мысленно прокручивая в голове прочитанную сцену. — Ему просто нравится звук наших голосов.

— Да, — кивнул Стайлз. — Я могу ему мои учебники читать, он не заметит разницы. Но приятнее читать любимую книжку.

Дерек улыбнулся. Он припомнил детские фотографии Стайлза — тот был пухлощекий, неуклюжий, с вечно приоткрытым ртом и вороньим гнездом на голове. Его накрыло привычной нежностью к мужу, быстро трансформировавшейся в иное, менее возвышенное чувство.

— И… вот он. Фирменный плотоядный взгляд, — прокомментировал Стайлз. — Дерек, мы же обсуждали.

— Угу, — согласился Дерек, подходя к Стайлзу, сидевшему на кровати с планшетом. — Ты что-то там говорил.

— Да кто-то нарывается, — Стайлз приподнял брови. — Дошел до ручки, Хейл? В штанах горит?

— И это еще я нарываюсь? — Дерек забрал у Стайлза планшет и запихал его подальше. — Где мой гарантированный законом секс?

Стайлз провел руками по бокам Дерека и прищурился:

— А если я тебе откажу — потребуешь в судебном порядке?

— Конечно, — согласился Дерек, укладывая Стайлза на спину и оседлывая его бедра. — А когда выиграю дело — издержки пойдут за твой счет.

— У нас уже есть одна такая издержка, — хмыкнул Стайлз. — Блин, ладно, уговорил. Иди сюда.

Стайлз порывисто дернул Дерека на себя и первым его поцеловал — жадно и напористо.

— Оп-па, да не один я тут соскучился, — довольно выдохнул Дерек, неуклюже задирая Стайлзу футболку.

— Ну что ты, мне совершенно пофиг, что рядом болтается мой сексуальный муж, а я вынужден быстренько передергивать в туалете, пока Матеуш смотрит рекламу газировки.

— Почему ему так нравится реклама? — привычно удивился Дерек.

— Не сейчас, — Стайлз пихнул его коленом. — Внимание на Стайлза, пожалуйста. Крышесносный секс. Я хочу крышесносный секс! Только по-тихому.

Дерек едва не зарычал. Это было совершенно ненормально, но постоянные подтверждения, что Стайлз не просто партнер и любовник Дерека, а еще и отец его сына, только усиливали его возбуждение.

Он избавил Стайлза от футболки, снял свою и стянул со своего мальчика пижамные штаны и дурацкие трусы с пуговичками спереди. Дерек такие никогда не носил, а Стайлзу нравились.

— Почему мы никогда не играем в постели? — вдруг пробормотал Стайлз. — В копа и преступника, например. У тебя же есть форма, наручники, пистолет, а я видел столько заключенных! Я даже могу копировать акцент и…

— Я бы сказал тебе заткнуться, но твоя болтовня сбивает мне возбуждение, и в данной ситуации это хорошо, — Дерек обхватил член Стайлза и провел ладонью вверх-вниз. Лизнул головку и жестко пососал.

Стайлз застонал и вжался голыми ягодицами в простыню. Дерек перелег поудобнее, раздвинул ему ноги и продолжил ласкать Стайлза языком, чувствуя, как его член постепенно встает, твердеет, наливается кровью.

— Сегодня у нас полная программа? — подал голос Стайлз, дыша с присвистом. Стонать он не решался и плотно стискивал зубы.

— Не сомневайся, — Дерек потер пальцем сухой сжавшийся анус. — Кое-кого пора оттрахать.

— Кое-кто полностью «за», — Стайлз шире раздвинул ноги и бесстыже толкнулся Дереку в рот. — Так почему твои пальцы еще не во мне?

Дерек отстранился, потянул Стайлза за бедра, стаскивая пониже, и нахмурился, вглядываясь ему в лицо.

— Что?

Дерек молча взял Стайлза за ногу, слегка повернул и звонко шлепнул по показавшейся ягодице. Сжал ее рукой, так, чтобы ногти вонзились в плоть, и отпустил. Стайлз улыбнулся, закусывая губу. Внутри Дерека щекотало знакомое чувство непонятной, безвредной злости. Ему хотелось укусить Стайлза, отшлепать, залепить ему оплеуху, встряхнуть — так, чтобы голова моталась на шее. Его хотелось выдрать до криков и слез, а потом обнять, поцеловать и принести ему молока с печеньем.

Дерек подозревал, что вот это идиотское чувство и называется любовью в его конкретном случае.

— Можешь не растягивать, — сказал Стайлз, видимо, словив настроение Дерека. — Смажь меня и вставляй.

— Уверен? — Дерек бережно поцеловал Стайлзу нижнюю губу, хватанул ее и пососал.

— Да, — шепнул тот и погладил Дерека по волосам. — Не тяни. Ты, наверное, и не догадываешься, чувак, как я тебя хочу. Даже отец на днях спросил, не в ссоре ли мы с тобой.

— Мне не по себе от того, что твой отец знает, когда у тебя недоеб, — признался Дерек, выдавливая приготовленную смазку на пальцы и проводя ими по охотно раскрывающимся мышцам ануса.

— Мне тоже, — Стайлз поерзал и выдохнул, стоило пальцам пройтись по дырке изнутри. — Дерек?

— Сейчас, — Дерек смазал и себя, провел рукой, уговаривая член, что еще чуть-чуть, самую капельку — и они будут внутри, и вошел.

Стайлз качнулся, принимая Дерека в себя целиком, блаженно выругался и обнял его за шею. Укусил за мочку уха, выдохнул признание в любви и поцеловал в шею. Дерек обнял Стайлза за талию и начал двигаться — медленно, привыкая и вспоминая успевшие подзабыться ощущения. Они точно сделали слишком большой перерыв.

— О мой бог, — Стайлз раскинул руки во всю ширь. — Дерек, попробуешь сменить ритм, или выйти, или выдумать какую-нибудь штучку, я тебя, мать твою, убью.

— Удачно попал? — самодовольно спросил Дерек, изо всех сил сосредоточившись на разговоре. Было бы обидно спустить через полминуты после такого долгого ожидания.

— Идеально попал, — Стайлз закрыл глаза. — Я еще в десять понял, что нет ничего лучше члена. Сначала меня радовал мой собственный, теперь появился новый любимчик.

Дерек поймал его губы своими и стал их целовать, повторяя поцелуй в гостиной. Стайлз охотно включился, нежно отзываясь в ответ — грубости сейчас не хотелось никому из них. Дерек двигался внутри, размеренно подталкивая их обоих к оргазму, а Стайлз помогал им удержаться на плаву, сдерживая Дерека своими ласками.

С заключением брака и совместной жизнью их постельное поведение изменилось. Практически ушел в прошлое яростный, безудержный трах, в котором было больше адреналина, чем страсти. Зато появилось вот это: настроенность друг на друга, позволявшая полностью расслабиться и словить острый кайф даже от скучной миссионерской позы.

Потому что в этой позе с Дереком лежал Стайлз, а не никто другой, и это давало по мозгам больше, чем самые грязные фантазии.

— Посмотри на меня, — попросил Дерек, положив ладонь на щеку Стайлза.

У того в ответ дрогнули ресницы, веки приподнялись. Стайлз моргнул и уставился на Дерека совершенно пьяным, счастливым взглядом. Верно Бойд говорил — вот он, космос, диаметром в полдюйма. Губы Стайлза дернулись в намеке на улыбку, Дерек потерся щекой о линию челюсти и крепко обнял Стайлза, ощутив, как стало мокро животу. Они кончали как могли молча — у Мэтти действительно был ненормально чуткий слух, но, кажется, все-таки прокололись. Не успел Дерек вытащить член, а Стайлз толком отдышаться, как из радионяни послышалось хныканье и поскуливание.

+комментарии

@темы: АУ, Макси, Фик, Стайлз Стилински, Дерек Хейл, Питер Хейл, Кали, Лора Хейл, Реверс 2013-2014, NC-17, Рисунок, Слэш